_-XX(X~1

Значительное представительство клерикальных политических сил в Национальном собрании, повышение роли и значения исламского фактора в мире, особенно после арабо-израильской войны 1973 г., привело к росту веса и влияния религиозных сил, в частности наиболее известного их лидера Мауланы А.А. Маудуди и его Джамаат-и ислами. В конце 1973 г. парламент Пакистана, по инициативе ДИ, принял конституционную поправку, согласно которой секта ахмадия объявлялась неисламской (о ней см. выше в гл. 2). Летом 1974 г. в Лахоре и ряде других городов Панджаба повторились события 20-летней давности - антиахмадийские демонстрации привели к погромам, жертвам и использованию армеиских подразделении для наведения порядка125. В отличие от 1953 г., когда зачинщики выступлений подвергались преследованиям, в 1974 г. власти встали на их сторону. Правительство Бхутто ввело в действие конституционную поправку, причислявшую ахмадийцев к религиозным меньшинствам. Пакистан оказался первой страной в современной истории, где группа людей, считавших себя мусульманами, была объявлена немусульманами126.

Решение Бхутто относительно ахмадия было не только началом уступок клерикальным силам (известно, что сохранявшая влияние община поддержала его партию на выборах 1970 г.), но и следствием отмеченных выше перемен в общей политико-идео- логической обстановке. Кроме того, не надо забывать, что как в установках его партии, так и в принятой по его инициативе конституции ислам занимал одно из центральных мест. Из представленных в парламенте партий светскими (но, конечно, не антирелигиозными) можно считать Национальную народную партию А. Вали Хана. Все партии и фракционные образования под названием Мусульманская лига были в определенной степени исламскими. А созданная в 1969 г. маршалом авиации в отставке Асгар Ханом Техрик-и исшиклялъ (Движение реформ) считается наследницей известной в 1950-х годах Низам-и ислам (Исламский порядок)127.

На втором этапе (с конца 1974 г.) функционирования Пакистанской народной партии как правящей (при всей условности этого понятия в рамках режима личной авторитарной власти) красная полоса на трехцветном флаге партии все более тускнела, а зеленая становилась ярче. Термин «исламский социализм» в

280

программных речах и установках Бхутто и ведущих членов его партии все более ассоциировался с исламской справедливостью, религиозной этикой и моралью.

Одним из влиятельных членов кабинета министров на последнем этапе существования режима был Маулана Каусар Ниязи, перешедший в ПНП из Джамаат-и ислами. В феврале 1976 г. Ниязи провел в Равалпинди первую национальную конференцию, посвященную жизни пророка (сират). А в следующем месяце уже сам Бхутто открыл международную конференцию на ту же тему в Исламабаде. Выступая на ней, он провозгласил: «Жизнь и поучения Святого Пророка лежат в основе внешней политики моего правительства и проводимых им... реформ. Они являются направляющими принципами Пакистанской народной партии, которую я имею честь возглавлять» 128.

Игра Бхутто на поле исламских партий и организаций не могла не радовать их. В то же время они продолжали испытывать к нему глубокую неприязнь и недоверие, настраивая соответствующим образом близкие к ним круги за рубежом, в Саудовской Аравии и ОАЭ.

Между тем Бхутто делал все возможное для укрепления личных контактов с монархами богатых нефтью соседних государств. Пользуясь экономической слабостью Пакистана и политической уязвимостью режима, те в свою очередь стремились к своим целям. Особую активность проявлял шах Ирана, добивавшийся не только решения белуджской проблемы, но и сближения Пакистана и Афганистана, исходя из общих с США геополитических расчетов. В 1976 г. недавние противники, З.А. Бхутто и М. Дауд, обменялись визитами и обещаниями уладить споры и разногласия129.

Усилия по укреплению внешнеполитических позиций Бхутто сочетал с заботами по расширению базы поддержки внутри страны. Этого он пытался добиться с помощью новых популистских программ, обращенных в основном к сельскому населению. В ноябре 1975 г. премьер-министр торжественно объявил о полном освобождении собственников небольших участков (менее 12 акров орошаемой и 25 неорошаемой, суходольной земли) от Уплаты земельного налога и всех других сборов, связанных с собственностью на землю. Одновременно увеличивались сборы с владельцев более крупных участков на 50 и 100 % в зависимости

281

от площади. Официальные источники подсчитали, что объявленные меры, вступавшие в действие с весны 1975 г., должны были освободить от тягот налогового бремени (сохранялся только водный сбор, абиана) абсолютное большинство собственников земли (5 млн. крестьян в Панджабе, 1,5 млн. в СЗПП, 0,5 млн. в Синде)130. Правительство также объявило о программе наделения безземельных жителей деревень небольшими участками для постройки жилья.

В апреле 1976 г. последовала еще одна громкая акция премьера - специальный указ правительства постановлял ликвидировать систему сардари в Белуджистане. Традиционная система господства племенных вождей (сардаров) включала уплату им части урожая, выполнение работ, обязательные приношения и т. д. Указ запрещал содержание сардарами своих тюрем, аресты и расправы над рядовыми членами племен131.

Принятые указы имели главным образом пропагандистское значение. Продолжавшаяся в то время война в Белуджистане делала применение последнего из них затруднительным, позволяя использовать его выборочно, в сугубо политических целях. Меры по отмене сардари разрабатывались еще правительством Национальной народной партии. В июне 1972 г. оно добилось принятия на сессии провинциального собрания резолюции о необходимости такого шага и, кроме того, прекращения выплат сардарам из государственной казны определенных сумм на их личные расходы (в соответствии с установленной в конце XIX века колониальной практикой). Однако, по словам тогдашнего главного министра А. Менгала, «отмена сардари путем законодательного акта будет бесполезной», если не изменить условия существования племен. Излишне говорить, что, объявляя о никак не подготовленной, голословной отмене старой системы, центр, ра-

зумеется, и не упомянул об инициативах прежних провинциальных властей132.

Что касается объявленных мер по облегчению налогового бремени малоземельных собственников, то следует учесть резко сократившиеся реальные размеры земельного налога. В колониальное время он служил одним из главных источников пополнения казны, но, по меньшей мере, с 1920-х годов его ставки в большинстве округов не пересматривались. По мере роста цен сокращался удельный вес земельных сборов в общих расходах

282

крестьянских дворов 133. В Панджабе, по официальным расчетам, 5 млн. мелких собственников должны были заплатить 60 млн. рупий, то есть в среднем 12 рупий в год134. Учитывая, что заработок поденного рабочего к тому времени превышал 5 рупий в месяц, отмена сборов не могла существенно сказаться на материальном положении крестьян, хотя, безусловно, укрепила репутацию Бхутто как защитника их интересов.

Увеличение ставок для средних и крупных собственников должно было вызвать недовольство помещиков, однако вместо протестов и отторжения от принимавшего непопулярные меры правительства в последние годы режима Бхутто наблюдалось увеличение притока крупных землевладельцев в ряды его партии, причем повсеместно, не только в Синде, но и в Панджабе и «малых провинциях». Этот парадокс объяснялся, с одной стороны, стремлением традиционных хозяев положения на местах снизить для себя ущерб от нововведений, а с другой - решением Бхутто еще больше опереться на них при осуществлении своей внутренней политики135.

Символом последнего в определенной степени стало возвращение Гулама М. Кхара на пост губернатора Панджаба в марте 1975 г. Прозванный «панджабским львом» за вспыльчивый мстительный характер, он был ярким представителем группы молодых «феодалов» в партии Бхутто, занимал пост губернатора, а затем главного министра провинции в 1972-1974 гг. Восстановив против себя идеалистически настроенных интеллигентов в руководстве панджабского отделения ПНП, Кхар был вынужден подать в отставку. Его восстановление, хоть и временное, так как Бхутто получал все больше сигналов не доверять ему, было расценено как пример беспринципного политиканства, того, что на традиционном жаргоне в Пакистане называется сиасат (реальная политика) 136. Все более отягощенной сведением старых счетов и личными разборками становилась ситуация в Синде и

других провинциях.

Способствовала тому и реорганизация правящей партии, проведенная в 1975 г. Из достаточно аморфного и слабоструктурированного движения, объединенного единым лидером и едиными символами, она превратилась в строго иерархическую организацию. По команде сверху внизу была создана сеть ячеек на Уровне деревень и махалла (кварталов городов). Ячейки были

283

поставлены под контроль партийных организаций на уровне округов, а те в свою очередь опекались провинциальными комитетами. Важно отметить, что контроль над всей партийно-бюро- кратической машиной при Бхутто оказался у традиционных групп, крупных землевладельцев и «душевладельцев», то есть хозяев в материальной и духовной сферах137. (Заметим в скобках, что Айюб Хан в меньшей мере опирался на представителей «феодального» класса, стремясь внедрить в деревню городской капитал, заинтересованный в сельскохозяйственном развитии; недаром именно тогда, особенно в первой половине его правления, была заложена основа «зеленой революции».)

означало принудительный отбор собственности без компенсации) примерно 4 тыс. мелких и средних предприятий аграрной промышленности - рисорушек (около 2 тыс.), мукомолен и заведений по очистке и прессовке хлопка138. Принятое решение почти сразу породило массу недоумения и критики. Впервые после 1972-1974 гг. власти вновь вернулись к мерам широкой национализации. Причем на этот раз они били по интересам не кучки крупных собственников и богатых людей, но значительного слоя в основном скромно обеспеченных жителей полусельских городов, разбросанных по всей глубинке, вдоль пояса выращивания товарного риса (орошаемые районы Синда и Панджаба), качественной пшеницы и хлопчатника (весь ареал поливного земледелия от долины Пешавара на севере до районов нижнего течения Инда на юге).

Оправданием для такого шага служили такие аргументы, как исключение практики припрятывания запасов с целью спекулятивного манипулирования ценами, сбыта на черном рынке, порчи качества муки. Носителями зла при обосновании принятых мер выступали посредники, скупщики урожаев у крестьян и продавцы главных для городских бедняков товаров (муки и риса). Устранение слоя посредников (артхи или архати) провозглашалось главной социальной целью реформы139.

Как убедительно доказывает Ш.Д. Бурки, главная цель принятых мер состояла в попытке создать единую агропромышленную вертикаль под контролем помещиков из числа потомственных землевладельцев, которые поставляли существенную часть

284

товарной сельхозпродукции. В колониальное время роль посредников, торговцев-оптовиков, выполняли индусы и сикхи. После их эмиграции политически влиятельные на первом этапе переселенцы из Индии захватили контроль над скупкой и переработкой аграрной продукции. Выиграли новые торгово-посреднические слои и от политики времен М. Айюб Хана. В результате в сельской местности сложились две экономические и политические группы - с одной стороны, местные лендлорды, с другой - переселенцы (причем это в основном не урдуязычные мухаджиры в городах Синда, а панджабцы родом из восточных, оставшихся на стороне Индии округов). Устранить или ослабить позиции последних и была призвана национализация 1976 г. Характерно при этом, что управление взятыми в государственный сектор предприятиями попало в основном в руки крупных лендлордов или их представителей. По некоторым подсчетам, до 3/4 из 4 тыс. предприятий попали в их распоряжение, в частности благодаря командным позициям, которые они заняли в новых структурах правящей партии140.

Другие меры, принятые администрацией Бхутто в расчете на поддержку крупных землевладельцев, включали субсидирование цен на сельскохозяйственную технику (тракторы и другие машины, насосы для орошения), удобрения, пестициды, а также льготное кредитование расходов на приобретение всего этого через систему государственных банков. Таким образом, отрицательный для крупных землевладельцев эффект от объявленного повышения земельного налога значительно перекрывался льготами и субсидиями.

Укрепив, как ему казалось, свои позиции в деревне, где проживало абсолютное большинство (свыше2/3)избирателей, Бхутто стал готовиться к новым выборам. Пятилетний срок, отведенный по конституции, истекал только в августе 1978 г., но уже летом 1976 г. было принято, очевидно, принципиальное решение о досрочных выборах. При этом Бхутто шел на них, не сомневаясь

в успехе. Настолько сильными представлялись позиции его партии и велика была его личная популярность. Политическая оппозиция, напротив, оставалась ослабленной и раздробленной, раздиралась мелкими склоками и взаимным недоверием.

Бхутто не только всегда предпочитал президентскую форму правления парламентской, но, как впоследствии стало известно,

285

заранее готовился внести в действующую конституцию такие поправки, которые делали бы ее максимально приближенной к президентской141. Для этого ему необходимо было обеспечить своей партии не только простое, но и квалифицированное большинство (в две трети) в будущем парламенте.

5 января 1977 г. (в день своего рождения) Бхутто объявил о новых аграрных преобразованиях. В качестве «подарка нации» вводился новый потолок индивидуального землевладения - 100 акров (40 га) орошаемой и 200 акров (80 га) неорошаемой земли. Излишки выкупались на облигации со сроком погашения в 10 лет, но земля передавалась мелким крестьянам и арендаторам бесплатно. Более того, впервые в истории Пакистана декларировалось введение подоходного сельскохозяйственного налога, причем собственники с небольшими наделами (до 25 акров орошаемой и 50 неорошаемой, богарной) освобождались от его уплаты142. В сочетании с некоторыми другими льготами объявленные реформы создавали впечатление заботы о прогрессивном развитии сельского хозяйства через культивирование средних и малых хозяйств, подъем жизненного уровня и улучшение хозяйственных возможностей бедных крестьян и арендаторов. В своем обращении к нации Бхутто так объяснил свое особое внимание к аграрному сектору: «Я за народ... Но определить интересы народа - это нелегкая задача... Если в нашем сельском хозяйстве не навести порядок, экономика не сможет процветать». Склонный к издевке над политическими соперниками, он в том же обращении сказал: «Если бы я был политиканом, как другие, я бы сделал эти реформы привлекательным пунктом в предвыборном манифесте нашей партии... но я не веду себя таким образом»143. Спустя три дня, выступая в Национальном собрании, он заявил, что выборы состоятся через два месяца. Затем последовал указ президента о роспуске парламента и назначении выборов нового на 10 марта 1977 г.

Стоит отметить, что провозглашенные Бхутто реформы оказались всего лишь декларацией о намерениях. За указами его правительства, которые успел одобрить парламент, должны были последовать законы, принятые провинциальными собраниями. После падения правительства Бхутто о земельных реформах и введении сельскохозяйственного подоходного налога не вспо-

286

минали. Скорее всего, это свидетельствует о том, что Бхутто зашел в популизме слишком далеко.

Впрочем, до поры до времени его тактика запугивания реформами представителей высших и средних слоев и привлечения на свою сторону широких масс оправдывала себя. Партийный контроль над голосами сельских избирателей, помноженный на административный ресурс, давали партии Бхутто явный перевес.

Однако в городах расклад сил был далеко не ясен. Популистская стратегия, направленная, с одной стороны, на ущемление политических возможностей буржуазного слоя, а с другой - на удовлетворение интересов традиционных верхов, а также и самых низов, успела оттолкнуть от Бхутто значительную часть общества, разочаровала и заставила перейти в стан оппозиции былых сторонников.

Начало предвыборной кампании заставило оппозиционные партии объединиться в Пакистанский национальный альянс (ПНА). В блок для участия в выборах неожиданно быстро вошли все основные оппозиционные партии, от происламских до левых. Место запрещенной Национальной народной партии заняла Национальная демократическая. Общее число партий равнялось девяти144. Председателем ПНА был избран руководитель ДУИ Маулана Муфти Махмуд, а парламентский совет из представителей всех девяти партий возглавил лидер Пакистанской мусульманской лиги Пир Пагаро (наследственный глава суфийской секты хуров из Синда)145.

Видную роль в предвыборной агитации ПНА играл также маршал авиации в отставке Асгар Хан. Хотя он и уступал Бхутто в качестве оратора, его инвективы против диктатора и демагога находили отклик в городской политизированной среде. Тем более что они подкреплялись ссылками на неэффективность государственного сектора экономики, небывалое расширение ввоза в

страну предметов роскоши, четырехкратный рост ассигнований

на полицию и столь же быстрое увеличение числа преступлений146.

Оппозиция настраивала своих сторонников на то, что результаты выборов будут подтасованы. Масла в огонь добавили сообщения о досрочном избрании в парламент ряда кандидатов от правящей партии. Избирательная комиссия определила сжатые

сроки (до 19 января) для заполнения документов, необходимых

287

для регистрации в качестве кандидата. Согласно правилам, в случае, если в каком-либо избирательном округе документы подал один кандидат, он объявлялся избранным «за неимением оппонента». Таким путем сам Бхутто и еще девять представителей Пакистанской народной партии оказались победителями в Синде. При этом оппозиция обвиняла власти в том, что они прибегали к насилию, чтобы не допустить регистрации, и указывала на ряд случаев исчезновения потенциальных кандидатов в период подачи документов147.

Почти два месяца агитации прошли в достаточно мирной, но напряженной обстановке. Правительство использовало находившиеся в его распоряжении финансовые ресурсы для организации массовых митингов и процессий. Характерным его приемом была доставка сельских жителей на автобусах и грузовиках в крупные города для участия в манифестациях под трехцветным флагом ПНП. При этом участникам платили небольшие деньги148.

ПНА также не испытывала недостатка в средствах. Почему это произошло, остается предметом догадок и спекуляций. Из внешних сил фигурируют США и Саудовская Аравия. На американцев впоследствии несколько раз недвусмысленно указывал сам Бхутто, обвиняя их в желании выполнить свою угрозу и «дестабилизировать ситуацию», чтобы преподать ему «страшный урок». Участие Саудовской Аравии не исключено ввиду явного расположения, которое в Эр-Рияде оказывали одной из основных партий ПНА Джамаат-и ислами149.

Накалу предвыборных страстей соответствовала высокая активность избирателей на выборах (около 60 %, больше, чем в 1970 г.). Победа партии Бхутто оказалась слишком бесспорной. Из 17 млн. голосовавших за ПНП, по официальным данным, отдали голоса более 10 млн. (58 %), а за кандидатов ПНА - около 6 млн. (35%). Но из 200 мест в парламенте абсолютное большинство - 155 (78 %) - досталось правящей партии, а ПНА получила только 36 мест (18%) 150.

ПНА немедленно объявил, что считает результаты выборов явно и грубо подделанными, и отказался участвовать в назначенных на 10 марта выборах в провинциальные законодательные собрания. Следуя призыву о бойкоте, на провинциальных выборах голосовала только половина из тех, кто за три дня до этого

288

пришел к урнам. Во всех провинциях подавляющее большинство получила ПНП; в Синде, например, - 100 %151.

На следующий день после провинциальных выборов оппозиция призвала к всеобщей забастовке, харталу. Призыв поддержали практически во всех городах, деловая жизнь там полностью замерла. На опустевших улицах периодически возникали манифестации сторонников и противников режима, происходили столкновения между ними, появились первые жертвы кризиса152.

12 марта Бхутто предложил оппозиции начать переговоры и обещал перевыборы на отдельных участках, где были допущены явные нарушения. Оппозиция отказалась, полагая, что время работает на нее. Экономика, где ситуация ухудшилась с начала года (осенний урожай хлопчатника оказался низким, что отозвалось на всем текстильном комплексе), продолжала скольжение вниз. Цены на продукты питания резко подскочили. У правительства не было средств, чтобы увеличить закупки за границей. Ни одна страна не спешила на помощь Бхутто. Его обращение к шаху Ирана осталось без ответа153.

Но премьер не сдавался. Его уступки оппозиции постфактум можно в целом оценить как попытку предложить «слишком мало и слишком поздно». Стремясь лишить ее главных пропагандистских козырей, Бхутто в середине апреля объявил о решении ввести полный запрет на потребление алкоголя, а также закрыть игорный бизнес, ночные клубы, бары и кинотеатры. В течение шести месяцев он обещал привести все законы в «полное соответствие с Кораном и сунной»154.

Решения Бхутто были реакцией на растущую популярность исламских идей. Лозунги, под которыми проходили митинги и манифестации ПНА, все более окрашивались в исламские тона. Призывы установить низам-и мустафа (порядок пророка) находили массовую поддержку155. Главной надеждой Бхутто стала позиция властей Саудовской Аравии, способных обуздать оппозиционные силы. Неслучайно в этот период он проводил серию встреч с саудовским послом, убеждая, по-видимому, что и он может проводить политику исламизации156.

Другими его собеседниками в апреле и мае были послы СССР

и КНР, которым он обещал дружбу и сотрудничество, а также сокращение связей с США. Советскому послу (С. Азимову) Бхутто твердо заявил, что Пакистан скоро выйдет из СЕНТО, а тот