_-XX(X~1

родное сообщество, в отличие от Кабула, признавало ее статус) и укреплении своего влияния в Афганистане.

Совместные с большинством мировых и региональных держав действия против режима в Кабуле давали, казалось бы, Исламабаду реальный шанс. Однако распад антисоветской коалиции после 1991 г. заметно осложнил его задачу. Он был вынужден действовать во многом наперекор Вашингтону, бывшему главному союзнику. К тому же Пакистан столкнулся с брожением и расколом среди муджахедов, чью борьбу поддерживал.

Неудивительно, что в его региональной политике наметились две тенденции - радикальная и умеренная. Первая состояла во всемерной поддержке набиравших силу исламистов, причем не только афганцев, но и выходцев из других стран, прежде всего арабских42. Вторая - в использовании ситуации для достижения минимальных стратегических целей, обеспечении безопасности и внутреннего единства. Реальная политика строилась с учетом двух этих тенденций и включала противоречивые элементы43.

Особенно заметно такая амбивалентность сказывалась на отношении к России и Центральной Азии. Радикально настроенные националистические и происламские (национал-исламистские) политические группы в Пакистане, к которым можно отнести Зия- уль-Хака и его последователей среди военных, питали надежды на успех стратегического продвижения на север, через Афганистан в глубь Центральной Азии. С этой целью они в период коалиционных действий против СССР планировали и осуществляли диверсионные акции на советской территории на правом берегу Аму-Дарьи. Распад Советского Союза и возникновение на месте его бывших среднеазиатских республик новых независимых государств вселил в радикалов надежды и побудил к укреплению контактов с происламски настроенными силами в Таджикистане, где началась междоусобная война, а также в других странах региона. Такие действия имели откровенно антироссийскую направленность, служа продолжением былых усилий по подрыву влияния там СССР44.

Трезвые головы в руководящих кругах Пакистана надеялись укрепить позиции страны в Центральной Азии, действуя не в обход Москве, а вместе с ней, или заручившись ее согласием. Именно с этой целью в ноябре-декабре 1991 г. Советский Союз, в том числе все основные республики Средней Азии, посетила

370

большая группа бизнесменов и официальных лиц во главе с государственным министром экономики С.А.А. Али. Уже тогда обсуждались планы соединения северо-запада Пакистана с центральными районами материка через Афганистан и расширения торговли45.

Сходные цели налаживания прямых контактов с Пакистаном имел и визит вице-президента РФ А.В. Руцкого в Исламабад в декабре 1991 г. Глава делегации тогда еще несамостоятельного правительства, пытаясь заручиться поддержкой пакистанской стороны в афганском вопросе, поставил под сомнение правомерность традиционного для Москвы взгляда на противостояние между Пакистаном и Индией по поводу Кашмира .

Визит министра иностранных дел России А.В. Козырева в Кабул в мае 1992 г., сразу после захвата там власти муджахедами, можно рассматривать как свидетельство успеха пакистанской региональной политики. Однако начавшаяся между муджахедамипобедителями междоусобица не позволила Пакистану закрепить его плоды. Он не смог поднять на новый уровень отношения с Москвой, в частности из-за того, что Афганистан, на политику которого пакистанцы в тот момент могли очень существенно влиять, не выполнил заверения, данные российскому министру при подписании совместной декларации47. К концу 1992 г., вслед за сдвигом в таджикской ситуации и переменами в составе правительства РФ, изменилась и точка зрения Москвы на пакистаноиндийские отношения. После официального визита в Индию президента России Б.Н. Ельцина в январе 1993 г. Пакистан в апреле посетил министр иностранных дел А.В. Козырев. Разница в статусе возглавляющих делегации лиц подчеркнула расстановку акцентов.

Отрицательно на пакистано-российских связях сказалось и активное участие Пакистана в создании Организации экономического сотрудничества, куда наряду с ним, Турцией и Ираном вошли Афганистан и постсоветские мусульманские государства - Азербайджан и все пять республик Центральной Азии. Помимо исламской составляющей, в ОЭС, особенно на первых порах, в 1992-1993 гг., сильным было протурецкое направление, воспринимавшееся тогда Россией весьма болезненно48.

Пакистанское руководство весной 1993 г. было занято поиском приемлемого выхода из внутриафганского тупика. В Исламабаде продолжали делать ставку на Г. Хекматьяра, не соглашаясь

371

признать законным принятое в декабре 1992 г. частью муджахедских партий и организаций, собравшихся в Кабуле, продление на полтора года президентских полномочий Б. Раббани49 (первым президентом в течение двух месяцев после захвата власти муджахедами был С. Моджаддедди, затем на полгода президентом избрали Раббани). В феврале-марте следующего года Пакистану вместе с Саудовской Аравией и Ираном удалось добиться прекращения огня между войсками двух группировок. Все основные организации муджахедов подписали в Исламабаде соглашение о перемирии и сотрудничестве. В соответствии с ним Раббани остался президентом, а Хекматьяр назначался премьер-мини- стром нового правительства провозглашенного за год до того Исламского Государства Афганистан. Срыв договоренностей заставил лидеров муджахедов встретиться еще раз, уже на афганской территории, и заключить в Джалалабаде соглашение, повторявшее в части властных полномочий Исламабадское. Но и оно не спасло положения 50.

Б. Бхутто снова у власти

Ожесточенная междоусобная борьба в Афганистане, на которую активно влиял Пакистан, весной того года перекинулась на него самого. На пост начальника штаба армии вместо неожиданно скончавшегося в январе 1993 г. генерала Джанджуа президент Исхак Хан назначил пуштуна Абдул Вахид Какара. Премьерминистр не оспаривал назначение, но был недоволен тем, что решение принималось без согласования с ним. В феврале он неожиданно перешел в контратаку, заявив, что его цель состоит в отмене 8-й поправки к конституции, предоставляющей президенту не совместимые с парламентским строем полномочия. Выпад Н. Шарифа был плохо подготовлен: он не имел необходимого для изменения действующего законодательства квалифицированного большинства в парламенте. Антагонистическими оставались его отношения с основной оппозиционной силой в парламенте - ПНП во главе с Б. Бхутто51.

К тому же в 1992 г. возглавляемую Мусульманской лигой правящую коалицию (Исламский демократический альянс) покинула ведущая фундаменталистская организация - Джамаат-и ислами. Руководитель ДИ пуштун Кази Хусейн Ахмад не соглашался

372

с умеренной политикой Шарифа в афганском вопросе (тот в начале 1992 г. поддерживал план ООН о создании коалиционного, с участием не только муджахедов, правительства в Кабуле) и полагал несовершенным и половинчатым представленный в мае 1991 г. для утверждения парламентом билль о провозглашении шариата (свода религиозных предписаний) высшим законом страны. Законопроект получил принципиальное одобрение нижней палаты, но «застрял» на стадии доработки текста52.

Ослаблением позиций премьера воспользовался президент. 18 апреля он отправил кабинет в отставку, распустил Национальное собрание, назначил новые выборы в парламент на 14 июля и поручил возглавить переходное правительство Ш.Б. Мазари. Однако через полтора месяца Верховный суд Пакистана удовлетворил петицию, поданную Шарифом, признал указы президента незаконными и неконституционными и восстановил прежний кабинет и парламент.

Беспрецедентному решению высшей судебной инстанции предшествовали агитация в печати, уличные манифестации, другие формы протеста. На стороне Шарифа выступили союзы предпринимателей, прежде всего Карачинская палата торговли и промышленности, а также Федерация торгово-промышленных палат53.

Выход на политическую арену двух новых сил - судебной власти и бизнеса - усилил разброд и неопределенность. Вновь приступивший к исполнению своих обязанностей премьер-министр не смог консолидировать политические силы. Некоторые его поспешные шаги и заявления охладили пыл бизнесменов. Б. Бхутто, в свое время отправленная в отставку Исхак Ханом, блокировалась с ним наперекор мнению ряда влиятельных лиц в ПНП.

Президент, получив серьезный удар, не смирился. Его указами были немедленно распущены восстановленные судом провинциальные собрания в Панджабе и СЗПП. Попытка премьера установить контроль над Панджабом путем издания соответствующего указа ни к чему не привела, так как тот не был подписан президентом.

Наступивший конституционный кризис был преодолен только в июле после вмешательства армии. Она решила не брать в свои Руки управление, но заставила президента и премьера одновременно уйти в отставку. Председатель сената В. Саджад стал исполнять обязанности президента, а временным премьер-министром

373

назначили экономиста-технократа М. Куреши, долгое время проработавшего за границей и занимавшего одно время пост вицепрезидента Всемирного банка.

Четвертый за полгода кабинет министров оказался решительным в плане проведения экономических преобразований. Собственно, на это и рассчитывал как военно-бюрократический истеблишмент, так и внешние силы в лице международного финансового сообщества, убежденного в необходимости проведения структурных стабилизационных реформ. (Внешний долг страны к тому времени превысил 20 млрд. долл., а валютные запасы составляли всего 180 млн.54)

Следуя рекомендациям МВФ и ВБ, кабинет Куреши предоставил Государственному банку автономию в проведении текущих операций, объявил о давно ожидавшемся введении сельскохозяйственного подоходного налога, провел 6 %-ную девальвацию рупии и отменил субсидии на покупку таких товаров, как удобрения, мука и растительное масло. Цель принятых мер состояла в возвращении доверия иностранных кредиторов и поощрении экспорта. Первоначально доброжелательная реакция на действия переходного правительства сменилась протестами по поводу роста цен.

В целях борьбы с коррупцией, непотизмом и неэффективностью банковской системы правительство пошло на опубликование списка из почти 5 тыс. лиц, оказавшихся задолжниками по крупным банковским ссудам и рекордсменами по списанным им долгам. Сумма невозвращенных долгов достигала огромной величины в 62 млрд. рупий. «Плохие долги» снижали эффективность инвестиционного рынка и препятствовали приходу на него иностранного капитала. В число хронических должников и «облагодетельствованных» банками людей попало большое число политических деятелей и магнатов бизнеса. Опубликование списка не оздоровило обстановку, вызвав лишь недовольство значительной части правящей элиты. На эффективности принятых кабинетом Куреши мер сказалась кратковременность его пребывания у руля управления. К тому же действия правительства воспринимались в Пакистане болезненно, как вмешательство внешних сил, непрошеных иностранных менторов55.

Состоявшиеся в начале октября 1993 г. выборы в парламент и провинциальные собрания не дали заметного преимущества ни одной из двух главных партий - Пакистанской народной и

374

Мусульманской лиги. Последняя на выборах в Национальное собрание получила несколько больше голосов (40 %), чем ПНП (38 %), но по числу мест проиграла главному сопернику (соответственно 72 и 86 из общего количества 207)56. Четыре религиозные партии потерпели сокрушительное поражение, получив вместе только 9 мандатов. Более удачно выступили региональные организации, такие как Авами (Народная) национальная партия в СЗПП и Джамхури ватан (Демократическая отечественная) в Белуджистане.

Успеху ПНП, возглавляемой Б. Бхутто, способствовал альянс с отколовшейся от Пакистанской мусульманской лиги группой сторонников бывшего премьера Джунеджо. Особенно это сказалось на выборах в сельских округах южного Панджаба57. ПНП также выиграла от бойкота национальных выборов, к которым призвал лидер МКМ А. Хуссейн. Характерно, что в выборах в провинциальные собрания, состоявшихся через три дня после общенациональных, эта партия уже принимала участие и добилась успеха в Карачи и других крупных городах Синда. Однако правительство в провинции возглавила победившая в сельских округах ПНП. Партии Бхутто в коалиции с Пакистанской мусульманской лигой Джунеджо удалось возглавить правительство и в Панджабе. Зато в СЗПП и Белуджистане у власти оказалась партия Н. Шарифа и его союзников58.

При поддержке ряда других партий и независимых кандидатов центральный кабинет возглавила Беназир Бхутто - начался трехлетний период ее второго правительства. Он был не менее драматичным, чем время правления первого. Впрочем, на начальном этапе позиции Бхутто упрочились в результате уверенной победы ее кандидата, Фарука Легхари, на выборах президента. Он набрал 274 голоса выборщиков (членов федерального и провинциальных собраний) против 168, полученных и.о. президента В. Саджадом.

Среди многочисленных вызовов, с которыми сразу же столкнулось новое правительство в плане внешней политики, надо отметить обострившуюся осенью 1993 г. ситуацию в индийском Кашмире. Вооруженные сепаратисты захватили там главную мечеть столичного Сринагара Хазратбал и удерживали ее более месяца. Их добровольная сдача в плен полиции предотвратила многочисленные жертвы и разрушения, но и так за время протестов в штате Джамму и Кашмир погибло несколько сотен человек

375

(в отдельные дни число жертв достигало 50 и более человек).

Общее число погибших с начала восстания в 1989 г. оценивалось в пределах от 8 до 13 тысяч59.

Исламабад не мог не реагировать на события в соседнем индийском штате. Он взывал к мировому сообществу, к США, стремясь привлечь внимание к событиям в Кашмире и оказать давление на Дели. Отношения с Индией оставались напряженными к тому времени уже более года. В декабре 1992 г. в индийском городе Айодхья индусские экстремисты разрушили мусульманскую святыню, мечеть Бабура (Бабри масджид). Это привело к массовым погромам и тысячам жертв среди индусов и мусульман. В марте 1993 г. Индия обвинила пакистанские спецслужбы (ту же ОВР) в подготовке террористического акта в Бомбее, в результате которого погибло несколько сотен людей60. На линии контроля в Кашмире и в районе ледника Сиачин периодически вспыхивали артиллерийские дуэли, от разрывов бомб в окрестных селениях гибли мирные жители. К спору вокруг Сиачина в 1993 г. добавился вопрос о сооружении Индией плотины Вуллар на р. Джелам. Пакистан утверждал, что ее строительство не согласуется с Договором о развитии бассейна Инда, подписанного в 1960 г., так как уменьшает его долю поделенных между двумя странами водных ресурсов61.

Реагируя на усугубившееся положение в Кашмире и напряженные отношения с Индией, правительство Бхутто договорилось о двусторонней пакистано-индийской встрече. Однако переговоры между «иностранными секретарями» (первыми заместителями министров внешних сношений) в январе 1994 г. ни к чему не привели. Более того, в контактах между высокими официальными лицами двух стран после нее наступил длительный перерыв до лета 1997 г.

Еще одной горячей внешнеполитической проблемой для Исламабада стал Афганистан. К концу 1993 г. перемирие, достигнутое между группировками президента Раббани и премьера Хекматьяра, сменилось полным разрывом. С необычайной силой развернулась братоубийственная война. Войска премьера, которого поддерживали в Исламабаде, пытались освободить Кабул от сил Раббани и его министра обороны А.Ш. Масуда. Объединившись с бывшим «коммунистом» узбеком Достумом, Хекматьяр зимой 1993/94 г. подверг столичный город яростным бомбардировкам,

376

почти полностью разрушил многие его кварталы, но цели не достиг. Исламабадские власти начали испытывать разочарование

в своем протеже. Оно усилилось, когда к проблеме Афганистана проявил интерес министр внутренних дел в кабинете Б. Бхутто, отставной генерал Н. Бабар. Достигнув договоренности с афганским бюро ОВР, министр поддержал новую военную силу в Афганистане, состоявшую на первых порах в основном из учащихся и выпускников религиозных школ, ставших вскоре известными всему миру под именем талибов {талиб - по-арабски вопрошающий, ищущий знания, в прошлом только духовного). Они были в основном учениками пакистанских медресе, детьми беженцев, населяющих палаточные лагеря в Белуджистане и СЗПП по соседству с южными и юго-восточными провинциями Афганистана. Наставниками в медресе были улемы из деобандской школы богословия, пуританской и антишиитской. Их партия Джами- ат-е улама-и ислам (ДУИ, Сообщество исламских богословов) принимала участие в парламентской борьбе, а ее лидер, Муфти Махмуд, в начале 1970-х годов при З.А. Бхутто возглавлял правительство СЗПП (см. главу 4). В начале 1990-х руководство партией осуществлял его сын Фазлур Рахман, вступивший в союз с ПНП и получивший пост председателя нижней палаты парламента по международным делам. Патронаж Н. Бабара и Ф. Рахмана, прямая финансовая и оперативно-тактическая помощь пакистанских военных позволили талибам осенью 1994 г. добиться первых успехов в вооруженной борьбе с господствовавшими на юге группировками муджахедов и овладеть главным городом этого региона Кандагаром62.

Распространив свою власть на южный Афганистан, талибы в сентябре следующего, 1995 г. заняли западную область страны со столицей в Герате, а еще через год овладели Кабулом. Публично Исламабад отрицал причастность к военным действиям и успехам талибов. Премьер-министр Бхутто в начале 1995 г. утверждала, что у ее страны «нет фаворитов в Афганистане и мы не вмешиваемся» в его дела63.

Однако в действительности Пакистан осуществлял широкую экспансию в северном направлении. Следуя, в сущности, по стопам англичан, которые в XIX веке дважды вторгались на афганскую территорию, пакистанские власти, как центральные (в Исламабаде), так и местные (в Пешаваре и Кветте), пробивали дорогу

377

в глубь континента. Талибы использовались ими как инструмент такой политики, а ранее в том же качестве выступали муджахеды. При этом в Пакистане хорошо знали исторические прецеденты и понимали геополитическое значение своих действий. Н. Бабар, в частности, воспринимал себя как участника нового тура «большой игры», цель которой открыть дорогу на север для обмена товарами и идеями между Пакистаном и центром Азии64.

Первые отряды талибов возникли для охраны торгово-транс- портного каравана из 30 грузовиков, снаряженного пакистанским министром внутренних дел для доставки грузов к границам с Центральной Азией. И в начале 1995 г., еще до занятия талибами Герата, Пакистан получил первые партии хлопка из Туркменистана. Большое влияние на действия пакистанских властей оказывала «транспортная мафия». Она контролировала приграничную пакистано-афганскую торговлю продовольствием и предметами бытового назначения, преимущественно контрабандными, и была заинтересована в расширении подчиненной ей зоны65. С точки зрения пакистанской геополитики не выглядит странным и заключенный в 1994 г. альянс Хекматьяра с Достумом, так как он помогал «замкнуть» соединение Пакистана с Центральной Азией, где во влиятельную силу превратился Узбекистан.

Появление талибов, впрочем, весьма осложнило игру Пакистана в регионе. Недаром многие политические круги в стране и часть бюрократии, в том числе военной, посчитали ставку на них опасной и ошибочной. Планы продвижения на север со времен Зия-уль-Хака представлялись им утопическими - слишком много барьеров, как природных, так и человеческих, стояли на пути их реализации.

Исламабад в какой-то степени, возможно, обманула позиция США. Вашингтон дал себя увлечь рассказами о строгой морали талибов, их стремлении навести порядок, а главное, запретить выращивание опиумного мака, превратившее Афганистан вместе с прилегающим к нему ареалом в «золотой полумесяц» по производству наркотиков. Подкупил американцев и проект сооружения газопровода из Туркмении через умиротворенный с помощью талибов Афганистан в Пакистан. Пик разговоров о нем приходится на 1996 г. Американская (американо-саудовская) нефтяная компания «Юнокал» совместно с аргентинской «Бридас» принялись даже формировать консорциум, но натолкнулись на труднопре-

378

одолимые политические препятствия. До спокойствия в Афганистане было еще далеко, а режим талибов вскоре попал в «черный список» американской администрации.

Ввязавшись в опасную геополитическую игру, Пакистан вскоре понес существенные потери. Из-за ставки на талибов ухудшились его отношения с Ираном. Тегеран поддерживал временное правительство Афганистана во главе с Раббани. А отношения Кабула с Исламабадом в 1995 г. резко осложнились. После взятия талибами Герата пакистанское посольство в афганской столице было атаковано и разграблено толпой при нарочитом бездействии сил правопорядка. Посольское здание подожгли, посол и более 40 сотрудников были госпитализированы, один человек умер66.

Подключение к антиталибской коалиции не только Хекматьяра, но и Достума поставило крест на планах пакистанского правительства перетянуть на свою сторону Узбекистан. Не помог и визит туда в мае 1995 г. Б. Бхутто. Пакистан тем не менее не оставлял попыток воспрепятствовать созданию единого фронта. Еще в феврале 1996 г. в Исламабаде собрались для переговоров лидеры движения Талибан (талибан - мн.ч. от талиб) Г. Хекматьяр и Р. Достум. Договориться с последним Исламабад пытался и осенью того года, уже после захвата талибами Кабула67.

Серьезно осложнились для Пакистана и отношения с Россией, которая после окончания горячей фазы гражданской войны в Таджикистане упрочила свое присутствие в регионе. В Афганистане ее симпатии были на стороне правительства Б. Раббани. В августе 1995 г. талибы захватили транспортный самолет Ил-76, который перевозил закупленное в Албании вооружение в Кабул. Захватив в плен экипаж самолета, состоявший из пяти российских летчиков, талибы долгое время удерживали его, не прислушиваясь к просьбам из Исламабада отпустить летчиков как можно быстрее. Хотя инцидент был улажен, низкий уровень двусторонних связей адекватно отражал глубокие различия в подходах двух государств к ситуации в регионе68.

Дополняло картину регионального расклада сил участие в нем Индии. Она принимала хотя и в целом ограниченное, но растущее участие в делах Афганистана и Центральной Азии. Конкурентновраждебные отношения с Исламабадом (зимой 1995/96 г. на линии контроля в Кашмире происходили серьезные инциденты и обмен артиллерийскими ударами) склоняли Дели к поддержке

379