Небратенко Г.Г. История донской полиции и суда. Ч. 1

перерасход средств разрешался вышестоящим органом исполнительной власти – сыскным начальством…». Кроме того, сыскные начальники организовывали и проводили публичные торги пустопорожней войсковой земли для всех «…желающих для пастбищ скота или сенокошения, с взиманием с них соразмерного оброка в пользу войсковых доходов» [23, с. 18].

«Присутствие начальства» составляли сыскной начальник, три заседателя от чиновников и два от казаков, исключая Черкасское сыскное начальство и Миусское. В первом дополнительно имелся еще один заседатель от чиновников и «младший писарь» для работы в Аксайской станице, а на обслуживаемой территории второго, где размещались дворянские поместья и крестьянские поселения, заседатели от казаков не вводились. Помимо «присутствия», каждое начальство имело канцелярию в составе секретаря, повытчика, двух старших писарей и пяти младших (2 – высшего оклада и 3 – низшего). Кроме того, «для доставления войсковым обывателям простейших и удобнейших средств разбирательства в тяжбах» при окружных сыскных начальствах находился «словесный суд» для рассматрения гражданских исков,

атакже «окружные опеки».

Вподведомственных округах сыскные начальники осуществляли функции, тождественные обязанностям земских исправников в уездах, управляя окружной полицией и выполняя указания вышестоящего руководства, обеспечивая их исполнение подведомственным населением. Заседатели окружных сыскных начальств замещалидолжностиповыборудонскихдворяниказаков,причемчиныпо «Табели о рангах» им не полагались, но в дальнейшем могли присваиваться по результатам работы. Чаще всего заседатели были уже не молоды и большинство из них прежде участвовали в многочисленных военных кампаниях Российской империи, имели ранения и награды. Должность сыскного начальника (первого члена в начальстве) занимало лицо, старшее по чину, полученному в предшествующий период, причем, даже если оно на выборах набрало меньше голосов, чем заседатели, избранные на службу в полицию.

Заседатели от чиновников расследовали уголовные дела, передавая оконченные материалы в судные начальства, а также осу-

61

ществляли межевое, земское, податное, тяжебное, крепостное и иноепроизводство.Одинизнихспециализировалсяна«следствии по корчемству» (незаконной торговле алкоголем), а остальные по территориальнойпринадлежностивелиделавопределеннойчасти округа, поэтому еще именовались «дистанционными заседателями». В то же время заседатели от казаков рассматривали вопросы, касавшиеся станиц и хуторов, с проживавшими там урядниками и рядовыми, а заседатели от чиновников – поместий, дворян и крепостных крестьян. Секретарь окружного сыскного начальства возглавлял канцелярию, повытчик отвечал за ведение уголовных дел, и оба утверждались в должности войсковым наказным атаманом по представлению сыскного начальника, выдвигались из чиновников, а писари чина не имели, осуществляли прочее делопроизводство и несли службу по назначению. Архивы сыскных начальств поручались архивариусам судных начальств, что говорит об их смежном дислоцировании.

Рядовые казаки в количестве восьми человек, отбывавшие при окружной полиции «годовую внутреннюю службу», выполняли караульные и рассыльные функции при каждом окружном сыскном начальстве [74, собр. 2, т. 10, № 8163]. Поэтому 6 мая 1838 года находящимся на внутренней службе казакам было определено обмундирование и вооружение. Пешим казакам полагалась синяя фуражка с красным околышем и выпушкой на тулье, серая шинель с синим воротником, серые шаровары с синей выпушкой. Вооружение составляла пика высотой около 1,8 метра. Конным выделялась фуражка, шинель и шаровары по образцу пеших, патронташ,портупея,шашкаиседлокакуслуживыхказаков,нопоследнее без суконного чепрака, а также пистолет [1, с. 116].

Помимо регламентации окружной полиции «Положение об управлении Донского Войска» определяло иные виды администрирования в крае, предусматривая службу 21 «смотрителя винных подвалов», которые функционировали в 1836–1844 годах. Штатным расписанием предусматривалась работа комиссара войскового хлебного магазина, смотрителя соляных озер, смотрителя Романовского, Новочеркасского, Аксайского и Качалинского соляного магазинов, разъездных смотрителей судоходной полиции Ка-

62

чалинской, Калачевской и Аксайской пристани, трех смотрителей за войсковыми лесами, смотрителя рыбных ловель в нижней части Дона и по морскому заливу (с помощником смотрителя), смотрителя за «войсковым домом» в Санкт-Петербурге. Особое место занимал смотритель за войсковыми Задонскими степями [74, собр. 2, т. 10, ч. 2: Штаты и табели. № 8163, с. 163–164], непосредственно подчинявшийся Войсковому правлению, который заведовал землями, смежными с Калмыцким кочевьем в южной части Сальских степей, где размещались пастбища и зимовники частных конных заводов донских чиновников. Смотритель, не имея статуса «окружного присутствия», служил для охраны правопорядка, а больше для профилактики «хищнических краж скотины» и осуществления функций предварительного расследования на подведомственной территории. При нем состоял один заместитель, писарь и немногочисленная команда конных казаков.

Таким образом, с 1836 года штатная структура, права и обязанности окружной полиции были полностью регламентированы, из ее компетенции был изъят основной объем судебных дел и почти вся военно-мобилизационная работа, при этом сохранилась несвойственная«исполнительнаячасть»:доведениезаконовдоместного населения и контроль за их исполнением, а также вопросы благоустройства, обеспечения продовольствием, здравоохранение и опека. В своей профессиональной деятельности органы правопорядка выполняли требования Положения о земской полиции от 3 июня 1837 года, хотя оно прямо не распространялось на Войско Донское, применяясь в 42 губерниях Российской империи и Белостокской области [74, собр. 2, т. 12, № 10305].

Указом от 25 апреля 1839 года в каждое из семи окружных сыскных начальств сроком на один год было определено по одному чиновнику для взыскания казенных и войсковых недоимок и податей, числившихся за жителями Войска Донского. Эти чиновники обладали правами, присвоенными «членам земского суда» с производством жалования из войсковых сумм в размере 400 рублей каждому [74, собр. 2, т. 14, № 12259].

Вместе с реформированием полиции развивалось «пенитенциарное и пожарное дело»: указом от 16 февраля 1837 года в каждую

63

из шести «окружных тюрем» определялся «смотритель из отставных урядников» (начальник тюрьмы) с производством из войсковых сумм жалования в размере 150 рублей ассигнациями в год каждому, а также выдачей пайкового довольствия [74, собр. 2, т. 12, № 9945]. Указом от 15 июля 1837 года в каждую станицу Войска Донского из служивых казаков стали назначать брандмейстера «по мере введения пожарных инструментов, для постоянного надзора за их исправностью и для управления заливными трубами». Срок нахождения в этой должности засчитывался в счет несения действительной воинской службы, а также производилась выплата жалования в размере 12 рублей в год ассигнациями из станичных сумм и с отпуском провианта. Одновременно с этим при каждом «станичном брандмейстере»вводился«ученикизмалолеток»спредоставлениеманалогичного содержания [74, собр. 2, т. 12, № 10457].

Двумя годами ранее в соответствии с «Положением о преобразовании Департамента военных поселений Военного министерства» от 10 июня 1835 года военное управление регионом перешло в компетенцию Департамента военных поселений [74, собр. 2, т. 10, № 8233]. На основании указа от 19 декабря 1837 года прочее отраслевое управление регионом, не относящееся к «гражданской части», но имевшее отношение к «военной части», также было передано в ведение Департамента. Как ранее отмечалось, указом от 20 июля 1840 года «гражданская часть» переводилась в компетенцию Военного министерства. Войсковому наказному атаману по вопросам «внутренней полиции» предлагалось больше не обращаться в МВД России, «входя в представление Военного министерствапоДепартаментувоенныхпоселений»(приложение№10). Именнымуказомот6декабря1840годакДепартаментупереходило производство «по делам раскольников в казачьих войсках», а также все ранее поступившие в МВД России дела, с еще незавершенным производством [74, собр. 2, т. 15, № 14026].

Одновременно продолжалась политика изоляции казачьего сословия, например, в 1842 году перед окружными сыскными начальствами и полицией Новочеркасска была поставлена задача составления «именных списков об иногородних людях, водворившихся жительством в Войске Донском», которых оказалось 3 568 душ

64

обоего пола: 862 семейства дворян, разночинцев, малороссийских казаков, купцов, мещан, государственных и вольноотпущенных крестьян. Больше всего их было в станицах и владельческих поселениях Усть-Медведицкого (335) и Черкасского округов (246),

аменьше всего – Миусского (12) и Второго Донского (30), а также в Новочеркасске (34). Многие имели собственные дома и иное недвижимое имущество, другие жили у казаков по причине женитьбынаихдочеряхиливдовах,нередковтечение20иболеелет,хотя встречались и «новоприходцы». Проверка полицией «письменных видов»показала,чточастьлицзаконножиланаДонупо«установленнымпаспортамилиувольнительнымактам»,адругиенеимели их вовсе или использовали просроченные, негодные, когда в «билетах» не был прописан период их действия.

Впрочем, согласно действующему законодательству, никто из этих лиц не имел права строить или покупать дома и приобретать поземельные угодья, а также водворяться на постоянное жительство, в том числе с целью торговли, в Земли Войска Донского. Поэтому Войсковое правление распорядилось иногородних лиц, не принадлежавших к «казачьему званию», выслать за пределы края,

а«за допущение же их виновных в том подвергнуть законной ответственности, без всякого послабления». Сыскным начальникам, полицмейстеруНовочеркасскаисудьеКалмыцкогоправлениявтечение трех месяцев с момента получения приказов предписывалось «удалить таких людей и строго распорядиться о недопущении в постоянное жительство посторонних в будущем времени».

Выполнение этого приказа находилось под личным контролем сыскных начальников и «дистанционных заседателей», а в Новочеркасске – полицмейстера, частных приставов и квартальных надзирателей.Однако лицам, проживавшим на Дону ввиду исполнения ими служебных обязанностей по гражданскому ведомству (светских или духовных), если они не были казачьего происхождения, напоминалосьозапретепокупатьилистроитьдома,атакжеиметьземельные угодья под угрозой наказания. В дальнейшем требовалось усилить контроль в отношении временно прибывающих на Дон «для разных надобностей, промыслов и заработков», чтобы с осуществляющих торговлю взыскивались акцизы в пользу Войска Донского с полу-

65

чением «письменного дозволения». Одновременно требовалось, чтобы каждый имел установленный законом вид на жительство илипаспорт.Вотношении«плакатныхпаспортов»запрещаласьих выдачанавсюсемью(сженойидетьми),атребовалосьнакаждого члена иметь «особый паспорт», а в части касающейся «билетов на гербовой бумаге» мещан, крестьян и дворовых людей отмечалось, что в них кроме главы семейства может быть записана жена и малолетниедети.Всемпрочимтребовалосьиметьотдельный«билет» [57, с. 155–156].

Одновременно с этим происходили преобразования в хозяйственной, казенной, казначейской и питейной отрасли Войска Донского, что регламентировалось положением Военного совета от 20 декабря 1844 года, затрагивающим также проблематику налогов и сборов [74, собр. 2, т. 19, № 18554]. Реформа была связана свведениемв1843годупитейнойоткупнойсистемы,запретившей свободное винокурение с целью продажи. Поэтому в составе Миусского и Донецкого сыскного начальств для пресечения корчемства вином и производства следствия по соответствующим правонарушениям дополнительно было введено по «особому заседателю».

В этой связи упомянутое положение 1844 года утверждало новые штаты соответствующих органов правопорядка, которые по содержанию были тождественны друг другу, так как в отличие от прочих окружных сыскных начальств смежно располагались на западе Земли Войска Донского и в большинстве своем на обслуживаемой территории имели дачи донских дворян и крестьянские поселения. Во главе местной полиции находился сыскной начальник, и в его подчинении состояло три заседателя от чиновников и еще один «для преследования корчемства вином и производства по сему предметуследствий»,атакжеканцелярия.Последнейруководилсекретарь, ему подчинялись повытчик и два старших писаря, а также пять младших (2 – старшего оклада, 3 – младшего). Команда нижних чинов в данном штате не упоминалась, вероятно, сохраняясь в прежнем составе. Ежегодное содержание Миусского илиДонецкого сыскного начальства обходилось войсковой казне в 1 151 рубль.

Через пять лет после этого было утверждено положение Военного совета от 15 февраля 1849 года, предусматривавшее созда-

66

ние в Земле Войска Донского военно-полицейской команды при Ольгинской дамбе, расположенной в займище между Аксайской и Махинской станицами и обслуживающей восемь мостов, соединенных дорожным трактом [74, собр. 2, т. 24, № 23012]. Учреждение«особойкоманды»устанавливалосьдляисправногосодержания Ольгинской дамбы с мостом через реку Дон, для полицейского надзора и осуществления сборов за проезд экипажей и прогон скота. Штатным расписанием устанавливалась численность команды в девяносто девять человек, на содержание которых ежегодно расходовалось 3 026 рублей, включая «ремонтные деньги», канцелярские товары, а также средства на отопление и освещение зданий, относящихся к дамбе, и ремонт строительных инструментов.

Прямым начальником команды, состоящей при Ольгинской дамбе, являлся войсковой наказной атаман, а непосредственно ее возглавлял «смотритель дамбы, он же командир воинской команды», имевший чин войскового старшины или есаула, причем назначался Военным министром по представлению главы Донского края. По полицейской, хозяйственной и налоговой части, а также отчетности смотритель состоял в ведении Войскового правления, а по технической – в ведении Управления V округа Корпуса инженеров военных поселений.

В помощь смотрителю дамбы назначались два «смотрителя застав» из обер-офицеров, назначавшиеся атаманом, а также шесть писарей(подваккаждомучиновнику).Урядникииписарикоманды определялись «Войсковым дежурством», а приказные и казаки – дежурствами «военных округов» Земли Войска Донского. Для осмотра постов и полицейского надзора на каждую заставу назначался конный урядник и к смотрителям застав – также по одному пешему уряднику, и по одному пешему – «для присмотра за обыкновенною ремонтировкой дамбы, за плашкоутным мостом и переправой».

Для конных разъездов, «преследования злоумышленников и посылок» при каждой заставе состоял один казак, а оставшиеся были пешими казаками или приказными. Они несли постовую службу при шлагбаумах и кассах каждой заставы или «главной кассесмотрителя»(на3суточныхпостапо12человекв3смены,всего 36 казаков) или осуществляли полицейский надзор на всей протя-

67

женности дамбы (в 5 суточных караулах по 5 человек в 3 смены, всего 15 казаков). Помимо этого, для текущего ремонтирования дамбы, разведения и наведения «плашкоутного моста» через реку Дон, сохранения его ото льда в зимнее время, для переправы на паромах в весенний период было определено еще десять казаков и столько же приказных. Урядникам, приказным, казакам и писарям в течение года сверх жалования полагался провиант, а конным – еще и фураж. Кроме того, военно-полицейские команды в указанный период на схожих основаниях находились также при «Егорлыкском кордоне», «Астраханском кордоне», рыбных ловлях, а также на Манычских соляных озерах.

Одним из последних преобразований окружной полиции, осуществленных в рассматриваемый период, стало учреждение ее присутствия в хуторе Калачевском Пятиизбянской станицы, где на основе положения Военного совета от 30 июля 1859 года «для полицейского надзора и разбора дел, не подлежащих станичному суду» учреждалась должность «пристава Калачевской пристани». Она замещалась донским чиновником из числа старших или младших офицеров на правах заседателя, подчинявшегося Второму Донскому сыскному начальству, рассматривавшему возникавшие дела в пределах своего ведомства без учета сословной принадлежностисторон.ОбслуживаемыйприставомрайонвключалКалачевскую пристань, одноименный хутор и дистанцию Волжско-Дон- ской железной дороги до границы с Саратовской губернией. Эта местность была многолюдной, привлекала купцов и торговых казаков, так как являлась «тесниной» междуречья Волги и Дона, и строительство железной дороги стало логистическим открытием, активизировавшим социально-экономические процессы.

Полицейскую команду, необходимую для успешной работы пристава,составляли«постоянныйписарь»иежегодносменяемые урядник с десятью казаками, проходившими внутреннюю службу (4 конных служителя и 6 пеших). Пристав назначался войсковым наказным атаманом, писарь определялся по выбору Пятиизбянского станичного общества и утверждался главою края. «Стражники» из местных казаков по представлению окружного сыскного начальниканазначалисьобычнымдлятакогослучаяпорядком.Со-

68

держание полиции производилось за счет Калачевской пристани, исключая фуражное довольствие, отнесенное к расходам войсковой казны [74, собр. 2, т. 34, № 34776]. В остальном на рубеже 50–60-х годов окружные сыскные начальства функционировали на прежних основаниях, имея сословное присутствие в составе трех заседателейотдонскихчиновников(вЧеркасскомначальстве–че- тыре) и двух – от казаков. В середине 60-х годов они включали начальника, пять-шесть заседателей в обер-офицерских чинах и двух заседателей от казаков, а также секретаря и прочих лиц, комплектуясь немолодыми отставными офицерами, урядниками, приказными и казаками.

§ 6. административная реформа в калмыцком кочевье

Одновременно с совершенствованием донской полиции осуществлялась административная реформа в Калмыцком кочевье, и для управления местным населением вводилось «Калмыцкое правление» на правах «окружного учреждения», получавшего от Войскового правления, Войскового уголовного суда и Войскового гражданского суда «указы». В ответ оно посылало «рапорта», а с окружными судными и сыскными начальствами вело переписку «сообщениями». Формально кочевье делилось на три улуса, не имевшихсобственныхоргановвласти,аполицейскиефункциивыполнялись равнозначными станичным атаманам «сотенными начальниками»,атакже«хотуннымиприказными»,тождественными «приказным» в казачьих хуторах. Калмыцкое правление, которому они подчинялись, имело собственную печать, как и «сотни», называемые по именам сотников, а хотунам она не полагалась, но те также получали названия по именам хотунных. Делопроизводствовелосьнапростойнегербовойбумаге,сотникимеждусобойис Калмыцким правлением переписывались «донесениями», а в ответ получали «предписания», причем на калмыцком языке, а все прочее делопроизводствовелосьнарусском,нособязательнымкалмыцким переводом. Для этого каждому из трех улусов полагался писец.

Калмыцкое правление образца 1835 года содержалось из войсковых сумм и включало судью, двух заседателей от донских

69

чиновников и стольких же «калмыцких депутатов», секретаря

вчине урядника, русско-калмыцкого переводчика, которым мог быть «природный калмык», двух старших писарей и стольких же младших, а также четырех караульных казаков из калмыков. Функционировало оно на правах «уездного и земского суда в соединении», как и сыскные начальства в 1802–1835 годах, «наблюдая в производстве и решении дел краткость, ясность и скорость, так чтобы захваченное, а паче украденное, отбиралось и возвращалось хозяину, а виновные подвергались наказанию, без малейшего отлагательства».

Калмыцкое правление осуществляло предварительное расследование уголовных дел и как суд первой инстанции выносило по ним приговоры на основе российского законодательства, а при рассмотрении «маловажных проступков» и гражданских исков являлось «судом второй инстанции», применяя «обычаи калмыцкого народа». По отношению к донским калмыкам преступлениями считались:«измена,неповиновениевластям,возмущение,побегза границу со злыми намерениями, связи со злодеями, смертоубийство, грабеж, насилие, подвод злодеев, делание ложной монеты, похищениеказенногоиобщественногоимуществаиворовствоболее трех раз». Маловажными проступками, рассматриваемыми по обычаям калмыков, были названы: «дурное поведение, угон скота, покража до двадцати рублей и не свыше трех раз учиненная».

Председательствовал в Калмыцком правлении судья из «войсковых чиновников», и в условиях работы среди кочевников для размещения его ставки определенного населенного пункта не устанавливалось. В то же время требовалось быть «сколько позволит местное положение в самой середине кочевья, или, по крайней мере, на таком месте, откуда можно с удобностью наблюдать и действовать на все занимаемое кочевьем пространство». Не реже одного раза в год судья лично выезжал «для обозрения»

вкаждый из трех улусов, «входя в подробное рассмотрение домашней жизни калмыков», по совету со старейшинами побуждал праздных и ленивых к трудам и должному хозяйству, а замеченных в нетрезвой жизни и других проступках старался «исправить внушением». Одновременно проверялась работа заседателей от

70