новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн
..pdfпотому, что подозрительность отца, стоившая уже жизни многим из его братьев, указывала ему на открытое восстание как на единствен ную возможность спасения, побежденный отцом, он бежал с несколь кими знатными армянами ко двору Арсакида и интриговал там про тив отца. Отчасти благодаря ему Фраат предпочел принять от римлян награду за вступление в союз, предлагавшуюся ему обеими сторона ми, а именно гарантированное присоединение Месопотамии, и возоб новил с Помпеем договор, заключенный им с Лукуллом относитель но границы по Евфрату, согласившись даже на совместные с римля нами действия против Армении.
Еще больше, чем содействием союзу между римлянами и парфя нами, младший Тигран повредил царям Тиграну и Митридату тем, что восстание его вызвало расхождение между ними самими. Армян ский царь подозревал, что тесть был замешан в предприятии своего внука, — мать младшего Тиграна, Клеопатра, была дочерью Митри дата, — и если это и не привело к открытому разрыву, то все же доб рые отношения между обоими монархами были испорчены как раз в тот момент, когда они в них более всего нуждались. В то же время Помпей энергично занимался подготовкой к войне. Союзным и под властным азиатским общинам было предложено выставить обязатель ный для них контингент. Были выпущены воззвания к отпущенным ветеранам из легионов Фимбрии, приглашавшие их снова вернуться под знамена, и значительная часть их благодаря посулам и имени Помпея действительно последовала этому призыву. Все силы, объе диненные под начальством Помпея, доходили, не считая вспомога тельных отрядов союзных народов, приблизительно до 40—50 тыс. человек*.
Весной 688 г. Помпей выступил в Галатию, чтобы принять ко мандование войсками Лукулла и двинуться с ними в Понтийское цар ство, куда должны были последовать за ним и киликийские легионы. Оба полководца встретились в Данале, в области трокмеров, но при мирение, которого надеялись добиться их друзья, не было достигну то. Цервоначальные любезности вскоре перешли в язвительное объяс нение, а последнее — в бурный спор, и оба расстались еще большими врагами, чем до встречи. Так как Лукулл продолжал делать подарки и раздавать земли, точно все еще находился в должности главноко мандующего, Помпей объявил недействительными все распоряжения своего предшественника, сделанные после его прибытия; формально
*Помпей разделил между своими солдатами и офицерами в качестве награды 384 млн сестерциев (т. е. 16 тыс. талантов;Appian, Mithr., 116); так как офицеры получили 100 млн (Plin.yН. N., 37, 2, 16), а рядовые солдаты по 6 тыс. сестерциев каждый (Р/ш., Appiari), то даже ко вре мени триумфа в войске насчитывалось около 40 тыс. человек.
он имел это право, но морального такта по отношению к заслуженно му и больше чем достаточно оскорбленному противнику у него нече го было искать.
Как только позволило время года, римские войска перешли понтийскую границу. Царь Митридат стоял здесь перед ними с 30 тыс. человек пехоты и 3 тыс. всадников. Покинутый своими союзника ми и атакованный Римом с удвоенными силами и энергией, он пред принял попытку добиться мира, но о безусловном подчинении, ко торого требовал Помпей, он не хотел и слышать — ведь и самая неудачная война не могла для него кончиться хуже. Для того чтобы не предоставить свое войско, состоявшее по большей части из стрел ков и конницы, страшному удару римской линейной пехоты, он медленно отступал, заставляя римлян следовать за ним в его зигза гообразных переходах, и всюду, где представлялся для этого слу чай, противопоставлял неприятельской коннице свою, более силь ную, а также причинял римскому войску немало лишений, затруд няя его снабжение. Потеряв терпение, Помпей отказался наконец от преследования понтийской армии и, оставив царя, принялся за по корение страны. Он двинулся к верхнему Евфрату, перешел его и вступил в восточные провинции Понтийского царства. Однако и Митридат последовал за ним на левый берег Евфрата и, придя в анаитскую, или акилизенскую, область, преградил римлянам путь вблизи укрепленного и хорошо снабженного водой замка Дастейра, откуда он со своими легкими частями господствовал над равниной. Помпей, все еще ожидавший киликийских легионов и недостаточно сильный, чтобы удержаться без них в этих условиях, должен был отступить через Евфрат и искать защиты от конницы и стрелков Митридата в лесистой, пересеченной скалистыми ущельями и глу бокими долинами понтийской Армении. Лишь по прибытии войск из Киликии, получив возможность возобновить наступление с пре восходными силами, Помпей двинулся вперед, окружил царский лагерь цепью своих постов длиной почти в 4 мили и подвергнул его здесь настоящей блокаде, между тем как римские отряды обошли всю область.
Велики были бедствия в понтийском лагере, пришлось уже зако лоть лошадей. Наконец, по истечении 45 дней Митридат приказал своим солдатам умертвить больных и раненых, которых он не мог спасти и не хотел предать в руки врага, и в величайшей тишине выс тупил ночью на восток. Помпей осторожно следовал за ним по незнаг комой стране; они приближались уже к границе, разделявшей владе ния Митридата и Тиграна.
Когда римский полководец понял, что Митридат не хотел решать борьбу в своих владениях, а намеревался увлечь за собой врага в без граничные пространства Востока, он решил не допустить этого. Оба
войска стояли лагерем близко одно от другого. Во время полуденного отдыха римское войско поднялось, не замеченное неприятелем, обо шло его и заняло высоты, лежащие несколько впереди и господству ющие над ущельем, где должен был пройти противник на южном берегу реки Лик (Ешил-Ирмак), недалеко от нынешнего Эндереса, где впоследствии был построен Никополь. На следующее утро понтийцы выступили по обыкновению и, предполагая, что враг находит ся позади, расположились по окончании дневного перехода лагерем в той самой долине, высоты вокруг которой были заняты римлянами. Внезапно в ночной тишине раздался страшный боевой клич легионов, и со всех сторон на азиатские полчища посыпался град стрел. Солда ты, обоз, телеги, лошади, верблюды смешались в кучу, и, несмотря на темноту, ни одна стрела римлян не пропала даром. Когда все стре лы были истрачены, римляне бросились с высот на ставшие видимы ми благодаря взошедшей тем временем луне совершенно беззащит ные понтийские отряды; кто не погиб от руки врага, был задавлен в страшной давке копытами лошадей или колесами телег. Это было последнее сражение, в котором престарелый царь боролся с римляна ми. С тремя спутниками — двумя из своих всадников и наложницей, всегда сопровождавшей его в мужском платье и храбро сражавшейся рядом с ним, — он бежал в крепость Синорию, куда последовала за ним и часть верных ему людей. Он разделил между ними сбережен ные им здесь сокровища — 6 тыс. талантов золотом, — добыл яду для них и для себя и поспешил с оставшимся при нем отрядом вверх по Евфрату, чтобы соединиться со своим союзником, армянским ца рем.
Однако и эта надежда оказалась тщетной: союз, на который рас считывал Митридат, направляясь в Армению, уже более не существо вал. Во время только что описанной войны между Митридатом й Помпеем парфянский царь, по настоянию римлян, а в еще большей мере по настоянию бежавшего армянского принца, вторгся с воору женной силой во владения Тиграна и принудил его удалиться в не приступные горы. Парфянская армия начала даже осаду столичного города Артаксаты; но так как осада затягивалась, то царь Фраат уда лился с большей частью своих войск, после чего Тигран разбил остав шийся парфянский отряд и армянских эмигрантов, которыми коман довал его сын, и восстановил свою власть во всем царстве. Понятно, что при таких обстоятельствах царь был мало склонен воевать с побе доносными римлянами, а еще меньше жертвовать собой для Мит ридата, которому он доверял меньше, чем когда-либо, особенно с тех пор, как до него дошло известие, что его непокорный сын предпола гает отправиться к своему деду. Поэтому он начал с римлянами пере говоры о сепаратном мире, но, не дожидаясь заключения договора, он расторгнул гоюз с Митридатом. Прибыв на армянскую границу,
Митридат узнал, что царь Тигран назначил за его голову награду в 100 талантов, захватил его послов и выдал их римлянам.
Царство Митридата было в руках врагов, союзники его собира лись помириться с ними, продолжать войну было невозможно, и он должен был считать себя счастливым, если ему удастся бежать на восточный или северный берег Черного моря, вытеснить из Боспорского царства своего непокорного сына Махара, вступившего в союз с римлянами, и найти на Меотиде новое поприще для своих замыслов. Итак, он направился к северу. Когда Митридат перешел старую гра ницу Малой Азии, реку Фасис, Помпей временно приостановил пре следование его, но, вместо того чтобы вернуться к истокам Евфрата, он направился в сторону, в область Аракса, чтобы покончить с Тигра ном.
Помпой дошел до окрестностей Артаксаты (недалеко от Ерева на), не встречая почти никакого сопротивления, и разбил свой лагерь в трех милях от этого города. Здесь к нему присоединился сын царя Тиграна, надеявшийся после низложения своего отца получить ар мянскую корону из рук римлян и поэтому всячески старавшийся по мешать заключению договора между Тиграном и римлянами. Ввиду этого и армянский царь решился добиться мира любой ценой.
Верхом и без пурпуровой одежды, но украшенный царской по вязкой и тюрбаном, он появился у входа в римский лагерь и потребо вал, чтобы его отвели к главнокомандующему. Отдав по указанию ликторов своего коня и меч — таков был порядок в римском лаге ре, — Тигран, по варварскому обычаю, бросился в ноги проконсулу и положил в его руки в знак безусловного подчинения свою диадему и тиару. Помпей, крайне обрадованный легкой победой, поднял уни женного царя царей, снова украсил его знаками его сана и продикто вал ему условия мира. Помимо уплаты 6 тыс. талантов в военную казну и подарка солдатам, из которого каждому досталось по 50 де нариев, царь возвращал все свои завоевания — не только финикийс кие, сирийские, киликийские и каппадокийские владения, но также Софену и Кордуэну на правом берегу Евфрата; он снова был ограни чен собственно Арменией, и его роли великого царя наступил конец. В одну лишь кампанию Помпей окончательно покорил двух могуще ственных царей — понтийского и армянского. В начале 688 г. ни од ного римского солдата не было по ту сторону старой границы римс-г ких владений, а в конце этого года царь Митридат скитался изгнанни ком, без войска, в ущельях Кавказа, а царь Тигран занимал армянс кий трон уже не в качестве царя царей, а в роли римского вассала. Вся Малая Азия к западу от Евфрата безусловно повиновалась римлянам, победоносная армия расположилась на зимние квартиры к востоку от этой реки, на армянской территории, между верхним Евфратом и ре кой Курой, из которой италики впервые напоили тогда своих коней.
136^о
Но в стране, куда вступили теперь римляне, их ожидала новая борьба. Храбрые народы среднего и восточного Кавказа с раздраже нием смотрели на расположившихся на их земле пришельцев с дале кого Запада.
Здесь, на плодородном и многоводном плоскогорье нынешней Грузии, жили иберийцы — храбрый, хорошо организованный земле дельческий народ, чьи родовые округа, управляемые старшинами, возделывали землю общинами, не допуская частной собственности отдельных крестьян. Народ и войско составляли одно целое; во главе народа стояли частью аристократические роды, из которых старей ший всегда был царем всего иберийского народа, следующий за ним по старшинству — судьей и полководцем, частью — выдающиеся свя щеннические роды, в обязанности которых прежде всего входило со хранение памяти о договорах, заключенных с другими народами, и наблюдение за их выполнением. Масса же несвободных людей счита лась крепостными царя.
На гораздо более низкой ступени культуры находились восточ ные соседи иберийцев — альбанцы, или аланы, жившие на нижнем течении реки Куры до самого Каспийского моря. Народ преимуще ственно пастушеский; они пасли свои многочисленные стада на рос кошных полях нынешнего Ширвана; немногие же пахотные поля воз делывались древней деревянной сохой, не имевшей железного сошни ка. У них не было денежных знаков, и далее ста они не считали. Каждое из их племен, которых насчитывалось 26, имело своего вож дя и говорило на своем особом наречии. Значительно превосходя ибе рийцев своей численностью, альбанцы далеко не могли сравниться с ними мужеством. Оба народа сражались, впрочем, одинаковым обра зом: они употребляли преимущественно стрелы и легкие метатель ные копья, которые они часто, подобно индейцам, бросали на врагов в лесных засадах из-за деревьев или с их вершин; у альбанцев было также большое число всадников, часть которых по мидийско-армянс- кому образцу носила тяжелые латы. Оба народа жили посреди своих полей и пастбищ в сохраненной ими с незапамятных времен полной независимости. Кавказские горы как будто для того и воздвигнуты природой между Европой и Азией, чтобы служить барьером против наплыва народов. Здесь встретило некогда преграду оружие как Кира, так и Александра; теперь храброе население этой твердыни готови лось защищать ее и против римлян.
Встревоженные известием, что римский полководец собирается Следующей весной перейти горы и преследовать понтийского царя по ту сторону Кавказского хребта, — а Митридат, по имевшимся сведе ниям, зимовал в Диоскуриаде (Искурия, между Сухум-Калэ и Анаклией), на Черном море, — альбанцы под предводительством своего князя Ороиза в средине зимы 688/689 г. перешли Куру и напали на
137 Ш»
римское войско, разделенное для удобства снабжения на три боль ших отряда под начальством Квинта Метелла Целера, Луция Флакка и самого Помпея. Но Целер, на которого пришелся главный удар, сопротивлялся храбро, а Помпей, справившись с направленным про тив него отрядом, преследовал разбитых повсюду варваров до самой Куры.
Иберийский царь Арток держался спокойно и обещал римлянам мир и дружбу, но Помпей, извещенный о том, что он тайно вооружа ется, чтобы напасть на римлян во время движения через кавказские горные проходы, появился весной 689 г., еще перед возобновлением преследования Митридата, под стенами обеих крепостей — Гармозики (Горумзихи, или Армази) и Севсаморы (Цумар), лежавших не сколько выше нынешнего Тбилиси на расстоянии не более полумили друг от друга и господствовавших над долиной Куры и ее притока Арагвы, а тем самым и над единственным проходом, ведущим из Армении в Иберию. Арток, застигнутый неприятелем, прежде чем он успел опомниться, поспешно сжег мост через Куру и отступил внутрь страны, продолжая в то же время переговоры. Помпей занял крепос ти и перешел вслед за иберийцами на другой берег Куры, надеясь принудить их этим к немедленному подчинению. Но Арток отступал все дальше и дальше, и когда он, наконец, остановился у реки Пелора, он сделал это не для того, чтобы сдаться, а чтобы сразиться с римлянами. Но иберийские стрелки не смогли устоять перед натис ком легионов, и, увидев, что римляне перешли и через Пелор, Арток подчинился условиям победителя и выдал своих детей в качестве за ложников.
Согласно заранее составленному плану, Помпей двинулся теперь через Сарапанский проход из долины Куры в долину Фасиса, а затем вдоль реки к Черному морю, где близ берега Колхиды его ожидал уже флот под начальством Сервилия. Но несерьезна была мысль и почти химерична цель, во имя которой римский флот и войско были направлены к сказочному колхидскому берегу. Только что совершен ный тяжелый поход среди незнакомых, по большей части враждеб ных народов был пустяком в сравнении с тем, что еще предстояло. Если бы действительно удалось провести войско от устья Фасиса до Крыма среди воинственных и бедных варварских племен, по негос теприимным и незнакомым водам, вдоль берега, где местами горы отвесно спускаются в море, так что пришлось бы посадить солдат на суда; если бы удалось совершить этот поход, более трудный, быть может, чем походы Александра и Ганнибала, то в лучшем случае, что было бы достигнуто этим такого, что могло вознаградить за все труды и опасности? Правда, война не могла считаться оконченной, пока находился еще в живых старый царь; но мог ли кто поручиться за то, что действительно удастся захватить ту царственную добычу,
«^1138
ради которой затевалась эта беспримерная охота? Не лучше ли было бы отказаться от предприятия, обещавшего так мало выгод и так много опасностей, хотя бы даже Митридат благодаря этому получил воз можность снова разжечь войну в Малой Азии? Правда, многочислен ные голоса в армии и еще больше в столице требовали, чтобы главно командующий во что бы то ни стало продолжал преследование Мит ридата, но голоса эти принадлежали либо горячим смельчакам, либо тем коварным друзьям, которые хотели любой ценой удержать могу щественного победителя вдали от столицы, запутав его в бесконеч ные предприятия на Востоке. Помпей был слишком опытным и рас судительным офицером, чтобы упрямо стремиться к продолжению столь необдуманного предприятия, рискуя своей славой и своим вой ском; восстание альбанцев в тылу римской армии послужило ему поводом, чтобы отказаться от дальнейшего преследования царя и на чать возвращение. Флоту было приказано крейсировать в Черном море, прикрывая северный берег Малой Азии от всякого неприятельского вторжения, и строго блокировать Боспор Киммерийский под угрозой смертной казни для всех капитанов торговых судов, которые наруши ли бы эту блокаду. Сухопутные же войска Помпей не без больших трудностей провел через Колхиду и Армению к нижнему течению Куры и далее через эту реку на альбанскую равнину.
В течение ряда дней римскому войску пришлось двигаться при палящем зное по маловодной степи, не встречая врага; лишь на ле вом берегу реки Абант (вероятно, та же река, которая называлась ина че Алазоний, а ныне Алазань) римлянам преградило путь альбанское войско, предводительствуемое братом царя Ороиза Козесом. Вклю чая и подкрепления, выставленные населением закавказских степей, войско это насчитывало до 60 тыс. человек пехоты и 12 тыс. всадни ков; тем не менее альбанцы вряд ли дали бы бой, если бы они не предполагали, что им придется сражаться с одной лишь римской кон ницей; но всадники были только выстроены впереди, когда же они отступили, за ними оказалась скрытой римская пехота. После корот кого боя войско варваров было рассеяно по лесам, которые Помпей приказал окружить и поджечь. После этого альбанцы согласились заключить мир, а остальные племена, жавшие между Курой и Кас пийским морем, следуя примеру более могущественных народов, так же заключили договоры с римским полководцем. Альбанцы, иберий цы и вообще все народности, жившие иа южном склоне Кавказских гор и возле них, вступили, хотя бы временно, в зависимые отноше ния к Риму. Если же в длинный список народов, покоренных Помпеем, были внесены также народы, жившие между Колхидой и Меотидой, — колхи, соаны, гениохи, язиги, ахейцы, даже далекие бастарны, — то здесь, очевидно, слово «покорение» понималось весьма не точно. Кавказ еще раз обнаружил свое всемирно-историческое значе
ние; подобно персидским и греческим завоеваниям, и римское наше ствие нашло здесь предел.
Таким образом, царь Митридат был предоставлен самому себе и своей судьбе. Как некогда его предок, основатель Понтийского госу дарства, впервые вступил в свое будущее царство, спасаясь от лазут чиков Антигона и сопровождаемый только шестью всадниками, так и теперь его правнук должен был переступить пределы своего царства, оставив позади себя завоевания своих предков и свои собственные. Но никому судьба не посылала так часто и капризно то крупнейшие удачи, то страшные потери, как старому синопскому султану. Быстро и непредвиденно меняется счастье на Востоке. Теперь, на склоне лет, Митридат мог каждую перемену в своей жизни принимать с той мыс лью, что она только подготовляет новый переворот и что единствен ное и постоянное в мире — это вечные колебания судьбы. Ведь римс кое господство по самой природе было невыносимо для народов Вос тока, а Митридат во всех своих достоинствах и недостатках был ис тинным восточным царем; при слабости режима, установленного рим ским сенатом в провинциях, и при постоянных раздорах римских по литических партий, грозивших перейти в гражданскую войну, Мит ридат, если бы ему удалось дождаться своего времени, мог бы и в третий раз восстановить свое владычество. Именно потому, что он продолжал надеяться и строить планы, пока в нем таилась жизнь, Митридат до конца своих дней оставался опасным для римлян, — и теперь этот бежавший из своей страны старик был не менее опасен, чем в то время, когда он выступил с войском в несколько сот тысяч человек, чтобы отнять у римлян Элладу и Македонию. В 689 г. не утомимый старик с неимоверными трудностями прибыл отчасти су- \хим путем, а отчасти морем из Диоскуриады в Пантикапейское цар ство, сверг с престола благодаря своему авторитету и численности своей дружины своего отпавшего сына Махара и вынудил его лишить себя жизни. Отсюда Митридат еще раз попытался вступить в перего воры с римлянами; он просил вернуть ему его отцовское царство и изъявлял согласие признать верховную власть Рима и платить дань как вассал. Но Помпей отказался предоставить царю положение, при котором он возобновил бы свою старую игру, и требовал капитуля ции.
Но Митридат не собирался сдаваться врагу, а составлял все но вые и более обширные планы. Использовав спасенные им сокровища
ивсе средства оставшихся у него областей, он снарядил новую армию
в36 тыс. человек, вооруженную и обученную по римскому образцу и состоявшую частью из рабов, а также военный флот. Как передавали, он намеревался двинуться на запад через Фракию, Македонию и Паннонию, увлечь за собой в качестве союзников скифов в сарматских степях и кельтов на Дунае и с этой лавиной ринуться на Италию. В
этом замысле находили нечто грандиозное и военный план понтийского царя сравнивали с походом Ганнибала, но мысль, являющаяся гениальной в гениальном уме, становится нелепой в уме извращен ном. Предполагавшееся Митридатом нашествие восточных народов на Италию было просто смешно и представляло собой лишь порож дение бессильно фантазирующего отчаяния. Благодаря осторожности
ихладнокровию своего полководца римляне избежали авантюры, ка кой было бы преследование увлеченного химерой противника для от ражения в далеком Крыму нападения, которому — если оно не за глохнет само собой — все же еще можно было бы дать отпор у подно жия Альп. И действительно, в то время как Помпей, не обращая вни мания на угрозы бессильного исполина, занимался устройством по рядка в завоеванных областях, судьба престарелого царя исполнилась
ибез его содействия.
Непомерные вооружения Митридата вызвали сильнейшее броже ние среди населения Боспорского царства, у которого сносили дома, отпрягали от плуга и закалывали волов, чтобы добыть бревна и жилы для сооружения машин. Неохотно собирались в безнадежный ита лийский поход и солдаты. Митридат постоянно был окружен недове рием и изменой; он не обладал даром внушать своим подданным чув ства любви и преданности. Если в прежние годы его превосходный полководец Архелай был вынужден искать защиты в римском лаге ре, если во время лукулловых походов его довереннейшие команди ры Диокл, Феникс, даже наиболее известные римские эмигранты пе решли на сторону неприятеля, то теперь, когда звезда его померкла и старый, больной, озлобленный султан был доступен только для сво их евнухов, измена еще быстрее следовала за изменой.
Первым поднял знамя восстания Кастор, комендант крепости Фанагории (на азиатском берегу, против Керчи); он объявил город независимым и выдал римлянам находившихся в крепости сыновей Митридата. Между тем как восстание распространялось среди боспорских городов, Херсонес (недалеко от Севастополя), Феодосия (Каффа) и другие города последовали за фанагорийцами, царь дал волю своей недоверчивости и жестокости. По доносу презренных евнухов распинали на кресте самых приближенных к нему людей; даже соб ственные сыновья царя не могли считать себя в безопасности. Тот из них, который был любимцем отца и которого он, вероятно, назначал в преемники себе, Фарнак, решился стать во главе мятежников. Шпи оны, посланные Митридатом, для того чтобы арестовать его, и войс ка, отправленные против него, перешли на его сторону; отряд ита лийских перебежчиков, быть может, лучший во всем митридатовом войске и именно поэтому наименее расположенный участвовать в аван тюрном и особенно опасном для перебежчиков походе в Италию, це ликом присоединился к Фарнаку; остальная часть войска и флота по
hi ^
следовала их примеру. После того как страна и армия покинули царя, столичный город Пантикапей открыл свои ворота мятежникам и вы дал им старого царя, запертого в своем дворце.
С высокой стены своей крепости он умолял сына оставить ему, по крайней мере, жизнь и не обагрять рук кровью отца; но просьба эта не к лицу была человеку, чьи собственные руки были запятнаны кро вью матери и только что пролитой кровью его невинного сына Ксифара, и Фарнак превзошел бездушной жестокостью и бесчеловечнос тью даже своего отца. Так как смерть была неизбежна, то Митридат решил хотя бы умереть по-своему; его жены, наложница и дочери — в числе их юные невесты египетского и кипрского царей — все долж ны были вкусить горечь смерти и осушить кубок с ядом прежде, чем он сам принял его, а когда яд не подействовал достаточно быстро, он подставил шею наемнику кельту Бетуиту для смертельного удара. Так умер в 691 г. Митридат Евпатор, на 68-м году от рождения, на 57-м своего царствования, через 26 лет после того, как он впервые выступил в поход против римлян. Труп его, который Фарнак в дока зательство своих заслуг и своей верности послал Помпею, был, fao его распоряжению, похоронен в царской гробнице в Синопе.
Смерть Митридата была для римлян равносильна победе; гонцы, сообщившие полководцу об этой катастрофе, появились в римском лагере под Иерихоном увенчанные лаврами, как будто действительно возвещая победу. В его лице сошел в могилу могучий враг, самый сильный из всех, которых римляне когда-либо встречали на одрях левшем Востоке. Толпа чутьем понимала это: как некогда Сципион ставил победу над Ганнибалом выше падения Карфагена, так и те перь покорение множества восточных племен и царя Армении было почти забыто за смертью Митридата, и при торжественном въезде Помпея в Рим ничто не привлекало так взоров толпы, как изображе ния, представлявшие царя Митридата беглецом, ведущим на поводу своего коня, а потом падавшим замертво среди трупов своих дочерей. Как бы ни судили мы об этом царе, он является замечательной, в полном смысле слова, всемирно-исторической фигурой. Он не был гениальным, вероятно, не был даже богато одаренным человеком, но он обладал весьма ценным даром —умением ненавидеть, и благода ря этой ненависти он, если не с успехом, то с честью вел в продолже ние полувека неравную борьбу с превосходными силами врагов. Еще более, чем его индивидуальность, значительна та роль, которую воз ложила на него история. В качестве предшественника национальной реакции народов Востока против западных пришельцев он открыл новую фазу в борьбе между Востоком и Западом, и сознание, что со смертью его борьба эта вовсе не оканчивалась, а лишь начиналась, не покидало ни побежденных, ни победителей.
Между тем Помпей, завершив в 698 г. войны с народами Кавка