новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн

шать принятию предложений Цезаря. Каждый раз, когда Цезарь вы­ ступал перед народом, коллега его Бибул производил пресловутые политико-метеорологические наблюдения, прерывавшие все государ­ ственные дела, но Цезарь не обращал никакого внимания на небеса и продолжал отдаваться земному. Трибуны прибегли к интерцессии, Цезарь удовольствовался тем, что не обратил на это внимания. Бибул

иКатон вбежали на ораторскую трибуну, обратились с речью к толпе

ивызвали обычную драку. Цезарь велел служащим суда увести их с форума, позаботившись о том, чтобы с ними ничего не случилось, —

вего же интересах было, чтобы политическая комедия только коме­ дией и осталась.

Несмотря на все придирки и шумиху, поднятую аристократией, аграрный закон, предложение утвердить организационные мероприя­ тия в Азии и льготы для откупщиков были одобрены народом, а из­ бранная из 20 человек комиссия во главе с Помпеем и Крассом всту­ пила в должность. Всеми своими усилиями помешать этому аристок­ ратия добилась лишь того, что ее слепая и злобная оппозиция еще теснее сплотила коалицию, а ее собственная энергия, которая вскоре понадобилась бы ей для более важного дела, была истрачена в этих, в сущности малозначительных, спорах. Аристократы поздравляли друг друга с проявленным героизмом, заявление Бибула, что он скорее умрет, нежели отступит, поведение Катона, который продолжал свою речь даже в руках полицейских, — все это считалось великими патри­ отическими подвигами; в остальном же все покорились своей судьбе. Консул Бибул заперся в своем доме на весь остаток года, объявив повсюду о своем благочестивом намерении изучать небесные знаме­ ния во все дни текущего года, назначенные для народных собраний.

Коллеги его снова восхищались этим великим человеком, кото­ рый, подобно тому как сказал Энний о старом Фабии, «спас отечество своей медлительностью», и стали следовать ему. Большинство из них,

втом числе и Катон, не появлялись больше в сенате и, сидя в четы­ рех стенах, сердились вместе со своим консулом на то, что вопреки политической астрономии история не останавливала своего шествия вперед. Публике эта пассивность консула и вообще всей аристократии казалась, естественно, своего рода политическим отречением, а коа­ лиция была, конечно, очень довольна тем, что ей предоставляли по­ чти беспрепятственно сделать дальнейшие шаги.

Важнейшим из этих шагов было регулирование будущего поло­ жения Цезаря. Согласно конституции, сенат еще до выборов новых консулов устанавливал функции консулов на второй год их службы. Предвидя возможность избрания Цезаря, сенат выбрал на 696 г. две провинции, где наместнику нечего было делать, кроме строительства дорог и других столь полезных работ. Конечно, этого нельзя было

допустить, и союзники условились, чтобы Цезарь решением народ­ ного собрания получил чрезвычайные полномочия, подобно тому как это было раз сделано законами Габиния и Манилия. Так как Цезарь публично заявил, что не внесет никакого предложения, касающегося его лично, то народный трибун Публий Ватиний взял на себя иници­ ативу внести предложение гражданам, которые, разумеется, его бес­ прекословно одобрили. Таким образом, Цезарь получил наместниче­ ство в Цизальпинской Галлии и командование над тремя располо­ женными там легионами, испытанными уже в пограничных столкно­ вениях под командованием Луция Афрания. Кроме того, его адъю­ тантам дан был пропреторский ранг, который носили и помощники Помпея; должность эта была закреплена за Цезарем на 5 лет — на такой продолжительный срок никогда еще не назначались полковод­ цы, полномочия которых ограничивались определенным сроком. Ядро населения его наместничества составляли транспаданцы, которые в надежде на получение права гражданства давно уже являлись клиен­ тами римской демократической партии, в особенности Красса и Цеза­ ря. Область его простиралась к югу до Арно и Рубикона и включала в себя Луку и Равенну. Затем к наместничеству Цезаря была присоеди­ нена еще Нарбоннская провинция с находившимся там римским ле­ гионом, что было постановлено, по предложению Помпея, сенатом, для того чтобы по крайней мере эти полномочия не были даны Цеза­ рю чрезвычайным постановлением граждан. Этим было достигнуто все, что требовалось. Так как, согласно конституции, в собственно Италии не могли быть расположены никакие войска, то командую­ щий легионами Северной Италии и Галлии тем самым господствовал в течение пяти лет над Италией и Римом; а кто властвует пять лет, тот властвует и пожизненно. Консульство Цезаря привело его к цели. Ясно, что новые властители не преминули, разумеется, поддержи­ вать хорошее настроение толпы устройством игр и всевозможных увеселений и пользовались всяким случаем для того, чтобы напол­ нить свои кассы; так, например, постановление народного собрания, признававшее египетского царя законным монархом, было куплено им у коалиции за высокую цену; таким же образом приобретали себе различные привилегии и льготы другие династы и общины.

Прочность мероприятий коалиции казалась достаточно обеспечен­ ной. Консульство по крайней мере на ближайший год было отдано в верные руки. Первоначально люди думали, что эта должность пред­ назначается для Помпея или Красса, но власть имущие предпочли, чтобы консулами на 696 г. были избраны два хотя и второстепенных, но вполне надежных деятеля их партии — Авл Габиний, лучший из адъютантов Помпея, и Луций Пизон, человек лично менее значитель­ ный, но зато тесть Цезаря. Помпей принял на себя лично охрану Ита­

лии, где он во главе комиссии двадцати занимался осуществлением аграрного закона и наделил земельной собственностью в области Ка­ пуи около 20 тыс. граждан, преимущественно бывших солдат своей армии; опорой против столичной оппозиции служили ему североита­ лийские легионы Цезаря. На раскол среди самих властителей нечего было рассчитывать, по крайней мере в ближайшем будущем. Зако­ ны, изданные Цезарем во время его консульства, обеспечивали про­ должение конфликта между Помпеем, заинтересованным в их сохра­ нении не меньше Цезаря, и аристократией, вожди которой, в особен­ ности Катон, упорно считали эти законы недействительными, что служило ручательством сохранения коалиции. К этому добавилось еще то, что и личные связи между ее вождями стали теснее. Цезарь честно и верно сдержал слово, данное им союзникам, выполнив все обещанное без мелочных придирок, и, например, аграрный закон, предложенный им в интересах Помпея, он защищал со всей ловкос­ тью и энергией, как свое собственное дело. Помпей, умевший ценить прямоту характера и верность слову, благожелательно относился к тому, кто сразу вывел его из жалкой роли просителя, которую он разыгрывал целых три года. Частые и тесные сношения со столь нео­ тразимо привлекательным человеком, как Цезарь, способствовали со своей стороны превращению этой связи, основанной на общих инте­ ресах, в дружеский союз. Результатом и гарантией этой дружбы, а вместе с тем и публичным недвусмысленным оповещением о вновь установленном совместном правлении был брак Помпея с единствен­ ной 23-летней дочерью Цезаря. Юлия, унаследовавшая обаятельность отца, принесла своему мужу, который был вдвое старше ее, семейное счастье, и народ, жаждавший после стольких бедствий и кризисов спокойствия и порядка, видел в этом брачном союзе залог мирного будущего.

Чем прочнее и теснее становился союз Цезаря с Помпеем, тем безнадежнее складывались дела аристократии. Она видела меч, ви­ севший над ее головой, и достаточно знала Цезаря, чтобы не сомне­ ваться, что он без колебания применит его в случае необходимости. «Нас теснят со всех сторон, — пишет один из аристократов, — из бо­ язни смерти или изгнания мы уже отказались от «свободы», все взды­ хают, но никто не осмеливается говорить». Большего союзники не могли требовать. Но если большинство аристократов и находилось в этом весьма удобном для коалиции настроении, то среди них не было все же недостатка в людях с горячей головой. Как только Цезарь сло­ жил с себя консульство, некоторые из самых ярых аристократов — Луций Домиций и Гай Меммий — внесли в заседании сената предло­ жение кассировать юлиевы законы. Конечно, это был глупый шаг, который был только на руку коалиции. Так как теперь уже сам Це­

зарь потребовал, чтобы сенат расследовал правомерность оспаривае­ мых законов, то последнему ничего не оставалось, как подтвердить их полную легальность. Но власть имущие усмотрели в этом новый повод для того, чтобы примерно наказать самых видных и наиболее шумливых своих противников и таким образом убедиться, что ос­ тальная масса благоразумно продолжает лишь вздыхать и молчать. Сперва надеялись, что статья аграрного закона, требовавшая по обык­ новению от всех сенаторов под угрозой лишения гражданских прав присяги этому закону, побудит самых ярых оппонентов последовать примеру Метелла Нумидийского и добровольно обречь себя на изгна­ ние, отказавшись от присяги. Но сенаторы не обнаружили готовности к этому; даже суровый Катон решился присягнуть, и все его Санчо последовали за ним. Вторая, довольно недостойная попытка пригро­ зить вождям аристократии уголовным преследованием под предло­ гом подготовлявшегося ими будто бы покушения на Помпея, чтобы таким путем отправить их в изгнание, не удалась из-за неспособности исполнителей. Доносчик, некий Веттий, настолько преувеличивал и противоречил самому себе, а трибун Ватиний, руководивший этой грязной махинацией, так ясно обнаружил свою связь с Веттием, что последнего решили задушить в тюрьме, а все дело было прекращено. Однако при этом случае вожди коалиции достаточно убедились в пол­ ном разложении аристократии и безграничной трусости этих знатных господ. Даже такой человек, как Луций Лукулл, бросился в ноги Це­ зарю и публично заявил, что ввиду своего преклонного возраста он вынужден оставить общественную деятельность.

Таким образом, пришлось ограничиться небольшим числом жертв. Прежде всего важно было удалить Катона, который не скры­ вал своей уверенности в недействительности юлиевых законов и у которого дело не расходилось со словом. Не таков был, правда, Марк Цицерон, и его нисколько не боялись; но демократическая партия, игравшая в коалиции первую роль, не могла после своего торжества оставить безнаказанными судебные убийства 5 декабря 691 г., кото­ рые она так громко и так справедливо порицала. Если бы хотели при­ влечь к ответственности действительных виновников этого рокового решения, то следовало бы, конечно, наказывать не слабохарактерно­ го консула, а ту фракцию непримиримых аристократов, которая тол­ кнула боязливого человека на эту расправу. Однако по закону ответ­ ственности подлежал сам консул, а не его советники. К тому же вла­ стители желали проявить снисходительность, призвав к ответу толь­ ко консула и совершенно выгородив сенатскую коллегию, и поэтому в мотивировке направленного против Цицерона предложения поста­ новление сената, на основании которого он распорядился произвести казнь, прямо называлось подложным. Даже относительно Цицерона

охотно обошлись бы без демонстративных актов, но он никак не мог заставить себя ни дать власть имущим требуемые гарантии, ни доб­ ровольно удалиться под каким-либо из представлявшихся ему благо­ видных предлогов, ни хотя бы молчать. Несмотря на все свое жела­ ние избежать всяких столкновений и на свой искренний страх, он не имел достаточной выдержки, для того чтобы соблюдать осторожность, словцо вырывалось у него, когда на язык его напрашивалась игривая острота или когда самонадеянность плебея-адвоката, доведенная до умопомрачения похвалами такого множества благородных особ, из­ ливалась в размеренных периодах.

Проведение мероприятий против Катона и Цицерона было пору­ чено беспутному и развратному, но не лишенному таланта и, глав­ ное, дерзкому Публию Клодию, который давно уже находился в злей­ шей вражде с Цицероном. Стремясь удовлетворить свою злобу и по­ лучить возможность выдвинуться в качестве демагога, он во время консульства Цезаря благодаря усыновлению быстро превратился из патриция в плебея и добился затем своего избрания в народные три­ буны на 696 г. Для того чтобы оказать поддержку Клодию, прокон­ сул Цезарь оставался в непосредственной близости от столицы, пока не был нанесен удар обеим жертвам. Согласно полученному зада­ нию, Клодий предложил гражданам поручить Катону привести в по­ рядок запутанные дела города Византия, а также занять Кипр, кото­ рый вместе с Египтом был завещан Риму царем Александром II, но не откупился от римской аннексии, как это было сделано Египтом. То обстоятельство, что кипрский царь задолго до того лично оскор­ бил Клодия, также сыграло здесь роль. Что касается Цицерона, то Клодий предложил законопроект, согласно которому казнь гражда­ нина без судебного приговора объявлялась преступлением, караемым изгнанием. Таким образом, Катон был удален путем возложения на него почетной миссии, а Цицерону была назначена возможно мягкая мера наказания, к тому же в предложении не было упомянуто его имя. Властители не могли, однако, отказать себе в удовольствии, с одной стороны, наказать человека, заведомо нерешительного и при­ надлежащего к разряду политических флюгеров, за проявленную им консервативную энергию, а с другой стороны, вручить чрезвычайное командование, учрежденное по постановлению народного собрания, ярому противнику таких мероприятий и вообще всякого вмешатель­ ства гражданства в дела управления; предложение о назначении Ка­ тона не без юмора было мотивировано тем, что чрезвычайная добро­ детельность этого человека делает его более всех других способным выполнить столь щекотливое поручение, как конфискация богатой казны кипрского царя, ничего не украв. Оба предложения носят отпе­ чаток того снисходительного уважения и спокойной иронии, которые

вообще характеризуют отношение Цезаря к сенату. Сопротивления они не встретили. Ни к чему, конечно, не привело ни то, что сенатс­ кое большинство, чтобы хоть как-нибудь выразить протест против осмеяния и осуждения его решения по делу о заговоре Катилины, публично облеклось в траурные одежды, ни то, что теперь, когда было уже поздно, сам Цицерон на коленях молил Помпея о пощаде; он должен был удалиться в изгнание еще прежде, чем был принят за­ кон, делавший для него невозможным пребьюание на родине (апрель 696 г.). Катон также не пожелал вызывать против себя более суровые меры отказом от возложенного на него поручения; он принял его и отплыл на Восток. Итак, ближайшие цели союзников были достигну­ ты, и Цезарь получил теперь возможность оставить Италию и посвя­ тить себя более важным задачам.

посылка этой задачи — объединение Италии — была выполнена рим­ ской аристократией; сама же задача не была решена ею, и все внеиталийские завоевания всегда рассматривались ею либо как неизбежное зло, либо как не входящая в состав государства доходная статья. Не­ увядаемая слава римской демократии — или монархии (ибо то и дру­ гое совпадает) — основана на том, что она своевременно поняла и энергично осуществила эту высокую миссию. Все, что непреодоли­ мая сила обстоятельств подготовила через посредство сената, поми­ мо своей воли положившего основы будущего римского господства на Западе и на Востоке, все, что инстинктивно влекло римских эмиг­ рантов в провинции, куда они являлись, правда, как бич, но в запад­ ных областях вместе с тем и как носители высшей культуры, — все это понял и начал осуществлять с ясностью и уверенностью, свой­ ственными настоящему государственному человеку, основатель рим­ ской демократии Гай Гракх. Обе основные идеи новой политики — объединение всех эллинских владений Рима и колонизация неэллин­ ских областей — были практически признаны еще в эпоху Гракхов, с присоединением царства Атталидов и заальпийскими завоеваниями Флакка; но победоносная реакция снова дала этим идеям заглохнуть. Римское государство оставалось нестройной массой земель без ин­ тенсивного заселения и надлежащих границ. Испания и греко-азиатс­ кие владения были отделены от метрополии обширными областями, одни лишь берега которых были едва подвластны Риму, на северном побережье Африки только в области Карфагена и Кирены имелись оккупированные римлянами островки; но и на подвластной Риму тер­ ритории большие пространства, в особенности в Испании, принадле­ жали ему только номинально: правительство ровно ничего не делало для концентрации и округления римских владений, и упадок флота порвал, казалось, последнюю связь между отдаленными областями. Правда, демократия, как только ей удалось опять поднять голову, пыталась повести и внешнюю политику в духе Гракха; в особенности Марий носился с подобными идеями, но так как демократы приходи­ ли к власти лишь ненадолго, дело ограничивалось одними замысла­ ми. Лишь когда с падением сулланского строя в 684 г. демократия действительно взяла бразды правления в свои руки, совершился пе­ реворот и в этой области. Прежде всего было восстановлено римское господство на Средиземном море, что было первым жизненным воп­ росом для такой державы, как римская. Присоединением понтийских и сирийских областей была затем обеспечена на востоке граница по Евфрату.

Оставалось еще расширить римские владения по ту сторону Альп как к северу, так и к западу и приобрести таким образом новую дев­ ственную почву для эллинской цивилизации и для далеко еще не слом­

ленной силы италийского племени. Эту задачу взял на себя Гай Це­ зарь. Было бы более чем ошибкой, было бы кощунством против мощно веющего в истории святого духа, если бы мы стали рассматривать Галлию только как место военных упражнений, где Цезарь готовил себя и свои легионы к предстоявшей гражданской войне. Хотя поко­ рение Запада и было для Цезаря средством, приближавшим его к цели, поскольку в заальпийских войнах он положил начало своему даль­ нейшему могуществу, но привилегией гениального государственного деятеля является то, что его средства представляют собой в то же время самостоятельные цели. Конечно, Цезарю в интересах его партии нужна была военная власть, но он завоевал Галлию не как партийный политик. Прежде всего для Рима было политической необходимос­ тью дать отпор постоянно грозившему нашествию германцев еще по ту сторону Альп и воздвигнуть там преграду, которая обеспечила бы мир Римской державе. Но и эта важная цель не была высшей и реша­ ющей, побудившей Цезаря завоевать Галлию. Когда старая родина стала тесна для римской общины и ей угрожала опасность захирения, завоевательная политика сената в Италии спасла ее от гибели. Теперь

ииталийская родина стала тесна; государство опять страдало от той же социальной неурядицы, принявшей лишь большие размеры. Ге­ ниальная идея, грандиозная надежда увлекла Цезаря за Альпы: это была надежда и уверенность, что он приобретет там для своих со­ граждан новую безграничную родину и вторично возродит государ­ ство, поставив его на более широкую основу.

Уже тот поход, который был предпринят Цезарем в 693 г. в Даль­ ней Испании, может быть в известной мере отнесен к предприятиям, направленным на покорение Запада. Хотя Испания давно уже пови­ новалась римлянам, западное ее побережье все еще оставалось неза­ висимым от них даже после похода Децима Брута против галлеков, а на северное римляне даже йе вступали. Грабежи, которым оттуда непрерывно подвергались покоренные римлянами области, наносили немалый ущерб цивилизации и романизации Испании. Против них и был направлен поход Цезаря вдоль западного берега. Он перешел че­ рез примыкавшую к Тахо с севера цепь Герминийских гор (Сьерра де Эстрелья), одержав предварительно победу над местными жителями

ичастью переселив их в равнину, покорил область по обе стороны реки Дуэро и достиг северо-западной оконечности полуострова, где с помощью прибывшей из Гадеса флотилии занял Бригантий (Корунъя). Этим самым обитатели берегов Атлантического океана, лузитане и галлеки, были вынуждены признать римское главенство; вместе

стем победитель позаботился и о том, чтобы уменьшением уплачи­ ваемой Риму дани и приведением в порядок хозяйства общин облег­ чить положение подданных.

Если в этом военном и административном дебюте великого пол­ ководца и государственного деятеля сквозят уже те дарования и руко­ водящие идеи, которые он обнаружил впоследствии на более широ­ кой арене, то все же деятельность его на Иберийском полуострове была слишком кратковременна для того, чтобы пустить глубокие кор­ ни, тем более что ввиду своеобразных естественных и национальных условий только продолжительная упорная работа могла оказать здесь прочное влияние.

Более значительная роль в процессе романизации Запада была назначена области, простирающейся между Пиренеями и Рейном, Средиземным морем и Атлантическим океаном и по преимуществу называвшейся со времен Августа «страной кельтов», Галлией, хотя, собственно говоря, область, населенная кельтами, отчасти была ме­ нее обширна, а отчасти простиралась гораздо дальше, и хотя страна эта никогда не составляла национального, а до Августа и политичес­ кого целого. Нелегко поэтому дать наглядную картину тех весьма разнообразных порядков, которые застал Цезарь по прибытии своем

вэту страну в 696 г.

Вобласти, прилегавшей к Средиземному морю, охватывавшей, приблизительно, к западу от Роны Лангедок, а к востоку Дофинэ и Прованс и бывшей уже в течение шестидесяти лет римской провин­ цией, римское оружие редко оставалось в бездействии со времени кимврской бури, коснувшейся и этого края. В 664 г. Гай Цецилий сражался с салиями у Акв Секстиевых; в 674 г. Гай Флакк по пути в Испанию боролся с другими кельтскими племенами. Когда во время войны с Серторием наместник Нарбоннской Галлии Гай Маллий, вынужденный поспешить на помощь своему коллеге по ту сторону Пиренеев, возвращался после поражения под Илердой (Лерида) и на обратном пути был вторично разбит западными соседями римской провинции, аквитанами (около 676 г.), это вызвало, по-видимому, общее восстание провинциалов между Пиренеями и Роной, а может быть, даже и за Роной, до самых Альп. Помпею пришлось с мечом в руке проложить себе дорогу в Испанию через восставшую Галлию; в наказание за мятеж он отдал в собственность массалиотам земли воль- ков-арекомиков и гельветов (департаменты Гард и Ардеш). Намест­ ник Марк Фонтей (678—680) привел в исполнение это распоряжение и восстановил спокойствие в провинции, разбив воконтиев (департамент Дромы), защитив Массалию от повстанцев и освободив главный го­ род провинции Нарбонн, осажденный ими. Но отчаяние и хозяйствен­ ная разруха, вызванные в Галлии бедствиями испанской войны и во­ обще официальными и неофициальными вымогательствами римлян, не дали стране успокоиться. В особенности наиболее отдаленный от Нарбонна кантон аллоброгов находился в постоянном брожении, о