новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн
..pdfВ декабре 688 г. — так гласит предание — главари этого союза нашли, как им казалось, удобный повод для выступления. Оба кон сула, избранные на 689 г., Публий Корнелий Сулла и Публий Автроний Пет, незадолго до того были изобличены перед судом в под купе избирателей и поэтому были на основании закона лишены пра ва на занятие высшей должности. После этого оба они вступили в союз. Заговорщики решили насильственно доставить им консуль ство и таким образом завладеть верховной властью в государстве. В тот день, когда новые консулы должны были вступить в должность, 1 января 689 г., вооруженные мятежники предполагали захватить курию, перебить новых консулов и других намеченных лиц и после кассации судебного приговора, устранявшего Суллу и Пета, провоз гласить их консулами. Красе должен был стать тогда диктатором, а Цезарь — начальником конницы, без сомнения для того, чтобы со брать значительные военные силы, пока Помпей был занят на дале ком Кавказе. Вожаки и рядовые были уже наняты и получили ука зания. Катилина ожидал в назначенный день вблизи места заседа ния сената условного сигнала, который должен был дать ему Це зарь по знаку Красса. Но он ждал тщетно; Красе отсутствовал в решающем заседании сената, и предполагавшееся восстание на этот раз не удалось. Подобный же, но только еще более обширный план убийств был задуман на 5 февраля, но и этот план не удался, пото му что Катилина подал знак раньше, чем успели собраться нанятые бандиты. Между тем тайна стала разглашаться. Правительство не смело, правда, открыто выступать против заговорщиков, но дало охрану консулам, которые более всего подвергались опасности, и противопоставило шайке, нанятой заговорщиками, другую, оплачи ваемую правительством. Для того чтобы избавиться от Пизона, было предложено отправить его в качестве квестора с преторскими пол номочиями в Ближнюю Испанию, и Красе согласился на это в на дежде воспользоваться благодаря ему средствами этой важной про винции для нужд восстания. Дальнейшие предложения были опро тестованы трибунами.
Так гласит предание, основанное, очевидно, на правительствен ной версии; вопрос о достоверности его в отдельных подробностях за невозможностью какой-либо проверки должен быть оставлен от крытым. Что касается главного, а именно участия в заговоре Цеза ря и Красса, то, разумеется, свидетельство их политических против ников не может считаться достаточным доказательством. Но явная их деятельность в этот период поразительно сходна с подпольной, приписываемой им этим рассказом. Попытка Красса, бывшего в этом году цензором, внести транспаданцев в список граждан была уже прямо-таки революционным актом. Еще замечательнее то обстоя тельство, что при этом же случае Красе хотел занести Египет и Кипр
в список римских владений* и что Цезарь около того же времени (689 или 690 г.) выдвинул через трибунов перед народным собранием предложение послать его в Египет, для того чтобы снова посадить на престол изгнанного александрийцами царя Птолемея. Эти махинации подозрительно напоминают те обвинения, которые выдвигались про тивниками. Ничего определенного утверждать здесь нельзя, но очень велика вероятность того, что Красе и Цезарь составили план установ ления военной диктатуры во время отсутствия Помпея, что основой этойдемократической военной власти должен был послужить Египет и, наконец, что попытка восстания 689 г. была затеяна именно для осуществления этих планов, а Каталина и Пизон были орудиями Крас са и Цезаря.
Нанекоторое время заговор приостановился. При выборах на690 г. Красе и Цезарь не возобновили своей попытки завладеть должностью консулов, чему, быть может, способствовало и то, что кандидатом на этот пост был в том году родственник вождя демократов Луций Це зарь, человек слабый и нередко служивший орудием в руках своего родственника. Между тем донесения из Азии показали, что необхо димо торопиться. В Малой Азии и Армении порядок был уже создан. Хотя демократические стратеги и доказывали, что война с Митридатом может быть сочтена законченной, лишь когда он будет взят в плен, и что поэтому необходимо начать погоню за ним по всему побе режью Черного моря, и прежде всего, не приближаться к Сирии, — Помпей, не обращая внимания на эту болтовню, направился в 690 г. из Армении в Сирию. Если Египет действительно должен был стать главной квартирой демократов, то нельзя было терять времени, в про тивном случае Помпей мог появиться там раньше Цезаря. Заговор 688 г., далеко не подавленный слабыми и робкими репрессивными мерами, возобновился с приближением консульских выборов на 691 г. Действующие лица были, вероятно, в основном те же, и план был подвергнут лишь небольшим изменениям. Руководители движения по-прежнему оставались в тени. В кандидаты на консульство они
*См. Plutarch, Grass, 13; Cicero, De lege agr., 2,17,44. К этому же году
(689)относится речь Цицерона «De rege Alexandrino», которуюошибоч но датировали 698 г. Цицерон опровергает здесь, как ясно видно из сохранившихся отрывков, утверждение Красса, что на основании заве щания царя Александра Египет стал римской собственностью. Этот юридический вопрос мог и должен был обсуждаться в 689 г., а в 698 г. благодаря закону Юлия от 695 г. он потерял уже всякое значение. К тому же в 698 г. речь шла не о том, кому принадлежит Египет, а о восстановлении на престоле изгнанного восстанием царя, и при этих точно нам известных переговорах Красе не играл никакой роли. Нако нец, Цицерон после совещания в Луке отнюдь не имел возможности серьезно возражать кому-либо из триумвиров.
<*т 174
выставили на этот раз самого Катилину и Гая Антония, младшего сына оратора и брата полководца, приобретшего печальную славу еще с Крита. В Катилине заговорщики были уверены; Антоний же, быв ший первоначально, как и Катилина, приверженцем Суллы и так же, как и он, привлеченный за это демократической партией к суду и ис ключенный из Сената, слабый, незначительный, совершенно непри годный к роли вождя и опустившийся человек, стал послушным ору дием демократов ради обещанного консульства и связанных с ним выгод. Благодаря этим консулам вожаки заговора рассчитывали зав ладеть властью, захватить оставшихся в столице детей Помпея в ка честве заложников и поднять Италию и провинции против Помпея. Гней Пизон, наместник Ближней Испании, должен был при первом известии о событиях в столице поднять знамя восстания. Связь с ним морским путем была невозможна, так как на море господствовал Помпей, но заговорщики полагались на транспаданцев, старых кли ентов демократии, среди которых происходило страшное брожение и которые, разумеется, немедленно получили бы права римского граж данства, а также на различные кельтские племена*. Нити этого заго вора доходили до самой Мавретании. Один из заговорщиков, круп ный римский купец Публий Ситтий из Нуцерии, вынужденный вслед ствие денежных затруднений покинуть Италию, вооружил отряд от чаянных людей, набранных в Мавретании и Испании, и бродил с ним словно предводитель свободного отряда по Западной Африке, где у него были старые торговые связи.
Партия напрягала все свои силы для предвыборной борьбы. Красе
иЦезарь пустили в ход деньги как собственные, так и занятые и свя зи, чтобы сделать Катилину и Антония консулами. Друзья Катилины прилагали все усилия, чтобы привести к кормилу власти челове ка, который обещал им магистратуру и греческие должности, дворцы
иимения их противников, а прежде всего, освобождение от долгов и
окотором было известно, что он сдержит свое слово. Аристократия была в большом затруднении, главным образом потому, что она не могла даже противопоставить демократам своих кандидатов. То, что подобный кандидат рисковал бы своей головой, было очевидно; про шли те времена, когда опасный пост привлекал граждан, теперь даже честолюбие умолкало перед страхом. Поэтому аристократия ограни чилась слабой попыткой помешать избирательным злоупотреблени ям изданием нового закона против подкупа избирателей, что, впро чем, не удалось из-за вмешательства одного из народных трибунов, и решила отдать свои голоса кандидату, который хотя и не был ей при
*Ambrani, о которых идет речь у Светония (Caes., 9), не являются, оче видно, теми амбронами, которые называются Плутархом (Мат., 19) вместе с кимврами; скорее, это описка вместо Arverni.
ятен, но был по крайней мере безвреден. Это был Марк Цицерон, известный политический лицемер*, привыкший заигрывать то с де мократами, то с Помпеем, то — несколько издали — с аристократами и служить защитником каждому влиятельному подсудимому без раз личия лица и партии, — даже Катилина был в числе его клиентов. Он не принадлежал, собственно, ни к какой партии или, что почти то же самое, был близок к партии материальных интересов, господствовав шей в судах и любившей его как красноречивого адвоката и остроум ного собеседника. Он обладал достаточными связями в столице и дру гих городах, чтобы иметь шансы на избрание наряду с кандидатами демократической партии, а так как за него голосовали и знать, хотя и неохотно, и приверженцы Помпея, то он и был избран значительным большинством. Оба кандидата демократов получили почти одинако вое число голосов, но Антоний, принадлежавший к более видной се мье, собрал все же несколькими голосами больше, чем его соперник. Эта случайность помешала избранию Каталины и спасла Рим от вто рого Цинны. Несколько раньше был убит в Испании своим туземным конвоем Пизон, как говорили, по наущению его политического и лич ного врага Помпея**.
С одним только консулом Антонием заговорщики ничего не мог ли добиться. Цицерон уничтожил непрочную связь, соединившую Антония с заговором, еще прежде, чем оба они вступили в долж ность, отказавшись от установленного законом распределения кон сульских провинций по жребию и предоставив своему обремененно му долгами коллеге доходное македонское наместничество. Таким образом, отпали существеннейшие предпосылки и этой попытки.
Тем временем события на Востоке принимали все более опасный для демократии оборот. Создание порядка в Сирии быстро продвига лось вперед; к Помпею поступали уже предложения из Египта всту пить в эту страну и присоединить ее к римским владениям; можно было опасаться вскоре известия о занятии Помпеем долины Нила. Это и вызвало, по-видимому, попытку Цезаря добиться, чтобы он был послан народом в Египет для оказания помощи царю против его восставших подданных. Попытка эта не удалась, очевидно, вслед ствие нежелания как сильных, так и слабых предпринять что-либо
*Невозможно выразить это наивнее, чем то было сделано в сочинении, приписываемом его брату (De pet. cons., 1,5,13,51,53; от 690 г.), сам же брат его вряд ли стал бы выражаться так откровенно. В качестве доказательства этого беспристрастные люди не без интереса прочтут вторуюречь против Рулла, где «первыйдемократический консул»весьма забавным образом дурачит свою публику, поучая ее, что такое «истин ная демократия».
**Уцелевшая надгробная надпись его гласит: «Сп. Calpumius Cn. f. Piso quaestor pro pr. ex. s. c. provinciam Hispaniam citeriorem optinuit».
«^ 176^»
прбтивное интересам Помпей. Время прибытия Помпея, а тем самым и вероятная катастрофа все приближались; нужно было попытаться опять натянуть тот же лук, как часто ни обрывалась его тетива. В городе происходило глухое брожение; частые совещания вождей дви жения показывали, что опять что-то подготовлялось.
Вчем состояли эти приготовления, выяснилось, когда вступили
вдолжность новые народные трибуны (10 декабря 690 г.) и когда один из них, Публий Сервилий Рулл, тотчас же предложил аграрный за кон, который предоставил бы демократическим вожакам такое поло жение, какое занял Помпей благодаря‘законам Габиния и Манилия. Номинальной целью этого предложения было создание колоний в Италии, причем земля для этого не должна была приобретаться пу тем конфискации. Напротив, все существующие частные права полу чали гарантии, и даже незаконные захваты последнего времени пре вратились в полную собственность оккупантов. Только сданные в арен ду государственные земли в Кампании подлежали разделу и колони зации, прочие же земли, назначенные для раздачи, правительство должно было покупать обычным путем. Чтобы добыть необходимые для этого средства, должны были поочередно продаваться все осталь ные италийские и в особенности внеиталийские государственные зем ли; здесь имелись в виду бывшие царские имения в Македонии, Херсонесе Фракийском, Вифинии, Понте, Кирене, далее, все городские владения в Испании, Африке, Сицилии, Элладе, Киликии, перешед шие в собственность Рима по праву войны. Кроме того, подлежало продаже все движимое и недвижимое имущество, приобретенное го сударством с 666 г., если оно не распорядилось им раньше. Это отно силось, главным образом, к Египту и Кипру. Для той же цели подле жали обложению весьма высокими податями и десятинами все под властные Риму общины за исключением городов латинского права и прочих вольных городов. Для покупки земли был назначен, наконец,* и доход от новых провинциальных налогов начиная с 692 г., а также выручка со всей не распределенной еще законным путем добычи. Эти постановления относились к новым источникам налогов, открытым Помпеем на Востоке, и к государственным средствам, находившимся
вруках Помпея или наследников Суллы. Осуществление этого ме роприятия предполагалось поручить комиссии из десяти человек, на деленной собственной юрисдикцией и верховной властью; члены ее должны были оставаться в должности пять лет и набрать штат под чиненных им должностных лиц в 200 человек из всаднического со словия; членов комиссии надлежало избрать из лиц, которые сами выставят свою кандидатуру, причем, так же как на выборах жрецов, выборы должны были производиться лишь 17 округами, выделен
ными по жребию из общего числа 35. Не нужно было обладать боль шой проницательностью, чтобы понять, что из этой десятичленной
177^>
коллегии хотели создать такую же власть, какой обладал Помпей, но только несколько менее военного и более демократического характе ра. Судебную власть нужно было ей предоставить для решения еги петского вопроса, а военную — для вооружений против Помпея. Ус ловие, воспрещавшее избрание лица отсутствующего, устраняло Пом пея, а сокращение числа избирательных округов, равно как и манипу ляция метания жребия, должны были облегчить руководство выбора ми в интересах демократов.
Однако попытка эта совершенно не достигла цели. Чернь, кото рой гораздо удобнее было получать хлеб из государственных складов под римскими арками, чем в поте лица своего заниматься обработкой земли, встретила предложение Рулла с полным равнодушием. Она быстро сообразила к тому же, что Помпей никогда не согласится на подобное столь оскорбительное для него во всех отношениях поста новление и что плохи, видно, дела той партии, которая в мучитель ном страхе решается на такие неумеренные предложения. При таких обстоятельствах правительству нетрудно было отразить предложение Рулла. Новый консул, Цицерон, воспользовался случаем еще раз по казать свой талант, чтобы нанести побежденной партии последний удар, и еще прежде, чем готовые воспользоваться своим правом ин терцессии трибуны успели это сделать, сам автор предложения от него отказался (1 января 691 г.). Демократия ничего не приобрела, кроме нерадостного сознания, что масса из любви или страха все еще была верна Помпею и что каждое предложение, которое она сочтет направленным против Помпея, неминуемо будет отвергнуто. Утом ленный всеми этими напрасными интригами и безрезультатными планами, Катилина решил добиться успеха и раз навсегда покончить с этим делом. В течение лета он все подготовил для того, чтобы на чать гражданскую войну. Фезулы (Фиезоле), сильно укрепленный город в Этрурии, кишевший обедневшими людьми и заговорщика ми, бывший пятнадцать лет назад очагом восстания Лепида, и на этот раз должен был стать главной квартирой мятежников. Туда на правлялись деньги, которые давались в особенности замешанными в заговоре знатными столичными дамами; там набирали солдат и ору жие; старый сулланский офицер Гай Манлий, человек храбрый и, как всякий ландскхнет, свободный от угрызений совести, временно при нял на себя главное начальство. Подобные же приготовления, хотя и менее обширные, производились и в других пунктах Италии. Транс паданцы так были возбуждены, что, казалось, только ждали сигнала для выступления. В бруттийской области, на восточном побережье Италии, в Капуе, где скопилось большое число невольников, готово было, казалось, разразиться второе восстание рабов, вроде спартаков ского. Что-то готовилось и в столице; те, кто видел, как дерзко дер жались перед городским претором вызванные к нему должники, долж
ны были вспомнить сцены, предшествовавшие убийству Азеллиона. Капиталисты находились в неописуемом страхе. Оказалось необхо димым возобновить запрещение вывоза золота и серебра и устано вить надзор за главными портами. План заговорщиков состоял в том, чтобы при выборах консулов на 692 г., где Катилина опять выставил свою кандидатуру, убить руководящего выборами консула и всех не удобных соперников, во что бы то ни стало добиться избрания Ката лины, направив даже в случае необходимости в столицу из Фезул и других сборных пунктов вооруженные отряды, чтобы с помощью их подавить сопротивление.
Цицерон, которого быстро и исчерпывающе осведомили о ходе заговора его шпионы и шпионки, заявил в назначенный для выборов день (20 октября) в собрании сената и в присутствии главных вожаков заговорщиков о наличии заговора. Катилина не нашел даже нужным отрицать это. Он дерзко ответил, что если выбор в консулы падет на него, то могущественная партия, не имеющая вождя, получит его для борьбы с незначительной партией, руководимой жалкими главарями. Однако за неимением осязательных доказательств существования за говора от боязливого сената можно было добиться только обычной предварительной санкции тех чрезвычайных мероприятий, которые должностные лица признают целесообразными (21 октября). Так при ближалась избирательная борьба, на этот раз больше похожая на бит ву, чем на выборы, так как и Цицерон создал для себя вооруженную охрану из молодых людей купеческого происхождения, а 28 октяб ря — день, на который выборы были перенесены сенатом, — воору женные Цицероном люди заняли Марсово поле и полностью его кон тролировали. Заговорщикам не удалось ни убить руководившего вы борами консула, ни повлиять в своем духе на исход выборов.
Тем временем гражданская война уже началась. 27 октября Гай Манлий водрузил в Фезулах орла, вокруг которого должна была со браться армия мятежников, — это был один из орлов Мария времен войны с кимврами — и призвал разбойников в горах и сельское насе ление присоединиться к нему. Его воззвания, Следуя старым тради циям популяров, требовали освобождения от угнетающего бремени долгов и смягчения долгового процесса, который, если оказывалось, что долги превышают состояние должника, влек за собой по закону лишение свободы. Казалось, что столичный сброд, выступая в роли преемника старого плебейского крестьянства и давая свои сражения под сенью славных орлов кимврской войны, хотел запятнать не толь ко настоящее, но и прошлое Рима. Однако это выступление осталось изолированным, в других сборных пунктах заговорщики не пошли дальше накопления оружия и организации тайных собраний, так как у них не было энергичных вождей.
Это было счастьем для правительства, потому что хотя о пред
179^»
стоящей гражданской войне довольно давно уже было известно, тем не менее собственная нерешительность и тяжеловесность заржавев шего административного механизма не позволяли правительству сде лать какие-либо военные приготовления. Только теперь было призва но ополчение, и в различные части Италии были отправлены высшие офицеры, каждый из которых должен был подавить мятеж в пору ченном ему округе; вместе с тем из столицы были высланы рабыгладиаторы и назначены патрули из опасения поджогов.
Положение Катилины было нелегкое. По его плану, выступле ние должно было состояться одновременно в столице и Этрурии в связи с консульскими выборами; неудача в Риме и вспышка восста ния в Италии подвергали опасности как его лично, так и успех всего предприятия. После того как его приверженцы в Фезулах подняли оружие против правительства, ему нельзя было оставаться больше в Риме, а между тем ему не только крайне важно было склонить хоть теперь столичных заговорщиков к немедленному выступлению, но это должно было произойти еще прежде, чем он покинет Рим, — он слишком хорошо знал своих соперников, чтобы положиться на них. Наиболее видные из заговорщиков — Публий Лентул Сура, консул 683 г., исключенный затем из сената и ставший теперь претором, что бы вновь вернуться туда, а также два бьюших претора, Публий Автроний и Луций Кассий, были бездарные люди. Лентул был зауряд ный аристократ, хвастливый и с большими претензиями, но туго со ображавший и нерешительный; Автроний ничем не выделялся, кро ме своего громкого голоса; что же касается Луция Кассия, то никто не мог понять, каким образом такой тучный и простоватый человек оказался заговорщиком. Более способных из своих соучастников, как молодого сенатора Гая Цетега и всадников Луция Статилия и Публия Габиния Капитона, Катилина не осмеливался поставить во главе за говора, так как и среди заговорщиков сохраняла силу традиционная социальная иерархия, и даже анархисты не считали возможным до биться торжества, если во главе их не будет стоять консуляр или по крайней мере бывший претор. Вследствие этого, как ни звала к себе армия мятежников своего предводителя и как ни опасно было для него оставаться долее в столице, Катилина решил, однако, остаться пока в Риме. Привыкнув импонировать робким противникам своей дерзостью и задором, он показывался в общественных местах, как на форуме, так и в сенате, и на сыпавшиеся там на него угрозы отвечал просьбой не доводить его до крайности, так как тот, у кого подожгли дом, вынужден тушить пожар развалинами. И действительно, ни ча стные лица, ни власти не решались трогать этого опасного человека. Один молодой аристократ вызвал его, правда, в суд по обвинению в насилии, но это не имело практического значения, так как все должно было решиться в другом месте, задолго до окончания этого процесса.
Замыслы Катилины не удались, однако, главным образом пото му, что агенты правительства проникли в круг заговорщиков, так что оно всегда было осведомлено обо всех подробностях заговора. Когда, например, заговорщики появились перед укрепленным городом Пренесте (1 ноября), которым они надеялись завладеть путем неожидан ного нападения, население оказалось уже предупрежденным и было вооружено. Подобным же образом не удалось и все остальное. Не смотря на всю свою смелость, Катилина нашел теперь нужным на значить свой отъезд на один из ближайших дней; но до этого в по следнем собрании заговорщиков, ночью с 6 на 7 ноября, по его насто янию было решено еще до отъезда вождя убить консула Цицерона, главного противника заговора, и во избежание измены немедленно осуществить это постановление.
Ранним утром 7 ноября назначенные для этого убийцы действи тельно стучались в дом консула, но увидели, что стража усилена, и удалились сами — и на этот раз правительственные шпионы опереди ли заговорщиков. На следующий день (8 ноября) Цицерон созвал се нат. Катилина еще раз дерзнул появиться здесь и пытался защитить ся от гневных нападок консула, рассказавшего в его присутствии о событиях последних дней, но Катилину уже больше не слушали, и скамьи пустели близ того места, где он сидел.
Катилина покинул собрание и, согласно уговору, отправился в Этрурию, что он, впрочем, сделал бы, несомненно, и без этого проис шествия. Здесь Катилина провозгласил себя консулом и занял выжи дательную позицию, чтобы при первом известии о начале восстания в столице двинуть туда свои войска. Правительство объявило обоих вождей восстания, Катилину и Манлия, а также тех из их сторонни ков, которые не сложат оружие к известному дню, вне закона и созва ло новое ополчение, но во главе войска, отправленного против Кати лины, был поставлен консул Гай Антоний, человек, заведомо заме шанный в заговоре и отличавшийся таким характером, что только от случая зависело, поведет ли он свои войска против Катилины или примкнет к нему. Казалось, что Антония кто-то сознательно хотел сделать вторым Лепидом. Равным образом против оставшихся в сто лице вожаков заговора было предпринято очень мало, хотя все ука зывали на них пальцами, и они вовсе не отказались от мысли под нять восстание в столице; напротив, план этого восстания был состав лен Катилиной до отъезда его из Рима. Сигнал к нему должен был подать один из трибунов созывом народного собрания; следующей ночью Цетег должен был убрать с пути консула Цицерона, а Габиний и Статилий должны были поджечь город в 12 местах сразу; тем вре менем должно было подоспеть войско Катилины, с которым нужно было как можно скорее установить связь. Если бы помогли настойчи вые увещания Цетега и Лентул, поставленный после отбытия Кати-
<*т 181 ^
лины во главе заговорщиков» решился бы быстро нанести удар, заго вор мог бы удаться даже теперь. Но заговорщики были так же без дарны и трусливы, как и их противники. Проходили недели, а дело все не приближалось к развязке.
Наконец, решение было вызвано контрминой. Медлительный и склонный прикрывать свои упущения в том, что было самым сроч ным и необходимым, составлением обширных планов, направлен ных на отдаленные цели, Лентул вступил в сношения с находивши мися в Риме депутатами кельтского племени аллоброгов; он пытался запутать в заговор этих представителей совершенно расшатанного общественного организма, к тому же лично обремененных долгами» и даже дал им при отъезде гонцов и письма к доверенным лицам. Аллоброги оставили Рим, но в ночь со 2 на 3 декабря они были задер жаны римскими властями у самых городских ворот и все бумаги их были отобраны. Оказалось, что аллоброгские депутаты были шпио нами римского правительства и вели переговоры только с тем, чтобы добыть для правительства необходимый ему материал против руко водителей заговора. На следующее утро Цицерон в величайшей тайне издал распоряжение об аресте опаснейших вожаков, что и было ис полнено относительно Лентула, Цетега, Габиния и Статилия, между тем как некоторые другие спаслись от ареста бегством. Виновность как арестованных, так и бежавших была вполне очевидна. Тотчас же после ареста сенату были представлены отобранные письма, печати и почерк которых арестованные не могли не признать, и были выслу шаны показания заключенных и свидетелей. Вскоре обнаружились дальнейшие доказательства их виновности: склады оружия в домах заговорщиков и часто повторяемые ими угрозы. Факт заговора был полностью доказан с соблюдением всех требований закона, и важней шие документы были по распоряжению Цицерона немедленно опуб ликованы в летучих листках.
Заговор анархистов вызвал всеобщее озлобление. Олигархичес кая партия охотно использовала бы разоблачение его, для того чтобы свести счеты с демократами вообще и в особенности с Цезарем, но она уже была слишком слаба, чтобы суметь исполнить это и покон чить с ними так же, как некогда с обоими Гракхами и Сатурнином, и этому желанию не суждено было исполниться. Столичная толпа были особенно возмущена поджогами, предполагавшимися заговорщика ми. Купечество и вся партия материальных интересов поняли, конеч но» что в этой войне должников с кредиторами речь шла об их суще ствовании; молодежь этого круга в страшном возбуждении толпи лась возле курии с оружием в руках, угрожая всем тайным и явным сторонникам Каталины. Заговор был, действительно, на время пара лизован; хотя некоторые зачинщики его и были еще, быть может, на свободе, все же весь штаб заговорщиков, те, которым было поручено