новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн

ропатена (Азербайджан) были превращены из парфянских в армянс­ кие вассальные царства, а государство Ниневия (Мосул), или Адиабена, было также вынуждено, по крайней мере временно, признать свою зависимость от Армении. Армянское господство было утверждено также в Месопотамии, а именно в Низибисе и его области; лишь южная, по большей части пустынная часть страны не перешла, повидимому, окончательно во владение нового великого царя, и в част­ ности Селевкия на Тигре не стала подвластной ему. Эдесское цар­ ство, или Осроэну, Тигран передал кочевому арабскому племени, пе­ реселенному им сюда из южной Месопотамии и ставшему здесь осед­ лым; благодаря этому он надеялся господствовать над переправой через Евфрат и над великим торговым путем*. Но Тигран отнюдь не огра­ ничивал свои завоевания восточным берегом Евфрата. &

Прежде всего, целью его атаки была Каппадокия; не способная оказать сопротивление, она получила от своего могущественного со­ седа сокрушительный удар. Тигран отделил от Каппадокии восточ­ ную область Мелитену и объединил ее с прилегавшей армянской про­ винцией Софеной, благодаря чему в его власти оказались переправа через Евфрат и великий малоазийско-армянский торговый путь. Пос­ ле смерти Суллы армяне вступили даже в собственно Каппадокию и увели в Армению жителей столичного города Мазака (впоследствии Кесарея) и одиннадцати других городов с греческим устройством.

Не большее сопротивление могло оказать новому великому царю совершенно распадавшееся царство Селевкидов. На юге, от египетс-. кой границы до Стратоновой Башни (Кесария), господствовал иудей­ ский царь Александр Яннай, постепенно расширявший и утверждав­ ший свое господство в борьбе с сирийскими, египетскими и арабски­ ми соседями и независимыми городами. Крупнейшие города Сирии —

*Эдесское царство, основание которого местными хрониками относит­ ся к 620 г., перешло лишь через несколько лет после своего возникно­ вения под власть арабской династии Абгара и Манна, которую мы зас­ таем здесь позднее. Это обстоятельство находится, очевидно, в связи с поселением многих арабов в окрестностях Эдессы, Каллироэ и Карр Тиграном Великим (Р/ш., Н. п., 5, 20, 85,21, 86, 6, 28, 142); Плутарх (Luc., 21) также рассказывает, что Тигран, преобразуя нравы кочую­ щих арабов, поселил их поближе к своему царству, чтобы через их посредство завладеть торговлей. Это следует, вероятно, понимать в том смысле, что кочевники, привыкшие прокладывать через свои вла­ дения торговые пути и взимать на них транзитные пошлины (Strabon, 14, 748), служили царю чем-то вроде таможенных надсмотрщиков и должны были взимать пошлины для него и для себя у переправы че­ рез Евфрат. Эти «осроэнские арабы» (Orei Arabes), как называет их Илиний, были, должно быть, теми арабами с горы Амана, которых покорил Афраний СPlutarch, Pomp., 39).

Газа, Стратонова Башня, Птолемаида, Борея — пытались добиться самостоятельности то в качестве свободных общин, то под властью так называемых тиранов; в особенности столица Антиохия была по­ чти самостоятельна. Дамаск и ливанские долины подчинились набатейскому князю Арету из Петры, Наконец, в Киликии господствова­ ли или пираты или римляне. И вот из-за этой распадавшейся на тыся­ чу кусков короны князья из дома Селевкидов упорно продолжали ве­ сти борьбу друг с другом, как будто желая превратить царскую власть в посмешище и соблазн для всех. В то время как собственные поддан­ ные отшатнулись от этого рода, обреченного, подобно дому Лая, на вечные раздоры, Селевкиды заявляли притязания даже на египетс­ кий трон, ставший вакантным ввиду смерти не оставившего наслед­ ников царя Александра П. Вследствие этого царь Тигран стал распо­ ряжаться здесь без стеснения. Он с легкостью покорил восточную Киликию, а граждане Сол и других городов были переселены в Ар­ мению, подобно населению Каппадокии. Верхняя Сирия, за исключе­ нием храбро защищавшегося города Селевкии у устья Оронта, и боль­ шая часть Финикии были также завоеваны армянами, а в 680 г. они заняли Птолемаиду и серьезно угрожали уже Иудее. Антиохия, ста­ рая столица Селевкидов, стала одной из резиденций армянского царя. Начиная еще с 671 г. — следующего после заключения мира между Суллой и Митридатом — Тигран называется в сирийских хрониках местным государем, а Киликия и Сирия являются армянской сатра­ пией, управляемой наместником царя царей Магадатом. Вернулись, казалось, времена ниневийских царей — Салманассаров и Санхерибов. Восточный деспотизм снова тяготел над торговым населением сирийского побережья, как некогда над Тиром и Сидоном; снова кон­ тинентальные великие державы бросились на средиземноморские об­ ласти; снова стояли у берегов Киликии и Сирии азиатские войска си­ лой до полумиллиона воинов. Как некогда Салманассар1и Навуходо­ носор переселяли иудеев в Вавилон, так и теперь жители погранич­ ных областей новой державы — Кордуэны, Адиабены, Ассирии, Ки­ ликии, Каппадокии, в особенности граждане греческих или полугреческих городов, — должны были со всем своим имуществом, под угрозой конфискации того, что они оставят, переселяться в новую резиденцию — в один из тех гигантских городов, свидетельствующих более о ничтожестве народов, чем о величии властелина, которые словно из земли вырастали в странах Евфрата по властному слову нового султана жри каждой смене монарха. Новый «город Тиграна», Тигранокерта, основанный в Южной Армении недалеко от месопо­ тамской границы*, чтобы служить столицей для вновь присоединен-

*Город стоял не у Диарбекира, но между Диарбекиром и озером Ван, ближе к последнему, на Никефории, одномиз северныхпритоковТигра.

ных к Армении областей, стал, подобно Ниневии и Вавилону, горо­ дом с высокими стенами в 50 локтей, с дворцами, садами и парка­ ми — неизбежными спутниками султанизма. И в остальном новый властелин не отступал от ребяческих представлений пребывающего в вечном детстве Востока о царях с настоящей короной на голове. По­ всюду, где он появлялся публично, Тигран выступал в роскошном одеянии преемника Дария и Ксеркса — в пурпуровом кафтане, напо­ ловину белом и наполовину пурпуровом нижнем одеянии, длинных широких шароварах, высоком тюрбане и с царской повязкой на голо­ ве; где бы он ни проходил и где бы ни находился, ему раболепно прислуживали и сопровождали его четыре «царя».

Скромнее держал себя царь Митридат. Он воздерживался в Ма­ лой Азии от захватов и довольствовался тем, что не было ему запре­ щено никаким трактатом, — он упрочил свое господство на Черном море и старался постепенно привести в более определенную зависи­ мость от себя те страны, которые отделяли Понтийское царство от Боспорского, где правил теперь под его верховной властью сын его Махар. Но и он направлял все свои усилия на то, чтобы улучшить свой флот и свое войско, стараясь в особенности вооружить и органи­ зовать армию по римскому образцу, в чем ему оказывали существен­ ную помощь римские эмигранты, в большом числе проживавшие при его дворе.

Римляне нисколько не были заинтересованы в том, чтобы еще больше быть втянутыми в восточные дела, чем это уже имело место. Это с поразительной ясностью обнаруживается прежде всего в том, что сенат не воспользовался представившейся в это время возможно­ стью мирным путем поставить Египет под непосредственное господ­ ство Рима.

Законное потомство Птолемея Лагида вымерло, когда поставлен­ ный Суллой после смерти Птолемея Сотера И, прозванного Латиром, царь Александр II, сын Александра I, был убит спустя несколько дней после вступления своего на престол во время восстанияв столице (673)

иназначил в своем завещании* наследником римский народ. Правда,

*Спорный вопрос, было ли это поддельное или подлинное завещание

составлено Александром I (ум. в 666 г.) или Александром II (ум. в 673 г.), решается обыкновенно в пользу первого предположения. Од­ нако основания для этого недостаточны, ибо Цицерон (De I. agr., 1,4, 12,15, 38,16,41) не говорит, что Египет достался римлянам именно в ь 666 г., а говорит, что это произошло в этом году или после; и если из

. * того, что Александр I погиб на чужбине, а Александр II — в Александ­ рии, делался тот вывод, что упомянутые в спорном завещании хра­ нившиеся в Тире сокровища принадлежали первому из них, то при этом упускалось из виду, что Александр II был убит через 19 дней после своего прибытия в Египет (Letwnne, Inscr. de TEgyptc, 2, 20),

подлинность этого документа была спорной; но он был признан сена­ том, взыскавшим на основании его суммы, положенные в Тирс на имя умершего царя. Тем не менее сенат допустил, чтобы один из двух несомненно незаконных сыновей царя Латира — Птолемей XI, по прозванию Новый Дионис или Флейтист (Auletes), фактически зав­ ладел Египтом, а другой из них, Птолемей Кипрский, — Кипром; они, правда, не были формально призваны сенатом, но к ним также не обращались с требованием о передаче их владений Риму. Причина того, что сенат допускал продление этого неясного положения вещей, не отказываясь окончательно от Египта и Кипра, заключалась, не­ сомненно, в значительной субсидии, которую эти, как бы выпросив­ шие себе власть, цари постоянно выплачивали за это главарям римс­ ких партий. Однако соображения, побудившие сенат отказаться вооб­ ще от этого заманчивого приобретения, состояли также в том, что благодаря своеобразному положению и финансовой организации Егип­ та назначенный туда наместник получил бы в свои руки такие денеж­ ные средства и морские силы и вообще независимую власть, что это совершенно не мирилось бы с недоверчивым и слабым правлением олигархии. С этой точки зрения и было разумно отказаться от непос­ редственного обладания областью Нила.

Труднее оправдать отказ сената от непосредственного вмешатель­ ства в малоазийские и сирийские дела. Правда, римское правитель­ ство не признало армянского завоевателя царем Каппадокии и Си­ рии, но оно также ничего не сделало для того, чтобы вытеснить его оттуда, хотя война, поневоле начатая Римом в Киликии против пира­ тов в 676 г., и указывала на необходимость вмешательства в сирийс­ кие дела. Действительно, не отвечая на потерю Каппадокии и Сирии объявлением войны, римское правительство жертвовало не только опекаемыми им государствами, но и важнейшими основами своего могущества. Опасно было уже то, что оно принесло в жертву свои аванпосты в греческих поселениях и царствах на Тигре и Евфрате; но

когда казна его вполне могла еще находиться в Тире. Решающее зна­ чение имеет здесь, напротив, тот факт, что Александр II был послед­ ним подлинным Лагидом, так как при аналогичном приобретении Пергама, Кирены и Вифинии Рим всегда наследовал последнему от­ прыску законного царского дома. Государственное право древности, по крайней мере, поскольку оно было обязательно для зависимых от Рима государств, по-видимому, признавало за правителем право распо­ лагать в своем завещании судьбой государства не безусловно, а лишь в случае отсутствия законных наследников (см. примечание Гутшмида к немецкому переводу «Истории Египта» С. Шарнера, т. И, стр. 17). Было ли это завещание подлинное или поддельное, решить невозмож­ но, и вопрос этот не имеет существенного значения; особых причин предполагать здесь подделку не имеется.

когда оно позволило азиатам утвердиться на Средиземном море, пред­ ставлявшем собой политическую базу Римского государства, то это было не доказательством миролюбия, а признанием того, что если олигархия и стала благодаря сулланской реставрации еще более оли­ гархической, то она не стала умнее и энергичнее, а для мирового гос­ подства Рима это означало начало конца.

Но и противная сторона не хотела войны. Тигран не имел причин желать ее, так как Рим и без войны отдавал ему в жертву всех своих союзников. Митридат, который не был простым восточным деспо­ том и имел достаточную возможность испытать своих друзей и не­ другов в счастье и несчастье, отлично знал, что во второй войне с Римом он, вероятно, останется таким же одиноким, как и в первой, и что он не мог бы сделать ничего умнее, как сохранить мир и зани­ маться внутренним укреплением своего царства. Серьезность своих мирных заявлений он достаточно доказал при своем столкновении с Муреной; он продолжал избегать всего, что могло бы побудить рим­ ское правительство выйти из состояния пассивности.

Однако так же как первая война с Митридатом возникла, соб­ ственно, помимо желания обеих сторон, так и теперь противополож­ ность интересов создала взаимное недоверие, в свою очередь вызвав­ шее обоюдные приготовления к обороне, которые сами собой приве­ ли, наконец, к открытому разрыву. Давно уже господствовавшее в римской политике недоверие к своей силе и способности к борьбе, понятное при отсутствии постоянного войска и при далеко не образ­ цовом коллегиальном правлении, сделало как бы политической акси­ омой продолжение всякой войны не только до поражения, но и до уничтожения противника. Поэтому в Риме с самого начала были так же не удовлетворены миром, заключенным Суллой с Митридатом, как некогда условиями, которые Сципион Африканский предоставил карфагенянам. Неоднократно высказывавшиеся опасения, что пред­ стоит вторичное нападение понтийского царя, были в некоторой сте­ пени оправданы чрезвычайным сходством тогдашних обстоятельств с тем, что происходило двенадцатью годами раньше. Опасная граж­ данская война опять совпала с серьезными военными приготовления­ ми Митридата; фракийцы опять вторглись в Македонию, а пиратские суда усеяли все Средиземное море, опять ездили взад и вперед эмис­ сары, как прежде между Митридатом и италиками, так теперь между римскими эмигрантами в Испании и эмигрантами, находившимися при дворе в Синопе. Еще в начале 677 г. в сенате было высказано мнение, что Митридат дожидается лишь гражданской войны в Ита­ лии, чтобы напасть на римскую Азию; римские армии в провинции Азии и в Киликии были усилены, чтобы они были готовы к возмож­ ным событиям.

С другой стороны, и Митридат следил за развитием римской по­

литики со все возраставшим беспокойством. Он должен был пони­ мать, что война римлян с Тиграном, как ни боялся ее бессильный сенат, была в конце концов неизбежна и что ему также придется при­ нять в ней участие. Попытка получить от римского сената все еще не заключенный в письменной форме мирный договор совпала со сму­ тами лепидовой революции и не имела успеха. Митридат увидел в этом признак предстоящего возобновления войны. Прологом к ней казалась экспедиция против пиратов, косвенно задевавшая и их союз­ ников — царей Востока. Еще подозрительнее были не оставленные Римом притязания на Египет и Кипр; характерно, что понтийский царь обручил обеих своих дочерей, Митридатиду и Ниссу, с двумя Птолемеями, которым сенат упорно отказывал в признании. Эмиг­ ранты настаивали на выступлении; Митридат послал под благовид­ ным предлогом гонцов в главную квартиру Помпея, для того чтобы разведать о положении Сертория в Испании, а так как оно действи­ тельно было в то время внушительно, то позволяло царю надеяться, что ему придется бороться не против обеих римских партий, как в первую войну, а лишь против одной из них в союзе с другой. Более благоприятный момент едва ли был возможен, и в конце концов луч­ ше было объявить самому войну, чем ждать ее объявления.

В это время (679 г.) умер вифинский царь Никомед III Филопа-

тор. Будучи последним в роде, ибо сын его от Ниссы был или считал­ ся незаконнорожденным, он завещал свое царство римлянам, кото­ рые не замедлили завладеть этой прилегавшей к римской провинции и давно уже переполненной римскими чиновниками и купцами стра­ ной.

Одновременно была организована как провинция и Кирена, дос­ тавшаяся Риму еще в 658 г., и туда был послан римский наместник (679). Эти мероприятия, а также проводившаяся в то же время на южном берегу Малой Азии борьба против пиратов должны были тре­ вожить понтийского царя: ведь присоединение Вифинии делало рим­ лян его непосредственными соседями. Это, по-видимому, и побуди­ ло царя сделать решительный шаг: зимой 679—680 г. он объявил рим­ лянам войну.

Митридат предпочел бы, чтобы эта тяжелая задача досталась не одному ему. Его ближайшим и естественным союзником был вели­ кий царь Тигран, но этот недальновидный человек отклонил предло­ жение своего тестя, так что остались только повстанцы и пираты. Митридат не преминул вступить в сношения с теми и другими, по­ слав сильные эскадры в Испанию и Крит. С Серторием он заключил настоящий договор, согласно которому Рим уступал царю Вифинию, Пафлагонию, Галатию и Каппадокию; правда, все эти приобретения нуждались еще в ратификации на поле сражения. Существенней была поддержка, оказанная царю испанским полководцем путем отправки

римских офицеров для командования его армиями и флотом. Наибо­ лее энергичных из находившихся на Востоке эмигрантов, Луция Ма­ гия и Луция Фания, Серторий назначил своими представителями при синопском дворе. Помощь пришла и от пиратов; они явились в боль­ шом числе в Понтийское царство, и благодаря им, по-видимому, царю удалось создать внушительный как по количеству, так и по боеспо­ собности судов военный флот. Главной опорой Митридата оставались его собственные военные силы, при помощи которых он надеялся захватить римские владения в Азии, прежде чем прибудут туда рим­ ляне. К тому же для понтийского нашествия открывались благопри­ ятные перспективы ввиду нужды, вызванной в провинции Азии сулланским военным налогом, недовольства новой римской властью в Вифинии и тревожного положения в Киликии и Памфилии после не­ давно окончившейся опустошительной войны. Запасы были сделаны достаточные; у царя на складах имелось 2 млн медимнов зерна. Флот и войско были многочисленны и хорошо обучены, в особенности бастарнские наемники — отборные, способные помериться даже с ита­ лийскими легионерами солдаты. И на этот раз наступление было на­ чато царем. Отряд под начальством Диофанта вступил в Каппадокию, чтобы занять там крепости и преградить римлянам путь в Пон­ тийское царство; присланный Серторием полководец пропретор Марк Марий вместе с понтийским офицером Эвмахом отправился во Фрцгию, чтобы поднять восстание в римской провинции и на Тавре; глав­ ная же армия, насчитывавшая более 100 тыс. человек с 16 тыс. всад­ ников и 100 боевых колесниц, под командованием Таксила и Гермократа и верховным руководством самого царя, а также военный флот из 400 парусных судов во главе с Аристоником двинулись вдоль се­ верного берега Малой Азии с целью занять Пафлагонию и Вифинию.

Римляне поручили ведениевойны в первую очередь консулу 680 г. Луцию Лукуллу. В качестве наместника Азии и Киликии он был по­ ставлен во главе находившихся в Малой Азии четырех легионов, а также пятого, доставленного им из Италии; с этой армией, состояв­ шей из 30 тыс. человек пехоты и 1 600 всадников, он должен был через Фригию вторгнуться в Понтийское царство. Коллега его Марк Котта с флотом и другим римским отрядом двинулся в Пропонтиду, чтобы прикрыть провинцию Азию и Вифинию. Наконец, было поста­ новлено вооружить все берега, в особенности фракийский, которому прежде всего угрожал понтийский флот, а очистка всех морей и бере­ гов от пиратов и их понтийских союзников в исключительном поряд­ ке была поручена одному магистрату, причем для этого был избран претор Марк Антоний, отец которого 30 лет назад впервые проучил киликийских корсаров. Помимо того, сенат предоставил в распоряже­ ние Лукулла 72 млн сестерциев на постройку флота, от чего, однако, Лукулл отказался. Как видно из всего этого, римское правительство

несчастье, Лукулл стал двигаться быстрее, к великому неудоволь­ ствию своих солдат, которые считали, что им дела нет до Котты, и предпочитали грабить беззащитную страну, вместо того чтобы учить своих товарищей побеждать. Прибытие Лукулла отчасти улучшило положение; царь снял осаду Калхедона, но не вернулся в Понт, а дви­ нулся к югу, в старую римскую провинцию, где расположился у Про­ понтиды и Геллеспонта, занял Лампсак и начал осаду большого и богатого города Кизика.

Таким образом, Митридат все глубже заходил в тупик, который он сам же создал, вместо того чтобы использовать в борьбе против римлян отдаленность расстояний, что одно только могло обещать ему успех. Старая эллинская ловкость и деловитость сохранились в Кизике в такой чистоте, как лишь в немногих других местах; хотя гражда­ не его и понесли большие потери судами и людьми в несчастном двой­ ном сражении под Калхедоном, они оказывали, однако, мужествен­ ное сопротивление. Кизик расположен на острове у самого материка и был связан с ним мостом. Осаждавшие овладели горной цепью на материке, оканчивающейся у самого моста, и расположенным здесь предместьем, а также находящимися на самом острове знаменитыми Диндименскими высотами. Греческие инженеры приложили все свое искусство и на материке и на острове, чтобы сделать возможным штурм города. Но осажденные закрыли ночью брешь, которую понтийцам удалось, наконец, сделать, и все усилия царской армии оста­ вались так же бесплодны, как и варварская угроза царя казнить перед стенами города всех пленных, если граждане его откажутся от сдачи. Жители Кизика храбро и удачно продолжали оборону; в ходе осады им чуть было не удалось взять в плен самого царя.

Между тем Лукулл занял очень сильную позицию в тылу понтийской армии, и, не имея, правда, возможности непосредственно прийти на помощь осажденному городу, он все же мог отрезать все сообщения неприятеля с суши. Огромная митридатова армия, дохо­ дившая вместе с обозом до 300 тыс. человек, не в силах была ни нанести удар, ни уйти, будучи стиснута между неприступным горо­ дом и неподвижным римским войском. Все снабжение ее производи­ лось лишь с моря, на котором, к счастью для понтийцев, целиком господствовал их флот. Наступила, однако, зима; большая часть осад­ ных сооружений была разрушена бурей; недостаток припасов и в осо­ бенности корма для лошадей становился невыносимым. Вьючные животные и обоз были под прикрытием большей части понтийской конницы отправлены обратно с приказом прокрасться или пробиться во что бы то ни стало. Однако Лукулл настиг их у реки Риндака, к востоку от Кизика, и весь отряд был перебит. Другой конный отряд, под начальством Митрофана и Луция Фанния, после долгих блужда­ ний в западной части Малой Азии должен был вернуться в лагерь под