новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн

ний и поставило на карту судьбу всей экспедиции. Вернувшись те­ перь победителем над явными и тайными врагами и стоя во главе закаленной в боях и преданной ему армии, он требовал земельных наделов для своих солдат, а себе — триумфа и консульства. После­ дние требования противоречили закону. Помпей, хотя и облекавший­ ся уже неоднократно в чрезвычайном порядке высшей должностной властью, не занимал еще ни одной ординарной магистратуры, он не был даже квестором и все еще не состоял членом сената, между тем как консулом мог быть лишь тот, кто прошел всю лестницу ординар­ ных должностей, а на триумф имели право только лица, облеченные обычной верховной властью. По закону сенат имел право ответить на притязания Помпея на должность консула указанием, что ему нужно сначала стать квестором, а на его требование о триумфе — напомина­ нием о великом Сципионе, который при таких же обстоятельствах отказался от триумфа над Испанией. В отношении обещанной им сво­ им солдатам земли Помпей в силу конституции также зависел от доб­ рой воли сената. Но если бы даже сенат уступил, что не было невоз­ можно при его слабости даже в гневе, и дал бы победоносному пол­ ководцу за его услуги в борьбе с демократическими вождями триумф и консульство, а его солдатам земельные наделы, то и в этом случае счастливейшей участью, которую олигархия могла бы приготовить 36-летнему полководцу, было почетное обезличенье в сенаторской бездеятельности среди длинного ряда отставных сенатских «импера­ торов». На то, чего он, собственно, жаждал, — чтобы сенат добро­ вольно поручил ему командование в войне с Митридатом, — ему не­ чего было и надеяться; в своих собственных правильно понятых инте­ ресах олигархия не могла допустить, чтобы он к своей африканской и европейской славе присоединил еще трофеи третьей части света; обиль­ ная добыча и легкие лавры на Востоке предоставлялись исключитель­ но родовитым аристократом. Так как прославленный полководец не находил поддержки у господствовавшей олигархии, а для чисто лич­ ной, откровенно династической политики не настало еще время, да и вся личность Помпея не подходила для этого, то ему не оставалось другого выбора, как вступить в союз с демократами. Никакие интере­ сы не связывали его с сулланским режимом; при более демократи­ ческом строе он мог бы преследовать свои личные цели так же хоро­ шо, если не лучше. Зато он находил в демократической партии все то, что ему было нужно. Энергичные и ловкие вожаки ее были готовы и способны снять с неумелого и неповоротливого героя бремя полити­ ческого руководства, но они все же были слишком ничтожны, чтобы суметь, или хотя бы захотеть оспаривать у него первую роль, в осо­ бенности же должность главнокомандующего. Даже наиболее выда­ ющийся из них, Гай Цезарь, был лишь молодым человеком, который приобрел известность в гораздо большей мере своей отвагой во время

скитаний и своими долгами, чем своим пламенным демократичес­ ким красноречием, и он был бы очень польщен, если бы прославлен­ ный император позволил ему быть его политическим адъютантом. Популярность, — а люди такого склада, как Помпей, притязания ко­ торых превышают их способности, придают ей большее значение, чем они готовы сознаться самим себе, — должна была в значительной мере выпасть на долю молодого полководца, своим присоединением обеспечивавшего победу почти проигранного дела демократии. На­ града же, которой он требовал для себя и своих солдат, досталась бы ему сама собой. Казалось, что с падением олигархии, ввиду полного отсутствия у оппозиции других значительных вождей, определение дальнейшего положения Помпея будет зависеть лишь от него одно­ го. И едва ли можно было сомневаться в том, что переход на сторону оппозиции командующего только что вернувшейся из Испании побе­ доносной армии, целиком стоявшей еще в Италии, должен был по­ влечь за собой падение существующего строя. Правительство и оппо­ зиция были одинаково бессильны; поскольку же последняя боролась бы уже не одними лишь речами, так как победоносный полководец готов был поддержать ее требования своим мечом, правительство было бы, несомненно, побеждено — быть может, даже без боя.

Таким образом, обстоятельства принуждали обе стороны к коа­ лиции. Правда, недостатка во взаимной личной антипатии не было; победоносный полководец не мог полюбить уличных ораторов, а по­ следние еще менее были рады приветствовать убийцу Карбона и Бру­ та как своего вождя; тем не менее политическая необходимость — по крайней мере на время — взяла верх над моральными соображения­ ми.

Но демократы и Помпей не одни заключили свой союз. И Марк Красе был в таком же положении, как Помпей. И он был сторонни­ ком Суллы, но его политика была направлена прежде всего на лич­ ные цели, а вовсе не служила господствовавшей олигархии; и он на­ ходился теперь в Италии во главе сильной и победоносной армии, с помощью которой он только что подавил восстание рабов. Ему оста­ вался выбор — либо соединиться с олигархией против коалиции, либо вступить в коалицию; он избрал последний путь, бесспорно, более надежный. При его колоссальном богатстве и влиянии, которым он пользовался в столичных клубах, он и всегда был бы ценным союз­ ником, но при данных условиях переход единственной армии, кото­ рую сенат мог бы противопоставить войскам Помпея, на сторону аг­ рессивной силы означал огромный успех. К тому же демократы, ко­ торым был не по душе союз с всесильным полководцем, были не прочь создать ему в лице Марка Красса противовес и, быть может, будущего соперника.

Так состоялась летом 683 г. первая коалиция между демократа­

ми, с одной стороны, и дву^я сулланскими полководцами — Гнеем Помпеем и Марком Крассом — с другой. Оба они признали партий­ ную программу демократов; за это им обещано было избрание в кон­ сулы на следующий год, а Помпею — также триумф и земельные наделы для его солдат. Крассу же как победителю Спартака — хотя бы часть торжественного въезда в столицу.

Против обеих италийских армий, крупных капиталистов и демок­ ратии, соединившихся для свержения сулланского режима, сенат мог выставить только вторую испанскую армию под начальством Квинта Метелла Пия. Но Сулла правильно предсказал, что сделанное им не случится вторично: Метелл, не имея никакой охоты впутываться в гражданскую войну, распустил своих солдат тотчас же после перехо­ да через Альпы. Таким образом, олигархии оставалось лишь подчи­ ниться неизбежному. Сенат дал необходимое для избрания Помпея в консулы и устройства триумфа разрешение. Красе и Помпей, не встре­ тив никакого противодействия, были избраны в консулы на 684 г., между тем как их войска, якобы в ожидании триумфа, расположи­ лись лагерем под городом. Еще до вступления в должность в созван­ ном народным трибуном Марком Лоллием Паликаном народном со­ брании Помпей открыто заявил, что будет поддерживать демократи­ ческую программу. Тем самым изменение конституции было в прин­ ципе решено.

К упразднению сулланских учреждений приступили со всем усер­ дием. Прежде всего получила свое прежнее значение должность три­ бунов. Помпей в качестве консула сам внес закон о возвращении народ­ ным трибунам их традиционных полномочий, в том числе и законо­ дательной инициативы, — странный дар из рук человека, который более, чем кто-либо из находившихся в живых, способствовал отня­ тию у народа его старых прав.

Что касается судов присяжных, то постановление Суллы, чтобы присяжные избирались из списка сенаторов, было отменено, но это отнюдь не означало простого восстановления всаднических судов. Согласно новому закону Аврелия, коллегии присяжных должны были состоять на одну треть из сенаторов и на две трети из лиц, обладав­ ших всадническим цензом, причем половина последних должна была набираться из представителей триб или так называемых эрарных (каз­ начейских) трибунов. Последнее новшество было дальнейшей уступ­ кой демократам, так как теперь хотя бы треть присяжных по уголов­ ным делам косвенным образом избиралась трибами. Если же сенато­ ры не были совершенно устранены из судов, то причиной этого, повидимому, были отчасти связи Красса с сенатом, а отчасти присоеди­ нение сенатской партии центра к коалиции, в связи с чем и закон этот был предложен братом ее недавно умершего вождя, претором Луци­ ем Коттой.

граммы и также требовали теперь реставрации, но в своем духе: реа­ билитации памяти их умерших единомышленников, наказания убийц, возвращения изгнанников, отмены тяготевшей над их детьми поли­ тической дискриминации, возвращения конфискованных Суллой име­ ний, возмещения убытков из имущества наследников и сподвижни­ ков диктатора. Таковы должны были, конечно, быть логические по­ следствия полной победы демократии, но победа коалиции 683 г. да­ леко не была таковой. Демократия дала свое имя и программу, а пе­ решедшие на ее сторону офицеры, и прежде всего Помпей, дали силу для осуществления этой программы, но они ни за что не могли дать своего согласия на такую реакцию, которая не только потрясла бы существовавший порядок до самого основания, но и обратилась бы в конечном счете против них самих, — ведь свежа еще была память о людях, кровь которых была пролита Помпеем, и о том, какими сред­ ствами Красе положил основание своему огромному богатству. По­ этому понятно, что коалиция 683 г. ничего не сделала для того, что­ бы отомстить за демократов или хотя бы для реабилитации их, но в то же время это свидетельствует о слабости демократии. Едва ли мож­ но считать исключением взыскание еще не внесенных или прощен­ ных Суллой покупателям платежей за приобретение конфискованных имений, состоявшееся на основании особого распоряжения цензора Лентула. Хотя эта мера чувствительно задевала личные интересы многих приверженцев Суллы, она, в сущности, только санкциониро­ вала произведенные Суллой конфискации.

Дело Суллы было уничтожено, но этим был скорее поставлен, а не решен вопрос о том, что будет дальше. Коалиция, связанная лишь общей целью свержения режима реставрации, распалась, если не фор­ мально, то по существу, как только эта цель была достигнута. По вопросу же, куда теперь перенесется центр тяжести власти, подготов­ лялось, казалось, столь же быстрое, как и насильственное решение. Армии Помпея и Красса все еще стояли у ворот города. Помпей обе­ щал, правда, распустить своих солдат после триумфа (декабрь 683 г.), но не выполнил этого, первоначально для того чтобы благодаря дав­ лению, которое оказывала на столицу и на сенат стоявшая под горо­ дом испанская армия, беспрепятственно завершить государственный переворот; в таком же положении была и армия Красса. Причина эта уже более не существовала, но армии все еще не были распущены. Дело принимало такой оборот, как будто один из вступивших в союз с демократией полководцев установит военную диктатуру и заключит в оковы как олигархов, так и демократов. Но этим лицом мог быть только Помпей, Красе с самого начала играл в коалиции подчинен­ ную роль; он должен был предложить свое вхождение в коалицию и даже своим избранием в консулы он был обязан главным образом гордому заступничеству Помпея, Помпей, значительно более силь­

ный, бесспорно, был господином положения; стоило лишь ему выс­ тупить, и он, казалось, стал бы тем, чем его инстинктивно считала толпа, — неограниченным господином могущественнейшего государ­ ства цивилизованного мира. Масса раболепствующих теснилась уже вокруг будущего монарха. Более слабые противники его искали опо­ ры в новой коалиции. Красе, движимый обострившейся старой зави­ стью к своему младшему, но настолько превзошедшему его соперни­ ку, сблизился с сенатом и старался привлечь на свою сторону столич­ ную толпу беспримерной щедростью, как будто ослабленная при по­ мощи самого же Красса олигархия и вечно неблагодарная чернь мог­ ли еще оказать какую-нибудь помощь против ветеранов испанской армии. Одно время казалось, что дело дойдет до сражения между армиями Помпея и Красса у ворот столицы.

Однако демократы своей рассудительностью и изворотливостью отвратили эту катастрофу. И их партия, так же как и сенат и Красе, была заинтересована в том, чтобы Помпей не провозгласил себя дик­ татором; но демократические вожди, зная собственную слабость и характер могущественного противника, пытались действовать добром. У Помпея были все качества для того, чтобы завладеть короной, кро­ ме самого главного — царственной смелости. Мы уже прежде харак­ теризовали этого человека с его стремлением быть в одно и то же время честным республиканцем и властелином Рима, с его бесхарак­ терностью и путанными понятиями, с его податливостью чужим вли­ яниям, скрывавшейся под показной самостоятельностью. Это было первое испытание, которому подвергла его судьба; он его не выдер­ жал.

Предлог, под которым Помпей отказывался распустить свою ар­ мию, состоял в том, что он не доверяет Крассу и поэтому не может первым распустить солдат. Демократы уговорили Красса пойти в этом отношении навстречу коллеге и протянуть ему руку к примирению на глазах у всех. Помпея же они и публично и тайком настойчиво убеж­ дали к двум его заслугам — победе над врагом и установлению мира между партиями — присоединить еще третью и самую крупную — обеспечение отечеству внутреннего мира и устранение грозившей опас­ ности гражданской войны. Для достижения желанной цели были пу­ щены в ход все средства, которые только могли подействовать на тщеславного, неловкого, колеблющегося человека, — и дипломати­ ческая лесть, и театральный аппарат патриотического воодушевле­ ния, но важнее всего было то, что вследствие своевременной уступ­ чивости Красса дела сложились так, что Помпею оставался лишь выбор —либо объявить себя тираном Рима, либо подчиниться. Итак, он, наконец, уступил и согласился распустить войско. Он не мог уже желать командования в войне с Митридатом, на достижение которо­ го он, несомненно, надеялся, когда его выбирали в консулы на 684 г.,

так как в кампанию 683 г. Лукулл, казалось, действительно покончил с этой войной; принять же предложенное ему сенатом на основании семпрониева закона проконсульство в провинции он считал ниже сво­ его достоинства, в чем ему последовал и Красе. Таким образом, ког­ да Помпей после роспуска своих солдат в последний день 684 г. сло­ жил с себя консульство, он на первое время совершенно отошел от политики и заявил, что будет впредь жить как рядовой гражданин, удалясь от дел. Он держал себя так, что ему оставалось лишь захва­ тить корону, а так как он этого не хотел, ему не оставалось ничего, кроме жалкой роли отказавшегося от престола претендента.

Уход с политической арены человека, которому при данных ус­ ловиях принадлежало первое место, немедленно привел к установле­ нию такого же отношения политических сил, какое существовало в эпоху Гракхов и Мария. Сулла только закрепил власть сената, но не он даровал ее ему; поэтому власть эта и после падения воздвигнутых Суллой оплотов оставалась сперва за сенатом, хотя конституция, на основании которой он правил, была в основном гракховой конститу­ цией, проникнутой враждебным олигархии духом. Демократия доби­ лась восстановления гракховой конституции, но без нового Гракха это было тело без головы, а то, что ни Помпей, ни Красе не могли долго служить этой головой, было очевидно, и последние события сделали это еще более ясным. Таким образом, демократическая оппозиция, не имея вождя, который взял бы кормило в свои руки, должна была пока довольствоваться тем, что мешала правительству и раздражала его на каждом шагу. Но наряду с олигархией и демократией теперь снова приобрела значение партия капиталистов, которая во время по­ следнего кризиса была в союзе с демократами; теперь же ее усердно старались привлечь на свою сторону олигархи, чтобы противопоста­ вить ее демократии. Окруженные искательством обеих сторон, де­ нежные тузы не преминули использовать преимущества своего поло­ жения и добились возвращения им постановлением народного собра­ ния единственной из их прежних привилегий, которой они еще не вернули себе, а именно, выделенных в театре для всаднического со­ словия четырнадцати скамей (687). Вообще они, не порывая реши­ тельно с демократией, все же более склонялись на сторону прави­ тельства. Сюда относятся уже сношения сената с Крассом и его клиентелой; но хорошие отношения между сенатом и денежной аристок­ ратией были, по-видимому, установлены главным образом благода­ ря устранению в 686 г. способнейшего из сенаторских полководцев Луция Лукулла по настоянию тяжко оскорбленных им капиталистов от управления столь важной для них провинцией Азией.

В то время как столичные партии продолжали свою обычную рас­ прю, которая не могла привести ни к какому результату, события на Востоке шли тем роковым путем, который мы описали выше; эти-то

события и довели до кризиса колеблющуюся политику столичного города. И сухопутная и морская войны приняли на Востоке неблаго­ приятный оборот. В начале 687 г. понтийская армия римлян была унич­ тожена, отступавшая из Армении находилась в полном расстройстве, все завоевания были утрачены, море было в полной власти пиратов, а вследствие этого цены на хлеб в Италии возросли настолько, что опа­ сались настоящего голода. Правда, причиной этих бедствий были, как мы видели, с одной стороны, ошибки полководцев, а именно пол­ ная неспособность адмирала Марка Антония и чрезмерная смелость дельного вообще Луция Лукулла; с другой стороны, и демократия своими происками нимало содействовала разложению римской ар­ мии в Армении. Тем не менее правительство было, конечно, огульно сделано ответственным за все, что натворило и оно само и другие; разгневанная голодная толпа ждала только случая, чтобы рассчитать­ ся с сенатом.

Решительный кризис наступил. Олигархия, хотя униженная и обезоруженная, не была еще отвергнута, так как ведение государствен­ ных дел все еще находилось в руках сената, но она должна была пасть, как только противники захватят руководство этими делами, в особен­ ности же верховное военное командование, в свои руки, — и это было теперь возможно. Если бы в комиции было внесено предложение от­ носительно другого и лучшего способа ведения сухопутной и морской войн, то при данном настроении граждан сенат, вероятно, не мог бы помешать его осуществлению; вмешательство же народа в эти важ­ нейшие вопросы управления означало бы фактически устранение се­ ната и передачу управления государством вождям оппозиции. Связь событий снова отдавала решение в руки Помпея. Уже более двух лет прославленный полководец жил в столице как частное лицо. Голос его редко был слышен в сенате или на форуме; в сенате его встречали неохотно, и он не имел там влияния, а бурные выступления партий на форуме пугали его. Когда же он появлялся перед народом, его всегда сопровождала вся свита знатных и мелких клиентов, и именно его манера торжественно держаться в стороне импонировала толпе. Если бы он, окруженный не померкшим еще ореолом своих необы­ чайных успехов, вызвался теперь пойти на Восток, ему, без сомне­ ния, были бы охотно вручены гражданами все требуемые им военные и политические полномочия. Для олигархии, видевшей в военно-по­ литической диктатуре свою верную гибель, а в самом Помпее со вре­ мен коалиции 683 г. — своего злейшего врага, это был бы сокруши­ тельный удар, но и демократической партии это не могло быть при­ ятно. Как ни желала она положить конец господству сената, если бы это произошло в такой форме, то это было бы не столько победой демократов, сколько личной победой их могущественного союзника, который легко мог стать для демократической партии гораздо более

опасным соперником, чем сенат. Опасность, счастливо избегнутая несколько лет назад благодаря роспуску испанской армии и отставке Помпея, возникла бы снова в усиленной степени, если бы Помпей стал теперь во главе восточной армии.

На этот раз Помпей решил вмешаться или допустил, по крайней мере, чтобы другие это сделали за него. В 687 г. было предложено два законопроекта, один из которых кроме давно уже требуемого де­ мократами увольнения отслуживших свой срок содцат азиатской ар­ мии постановлял отозвание ее главнокомандующего Луция Лукулла и замену его одним из консулов текущего года, Гаем Пизоном или Манием Глабрионом, а другой повторял и развивал составленный семь лет назад самим сенатом план освобождения моря от пиратов. Со­ гласно этому закону, сенат должен был избрать из числа консуляров полководца, которому вручалось главное командование на всем Сре­ диземном море от Геркулесовых столбов до понтийского и сирийско­ го побережий, на суше же ему подчинялась, параллельно с римскими наместниками, вся береговая полоса шириной в 10 миль. Должность эта обеспечивалась за ним на три года. Ему предоставлялось назна­ чить генеральный штаб, какого Рим никогда еще не видал, — 25 вое­ начальников сенаторского звания с преторскими инсигниями и преторской властью и два казначея с полномочиями квесторов, причем все они назначались единоличной волей главнокомандующего. Ему разрешалось выставить до 120 тыс. человек пехоты, 4 тыс. конницы, 500 военных судов, и для этой цели ему было предоставлено неогра­ ниченное распоряжение средствами провинций и подвластных госу­ дарств; помимо того, ему немедленно передавались все имеющиеся военные суда и значительное войско.

Государственная казна как в Риме, так и в провинциях, а также казна зависимых общин должны были всегда быть к его услугам, и, несмотря на мучительные финансовые затруднения, ему немедленно выдавались из государственной казны 144 миллиона сестерциев.

Ясно, что этими законопроектами, в особенности тем, который касался экспедиции против пиратов, низвергалась власть сената. Прав­ да, избранные народом ординарные магистраты были тем самым и полководцами римской общины, а чрезвычайные магистраты для того, чтобы сделаться полководцами, нуждались, по крайней мере на стро­ гом основании закона, в утверждении со стороны граждан, однако, на замещение отдельных военных постов народ по закону не имел влияния, и лишь по предложению сената или одного из должностных лиц, имевших право занимать командный пост, комиции вмешива­ лись иногда в это дело и даже предоставляли специальные полномо­ чия. С тех пор как существовала римская республика, решающее сло­ во здесь фактически принадлежало сенату, и это право его с течением времени получило окончательное признание. Демократия, правда,