новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн
..pdfние к великому человеку, что при характере Помпея имело очень боль шое значение, и даже теперь (в 691 г.) осыпали его на основании осо бого народного постановления неслыханными почестями и награда ми и притом — как он любил — без всякого требования с его сторо ны. Но если бы даже всего этого не было, Помпей в своих собствен ных правильно понятых интересах должен был, хотя бы по видимос ти, продолжать идти с популярами; демократия и монархия находят ся в такой тесной связи, что Помпей, стремясь к короне, почти вы нужден был по-прежнему выдавать себя за поборника народных прав. Если, с одной стороны, политические и личные причины, несмотря на все случившееся, способствовали сохранению прежней связи меж ду Помпеем и вождями демократии, то с противной стороны ничего не было сделано, чтобы засыпать пропасть, которая отделяла Помпея от его бывших единомышленников из сулланской партии с момента перехода его в лагерь демократии. Его личные нелады с Метеллом и Лукуллом распространились и на их многочисленных и влиятельных сторонников. Мелочная, но именно поэтому особенно неприятная для такого мелочного характера оппозиция сената преследовала Помпея на протяжении всей его карьеры полководца. Он чувствовал себя глу боко оскорбленным тем, что сенат ничего не сделал для того, чтобы по заслугам, т. е. исключительным образом, почтить в нем исключи тельного человека. Наконец, нельзя упускать из виду и того, что ари стократия была тогда опьянена своей недавней победой, а демокра тия — глубоко унижена, и что аристократией руководил твердолобый упрямец и полушут Катон, а демократией — изворотливый мастер интриги Цезарь.
При таких обстоятельствах прибыл эмиссар, посланный Помпе ем. Аристократия не только рассматривала предложения, сделанные им в интересах Помпея, как объявление войны существующему строю; но она публично обнаруживала это свое отношение к ним и не счита ла нужным скрывать свои опасения и злобу. Марк Катон добился своего избрания в народные трибуны вместе с Непотом, для того что бы бороться с этими предложениями, и резко отвергал неоднократ ные попытки Помпея вступить с ним в личные сношения. Понятно, что после этого Непот не видел причин щадить аристократию и, на против, тем охотнее примкнул к демократам, когда они со своей обуш ной гибкостью подчинились необходимости и предпочли доброволь но дать Помпею должность военачальника в Италии и консульство, чем быть вынужденными уступить силе оружия. Это сердечное со гласие обнаружилось очень скоро. В декабре 691 г. Непот публично заявил о своем согласии с точкой зрения демократов, что постанов ленные недавно сенатским большинством казни являются противоза конными убийствами; что его господин смотрел на это дело не иначе, доказывается его многозначительным молчанием, когда Цицерон
7. История Рима. т. Я |
193 |
послал ему обширное оправдательное сочинение. С другой стороны, первым актом Цезаря в должности претора было привлечение к отве ту Квинта Катула за якобы растраченные им при восстановлении Ка питолийского храма суммы, а окончание постройки, или, скорее, его освящение, Цезарь поручил Помпею. Это был очень искусный ход. Катул занимался строительством храма уже шестнадцатый год и, казалось, был не прочь до самой смерти оставаться в должности глав ного смотрителя капитолийских построек; выступление против этого злоупотребления в общественной работе, прикрытого репутацией знат ного лица, которому она была поручена, было, по существу, вполне обосновано и имело большой успех. Так как это к тому же давало Помпею возможность заменить своим именем имя Катула в этом почетнейшем месте первого города мира, то ему, таким образом, пред лагалось именно то, что он выше всего ценил и что вместе с тем ничего не стоило демократии — обильные, но бессодержательные почести; притом это крайне восстанавливало против Помпея аристок ратию, которая никак не могла отречься от своего лучшего предста вителя.
Тем временем Непот сделал уже гражданству свои предложения относительно Помпея. В день голосования Катон и его друг и коллега Квинт Минуций заявили свое veto. Когда Непот, не обращая на это внимания, продолжал оглашение предложения, дело дошло до на стоящей рукопашной схватки. Катон и Минуций накинулись на свое го коллегу и заставили его остановиться; вооруженный отряд освобо дил его и прогнал с форума аристократическую фракцию, но Катон и Минуций вернулись, сопровождаемые в свою очередь вооруженны ми людьми, и в конце концов удержали поле сражения за сторонни ками правительства. Ободренный этой победой своей банды над про тивником, сенат постановил временно отстранить от должности три буна Непота, а также претора Цезаря, оказывавшего ему посильную помощь при внесении законопроекта; сделанное в сенате предложе ние о смещении их было отведено Катоном больше вследствие его противозаконности, чем по нецелесообразности. Цезарь продолжал, однако, исправлять свою должность, не считаясь с постановлением об отстранении его, пока сенат не употребил против него силу. Как только это стало известно, перед его домом собралась толпа, предос тавившая себя в его распоряжение; он имел теперь полную возмож ность начать уличную борьбу или по крайней мере снова выдвинуть предложения, сделанные Метеллом, и доставить Помпею желанное военное командование в Италии, но это не было в его интересах, и поэтому он уговорил толпу разойтись, после чего сенат отменил на ложенное на него наказание. Непот покинул город немедленно после отстранения его от должности и отплыл в Азию, чтобы доложить Помпею о результатах своей миссии.
Помпей имел все основания быть довольным таким оборотом дел. Путь к престолу неизбежно вел через гражданскую войну, и благода ря неисправимой несуразности Катона он мог теперь начать ее с пол ным правом. После противозаконной казни приверженцев Катилины и неслыханного насилия над народным трибуном Метеллом Помпей мог вести эту войну одновременно и против аристократии в качестве защитника обоих устоев римской республиканской свободы, права провокации и неприкосновенности народного трибуната, и против бан ды Катилины — в качестве поборника порядка. Казалось почти не возможным, чтобы Помпей упустил этот случай и добровольно по ставил себя вторично в такое же невыносимое положение, в каком он оказался благодаря роспуску своей армии в 684 г. и из которого его освободил лишь закон Габиния. Однако, как ни благоприятны были условия для того, чтобы венчать себя диадемой, как ни стремилась к этому его душа, когда нужно было сделать решительный шаг, ему опять изменяли рука и сердце. Этот человек, совершенно заурядный во всем, кроме своих притязаний, охотно поставил бы себя вне зако на, если бы это можно было сделать, не покидая законной почвы. Это можно было предугадать уже по колебаниям его в Азии. Если бы он захотел, он легко мог бы еще в январе 692 г. появиться со своим флотом и войском в гавани Брундизия, где его встретил бы Непот. Промедление Помпея в Азии в течение всей зимы 691/692 г. имело то невыгодное для него последствие, что аристократия, ускорившая, конечно, по возможности поход против Катилины, справилась тем временем с его бандами, и тем самым был устранен удобнейший пред лог для оставления в Италии азиатских легионов. Для человека, по добного Помпею, который за недостатком веры в себя и в свою звез ду боязливо цеплялся в своей политической деятельности за формаль ное право и для которого предлог значил почти столько же, как и настоящий мотив, это обстоятельство имело серьезное значение. По мимо того он, вероятно, утешал себя тем, что, даже распустив свою армию, он не окончательно выпустит ее из рук и в случае необходи мости скорее, чем всякий другой партийный вождь, сумеет собрать боеспособное войско, а также тем, что демократия в униженной позе лишь ожидает его знака, что с противодействием сената можно будет справиться и без армии, и еще другими подобными соображениями, в которых было как раз настолько правды, чтобы они могли пока заться убедительными тому, кто хотел обмануть самого себя. Окон чательное решение было, конечно, определено характером Помпея. Он принадлежал к числу людей, способных скорее на преступление, чем на нарушение дисциплины; настоящий солдат, он обладал всеми достоинствами и недостатками солдата. Выдающиеся личности ува жают закон как нравственную необходимость, а заурядные — как тра диционную, повседневную норму; именно поэтому военная дисцип
7* |
195 |
лина, в которой более чем где-либо закон является как бы привыч кой, сковывает каждого не обладающего твердой волей человека, точно каким-то волшебным заклинаньем. Часто наблюдалось, что солдат, решившийся оказать неповиновение начальству, невольно возвраща ется в строй, как только раздается команда; этот инстинкт заставил колебаться Лафайета и Дюмурье в последнюю минуту перед наруше нием присяги, и борьба с этим инстинктом была не по силам Пом пею.
Осенью 692 г. Помпей отплыл в Италию. В то время как в столи це все готовились к встрече нового монарха, пришло известие, что Помпей немедленно по прибытии в Брундизий распустил свои легио ны и направился в столицу с незначительным конвоем. Если может считаться счастьем получить корону без труда, то ни одному смерт ному счастье не улыбалось так, как Помпею; но человеку, лишенно му мужества, не поможет и милость богов.
Партии свободно вздохнули. Помпей вторично отступил; побеж денные соперники могли теперь возобновить состязание, причем уди вительнее всего было то, что и Помпей опять принимал в нем учас тие. В январе 693 г. он прибыл в Рим. Положение его было ложным, и за неловкие колебания его между партиями ему дали прозвище Гнея Цицерона. Он перессорился со всеми. Анархисты видели в нем про тивника, демократы — неудобного друга, Марк Красе — соперника, зажиточные слои — ненадежного покровителя, аристократия — явно го врага*. Он все еще был могущественнейшим человеком в государ стве; рассеянные по всей Италии преданные ему солдаты, влияние его в провинциях, в особенности на Востоке, его военная слава, ог ромное богатство — все это давало ему такое значение, как никому другому, однако вместо восторженной встречи, на которую он рас считывал, он нашел лишь более чем холодный прием, и еще более холодно отнеслись в Риме к его притязаниям. Он требовал для себя, как он заявил уже через Непота, вторичного избрания в консулы, за тем, разумеется, утверждения всех сделанных им на Востоке распо ряжений и исполнения данного им своим солдатам обещания наделить их землей. Против этого возникла в сенате систематическая оппози ция, черпавшая свою силу преимущественно в личном раздражении Лукулла и Метелла Критского, в старой злобе Красса и добросовест ной глупости Катона. Во вторичном консульстве, которого желал Помпей, ему было немедленно и категорически отказано. Равным
*Впечатление первой речи, с которой Помпей обратился к гражданам после своего возвращения, описывается Цицероном следующим обра зом (Ad Att., 1, 14): «prima conitio Pompei non iucunda miseris (черни), inanis improbis (демократам), beatis (зажиточным) non grata, bonis (ари стократам) non gravis; itaque frigebat».
196
образом первая просьба, с которой обратился к сенату возвращавший ся полководец, а именно отсрочка выборов в консулы до прибытия его в столицу, была отвергнута. Еще менее можно было надеяться, чтобы сенат допустил изъятие из закона Суллы относительно переиз брания. Помпей требовал, конечно, утверждения в целом всех сде ланных им в восточных провинциях распоряжений, но Лукулл до бился отдельного обсуждения и голосования каждого мероприятия, что предоставляло простор для бесконечных придирок и множества отрицательных вотумов по отдельным вопросам. Обещание о на делении солдат азиатской армии землей было, правда, в основном утверждено сенатом, но вместе с тем распространено и на критские легионы Метелла и, что еще хуже, не было выполнено, так как госу дарственная казна была пуста и сенат не был намерен употребить для этого государственные земли. Потеряв надежду побороть упорную и коварную оппозицию сената, Помпей обратился к гражданству. Но здесь он действовал еще более неловко. Демократические вожаки, хотя и не противились ему открыто, не имели, однако, никаких осно ваний считать его интересы своими и держались в стороне. Собствен ные же орудия Помпея, как, например, избранные благодаря его вли янию, а также его деньгам консулы Марк Пупий Пизон (693) и Луций Афраний (694), оказались людьми неумелыми и непригодными. Ког да, наконец, народный трибун Луций Флавий предложил граждан ству общий аграрный закон, предусматривавший наделение землей ветеранов Помпея, то это предложение, не поддержанное демократа ми и натолкнувшееся на открытое противодействие аристократов, не собрало большинства (начало 694 г.). Высокопоставленный полково дец почти униженно добивался теперь расположения масс; так, по его инициативе были отменены италийские пошлины на основании предложенного претором Метеллом Непотом закона (694). Но роль демагога Помпей разыгрывал неумело и неудачно; это лишь умень шало его престиж, и он не достигал того, чего хотел. Он окончатель но запутался. Один из его противников, характеризуя политическое положение Помпея, сказал, что он пытается «в молчании сохранить свой вышитый плащ триумфатора». И действительно, ему оставалось только предаваться бессильному раздражению.
В это время представилась новая комбинация. Вождь демократи ческой партии деятельно использовал в своих интересах политичес кое затишье, наступившее после отречения прежнего властелина. Когда Помпей вернулся из Азии, Цезарь значил лишь немногим боль ше Катилины: он был главой политической партии, превратившейся почти в организацию заговорщиков, и к тому же человеком разорен ным. Но с тех пор, по окончании срока своей претуры (692), он стал наместником Дальней Испании и получил благодаря этому возмож
ность, с одной стороны, уплатить свои долги, а с другой стороны, положить начало своей военной славе. Его старый друг и союзник Красе, надеявшийся найти в Цезаре опору против Помпея, которой он лишился в лице Пизона, согласился еще до отъезда его в провинцию освободить его от самой обременительной части долгов. Сам же Це зарь энергичным образом воспользовался своим непродолжительным пребыванием в Испании. Возвратившись оттуда в 694 г. с перепол ненными денежными сундуками и с обоснованными притязаниями на триумф в качестве императора, он стал добиваться консульства на следующий год, и когда сенат отказал ему в разрешении выставить свою кандидатуру заочно, немедленно отказался ради этой должности от чести триумфа. Демократия уже в течение ряда лет стремилась к передаче высшей магистратуры в руки одного из своих привержен цев, чтобы таким путем приобрести собственную военную силу. Люди вдумчивые, без различия взглядов, давно уже поняли, что спор партий может быть разрешен не гражданской борьбой, а только военной си лой. Судьба коалиции между демократией и могущественными воен ными вождями, положившей конец господству сената, с неоспори мой ясностью доказала, что всякий такой союз в конечном счете сво дится к подчинению гражданских элементов военным и что популя рам, если они действительно хотят достигнуть власти, нужно не всту пать в союз с чуждыми и даже враждебными им генералами, а сде лать военачальниками своих собственных вождей. Направленные к этой цели попытки провести Катилину в консулы, приобрести воен ную базу в Испании или в Египте не удались; теперь же демократии представлялась возможность доставить своему важнейшему деятелю консульство и консульскую провинцию нормальным законным пу тем и добиться независимости от сомнительного и опасного союзни ка — Помпея, создав свою собственную демократическую армию.
Но чем настоятельнее становилось для демократии вступление на этот путь, не только самый надежный, но единственный, сулив ший серьезный успех, тем вернее она могла рассчитывать на реши тельное сопротивление своих политических противников. Все зависе ло от того, кто именно станет ей поперек пути. Аристократия сама по себе была не страшна; тем не менее недавнее дело Катилины показа ло, что и аристократия все же была на что-нибудь способна там, где ее более или менее открыто поддерживали представители материаль ных интересов и сторонники Помпея. Она сумела неоднократно вос препятствовать избранию Катилины в консулы, и было несомненно, что она цбпытается точно так же поступить и с Цезарем. Но если бы даже Цезарь и был избран наперекор аристократии, то одного избра ния было недостаточно. Ему нужно было хотя бы несколько лет бес препятственной деятельности вне Италии, чтобы создать себе проч
ную военную опору, но аристократия не упустит, конечно, в этот под готовительный период ни одного случая, чтобы помешать осуществ лению его планов. Поэтому возникла мысль, не удастся ли опять изо лировать аристократию, как было сделано в 683/684 г., и создать между демократами и их союзником Крассом, с одной стороны, и Помпеем и высшим финансовым миром — с другой, коалицию, опирающуюся на общие интересы. Однако для Помпея это означало бы политичес кое самоубийство. Все его значение в государстве было основано до сих пор на том, что он был единственным из партийных вождей, располагавшим вместе с тем легионами, хотя и распущенными в это время, но все же до известной степени бывшими в его распоряжении. План демократов заключался как раз в том, чтобы лишить его этого преимущества и создать ему военного соперника в лице их же соб ственного вождя. Он никак не мог согласиться на это, в особенности же на то требование, чтобы он сам помог стать главнокомандующим такому человеку, как Цезарь, который доставил ему достаточно хло пот, будучи простым политическим агитатором, и только что блестя ще доказал в Испании свои военные способности. Но, с другой сторо ны, вследствие мелочной оппозиции сената и равнодушия масс к Пом пею и его стремлениям, положение его, в особенности по отношению к его старым солдатам, стало настолько невыносимым и унизитель ным, что при его характере можно было надеяться на присоединение его к подобной коалиции ценой избавления от этого неприятного по ложения. Что же касается так называемой партии всадников, то она всегда была на стороне силы, и само собой разумелось, что она не заставит долго ждать себя, увидев, что Помпей и демократы снова заключили прочный союз. К тому же крупные финансисты опять на ходились в это время в сильнейшем конфликте с сенатом из-за весь ма, впрочем, похвальной строгости Катона по отношению к откуп щикам налогов.
Так была заключена летом 694 г. вторая коалиция. Цезарю было обеспечено избрание в консулы на следующий год, а затем — намес тничество. Помпею обещали утверждение сделанных им на Востоке распоряжений и наделение солдат азиатской армии землей; всадни кам Цезарь тоже посулил, что добьется для них у гражданства того, в чем им отказывал сенат; наконец, Красе, как неизбежный член коа лиции, также считался участником союза, не получив, впрочем, за свое присоединение, от которого он не мог отказаться, никаких опре деленных обещаний. Коалиция 694 г. была заключена между теми же самыми элементами, даже теми же лицами, что и осенью 683 г.; однако насколько различно было положение партии тогда и теперь! Тогдадемократия была только политической партией, а союзники ее — победоносными полководцами, стоявшими во главе своих армий; те
перь же вождем демократов был увенчанный победой и исполненный обширных военных замыслов император, а союзниками их — отстав ные полководцы без армий. Тогда демократия победила в принципи альных вопросах и этой ценой уступила обоим своим союзникам выс шие государственные должности; теперь она стала практичнее и ос тавляла высшую гражданскую и военную власть за собой, сделав со юзникам уступки лишь по второстепенным вопросам, причем — что особенно характерно — не было даже уважено старое требование Пом пея о вторичном консульстве. Тогда демократия отдавалась в руки своих союзников; теперь они должны были довериться ей. Все обсто ятельства совершенно изменились, но больше всего изменился ха рактер самой демократии. Правда, она с самого начало своего содер жала в себе некоторую монархическую основу, но политическим иде алом, представлявшимся в более или менее ясных очертаниях ее луч шим умам, оставалась все же гражданская община, периклов госу дарственный строй, в котором власть монарха основана на том, что он является благороднейшим и совершеннейшим представителем гражданства и лучшая часть народа признает его таковым. Цезарь также исходил из подобных воззрений, но это были идеальные поня тия, которые могут, правда, воздействовать на действительность, но не могут быть целиком воплощены в жизнь. Ни простая гражданская власть, которой обладал Гай Гракх, ни вооружение демократической партии, которое, хотя и очень неудовлетворительным образом, пы тался провести Цинна, не могли надолго сохранить за собой преобла дание в Римском государстве; военная же машина, служащая не ка кой-либо партии, а своему полководцу, грубая власть кондотьеров, впервые выступившая на арену в качестве орудия реставрации, скоро обнаружила свое превосходство над всеми политическими партиями. Сам Цезарь имел возможность практически убедиться в этом в про цессе партийной борьбы, и таким образом в нем созрел роковой за мысел поставить эту военную машину на службу своим идеалам и создать путем насилия то гражданское общество, которое представ лялось его умственному взору. С этим намерением заключил он в 683 г. союз с полководцами противной партии, приведший, несмотря на то, что они приняли демократическую программу, демократию и самого Цезаря на край гибели. С тем же намерением он сам выступил одиннадцать лет спустя в роли кондотьера. В обоих случаях это дела лось с некоторой наивностью, с искренней верой в возможность осно вать свободное общество при помощи если не чужого, то хотя бы своего собственного меча. Нетрудно видеть, что эта надежда не оп равдалась, так как тот, кто хочет заставить злого духа служить себе, становится в конце концов его слугой. Однако великие люди замеча тельны вовсе не тем, что они меньше всего ошибаются. Если же спу
стя тысячелетия мы все еще благоговейно склоняемся перед тем, что хотел и сделал Цезарь, то причина этого не та, что он добивался коро ны и получил ее, — в чем, собственно, так же мало великого, как и в самой короне, — а та, что он никогда не забывал своего великого иде ала свободного государства под главенством одного лишь лица и бла годаря этому, даже достигнув монархической власти, не опустился до низкого царизма.
Объединившиеся партии без труда провели избрание Цезаря кон сулом на 695 г. Аристократам пришлось довольствоваться тем, что посредством исключительно дерзкого даже для этой эпохи глубочай шей коррупции подкупа избирателей, средства для которого были собраны среди всего господствовавшего сословия, удалось сделать коллегой Цезаря Марка Бибула, чья ограниченность и упрямство при нимались в их среде за консервативную энергию. Если эти знатные господа не были вознаграждены за свои патриотические расходы, то это не было, конечно, виной Бибула.
Вступив в должность консула, Цезарь прежде всего предложил на обсуждение пожелания своих союзников, важнейшим из которых было наделение землей ветеранов азиатской армии. Составленный Цезарем для этой цели аграрный закон сохранял в общем основы вне сенного годом раньше по предложению Помпея, но потерпевшего крушение законопроекта. Для раздачи назначались только италийс кие государственные земли, т. е., главным образом, область Капуи, а если этого окажется мало, и другие земли в Италии, которые долж ны были покупаться из доходов новых восточных провинций по оцен ке, обозначенной в цензовых списках. Таким образом, оставались не прикосновенными права всех земельных собственников и наследствен ных владельцев. Отдельные наделы были невелики. Наделению зем лей подлежали бедные граждане, имевшие не менее трех детей; опас ный принцип, что отбытие военной службы даст право на земельный надел, не был выдвинут, но, что было вполне справедливо и дела лось во все времена, старые солдаты, а также подлежавшие выселе нию временные арендаторы рекомендовались особенному вниманию раздавателей земель. Выполнение возлагалось на комиссию из 20 членов, в которую Цезарь категорически отказался быть избранным.
Оппозиции нелегко было выступать против этого предложения. Невозможно было на разумных основаниях отрицать, что государ ственная казна после учреждения провинций Понта и Сирии могла отказаться от арендных сумм, получаемых с Кампании; что изъятие из частного оборота одного из лучших округов Италии, особенно при годного для мелкого землевладения, было недопустимо; наконец, что не давать Капуе муниципальных прав даже после того, как право граж данства было предоставлено всей Италии, столь же несправедливо,
как и смешно. Все предложение носило отпечаток умеренности, чест ности и солидности, с чем весьма искусно был соединен и демокра тичный партийный характер, так как в основном проект этот все же сводился к восстановлению основанной при Марии и упраздненной Суллой капуанской колонии. Форма, в которой были сделаны пред ложения Цезаря, также отличались возможной осторожностью. Про ект аграрного закона, а также предложение об утверждении еп Ыос всех изданных Помпеем на Востоке распоряжений и петиция откуп щиков налогов об уменьшении суммы откупа на одну треть были сперва внесены на рассмотрение сената, причем Цезарь согласился выслушать и обсудить всякого рода поправки. Коллегия имела те перь возможность убедиться, как глупо она поступила, толкнув Пом пея и партию всадников в объятия противника благодаря своим отка зам удовлетворить их требования. Быть может, это же тайное созна ние вызвало со стороны родовитых сенаторов шумную, резко отлич ную от сдержанной манеры Цезаря оппозицию. Аграрный закон был просто отвергнут ими даже без обсуждения. Столь же немилостиво отнеслись они к постановлению относительно мероприятий Помпея в Азии. Что касается петиции откупщиков, то Катон, по дурному обы чаю римского парламентаризма, пытался заговорить его до смерти, растянув свою речь до законного времени закрытия заседания; но когда Цезарь сделал вид, что велит арестовать строптивца, было отвергну то и это предложение.
Разумеется, все предложения поступили все же на рассмотрение народного собрания. Цезарь мог теперь, не уклоняясь от истины, ска зать народу, что сенат презрительно отклонил разумные и необходи мые законопроекты, представленные ему в самой почтительной фор ме, только потому, что они исходили от демократического консула. Если он к этому добавлял, что аристократы составили заговор с це лью добиться отклонения этих предложений, и обращался к граждан ству, а в особенности к Помпею и к его бывшим солдатам, с призы вом поддержать его в борьбе с коварством и насилием, то и это не было лишено основания. Аристократия во главе с недалеким упрям цем Бибулом и стойким в своем ограниченном доктринерстве Като ном действительно собирались довести дело до открытого насилия. На запрос Цезаря Помпею об отношении его к данному вопросу Пом пей, вопреки своему обыкновению, категорически заявил, что если кто-либо осмелится обнажить меч, то и он возьмется за свой и уж, конечно, не оставит дома и щит; в таком же смысле высказался и Красе. Бывшим солдатам Помпея было дано указание в день голосо вания, которое больше всего касалось их самих, прибыть на форум в большом числе, спрятав оружие под одеждой.
Однако аристократия пустила в ход все средства, чтобы поме