новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн

а а ш а и Литература и искусство

VI столетие было как в политическом, так и в литературном от­ ношении бодрой и великой эпохой. Правда, в области литературы, как и в области политики, эта эпоха не дала талантов первого ранга. Невий, Энний, Плавт, Катон — даровитые, живые писатели, с яркой индивидуальностью, но это не творческие таланты в высшем смысле этого слова. Тем не менее чувствуется, что размах и смелость их дра­ матических, эпических и исторических произведений выросли на по­ чве гигантских боев пунических войн. Многое здесь искусственно пе­ ресажено, в рисунке и в красках немало недостатков, художественная форма и язык не отличаются чистотой, элементы греческие и нацио­ нальные причудливо переплетаются; все творчество носит на себе школьный отпечаток, не самостоятельно и не совершенно. Однако если у поэтов и писателей этой эпохи не хватило сил для достижения своей высокой цели, в них жили мужество и надежда соперничества с греками. В описываемую эпоху дело обстояло иначе. Утренний ту­ ман рассеялся. Римляне уже не могли продолжать того, что начали с сознанием закаленной в войне народной силы, с юношеским задором и непониманием трудностей своего начинания и границ своего талан­ та, с юношеским пылом и увлечением. В воздухе уже чувствовалась томительная духота перед революционной грозой. У зорких людей постепенно открылись глаза на неподражаемое совершенс*£во гречес­ кой поэзии и греческого искусства и на очень скромные художествен­ ные дарования римского народа. Литература VI столетия возникла благодаря воздействию греческого искусства на полуразвитые, но воз­

нзведеиия встречаютсягораздо реже, чем в предшествующую или по­ следующую; гораздо чаще появляются произведения совершенные в своем жанре и вполне удовлетворительные. В отношении языка уже Цицерон называет времена Лелия и Сципиона золотым веком чистой неиспорченной латыни. В глазах общественного мнения литератур­ ная деятельность мало-помалу возвышается из ремесла на степень искусства. Еще в начале этого периода считалось, что знатному рим­ лянину не подобает заниматься сочинением, если не стихотворений — это еще куда ни шло, — то во всяком случае театральных пьес. Пакувий и Теренций жили на свои драмы, сочинение драм было только ремеслом и притом не очень прибыльным. Во времена Суллы поло­ жение совершенно изменилось. Уже гонорары актеров того времени показывают, что популярный драматург мог требовать высокого де­ нежного вознаграждения, снимающего с него клеймо ремесленника. Драматическое творчество стало, таким образом, свободным искус­ ством. Люди из самой высшей знати, например Луций Цезарь (эдил в 664 г., умер в 667 г.), пишут для римской сцены и гордятся тем, что принадлежат к сословию поэтов наряду с совсем незнатным Акцием. Искусство вызывает к себе больше внимания и уважения. Но исчез размах в жизни и литературе. У позднейших авторов нет той самоуверенности лунатиков, которая создает поэтов и очень опре­ деленно сказывается прежде всего у Плавта. Эпигоны борцов с Ган­ нибалом корректны, но бесцветны.

Рассмотрим сначаларимскую драму и театр. Вдраме теперь впер­ вые происходит дифференциация. Авторы трагедий этой эпохи пи­ шут исключительно трагедии, а не занимаются попутно, как авторы предыдущей эпохи, также сочинением комедий и эпических произве­ дений. Очевидно, в кругах авторов и читателей растет интерес к тра­ гедии, но сама трагедия не сделала больших успехов. Созданную Невием национальную трагедию (praetexta) мы находим теперь только у позднего представителя эвниевской эпохи, Пакувия, о котором сей­ час будет речь.

Среди многочисленных, по-видимому, писателей, подражавших греческим трагедиям, лишь двое приобрели имя. Марк Пакувий из Брундизня (535, умер около 625 г.) в молодости занимался в Риме живописью и лишь в зрелом возрасте жил на свои трагедии. И по своим годам и по характеру своего творчества он принадлежит скорее к VI, чем к VII столетию,, хотя живет в VII столетии. В общем он писал по образцу своего земляка, дяди и учителя Энния, но более тщательно, чем его предшественник, и с большим подъемом. Поэто­ му благосклонные критики считали впоследствии его сочинения об­ разцом художественной поэзии и богатого стиля. Однако в дошед­ ших до нас отрывках можно найти немало мест, оправдывающих на­ падки Цицерона на язык Пакувия и нападки Луцилия с эстетической

стороны. Язык Пакувия более шероховат, чем язык Энния, а его ма­ нера писать напыщенна и жеманна*.

По некоторым данным можно считать, что Пакувий, как и Эн­ ний, отдавал предпочтение философии перед религией. Однако он все же не отдавал предпочтения, подобно Эннию, драмам, в которых в духе нового направления проповедывались чувственные страсти или новейшее просвещение; он одинаково черпал и у Софокла, и у Еври­ пида. В поэзии более молодого Пакувия нет и следа решительной и почти гениальной тенденциозности, которой отличался Энний.

Более удобочитаемые и более искусные подражания греческой трагедии писал младший современник Пакувия, Луций Акций (584, умер около 651 г.), сын вольноотпущенника из Пизавра. После Паку­ вия это единственный значительный трагик VII столетия. Акций за­ нимался также историей литературы и грамматикой. Он, несомнен­ но, старался внести в латинскую трагедию вместо грубых приемов своих предшественников более чистый язык и стиль. Однако требова­ тельные критики вроде Луцилия резко порицали и его за неровность стиля и неправильный язык.

Гораздо больше сделано было в области комедии; здесь достиг­ нуты были также более значительные результаты. В самом начале этого периода происходит замечательная реакция против бывшей в ходу народной комедии. Представитель этого направления Теренций (558—595) — одно из самых интересных явлений в истории римской литературы. Он родился в финикийской Африке, в ранней молодости был привезен в Рим в качестве раба, получил здесь по обычаю того времени греческое образование. У него были все задатки для того, чтобы вернуть новоаттической комедии ее космополитический харак­ тер, отчасти утраченный ею в грубых руках Невия, Плавта и других

*Такова, например, в его оригинальном сочинении «Павел» следующая фраза, относящаяся, вероятно, к описанию Пифионского перевала:

«Qua vix caprigeno generi gradilis gressio est».

«Проход здесь еле проходим для козлородной породы».

В другом его сочинении предоставляется слушателям понять сле­ дующее описание:

«Четвероногое, неповоротливое, водится в полях, шероховатое, приземистое, с короткой головой, с змеиной шеей, дико на вид, а выпотрошенное и мертвое дает живой звук».

Слушатели отвечают на это вполне резонно:

«В туманных выражениях ты описываешь нам то, о чем вряд ли догадается и мудрец: если ты не будешь выражаться ясно, мы не поймем тебя».

Затем следует признание, что автор подразумевает черепаху. Впрочем, такие загадочные описания встречались также у аттических трагиков, за что им часто сильно доставалось от Средней комедии.

сует характеры своих героев широкими мазками, часто шаблонно, всегда с расчетом на грубый общий эффект. Теренций рисует психо­ логическое развитие с тщательной, подчас превосходной миниатюр­ ной отделкой. Так, например, в его комедии «Братья» мастерски по­ казан контраст между двумя стариками, из которых один ведет бес­ печную светскую жизнь в столице, а другой трудится в своем име­ нии, отнюдь не пользуясь изысканными благовониями. По своей те­ матике и языку Плавт вращается в кабачках, Теренций — в благопри­ стойной обывательской обстановке. Кабачки Плавта, его развязные, но миловидные потаскушки с их неразлучными сводниками, его бря­ цающие мечом солдаты и с особым юмором нарисованные слуги, для которых раем является погреб, а фатумом плеть, — весь этот мир исчезает у Теренция или во всяком случае изменился к лучшему. В общем у Плавта мы имеем дело с подонками общества или с опуска­ ющимися до их уровня; у Теренция, как правило, мы находимся только среди благородных людей. Если и у него случается, что сводник ог­ раблен или молодого человека ведут в публичный дом, то это делает­ ся с нравственной целью, по побуждениям братской любви или для того, чтобы внушить юноше отвращение к притонам. В плавтовских комедиях господствует филистерская оппозиция кабачка против до­ машней жизни. Плавт постоянно издевается над женщинами на поте­ ху всем мужьям, которые временно сбрасывают с себя брачные узы, а потом оказываются не очень уверенными в любезном приеме дома. В комедиях Теренция господствует не более нравственный, но более приличный взгляд на природу женщины и на брак. Комедии Терен­ ция всегда добропорядочно заканчиваются свадьбой или по возмож­ ности двумя свадьбами; точно так же Менандра хвалили за то, что у него всякое обольщение заглаживалось браком. У Менандра часто встречаются похвалы холостой жизни, но его римский подражатель повторяет их лишь робко; это характерно*. Зато в комедиях «Евнух» и «Девушка с Андроса» очень мило описаны страдания влюбленного, нежный супруг над кроваткой ребенка и любящая сестра у постели умирающего брата. В «Свекрови» в заключение даже появляется доб­ родетельная публичная женщина в качестве антела-спасителя, тоже чисто менандровская фигура, которая, впрочем, как водится, была освистана римской публикой. Когда Плавт выводит на сцену отцов, то только для того, чтобы сыновья насмехались над ними и обманы­ вали их. У Теренция в комедии «Самоистязатель» блудный сын воз­ вращается на путь истины под влиянием наставлений отца. Теренций вообще прекрасный педагог, и в лучшей из его комедий «Братья» все вертится на том, чтобы отыскать золотую середину между слишком

*В комедии «Братья» (1,1) Мицион благодарит свою судьбу, между прочим, за то, что никогда не имел жены, что «по их мнению (т. е. по мнению греков) считается счастьем».

либеральным воспитанием у дяди и слишком строгим воспитанием у отца. Плавт пишет для широкой массы и вкладывает в уста своих действующих лиц безбожные и глумливые речи, насколько это до­ пускалось цензурой; Теренций же считает своей целью нравиться доб­ родетельным людями подобно Менандру никого не оскорблять. Плавт любил живой, порой бурный диалог, его пьесы требуют от актеров живой жестикуляции; Теренций ограничивается -«спокойным разго­ вором». Язык Плавта изобилует грубыми шутками и игрой слов, ал­ литерациями, комическими новыми словообразованиями, аристофановским спутыванием слов и забавными греческими словечками. Всех этих причуд Теренций не знает; его диалог ведется с безукоризненной ровностью, и лишь изящные сентенции придают ему некоторую ост­ роту. Ни одна из комедий Теренция не является по сравнению с коме­ диями Плавта прогрессом ни в отношении поэзии, ни в отношении нравственности. Оригинальности нет у обоих; у Теренция ее, пожа­ луй, еще меньше, чем у Плавта. Сомнительная похвала за более вер­ ное подражание обесценивается у Теренция тем, что он умел переда­ вать хорошее настроение Менандра, но не его веселость; комедии Плавта, написанные в подражание Менандру, как то: «Стих», «Ла­ рец», обе «Бакхиды», воспроизводят обаяние оригинала, вероятно, гораздо лучше, чем комедии «Полу-Менандра». С эстетической точки зрения нельзя считать прогрессом переход от грубости к бесцветнос­ ти, а с точки зрения морали нельзя считать прогрессом переход от сальностей и безразличия Плавта к приспособляющейся морали Те­ ренция:. Однако в отношении языка у Теренция имеется прогресс. Теренций гордился изяществом своего языка; неподражаемой преле­ сти своего языка Теренций обязан тем, что в последующую эпоху самые тонкие критики — Цицерон, Цезарь, Квинтилиан — отдавали ему пальму первенствасреди всех поэтов республиканской эпохи. А так как в основе римской литературы лежало не развитие латинской поэзии, а развитие латинского языка, то комедии Теренция, первое в художественном отношении безупречное подражание эллинскому искусству, могут считаться началом новой эры в римской литерату­ ре. Новая комедия проложила себе дорогу в решительнейшей литера­ турной борьбе. Плавтовскаяманера пустила глубокие корни во вкусах римской публики; комедии Теренция натолкнулись на самую энер­ гичную оппозицию публики, которой не нравились их «вялый язык» и «слабый стиль». Поэт, по-видимому, человек обидчивый, отвечал на эти нападки антикритикой в прологах, хотя по-настоящему послед­ ние предназначались не для этогоЭта полемика имела оборонитель­ ный и наступательный характер; от народной толпы, которая два раза уходила с представления «Свекрови» на представления гладиаторов и канатных плясунов, автор апеллировал к образованным кругам выс­ шего общества. Он заявлял, что ищет одобрения только у чистой пуб­ лики (у «хороших»), причем, конечно, намекал, что не подобает отно­