Богатая Л.Н. На пути к многомерному мышлению, Печатный дом, 2010. – 372 с

61

всех их. Ф.В. Лазарев отмечает, что [5, c. 31]. позиция, обозначенная Гегелем, является, безусловно, значимой, но следует ли ее переводить в разряд догмы? Вероятно, нет необходимости требовать от каждой вновь возникшей философской концепции учета всех тех принципов,

которые уже имели место в истории философской мысли. В одно и то же историческое время допускается существования различных, не находящихся в очевидной причинно-следственной связи подходов,

что можно расценить как очевидное проявление нелинейности.

К примерам проявления нелинейности в гуманитаристике следует отнести рассуждения современного российского философа Ф.И.

Гиренка. В одном из своих интервью на вопрос об особенностях современного этапа развития философии он отмечает, что самым значимым моментом современности является замена линейного,

бинарного мышления – нелинейным, понимаемым как возможность одновременного рассмотрения одного и того же объекта с разных точек зрения. Первым примером проявления нелинейного мышления в русской философии Гиренок считает книгу В. Розанова «О

понимании». Это была попытка линейного изложения понимания.

Результатом же предпринятого проекта оказалось розановское

разрешение душе говорить так, как она хочет, которое, как полагает Гиренок, является глубоко русским приемом, имеющим византийские корни, связанные с системой показа. Этот прием, по Гиренку, противостоит принятой в европейской культуре системе доказательств. Не вступая в последовательную полемику с российским философом, можно только отметить два момента. Первое:

система доказательств и система показа иначе могут быть обозначены как, соответственно, линейные и нелинейные способы фиксирования причинно – следственной связи. Использования того или иного варианта установления причинно-следственных связей является, в свою очередь, результатом актуализации того или иного способа мышления. В свете отмеченного обнаруживается новый ракурс обсуждения факта широкого распространения в современной европейской и американской культурах комиксов, издаваемых миллионными тиражами. И если традиционно увлечение комиксами связывают с определенной культурной деградацией, то на этот же факт можно посмотреть с другой стороны. Клипы поп-арта, комиксы,

62

равно как и коллажи, пастиши, вербальные клипы (выражение Ф.И.

Гиренка) – все это оказывается проявлением общего глобального когнитивного феномена, связанного с нелинейным способом организации причинно-следственных связей, с актуализацией

многомерного мышления (Гиренок использует выражение мышление клиповое).

Целесообразно обратить внимание еще на одно наблюдение Ф.И.

Гиренка: он утверждает, что особенностью современной ситуации в философии является активные изменения философского языка.

Приведенный вывод можно развить в двух направлениях:

действительно, развитие философского языка происходит за счет ассимиляции значительного количества научных терминов,

претендующих на общекультурный статус; с другой стороны,

многомерное мышление (мышление нелинейное, клиповое)

предполагает возможность использования языка на его самом высоком уровне – на уровне символического оперирования словом

(следует заметить, что Юнг практиковал именно символическое прочтение мандал и много времени посвятил изучению символов).

Более подробно авторская позиция интерпретации символа,

символического статуса слова, представлена в монографии «Гештальт сознания» [1] и в тексте диссертации «Символ и его функционирование в социальном организме» [2]. Использование в тех или иных текстах слова в функции символа (равно как и использование метафор) превращает соответствующий текст в

нелинейный, многомерный, что позволяет извлечь значительно большее количество неожиданных смыслов.

Нелинейность, проявленная в постнеклассике и постмодернизме,

косвенно привела к появлению множества «осколочных взглядов» на мир. До какого-то момента эти осколки образовывали, как в калейдоскопе, причудливые и бессмысленные картинки, наводящие на мысль о затейливости, но и о бесполезности попыток познания мира, что и навевало постмодернистский пессимизм. Однако наряду с пессимистичными настроениями, связанными с обнаруживающейся культурной деградацией, возникла идея нового возрождения,

высказанная Э. Тоффлером, И. Пригожиным и поддержанная В.В.

Налимовым. Конец постмодернизма и постнеклассики можно

63

расценивать как начало эпохи нового синтеза, синтеза линейности и нелинейности, традиций Востока и Запада, синтеза, при котором

принцип единства и борьбы противоположностей дополняется,

возможно, принципом разумного компромисса (термин – Ф.В.

Лазарева). По Лазареву, современная культура переросла стадию

«борьбы и единства», она познала возможность, допустимость

всеприятия, которое предполагает действие принципа всеединства.

Отмеченный принцип не является открытием сегодняшнего дня, он достаточно давно зафиксирован культурным сознанием, современная же историческая ситуация просто обострила ощущение его значимости. Как уже было отмечено выше, в нелинейном подходе различные принципиальные основания не исключают друг друга,

просто в разное историческое время они проявляются с разной силой.

Овладение многомерными способами мышления вовсе не предполагает забвения или пренебрежения мышлением линейным, на развитие которого человечество потратило более двух тысяч лет.

Применение на практике различных способов мышления только обогащает возможности человеческого интеллекта.

В контексте обсуждения идеи нелинейности можно вновь обозреть беспорядок коллажа – беспорядок фрагментов, беспорядок цитат.

Естественно возникает вопрос: как в беспорядке коллажа обнаруживается некий порядок, или как, рассуждая в контексте идей И. Пригожина, порядок образуется из хаоса? По Пригожину,

внимание следует сосредоточить на исследовании неустойчивостей хаоса, ибо именно там возникают события. Если вернуться к коллажу, то возникновение событий следует ожидать на границах,

разделяющих отдельные его фрагменты, именно там неустойчивость максимальна. Фактически, с другой стороны, мы подходим к тому, о

чем неоднократно говорил Ю.М. Лотман, а именно о креативном потенциале границ, о возможности микровзрывов (событий),

возникающих на границах различных культурных текстов. Но события ценны порождаемыми ими смыслами, которые и становятся самым значимым результатом СО-бытия. Созерцание коллажа

приводит к порождению новых смыслов. Приобщение к хаосу способствует, по Пригожину, обретению нового порядка: «Смысл хаоса состоит ныне не в том, что он ставит предел нашему знанию, –

64

хаос позволяет по-новому сформулировать то, что нам надлежит познать» [10, с. 254]. Тем самым постмодернистский тупик хаотического цитирования предстает вовсе и не тупиком. В

постмодернистском хаосе, в открытом множестве нелинейных проявлений появляется возможность обнаружения «нового порядка».

Об основном и дополнительном идейном фоне

Размышления об идейном фоне, формирующем современную культурную ситуацию, приводят к пониманию того, что сам объект внимания оказывается достаточно неустойчивым. Любая идея в своем феноменальном проявлении имеет множество модусов, идейных гармоник. И потому, как только возникает желание сосредоточить внимание на основных идеях, мгновенно актуализируется дополнительное идейное множество, которое, с одной стороны,

проясняет первоначальную выборку, но, с другой, порождает мысль о возможности определенного взаимобращения: то, что было основным,

может стать фоном и наоборот.

Так, идею антиметанарративности, кажется, вполне можно было бы заменить идеей плюрализма, хотя, при определенной схожести соответствующих идейных содержаний, можно обнаружить и принципиальные различия. Тем не менее, близость идейных звучаний несомненна.

Рассуждения о виртуальности актуализируют идею вероятности.

Следует согласиться со многими исследователями науки в том, что вхождение вероятности в научное обращение произвело к великой концептуальной революции. Так, современный российский философ Ю.В. Сачков отмечает: «Само понятие вероятности можно, не боясь преувеличений, назвать знаменем теоретического естествознания второй половины Х1Х века – середины ХХ века…современное понимание проблем бытия и познания, проблем онтологии и гносеологии не может быть удовлетворительно раскрыто, если оно не включает в себя анализ природы вероятности…Винер отмечал, что именно Гиббсу, а не Альберту Эйнштейну, Вернеру Гейзенбергу или Максу Планку мы должны приписать первую великую революцию в физике ХХ века» [13, с. 43]. Именно с вероятностью связано зарождение представлений о статистических закономерностях,

65

статистических системах, в развитии которых существенную роль играют независимые или квази-независимые сущности [13, с. 50-51].

Широкое использование вероятностных представлений в гуманитарной сфере связано с именем В.В. Налимова и его знаменитыми работами «Вероятностная модель языка», «Спонтанность сознания». В налимовской модели сознания наряду с

вероятностью, виртуальностью актуализируется идея

спонтанности, которая, безусловно, также глубинно сопряжена с идеями синхроничности и нелинейности.

В свою очередь, идеям синхроничности и нелинейности

удивительно созвучны идеи системности, иерархии, случайности.

На первый взгляд, сформированная в результате проявления

синхроничности группа элементов с определенными допущениями может рассматриваться как структура или система. Действительно, в

рамках системного подхода предполагается, что для образования систем необходимо, чтобы между ее элементами существовали постоянно или длительное время действующие связи, которые позволяют ей во внешних взаимодействиях проявляться как единое целое. Между тем, элементы коллажей, более широко – когнитивных гештальтов кажутся ничем не связанными между собой, кроме воли автора, этот коллаж сотворившего. И тем не менее из отмеченного не вытекает, что отмеченную когнитивную целостность недопустимо рассматривать как систему. Известно, к примеру, что статистические системы состоят из множества слабо взаимодействующих друг с другом частиц, и это не является препятствием для формирования из них устойчивых систем. Их целостность обеспечивается внешними условиями, внешним окружением, внешними, а не внутренними силами [13, с. 51]. Точно так же системность постмодернистских построений может быть обусловлена внешними условиями,

создаваемыми самим автором.

Что же касается структуры постмодернистских коллажей, то, опять же, на первый взгляд ее достаточно сложно обнаружить, что позволяет рассуждать об «отсутствующей структуре» коллажа.

Однако при этом следует добавить: отсутствует внешняя, очевидно проявленная структурность. Бессвязные при первом предъявлении узоры спонтанно могут приводить к обнаружению нового порядка,

66

который изначально даже сложно предположить. Возникновение этого порядка стимулируется бессвязностью, хаотичностью коллажа.

Поэтому возникает вопрос: когда, где, кем новый порядок обнаруживается – автором, создающим коллаж, зрителем, этот коллаж созерцающим? Ясны только два момента: во-первых, в обнаружении структурной упорядоченности фундаментальную роль играет

человеческое сознание, готовое к анализу спонтанных проявлений синхроничностей, и, во-вторых, порядок не может быть обнаружен без глубинного сопричастия сознания идее иерархии. Иерархия,

иерархический порядок являются фундаментальными не только для общей теории систем (как отмечал один из лидеров системного движения Л. Берталанфи). Необходимость в иерархическом рассмотрении любых сложных, самоорганизующихся систем не вызывает никакого сомнения, равно как и то, что прояснение механизмов многомерного мышления, несомненно, должно осуществляться в контексте развития идеи иерархии.

И, наконец, завершая эскизное представление идейного фона,

формирующего современные исследования, следует несколько слов сказать о случайности и игре.

Сегодня широко распространенный прежде лозунг «Наука – враг случайности» может рассматриваться как исторический курьез, ибо именно случай, случайность становятся важнейшими концептами современной науки.

Появление представлений о случайности в науке связано с понятием случайного события, представление о котором введено в

теории вероятности. Случайность тесно сопряжена со

спонтанностью тех или иных изменений. Случайность разрушает,

отрицает закономерности. Случайность не дает возможности предсказывать те или иные события. Несмотря на то что случайность разрушает закономерность, высказываются предположения (М. Бунге)

о том, что мышление, которое не включает в свою структуру случайность, следует рассматривать как мышление примитивное. Как отмечает Ю.В. Сачков, «ныне случайность, опирающаяся на независимость, рассматривается как одно из важнейших и самостоятельных начал мира, символизирующих его подвижность,

гибкость, изменчивость и порождение нового» [13, с. 59].

67

Человечество жаждет ”укрощения” случайного и прикладывает для этого огромные усилия.

Размышления об актуальных в современном культурном континууме идеях привели к мысли о том, что все отмеченное не следует рассматривать как догму. К практике поиска современного

идейного фона желательно отнестись как к игре. Игра оказывается не только ключевым культурологическим концептом ХХ века, но и фундаментальной идеей, формирующей современный культурный континуум. Человек играющий И. Хейзинги, творящий карнавальное действо бахтинский персонаж, игры П. Щедровицкого для делающих серьезное дело людей – все это настойчиво подтачивало веру в незыблемость классических догматов, позволяло проявиться цвету в

черно-белой действительности классического мира. Некоторые исследователи упрекают постмодернизм и постмодернистов в излишней эмоциональности, в «разнуздывании эмоционального регистра в философии» (Д.И. Дубровский), что якобы недопустимо в серьезных, взрослых практиках, направленных на познание мира. Но при этом возникает вопрос: если эмоциональность является одной из составляющих человеческого существа, то почему ее следует сдерживать? Почему для того, чтобы демонстрировать ментальность,

необходимо впасть в эмоциональную закрепощенность? Почему для того, чтобы заниматься умственным трудом, необходимо потерять навыки использования молотка, резца и других полезных инструментов? Возможно, отмеченная установка на «чистый интеллекуализм» не более, чем следствие детской болезни роста ментальности, а момент ее истинного развития сопряжен с приятием полноты физического, эмоционального и ментального, полноты,

проявляющейся в способности к игре, к наслаждению жизнью.

Хочется верить в то, что мрачный этап тотальной борьбы со всеми инакомыслящими – пройден. Пройден и пережит опыт создания враждующих объединений, ведущих между собой идейную борьбу.

Похоже, перед человечеством открывается новый путь, путь разработки открытой методологии, формирующейся благодаря возникновению способности к многомерному мышлению.

Литература

68

1.Богатая Л.Н. Гештальт сознания. – Одесса: Альянс-Юг, 2004. – 221

с.

2.Богатая Л.Н. Символ в функционировании социального организма. Дис. канд. филос. наук: 09.00.03. – Одеса, 2001. – 194 с.

3.Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с франц. и послесл. С.Н. Зенкина. – СПб.: Алетейя, 1998. – 288 с.

4.Джеймісон Ф. Постмодернізм, або Логіка культури пізнього капіталізму / Пер. з англ. П.Дениска.– К.: Видавництво «Курс», 2008.

– 504 с.

5.Лазарев Ф.В., Брюс А. Литтл. Многомерный человек. Введение в интервальную антропологию. – Симферополь: СОНАТ, 2001. – 264 с.

6.Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с франц. Н.А. Шматко.

– Спб: Алетейя, 1998. – 160 с.

7.Новейший философский словарь. Постмодернизм / Главный научный редактор и составитель А.А. Грицанов. – Мн.: Современный литератор, 2007. – 806 с.

8.Паули В. Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера / В. Паули, Физические очерки.

– М., 1975.

9.Полани М. Личностное знание / Пер. с англ., общ. ред. В.А. Лекторского и В.И. Аршинова. – М.: Прогресс, 1985. – 343 с.

10.Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант / Пер. с англ. Ю.А. Данилов. – М.: Издательская группа «Прогресс», 1994. – 272 с.

11.Пригожин И. Философия нестабильности / Пер. с англ. Я.И. Свирского. // Вопросы философии. – 1991. – № 6. – С. 46-52.

12.Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса / Пер. с англ. Ю.А. Данилова. – М.: Прогресс, 1986. – 432 с.

13.Сачков Ю.В. Научный метод: вопросы и развитие. – М.: Едиториал УРСС, 2003. – 160 с.

14.Юнг К.Г. Синхронисть: акаузальный объединяющий принцип /

Пер. с англ. и нем. Г.А. Бутусова, С.Л. Удовика, О.О. Чистякова. – М.:

АСТ, 2010. – 347 с.

69

1.4. К методологии размышлений о многомерном мышлении

Методология – это принципиально философский срез знания.

С.Б. Крымский [2].

Метод не есть однажды данная отмычка…он получает обогащение в процессе познания… Ю.В. Сачков [4, с. 7].

Ключевые термины

общепринятые: метод, вера, принцип, процедура, идеалы и идолы

авторские: компактификация

Метод (от греч. methodos – путь, исследование, прослеживание)

Утро после метели дарит возможность удивительного занятия – отслеживания того, как прокладываются новые пути. Совершая первые шаги по ослепительно белому снегу, первые путники пытаются вспомнить расположение тех тропинок, которые оказались скрытыми снегом. И только некоторые смельчаки отваживаются на прокладывание путей, по которым пока никто не ходил. Чаще всего эти пути так и остаются одиночными линиями. Но иногда путь,

проложенный на снегу, запоминается и его жизнь оказывается более долгой. Можно придумать самые рациональные способы проектирования расположения дорог, но, по каким-то неведомым причинам, человек всегда прокладывает свои тропинки. Известно, что как-то к И.Е. Курчатову, не только талантливому физику, но и блестящему менеджеру строители обратились вопросом: как расположить дорожки на территории института, директором которого был Курчатов. Ответ Игоря Евгеньевича был весьма прост: все дорожки, которые нужны людям, уже проложены. Их остается только увидеть и заасфальтировать.

Можно вообразить удивительно интересный проект под названием:

дороги, которые прокладывает человек, – длинные, короткие,

широкие, узкие, извилистые и совершенно прямые. Самого элементарного житейского опыта достаточно для того, чтобы понять,

что характер дороги зависит от рельефа местности, от

70

общеэкономических и идеологических условий в стране, от существующих технологий. Характер будущей дороги предопределен многими факторами.

После того как дорога построена, начинается обратный процесс:

дорога формирует, воспитывает человека. Вспоминается, ставшее уже традиционным противопоставление дорог Запада и дорог Славянского мира. Или – знаменитое путешествие А.П. Чехова на Сахалин по

бездорожью. Из всех этих, пожалуй, очень простых наблюдений можно сделать достаточно интересные выводы. Но…задача данного проекта иная.

Не менее интересным, нежели изучение дорог, является исследование методов, с помощью которых человек познает окружающий мир. Методы познания во многом похожи на проложенные человеком на поверхности Земли дороги и тропинки.

Некоторые методы, как магистральные пути, достаточно хорошо изучены, оснащены. Но существует множество вспомогательных методических приемов, процедур, которые можно ассоциировать скорее с проселочными дорогами, небольшими дорожками.

Методы – это следы интеллектуальных усилий человека. В чем-то метод похож на глубинное знание, которое вначале интуитивно, не очень осознанно нащупывает исследователь. Метод обретает свои очертания только в результате практических действий, его нельзя изобрести, а затем применить. Вначале все происходит наоборот:

человек что-либо делает и только потом исследует результаты своих действий. По ним и обнаруживается сам метод, процедурно проявляется.

Если речь идет о науке, то первую рефлексию по поводу научных методов осуществляют сами же ученые. Но чаще всего подобная деятельность ограничивается достаточно частными замечаниями,

суждениями по поводу. Хотя следует признать, что без соответствующих откровений тех, кто непосредственно причастен совершению научных открытий, было бы сложно осознать технологии получения нового знания. Окончательную, итоговую работу по прояснению того или иного научного метода осуществляет

методолог. В его задачу входит не только экспликация метода, но и