Богатая Л.Н. На пути к многомерному мышлению, Печатный дом, 2010. – 372 с

21

какое-то мгновенье из всей перерабатываемой смыслоносной руды промелькнул смысл живой, который и подобен крупице золота,

открывающей путь к золотоносной жиле живительной идеи. Однако,

если со способами идентификации золота все понятно и факт его наличия может удостоверить любой эксперт, то кто или что может подтвердить факт обнаружения особенных смыслов – философское сообщество, время? На подобные вопросы сложно искать ответы.

Можно лишь предположить, что определенным индикатором некоторого приближения к чистой идее является чувство

удовлетворенности, гармонии и силы. Подобные состояния возникают при оперировании «смыслами настоящими».

Проблематизация

Если деятельность золотоискателя связана с поисками ответа на вопрос – где, в каком регионе следует начинать поиски золотоносных руд, то философ стремится ощутить, прочувствовать зоны скопления

противоречий. Именно такие скопления наиболее благоприятны для зарождения и вскармливания проблем – наиболее интересных загадок,

задач, требующих разрешения.

Вне зависимости от того, что именно философ рассматривает в качестве главной цели своей деятельности – поиски истины,

сопричастие идеям, обретение живительных смыслов, определенным ориентиром при движении по Пути является изменение ситуации в избранной для исследования проблемной зоне. Если в результате всех предпринятых интеллектуальных усилий интенсивность противоречий в проблемной зоне снижается, то можно говорить о результативности предпринятых действий. Если же противоречия остаются такими же острыми, то следует переформулировать задачи и искать новые способы для их решения.

Есть основание согласиться с А. Бергсоном в том, что в процессе философских поисков тщательнейшим образом должна быть осуществлена постановка проблемы [1]. В связи с этим одной из задач философии оказывается нахождение и формулирование

проблем. Проблемы, ложные или мнимые, необходимо подвергать элиминации из сферы размышлений.

22

По Бергсону, формулирование проблемы осуществляется после ее изобретения, причем именно изобретения, а не открытия. Открытие

всегда связано с тем, что уже актуально или потенциально существует. Что же касается изобретения, то результат его феноменального воплощения зависит от самого изобретателя, от его личностных особенностей, от специфики складывающихся условий.

Изобретение, формулирование проблем является актом человеческого творчества или СОтворчества человека и среды.

Важнейшим инструментом при формулировании проблемы выступает

язык. Качество формулировки во многом определяется умением работать со словом, глубинной чуткостью к тончайшим языковым нюансам. Одновременно языковое богатство, терминологическая многозначность становятся основанием для возникновения ложных

или недостаточно четко сформулированных проблем. Так, опять же по Бергсону, ложные проблемы бывают двух видов. Вид первый –

«несуществующие проблемы», в самих терминах которых содержится путаница между «большим» и «меньшим». Эти проблемы можно было бы назвать иерархически спутанными. Второй вид – это «плохо поставленные проблемы». Бергсон отмечает, что такие проблемы формулируются с помощью недостаточно проанализированных

композитов или иначе – пакетных понятий, являющих собой качественно разнородные смеси.

Из сказанного вытекает, что при формулировке проблемы главное внимание следует сосредоточить на выборе терминов, в которых проблема актуализируется.

Перед тем как приступить к прояснению проблем, стимулирующих данное исследование, целесообразно обратить внимание еще на одно замечание по поводу проблематизации, сделанное уже М. Фуко Согласно Фуко, проблематизация это совокупность дискурсивных или недискурсивных практик, которая вводит ту или иную вещь в игру истинного и ложного и конституирует ее в качестве объекта для мысли [11]. Фуко очень точно подметил, что проблематизация, как начальная стадия постановки проблемы, предполагает осуществление

совокупности дискурсивных или недискурсивных практик,

обеспечивающих возможность обнаружения проблемного

23

напряжения, с помощью которого впоследствии можно подойти к формулировке самой проблемы.

В ходе проблематизации дискурсы просматриваются как бы в ускоренном режиме времени. При такой временной развертке уже нет возможности детального исследования того или иного текста. Цель дискурсного рядоположения заключается в совершении некоторой сознательной выборки проблемных напряжений, что является глубоко субъектной процедурой. При очень быстром соотнесении разных дискурсов различные наблюдатели обнаруживают совершенно разные проблемные зоны и, соответственно, их пути к проблеме оказываются принципиально иными.

Проблемные зоны обнаруживаются именно на начальной стадии проблематизации, из них впоследствии и формулируется сама проблема.

Поэтому следующий этап работы направлен на выявление проблемных зон, стимулирующих введение представлений о многомерном мышлении.

Проблема методологического анархизма, или «Аnything goes»

Мысль о том, что «все годится», часто возникает в моменты просмотра в современных философских исследованиях раздела,

посвященного описанию использованных методов. Практически общим местом в диссертационных работах стало достаточно подробное перечисление практически всех методов, которые существуют в философии – от диалектического до синергетического.

Герменевтический и феноменологический методы мирно сосуществуют рядом с методами системного анализа. Естественно при этом возникает вопрос: в чем причина подобного методологического плюрализма – или иначе – методологической всеядности? У отмеченного факта есть, по крайней мере, одно достаточно очевидное объяснение: работая, к примеру, с текстами,

авторы которых использовали герменевтический подход, достаточно естественно обратиться к методу герменевтическому. Аналогично можно аргументировать использование феноменологических процедур или методов структурного анализа. Однако при этом возникает вопрос: способна ли подобная методологическая эклектика обеспечить качество результатов итогового исследования?

24

Размышляя о проблеме методического плюрализма, закономерно обратиться к обсуждению идей методологического анархизма,

активно развиваемых П. Фейерабендом в его программном сочинении

«Против метода» («Against Method. Outline of an Anarchistic Theory of Knowledge», 1974) [10]. Критические замечания по поводу

позитивизма обернулись у Фейерабенда отрицанием научного метода как такового. Отрицание метода оказалось в ряду других фундаментальных отрицаний – отрицания науки, отрицания объективности результатов экспериментальных исследований. Уже первые публичные представления развиваемой точки зрения звучали как пощечина всему мыслящему сообществу. Становилось понятным,

почему Фейерабенд называл себя дадаистом в философии. Как известно, модернистское течение дадаизма в живописи было связано с крайним нигилизмом, с разрушением традиционных образов и образности ради великого Ничто. Насмешка, абсурд, буффонада это то, что дадаисты противопоставляли цивилизации, застывшей от ужасов первой мировой войны. К середине восьмидесятых годов двадцатого века, моменту появления труда Фейерабенда, были уже пережиты последствия двух мировых войн, ядерного кризиса, ряда экологических катастроф, широчайшего распространения атеизма.

Человечество достигло пика упоения плодами научно-технического прогресса. Казалось, что наука прочно отвоевала себе особый культурный статус. И в этот момент апофеоза ощущения собственной значимости науке и был нанесен достаточно болезненный удар, хотя многие члены научного сообщества попытались его как бы и не заметить. Как отмечает А. Никифоров в предисловии к русскому переводу книги «Против метода», идеи Фейерабенда так и не получили серьезного критического анализа, а его книга не имела должной оценки, хотя по своему философскому содержанию она и не уступала работам К. Поппера и Т. Куна [10, с. 13].

Фейерабенд посягнул на многое: на допустимость сравнения науки

с мифологией, мистикой и религией. Более того, он назвал науку

разновидностью идеологии и предложил даже рассмотреть вопрос о необходимости отделения науки от государства, ибо только при таком условии общество может обрести действительную свободу.

Свободное общество должно противостоять засилию научности,

25

выхолащивающей личностное знание. Фейерабенд подвергнул критике святая святых – принцип объективности. В современном культурном сообществе практически аксиомой стало признание объективности тех теорий, которые обеспечивали хорошее совпадение теоретических результатов с результатами экспериментов. Однако Фейерабенд настаивал на том, что беспристрастная и объективная интерпретация фактического материала едва ли возможна, ибо в представлениях ученого теоретические установки смешиваются с целым комплексом неосознаваемых метафизических и историко-

культурных предрассудков. Все это влияет не только на развиваемые идеи, но и на сами результаты экспериментальных наблюдений. С

одной стороны, размышления Фейерабенда воспринимаются как эпатаж, ведь еще со времен Ф. Бэкона человечество уверовало в силу экспериментального знания и в истинность всего того, что обнаруживается в результате эксперимента. Однако времена меняются, и человечеству были уже предъявлены и учения А.

Ухтомского о доминанте, и квантовомеханические выводы о влияниях, которые оказывает субъект на объект наблюдения. И более поздние, очень мягкие, замечания И. Пригожина о тех объектах,

ситуациях, явлениях, которые как бы случайно исчезают, выпадают из поля зрения исследователя (более подробно эту точку зрения И.

Пригожина развивает М. Дмитриева в размышлениях о ceteris paribus [3]). Современная психология активно доводит до обыденного сознания факт обнаружения человеком в первую очередь того, что он

готов увидеть. Тем самым, критическое отношение Фейерабенда к приданию статуса истинности всему тому, что получено в результате экспериментальных исследований, уже не кажется столь революционным.

Ученый, проводящий экспериментальные наблюдения, прошедший определенную «методологическую дрессуру», находится под властью тех или иных теоретических установок, которые позволяют видеть только то, что этим установкам соответствует. По Фейерабенду,

теория превращается в разновидность мифа, целенаправленно взращиваемого и распространяемого служителями научного культа –

«нобелевскими лауреатами». Ученый оказывается носителем и распространителем мифологического мышления. История науки во

26

многом способствует превращению мифа в теорию и обратно – теории в миф. Проводимые экспериментальные исследования оказываются теоретически (мифологически) нагруженными. Теоретическое давление сказывается, в первую очередь, на научной терминологии.

Каждый научный термин, используемый в той или иной теории, имеет свое специфическое значение. Таким образом возникает определенная терминологическая несоизмеримость теорий, из чего Фейерабенд делает заключение о невозможности существования метатеорий.

Критикуя науку и ее универсальную методологию, Фейерабенд выдвигает три принципа, следование которым могут, по его мнению,

способствовать смягчению сложившейся культурной деформации.

Принцип контриндукции ориентирует исследователя на создание,

в какой то мере, альтернативных теорий, которые существенно расходятся с общепринятыми теоретическими традициями. Принцип

контриндукции противостоит индуктивному подходу, в рамках которого имеет место некоторое надстраивание новых теорий над теориями, уже принятыми научным сообществом. И если согласно традиционным подходам любая новая теория должна давать лучшее согласование с уже имеющимся набором экспериментальных данных,

то, по мнению Фейерабенда, контриндуктивная теория должна обращать внимание на те экспериментально обнаруженные факты,

которые настойчиво игнорировались и игнорируются учеными.

Философы, занимающиеся исследованием научного знания, не только призваны обнаруживать альтернативные теории на всем протяжении развития научной мысли, но и обеспечивать достаточно широкое обсуждение этих теорий культурным сообществом, что поможет снижению культурной экспансии доминирующих теоретических установок.

Если прокомментировать данную позицию Фейерабенда с точки зрения синергетической парадигмы, то альтернативные теории фактически призваны привнеси определенную долю хаоса в

непрерывно увеличивающийся массив научных знаний, ибо ничем не ограничиваемое нарастание порядка может привести к определенному коллапсу всей системы. Как известно, сложная открытая система может сохранять свою устойчивость только при соблюдении определенного баланса между порядком и беспорядком.

27

Принцип пролиферации

Выдвинутый Фейерабендом принцип контриндукции дополняется принципом пролиферации. Согласно этому принципу, ученые должны создавать как можно больше новых теорий, часть из которых вполне могут быть и заведомо неверны. Пролиферация (proliferation –

размножение) теорий благотворна для науки, в то время как их единообразие ослабляет ее критическую силу. Кроме того,

единообразие подвергает опасности свободное развитие индивида [10,

с. 31]. Теоретическое разнообразие должно стать достаточным для противостояния теоретической унификации. Сам термин

пролиферация взят Фейерабендом из биологии и означает процесс спонтанного, неконтролируемого размножения клеток. Слово

пролиферация в настоящее время широко распространено в медицине,

в связи с описанием различных стадий онкологических заболеваний.

С учетом того, что онкология в двадцатом веке предстала перед человечеством одним из самых тяжелых и опасных недугов, можно предположить, что принцип пролиферации, выдвинутый Фейерабендом, призван был выполнить роль своеобразной вакцины,

прививаемой заболевающему или носящему в себе вирус смертельно опасной болезни человечеству. Фейерабенд замечает: «Пролиферация теорий благотворна для науки, в то время как их единообразие ослабляет ее критическую силу. Кроме того, единообразие подвергает опасности свободное развитие индивида» [10, с. 53].

Принцип пролиферации дополнялся Фейерабендом принципом

«Все годится» (anything goes), который рассматривается как единственный принцип, не препятствующий прогрессу [10, с. 30].

Для приведения этого принципа в жизнь Фейерабенд рекомендует исследователю проявлять достаточную настойчивость при представлении своих нестандартных, нетрадиционных взглядов научному сообществу, ибо в ходе этого представления необходимо пробить стену упорного невнимания теоретических

(методологических) мастодонтов. Пожалуй, сама научная деятельность Фейерабенда являла собой пример того, как следует поступать при предъявлении миру альтернативной теории. Эпатаж –

одно из самых лучших средств. В начале XXI века подобными технологиями уже никого не удивишь: приемы шоу-бизнеса –

28

скандалы, заигрывание с самыми широкими слоями общественности были взяты на вооружение не только актерами, политиками, но и философами. К примеру, можно вспомнить многих представителей французского постмодернизма или некоторых современных американских философов, чьи труды, часто становившиеся общепризнанными бестселлерами, иногда стилистически сложно отличить от чтения, доступного многим (в качестве примера можно рассматривать некоторые тексты чрезвычайно популярных американских философов К. Уилбера, Д. Деннета). При этом следует заметить, что отмеченная доступность подачи материала вовсе не означает низкого качества соответствующих разработок. Уилбер и Деннет несомненно являются одними из наиболее ярких представителей современной американской философии.

Принцип анархизма

Принцип пролиферации теснейшим образом связан с, пожалуй,

основным для Фейерабенда принципом – принципом анархизма,

который обретает лики анархизмов методологического,

эпистемологического. По Фейерабенду, ни один из методов не имеет права претендовать на особый методологический статус. Отсюда возникает идея абсолютной свободы методологических выборов.

Главная направленность фейерабендовской анархии – утверждение безосновательности любых претензий на обнаружение окончательной истины, в том числе – истинности или абсолютности того или иного метода. «Мой … тезис состоит в том, что анархизм помогает достигнуть прогресса в любом смысле. Даже та наука, которая опирается на закон и порядок, будет успешно развиваться лишь в том случае, если в ней хотя бы иногда будут происходить анархические явления» [10, с. 47].

Если повнимательнее приглядеться к методологическому анархизму Фейерабенда и провести, пусть даже самое поверхностное,

соотнесение его идей с идеями классических анархистов, то можно прийти к достаточно интересным выводам.

Как известно, греческое слово анархия ( αναρχια ) означает

безначалие, безвластие. Безначалие и безвластие можно понимать как неприятие традиционного жесткого иерархического подчинения.

29

Вероятно, анархизм не следует связывать с полным отказом от идеи иерархии. Скорее речь может идти о переходе от жесткого иерархического подчинения к установлению мягких иерархических связей. И тогда всю историю анархизма можно рассматривать не просто как отказ от каких бы то ни было проявлений абсолютной власти, но как поиск новых способов мягкого иерархического подчинения. И тогда под совершенно иным ракурсом видятся социально-экономические идеи Ж. Прудона и этический анархизм М.

Штирнера. К примеру, стремление Ж. Прудона переместить внимание с капиталистического производства, при котором имеет место господство крупной собственности, в сторону мелкого производства,

можно расценивать как перенос внимания с макро на микро объекты экономической деятельности.

Нечто близкое можно обнаружить и в размышлениях М. Штирнера

[12], крупнейшего анархиста, разрабатывавшего философию чистого эгоизма. По Штирнеру, эгоист это тот, кто ищет ценность вещей в своем «я», оставляя вне зоны внимания поиск абсолютных ценностей.

Человек призван обнаруживать глубоко субъективные смыслы того,

что есть Бог, любовь, долг. Таким образом, опять же имеет место смещение акцента с макро объектов исследовательского внимания –

абсолютных ценностей всего человечества – на микро объекты –

ценности каждого конкретного «я».

Подходы Прудона и Штирнера чрезвычайно близки идеям,

распространенным в то время в науке, а именно – идеям перехода от изучения классических макрообъектов к статистическому

определению макропараметров с помощь микрохарактеристик

отдельных частиц. Отмеченный факт свидетельствует о том, что

анархические идеи достаточно близки научным идеям,

актуализированным в соответствующий исторический период.

Об использовании научных методов в анархических построениях высказывается не менее знаменитый идеолог анархизма – П.

Кропоткин. В частности, в работе «Современная наука и анархия» он замечает: «Анархия есть миросозерцание, основанное на

механическом понимании явлений, охватывающем всю ее природу,

включая сюда и жизнь человеческих сообществ. Ее метод исследования – метод естественных наук; этим методом может быть

30

проверено каждое научное положение» [6, с. 280]. Справедливости ради следует заметить, что термин механические явления Кропоткин уточняет словом кинетические, которое уже более соответствует переходу от классической к статистической научной идеологии.

Кропоткин, с одной стороны подчеркивая значимость научного подхода, с другой – подобно Фейерабенду, критикует широко распространившуюся в идеологической сфере научную терминологию: «Анархисты не поддаются таким «звучным словам».

Потому что знают, что эти слова служат всегда прикрытием или незнания – то есть незаконченного исследования…., или, что еще хуже, суеверия….развитие жизни человеческих обществ в действительности бесконечно сложнее (и интереснее для практических целей), чем можно было бы думать» [6, с. 282]. «Звучными словами» русский анархист называет многие

метафизические термины. К самой метафизике, в ее классическом варианте, Кропоткин не скрывает резко негативного отношения: «метафизические понятия….отброшены ныне философией материалистической (механической или, скорее, кинетической), а

зачатки обобщений, скрывающихся позади этих слов переводятся на язык фактов» [6, с. 281]. То есть, с одной стороны, теоретик анархизма призывает к освобождению мысли от метафизической и научной

терминологии, рекомендует обращаться языку конкретных фактов, но с другой, главной целью своей анархической программы определяет необходимость создания оснований синтетической философии, «которая охватывала бы все явления природы, включая сюда и жизнь человеческих обществ и их экономические, политические и нравственные вопросы..» [6, с. 280]. Даже при столь поверхностном обращении к идеям Кропоткина понятно, что его путь к

синтетической философии осуществляется, если можно так выразиться, снизу, со стороны науки.

Итак, разрушение той или иной власти анархисты пытаются реализовывать на практике, вооружившись научной методологией. В

этом смысле, на первый взгляд, анархизм Фейерабенда кажется принципиально иным. Ведь Фейерабенд публично отказывается от использования методов, господствующих в науке. Но при этом,

правда, закрадывается вопрос: так ли это на самом деле, насколько