Раздел второй исторические корни политической системы соbременной россии

Политическая система современной России – явление настолько новое, что среди отечественных и зарубежных политологов идет активная дискуссия не только по поводу ее типологических основ, но и по поводу того, насколько правомерно вообще характеризовать современные параметры российской политической жизни с системных позиций.

Действительно, даже новая российская государственность, насчитывающая чуть более десяти лет, по меркам исторического времени, столь молода, что, кажется, куда уж там говорить о ее устойчивых параметрах… А что до других политических институтов, таких, как, например, политические партии, то они и вовсе находятся на этапе первоначального становления. Или, к примеру, институты гражданского общества, применительно к которым вообще выражаются серьезные сомнения в их наличии.

И все же институциональные, нормативные и другие структурно-функциональные контуры политической системы проступают столь явно, что их вряд ли возможно игнорировать. Другое дело – в том, что касается типологических основ российской политической системы. Тут, и правда, есть о чем поразмыслить.

С одной стороны, демократический, даже либерально-демократический проект вроде бы лег в основу тех перемен, которые происходили в 1990-91 годах, и был принят большинством или, по крайней мере, политически активным большинством общества. Да и в последующем этот проект нашел институционально-нормативное закрепление в виде конституционного строя, который с момента первоначального утверждения в декабре 1993 г., пройдя через ряд критических точек, продолжает в целом укрепляться и расширять свои возможности.

Но, с другой стороны, многие попытки дальнейшего расширения и углубления самого либерально-демократического проекта наталкиваются на противодействие, сопротивление, игнорирование и безразличие со стороны если не большинства, то, по крайней мере, значительной части населения и политической элиты; поведение власти, методы и формы ее функционирования нередко вступают в вопиющее противоречие с этим проектом; да и избиратель голосует зачастую вовсе не так, как хотелось бы отцам-основателям демократического эксперимента в России и их последователям.

При этом обращает на себя внимание, что процесс общественного оформления, становления основных параметров системы явно опережает процесс генезиса ее внутренних структур, что явно контрастирует с картиной системогенеза классических западных типов, как англо-саксонского, так и европейско-континентального, но сходно с процессами, происходившими в новых демократических системах (Испании, Португалии и Греции и особенно в посткоммунистических странах Восточной Европы).

Но и тут выявляются неповторимые, чисто российские особенности (если отвлечься от опыта родственных по происхождению стран СНГ, а также ряда балканских стран, где политические процессы задерживались гражданскими и межэтническими войнами), такие как запаздывающий партогенез и генезис структур гражданского общества, структур местного самоуправления, которые власть вынуждена искусственно форсировать с неизвестными пока для себя и для общества результатами.

Среди таких специфических черт обнаруживается и такой факт, что одни политические структуры и методы управления, казалось бы, прямо заимствованные из других политических систем, быстро приживаются и начинают успешно функционировать, другие, также приживаясь на российской почве, серьезно модифицируются, «обрусевают», наконец, третьи не приживаются вовсе, наталкиваясь на отторжение.

Наряду с этим происходит возрождение ряда на первый взгляд архаичных структур и политических форм, казалось бы, навсегда утраченных в советское время, таких как дворянское собрание и особенно казачество, оказывающее серьезное воздействие на политическую жизнь не только в региональном, но и в общероссийском масштабе. Или фактическое восстановление табеля о рангах и его влияние на структуру и функции управленческой иерархии, на взаимоотношения внутри политической элиты, на процесс распределения статусов.

Да и сам институт президентства, конституционно наделенный рядом исключительных, если не авторитарных полномочий, функционально обретает некоторые неформальные атрибуты монархической власти.

Любопытно, что советский период, несмотря на его историческую близость, почти не оставил в новой системе явных институциональных следов, за исключением одного, но исключительно важного с точки зрения функционирования власти – администрации президента, фактически занявшей функциональную нишу ЦК КПСС. Но с точки зрения менталитета, политико-культурной сферы в целом влияние советского периода ощущается в значительной мере.

Все это не может не заставить обратиться к проблемам генезиса политической системы современной России, включая проблематику ее исторических корней, поставленную в ретроспективном ракурсе, а также и собственно генетического процесса, включая причины кризиса и краха советской политической системы и развитие внутри нее тенденций, приведших к появлению новой, постсоветской политической системы с теми ее конкретными структурами, формами и методами функционирования, которые создают ее специфические и типологические особенности.