Тема 9 генезис политической системы современной россии

Понятие генезиса применительно к политической системе включает как процесс формирования ее существенных родовых черт, структур , являющихся принципиально важными для ее функционирования и развития (и понимаемыми нами как генотип политической системы), так и процесс развертывания этих черт в целостную политическую систему. Кроме того, понятие генезиса включает и передачу новой системе черт и структур, унаследованных от предыдущих этапов политического развития и их трансформацию в элементы новой системы.

С этих позиций, зарождение некоторых существенных элементов будущей системы первоначально проходило в недрах прошлой, советской системы.

Одним из таких элементов стало наличие формирующихся полей идейно-политически разнонаправленных политических субкультур. Затем, с устранением монополии КПСС на политическую власть, - появление почвы для развития политического плюрализма, что создавало условия как для возникновения многопартийности, так и для формирования институтов гражданского общества.

Под занавес советского периода возникли предпосылки для формирования новой избирательной системы. Сам по себе факт проведения альтернативных выборов, а первую очередь на республиканском уровне (РСФСР), причем одновременно во все органы власти, дал бесценный опыт, положивший начало запуску механизма альтернативных выборов и, соответственного, предшествовал процесс формирования избирательной системы.

Декларация о государственном суверенитете 12 июня 1990 г. задала конкретные геополитические рамки (государственные границы) системы и послужила первотолчком формирования российской государственности. Этот процесс стал происходить ускоренными темпами после создания института президентства и конституционного суда, ставшими существенными факторами как выделения общественных контуров системы, так и тенденции к появлению одного из существенных родовых признаков новой системы -разделения властей.

В недрах советской системы происходило и начальное складывание таких политических институтов, нетипичных для нее, но сыгравших и играющих да сих пор важную структурно-функциональную и системообразующую роль для постсоветской России, как СМИ и институт общественного мнения.

Период гласности, а затем и избирательная кампания 1990 г. сформировали новый тип политического лидера - публичного политика, который отторгался советской системой, но стал органически присущ современной России.

Выборы 1990 г. положили начало и принципиально новому процессу формирования политической элиты - через открытые формы публичной политики, через альтернативный избирательный отбор.

Вместе с тем, и номенклатурный принцип отбора, сама номенклатура, бюрократические принципы управления и функционирования исполнительной власти никуда не исчезли, а плавно перетекли из советского в постсоветский период.

Все эти черты первоначального генезиса, когда свойства, структурные элементы, общая конфигурация системы неопределенны, расплывчаты, пунктирны, и не до конца ясно, в каком направлении и каких пропорциях будут развиваться в дальнейшем, характерны для периода от начала 1990 г. вплоть до августа 1991 г., ставшего водоразделом в развитии политической системы России: фаза ее утробного развития сменилась открытой фазой.

Властные структуры России, которые до19 августа казались многим элементом скорее политической фантастики, чем реальности, 22 августа проснулись под тяжестью свалившейся на них ничем не ограниченной сверху власти. А вместе с тем и все другие, далеко не до конца сформировавшиеся еще черты и структуры политической системы предельно обнажились, открылись для политического наблюдения и анализа.

При этом открылся и целый ряд любопытных вещей.

На уровне власти Россия вошла в августовские события скорее парламентской, чем президентской республикой, а вышла из них с перевесом власти президентской. Проявлялось это в том, что генетически президентская власть как бы произросла из власти Съезда народных депутатов, Верховного совета, причем по конституции РСФСР вся полнота власти первоначально принадлежала Съезду народных депутатов, на основании которого строилась пирамида – Верховный совет - его президиум – председатель. Первоначальная легитимность Б. Ельцина строилась на том, что он завершал верхнюю часть этой пирамиды. Причем именно эта пирамида целиком формировала исполнительную власть в соответствии с политическими правилами и традициями соответственной системы.

Выделившийся из этой пирамиды институт президентства уже получил мощную юридическую и политическую легитимизацию - и за счет конституционного положения о верховенстве президентской власти, и за счет всенародных выборов Президента, на которых Б. Ельцин получил отчетливое абсолютное большинство, и за счет ельцинской харизмы наиболее популярного публичного политика. Но эта окончательная легитимизация произошла всего лишь за два месяца до августовских событий, после чего политический процесс происходил целиком под флагом противостояния с союзным центром, в результате чего внутренние структурные противоречия российской власти затушевывались обстановкой единодушия знаковых властных фигур в общей конфронтации с олицетворявшим власть в СССР Кремлем.

Из Белого дома (здания Верховного совета РСФСР того времени) президентская структура по прежнему смотрелась, придатком представительно-законодательной пирамиды, что подчеркивалось фактом присутствия кабинетов президента и вице-президента в самом этом здании, а влияние законодательной власти на формирование кабинета министров по-прежнему оставалось значительным, если не преобладающим.

Но уже 22 августа все переменилось. Динамизм президентской власти в актуальной политике стал явно преобладающим. Это еще далеко не означало общесистемного перевеса, но проецированию всего усиления воздействия института президентства на политический процесс.

Тем самым обнажалось структурно-функциональное различие в характере двух властей, однако происходило это не в форме конституционного разделения властей, а форме заложенного в конституции РСФСР, после введения в нее положения о президенте, глубокого структурного противоречия, ведущего в пределе к двоевластию.

Иначе говоря, власти структурную и функциональную не разводились, их компетенция, прерогативы и полномочия переплетались и наслаивались друг на друга, порождая противоречие, которое в рамках действовавшей конституции не разрешались, но, углубляясь, вело к становлению двух конституционных центров власти и тем самым предопределяло развитие антагонистической, конфронтационной модели их взаимодействия.

Под знаком этого противоречия и его нарастающего углубления и обострения проходил весь период открытого дозревания генотипа постсоветской политической системы с 22 августа по 4 октября 1993.

Кстати, постсоветским этот период в полной мере тоже назвать было нельзя. Даже само название государства некоторое время продолжало звучать как РСФСР - Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Спустя определенное время это несоответствие было устранено решением законодательной власти, принявшей два равнозначных названия страны - Россия и Российская Федерация, - с внесением соответствующих поправок в Конституцию.

Но, принимаемая такое решение, законодательная власть наносила определенный удар по себе самой и усиливала своего президентского антагониста, ибо сама она сверху донизу - и по форме, и по структуре, и по функциональной наполняемости, - оставалась советской.

Таким образом, мы видим, что это противоречие между двумя центрами власти под другим ракурсом выглядело (и действительности являлось) противоречием между старым (советским) и новым (президентским) элементом формирующейся политической системы, точнее, ее генотипа.

С победой российской власти над ГКЧП 22 августа 1991 г. произошел и еще один поворот - в партийно-политическом спектре. До августовских событий демократическая оппозиция КПСС так и оставалась оппозицией, правда, имевший большинство на российском уровне за счет присоединения к ней возглавляемого А. Руцким отколовшегося от компартии движения «Коммунисты за демократию». Однако в результате произошедших событий эта оппозиция оказалась в роли «партии власти», к которой она абсолютно не была готова ни идейно-политически, ни организационно. Эта бывшая оппозиция, возглавлявшаяся аморфной «Демократической Россией», стала превращаться в своего рода массовую «группу поддержки» прежде всего президентской власти.

Почти сразу же после августовских событий в стане структурно не оформленного движения, которое объединяло только общее противоборство КПСС, т.е., условно говоря, «антикоммунизм», раскололось на «демократов», группировавшихся вокруг «Демократической России» и «патриотов» в ряды которых влились выделившиеся из той же «Демроссии» Конституционно-демократическая партия - Партия Народной свободы (КДП - ПНС) М. Астафьева, Российское христианское демократическое движение (РХДД) А.Аксючица, а также возглавлявшаяся А. Руцким Народная партия Свободная Россия (НПСР).

Эта поляризация на «демократов» и «патриотов» сыграла существенную роль в первичной структуризации общественно-политического спектра в период 1991-1993 гг. когда этот спектр был достаточно подвижен, состоял главным образом из общественных и общественно-политических движений, не имевших, как правило, жесткой организационной структуры, фиксированного членства и т.д.

Общественно-политические движения и политические партии действовали на основании закона об общественных объединениях, представлявшего фактически неограниченную свободу для создания общественных организаций любого рода. Поэтому законодательно не существовало разграничения между партиями, движениями, структурами гражданского общества фондами и просто организациями по интересам типа обществ любителей животных и т. п.

В этой обстановке структуризация политического пространства шла по пути создания больших общественно–политических коалиций, наиболее крупными из которых были созданы в 1992 г. Российское народное собрание, объединившее организации патриотического спектра, и Демократический выбор, который, как это видно уже из названия, сгруппировал в себе объединения демократического толка. Хотя эти коалиции по сути дела нельзя было назвать даже протопартиями, в их русле происходила первичная кристаллизация ряда политических сил, и, кадров из которых стали формироваться политические партии, принявшие участие в выборах.

Но, хотя именно вокруг этих блоков формировались полюса наиболее острого противоречия того периода (один из полюсов, демократический, ориентировался на президентскую власть, а другой, патриотический - на Верховный совет), они, разумеется, были далеки от того, чтобы охватить весь общественно-политический спектр.

Так, несмотря на запрет компартии в 1991 г. не только большой массив сторонников коммунистов, но и сохранившиеся мощные организационные структуры бывшей КПСС предопределили последующий выход компартии на политическую арену в качестве серьезной самостоятельной силы. Другой самостоятельной силой, активно рекламировавшей себя, но уходившей от прямого участия в разгоравшейся конфронтации, стала ЛДПР В. Жириновского. Наконец, существовали силы, стремившиеся быть над схваткой или вне ее и эксплуатирование идеи «третьей силы», «партии здравого смысла» и т.п. Наиболее характерно эта тенденция выражалась Союзом промышленников и предпринимателей А. Вольского, а отчасти и Российским движением демократических реформ Г. Попова. На волне «третьей силы » появилось и движение « Женщины России».

Несмотря на то, что многим из перечисленных партий, движений и коалиций была суждена недолгая жизнь, они сыграли серьезную роль в формировании общих рамок и внутренней структуры общественно-политического спектра, на основе которой сформировались контуры развивающейся сегодня партийной системы России.

Фактором, определявшим политическое развитие всего этого периода, была все же конфронтация между двумя центрами власти – президентской и Верховного Совета (Съезда парадных депутатов). В рамках этой конфронтации происходила внутренняя поляризация политической элиты. Но под ее влиянием происходило и бурное развитие президентской власти. Так, уже в 1992 г. Администрация президента, вначале представлявшая собой лишь компактную структуру с небольшим штатом, начала разрастаться, превращаясь в своего рода штаб проведения президентской политики. Появились полномочные представители президента в регионах. Тем самым уже прорисовывались контуры вертикали президентской власти.

Вместе с тем, она базировалась и на общественной поддержке, которая, стала также структурироваться. Костяк общественной структуры поддержки президента составили две коалиции – Демократический выбор и демпатриотическая «Новая Россия». Вокруг них или рядом с ними стали выстраиваться всевозможные структуры - от творческих союзов до свободных профобъединений и Союза казачьих войск России. В результате была создана объемная рамочная структура – Общественный комитет демократических организаций России (ОКДОР), в состав которого входили около 120 партий, организаций и движений.

Сходная поляризация и структурирование на политической основе происходили и в средствах массовой информации. Следует отметить при этом, что большинство средств массовой информации, в особенности электронных (в то время 1-й и 2-й каналы) заняли пропрезидентские позиции.

В то же время в верхних эшелонах власти количественное превосходство было, казалось бы, на стороне Верховного Совета, и оно динамично расширялось.

Во-первых, Р.Хасбулатову, возглавлявшему Верховный совет, удалось постепенно консолидировать вокруг себя большинство депутатского корпуса, а сторонники Б. Ельцина в руководстве этого советского парламента и часть наиболее активных депутатов демократического направления уходили из него, переходя на работу в Администрацию Президента. Тем самым, пропрезидентское меньшинство в нем начало «таять».

Во-вторых, на сторону противников президента перешел вице-президент А. Руцкой, что вело к ослаблению президентской власти.

В-третьих, на сторону противников президента перешли видные представители судебной власти и судебно-надзорных, судебно-исполнительных структур: председатель Конституционного суда В. Зорькин, генеральный прокурор России В. Степанков и др.

Наконец, в-четвертых, колеблющееся позиции занимали силовые структуры, и руководители ФСК и МВД заняли сторону Верховного совета.

В какой-то степени этот перекос удалось компенсировать за счет того, что избранный съездом народных депутатов Председатель правительства В. Черномырдин занял про президентские позиции, что поставило под контроль президентской стороны не очень сильную в тот период, но все же существовавшую вертикаль исполнительной власти.

Поэтому то, что Б. Ельцину удалось организовать, провести референдум и одержать на нем победу, зиждилось не столько на властной, сколько на общественной поддержке.

Апрельский референдум 1993 года явился не только средством политической легитимизации Б. Ельцина, но и мерилом политической легитимности двух центров власти. Высказавшись против досрочных выборов президента и за досрочные выборы народных депутатов, граждане России, как полагают некоторые отечественные юристы, фактически высказались за ликвидацию Съезда народных депутатов как высшего государственного органа.

Иначе говоря, референдум показал, что большинство общества ставило политическую легитимность президента выше политической легитимности Съезда и Верховного Совета. Причем важно, что эта победа президента была осуществлена в основном при опоре на общественно-политические силы, в то время как его противники опирались в основном на бюрократический аппарат и использовали бюрократические методы давления на население. Сила общественно-политических объединений в данном случае, как и в избирательном процессе 1990-91гг., оказалась выше, динамичней и эффективней, чем сила бюрократии.

Между тем, конфронтационная коллизия двух центров власти, несмотря на результаты референдума, оставалась неразрешенной, поскольку она носила характер конституционного кризиса, который не решался в рамках действовавшей конституции в силу заложенного в ней механизма двоевластия. Поэтому выход из кризиса мог лежать только вне поля действовавшей конституции.

Это понимали многие законодатели и юристы, разрабатывавшие несколько проектов новой конституции. Несмотря на серьезную разницу в содержании проектов, принятие любого из них означало бы фактически и изменение конституционного строя. И это естественно, ибо конституционный строй России этого периода находился на изломе, поскольку сама конституция была внутренне противоречивой. Это не ограничивалось только описанным противоречием двоевластия: в силу внесенных в период 1990-93 гг. поправок многие положения конституции противоречили друг другу, одни отражая советские, другие – постсоветские политические и правовые реалии.

Летние месяцы 1993 г. прошли под знаком нарастающей конфронтации и перегруппировки политических сил, и к концу сентября наступила кульминация политического кризиса. Президент подписал указ о роспуске Верховного Совета и Съезда народных депутатов, а собравшийся в этот период Съезд приял решение об отрешении президента от должности.

Конфронтация вылилась в вооруженное противоборство, причем его инициатива принадлежала сторонникам Верховного Совета и назначенного Съездом исполняющим обязанности президента А. Руцкого. Общественно-политический состав этих «защитников Верховного Совета» (как они сами себя называли) представлял собой довольно пестрый конгломерат, ведущее место в котором принадлежало радикальным элементам патриотического и коммунистического спектра, получившим в СМИ название «коммуно-патриотов» или «красно-коричневых». Демократические и демпатриотические общественные структуры были на грани вступления в вооруженное противоборство на стороне президента, и ситуация, по крайней мере, в столице приблизилась к точке начала гражданской войны. Силовые структуры – армия, подразделения МВД и части специального назначения – в последний момент вмешались в события на стороне президента, предотвратив разрастание вооруженного конфликта и решив его исход в пользу президентской власти.

Кровавая драма событий 3-4 октября 1993 года в Москве затмила в глазах многих современников их истинный масштаб и глубину: в течение этих двух дней произошла не только ликвидация двоевластия, Съезда народных депутатов и Верховного Совета, но произошла также и ликвидация власти советов практически повсеместно и сверху донизу. Советская система, за исключением конфронтации в Москве, умерла в России тихо, бескровно, при почти полном безучастии к этому событию подавляющего большинства ее граждан.

Окончательная ликвидация советской системы в определенных чертах напоминала начальный период вхождения в нее: двоевластие, драматические события в столице, затем мирная смена власти на местах.

В данном случае страна оказалась в обстановке технического авторитаризма – ничем не ограниченной президентской власти, усиленной введенным указом президента чрезвычайным положением. Ситуация становления политической системы была перед развилкой: авторитаризм или демократия. Компоненты авторитаризма присутствовали не только на ситуационном, но и на структурном уровне, более того, они показали достаточную функциональную эффективность в крайней точке критической ситуации. Социологические опросы также фиксировали растущую поддержку авторитаризма: число сторонников президента в течение месяцев, предшествовавших октябрьской конфронтации, неуклонно возрастало, но в такой же, если не в большей пропорции росла среди них доля тех, кто поддерживал президентскую власть из симпатии к «жесткой руке» или из убеждения в том, что стоящие перед страной проблемы необходимо решать жестким авторитарным способом.

В то же время компоненты демократии, достаточно широко представленные в общественно-политическом спектре, были слабо структурированы даже в этом поле, при почти полном отсутствии других демократических структур, за исключением разве что СМИ. Но и СМИ, при всей их эффективности и значении для развития демократии в России, не могли долго действовать в правовом, законодательном вакууме. А эффект этого вакуума лишь усилился после того как, спустя всего две недели после октябрьских событий, чрезвычайное положение было отменено.

В этой обстановке роль политического лидера (в данном случае самого президента) и роль той части политической элиты, которая представляла его узкое и широкое окружение, была ключевой на этом небольшом, но чрезвычайно важном отрезке становления политической системы. Предпочти президент и значительная часть поддерживавших его сил просто продлить существовавшее положение на некоторое время, не только политический процесс, но и становление политических структур могли пойти по иному пути. Изменился бы состав, содержание этих структур, характер взаимодействия между ними. Существенно иным, следовательно, могла бы стать и типологическая модель политической системы.

Это говорится не для того, чтобы применить сослагательное наклонение к прошедшим уже на сегодняшний день процессам формирования политической системы, а лишь для того, чтобы подчеркнуть, что в определенные переломные моменты роль так называемого «субъективного фактора», т. е. Реального выбора, политической воли, типа политического поведения, политической ориентации лидеров и элит могут сыграть ключевую роль не только в политическом процессе, но и в становлении политической системы и ее развитии.

Принятие решения о проведении референдума по принятию конституции с одновременными выборами в новый парламент страны как раз и было тем ключевым моментом, в результате которого проблема развилки была решена, причем принципиально решена в пользу демократии, а не авторитаризма.

Хотя сам политически- правовой вакуум еще не был устранен, но началось его заполнение 1) за счет начала предвыборной кампании, причем проходившей уже в законодательном поле – на основании Закона о выборах в Федеральное собрание Российской Федерации; 2) за счет создания Конституционного собрания, для участия в котором были приглашены представители всех зарегистрированных Министерством юстиции общественных объединений и которое занималось обсуждением выносимого на референдум проекта конституции.

Принятие конституции и проведение выборов в Федеральное собрание завершили начальный этап складывания политической системы России. Политическая система обрела отчетливые рамочные контуры и целый ряд важнейших институциональных структурных элементов: основы государственного строя, основы конституционного строя, основы избирательной системы, контуры становления и развития партийной системы через избирательный процесс, контуры федерального устройства. При этом в основу конституционного строя был заложен либерально-демократический принцип приоритета прав и свобод человека. В государственном устройстве был заложен принцип разделения властей – законодательной, исполнительной и судебной. Появление одновременно с конституцией верховной законодательной власти, причем не в виде некоего «предпарламента», а в виде настоящего двухпалатного парламента с четкими, конституционно закрепленными функциями, наряду с существовавшей уже президентской, исполнительной и судебной властью, с четко разграниченными теперь в рамках новой конституции полномочиями и прерогативами, подводило черту под этапом политической неопределенности, характерной для этапа начального становления политической системы России.

Несмотря на то, что декабрем 1993 года вряд ли можно датировать завершение окончательного становления политической системы современной России, приведенное далеко не полное перечисление рамочных и структурных ее черт, сформировавшихся на этот момент, показывает, что процесс вышел далеко за рамки формирования генотипа, вступив в стадию складывания ряда основных параметров и, вместе с тем, в стадию реального функционирования в общесистемной конфигурации.

Этим, наряду с появлением принципиально новых содержательных элементов, генезис политической системы современной России существенно отличается как от генезиса политической системы дореволюционной России, так и от генезиса советской системы.