ББК 60.5 С69

Составители:Е. И. Кукушкина, Е.К.Прокудина,

И. В. Образцов

Редакторы: /, -(..В.М.Бакусев, ,

В.Г.Рапогов

С69 Социология в РоссииXIX— началаXXвеков. Со­циология как наука. Тексты/Под ред. В.И.Добренькова. М.: Международный Университет Бизнеса и Управления, 1997. - 672 с.

Предлагаемое издание продолжает серию выпуска книг, содержащих избранные тексты из монографий, статьи из журналов и сборников, другие публикации трудов отечественных социологов, посвященные широкому кругу проблем. Она состоит из трех крупных разделов, посвященных предмету, теории и методу в социологии, отраслевой социологии и конкретным социологическим исследованиям. Публику­ются давно ставшие библиографической редкостью издания различного рода социологических программ и анкет.

Книга рассчитана на научных работников, преподавателей вузов и средних школ, студентов и аспирантов, специализирующихся в области социологии, на всех, кто проявляет интерес к истории культуры и научной мысли России.

'',.* * ,д.. . . ^'fvjy^vl^v.!' V' ББК 60.5

ISBN 5-89313-008-1 ^ ' ^ ^v

С 0302000000 _без ол^. - - ^{l v С} 090149-97 о»«л.

•v'(.-„

,,;..;-> _;

'■V

■Ч

Международный Университет Бизнеса и Управления, 1997.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В момент зарождения социологии как самостоятельной научной дисциплины главное внимание обращалось на ее предмет, выпол­няемые ею функции, на ее структуру. Для обоснования ее научного статуса необходимо было подвергнуть тщательному анализу теорети­ко-методологические принципы наук, изучающих общество и чело­века с тем, чтобы создать надежную основу для взаимоопределения предметов социологии и других гуманитарных дисциплин. В эту работу активно включились ученые-обществоведы России в тот период, когда социология начинала делать свои первые шаги, — с конца 60-х годов прошлого столетия. В появлявшихся в те годы моног­рафиях и статьях выяснялась специфика социологического знания, в связи с чем рассматривался круг проблем, решение которых не может дать ни одна из существующих наук и которые следует относить к компетенции особой науки. Эта особая новая наука об обществе — социология — постепенно, благодаря проводимым исследованиям, обретала право существования наряду с такими науками, как история, этнография, правоведение, статистика и др.

Русские ученые внимательно следили за развитием науки на Западе, учитывали ее новейшие достижения, поэтому нередко пред­лагавшиеся ими подходы и трактовки оказывались последним словом науки. Наиболее интересны в этом отношении попытки сформули­ровать субъективный метод для изучения социальных явлений ос­нователями одноименного направления в отечественной социологии П.Л.Лавровым и Н.К.Михайловским; постановка в связи, с этим вопроса о необходимости ценностного подхода к обществу и человеку (что имело место задолго до начала разработки проблемы ценностей на Западе); глубокое и всестороннее исследование таких понятий, как «прогресс», «солидарность» и др.; начало систематической раз­работки психологических оснований социологического знания (в трудах Н.И.Кареева, Е.В. Де-Роберти, Н.К.Михайловского и др.). И, наконец, пристальное внимание к природе исторического процесса, результатом чего стало глубокое осмысление законов истории.

В трудах обществоведов прошлого мы находим обстоятельную критику социал-дарвинизма, а затем, позднее, по мере усиления антипозитивистских тенденций, — аргументированный отказ от

3

позитивистской доктрины в пользу гуманистической ориентации социологического знания. С ростом влияния марксистской мысли все более ожесточенной становилась критика последней, на почве ко­торой происходила консолидация подчас противоположных в идей­ном отношении течений (в частности, позитивизма и неокантиан­ства).

В настоящей книге составители стремились отразить все темати­ческое и идейное разнообразие социологического знания в последние три десятилетия XIXв. — началаXXв. При работе над текстами составители и редакторы сохраняли, как правило, индивидуальный стиль авторов, употребляемые ими названия литературных источни­ков, научных учреждений, конгрессов и т.п. Устранялись замеченные опечатки, стилистические неточности и ошибки, допущенные в прежних изданиях. Там, где это оказалось возможным, уточнены ссылки на источники, в ряде мест заменено на принятое ныне написание имен, фамилий, географических и иных названий. Вместе с тем некоторые слова и выражения (включая иноязычные), языковые анахронизмы, понимание которых может вызвать затруднения у современного читателя, были заменены адекватными по смыслу или' разъяснены в примечаниях.

В приводимых в конце книги кратких справках о жизни и деятельности авторов текстов сведения об отдельных авторах отсут­ствуют. Не удалось, в частности, обнаружить необходимые данные о А.М.Большакове, Л.М.Клейнборте, С.А.Оранском. Мы были бы признательны читателям за любые известные им сведения об этих авторах.

•■г ■ i* ■(

I. Предмет, задачи и структура социологии

Л'"

■■■■>!'■: ^:".

jf

ft

Л I

>Х * I

J ""				»f		)
i ( s	*	) '	'}		'j	t
J I					! >
	X.	yf'«		•n	T		С

		S. ,		■		■ / '''
		•;' -'■''' -	;'/■'•"	■■■•.«■1-у		■■':}S-iXOj. ■ ■■;.'■■■■!
'■-'. ■■■		' '■■-.в .'■ '■ л'.'<»'''. ..'.V;		i -	•Г:	.-yiW'l .■...' ■ +:■■■. j,v:.W

4

5

:■ v/ ■■X-.- "ii '. ■ ■ . С''- '■ ■ .■■■■■■■■

Лидмепфельд шф.

СОЦИОЛОГИЯ¹ °

Для духа человеческого существуют вообще только два источника познания. Он может или вникать в самого себя, делая собственное я предметом своих наблюдений и иссле­дований, и тогда он остается в области умозрения, к которой принадлежат все так называемые умозрительные науки: мате­матика, логика, психология, метафизика и пр. Или же дух человеческий обращает исследования свои на окружающую природу, явления коей передаются ему через посредство чувств, и в таком случае порождается естествознание со всеми его подразделениями: естественная история, химия, физика, ме­дицина, астрономия, геология и т.д. Мы здесь не намерены вдаваться ни в какие метафизические соображения и споры о том, следует ли дух человеческий считать самостоятельным источником познания, совершенно независимо ' от внешних восприятий, или лишь зеркалом, в коем явления природы отражаются в ином виде и порядке; другими словами: следует ли признать за человеческим духом какие-либо врожденные идеи и воззрения, или же считать несомненным, что всякая идея имеет, по необходимости, источником своим какое-либо чувственное восприятие явлений природы. Одно ясно: никакое познание природы невозможно для нас без умозаключения и, следовательно, без умозрения, и, с другой стороны, всякое умозрение, в самых высших сферах, опирается на что-нибудь реальное. При самом простом физическом опыте необходимо связать причину со следствием, определить аналогию между свойствами наблюдаемого явления и другими телами природы, необходимо, следовательно, умозаключение, умозрение. С другой стороны, нет такого общего понятия о времени, пространстве, бытии, которое не соответствовало бы чему-нибудь существующему. Таким образом, нет чисто умозри­тельных наук как и нет чисто реальных. Мы даем науке то или другое название смотря. потому, в какой пропорции

'Из кн.: Лилиснфельд П.Ф. Мысли о социальной науке будущего. СПб., 1872.

соединены то и другое начало. Существует же умозрительная физика и прикладная математика. Происходит ли эта нераз­рывность между духом и веществом, это гармоническое вза­имодействие из врожденных идей, как предполагал Декарт, или из предустановленной' от начала времен всемирной гармонии, как объяснял Лейбниц, рассмотрение этого- вопроса лежит вне нашей задачи.

Мы должны решить здесь прежде всего лишь вопрос: к какой области человеческого знания принадлежит социология; наука ли она по преимуществу умозрительная или же реальная? Необходимо ли, чтобы для исследования социальных явлений и законов мы вникали в самих себя, отыскивая в выводах нашего собственного разума разрешение социальных вопросов, или же обращались с этой целью к наблюдению того, что происходит вне нас, подобно тому как это делается по от­ношению к природе? — Вопрос этот, важный сам по себе, делается еще важнее потому, что от разрешения его будет зависеть и метод изыскания в том или другом случае. В естествознании преобладает метод опытный, индуктивный, исходящий от фактов природы и направляющийся к их причинам, метод, открывающий общие законы из частных случаев, восходящий от частности к общему; в умозрительных науках преобладает метод выводов, нисхождение от общего к частному, метод синтетический. Если человеческое общество входит в состав окружающей нас природы, то социальная наука должна составить часть естествознания и к ней должен быть применен метод индуктивно-опытный; если напротив того общество основано преимущественно на началах нравственно-духовных, то социальная наука должна быть .причислена к наукам умозрительным и к ней быть применен метод дедук­тивно-синтетический.

Итак, первый представляющийся на этом пути вопрос заключается в том: может ли человеческое общество в том виде, в каком оно представляется нам в настоящее время, и в постепенности своего развития, как представляет его нам история, быть предметом изучения, объектом для науки, наравне с вещественным миром, наравне с явлениями окружающей нас природы?

Для этого необходимо, чтобы в основании явлений природы и общественной деятельности лежали одни и те же общие законы, чтобы между причиной и следствием в проявлениях вещества и человеческого общества существовала постоянная связь, доступная человеческому наблюдению и пониманию.

Наука есть не что иное, как знание связи между явлениями, сознание, и наоборот, всякое сознание должно быть признано наукой. Наука животного ограничивается пониманием отно­шений между весьма ограниченным числом самых близких к

6

7

его потребностям и нуждам явлений; она вращается все в том же тесном кругу соображений и наблюдений. Наука человека, напротив того, усовершима до бесконечности и беспредельна в своем развитии.

Когда человек впервые оглянулся на окружающую его природу, то для объяснения связи между явлениями, поражав­шими его своим разнообразием, неожиданностью или вели­чием, он, в непобедимом внутреннем стремлении к сознанию, признал одну общую действующую силу, одну общую между ними связь, одну простую и непосредственную причину — Божество. Способность мышления в сущности заключается в сравнении получаемых извне впечатлений и в отыскании между ними связи, связи положительной — в аналогии, или связи отрицательной — в противоположности. Воспринимаемые извне впечатления ум человеческий мысленно проводит в виде радиусов, если позволено будет так выразиться, до взаимного их пересечения в одном общем светлом фокусе — сознании. Последний, самый отдаленный фокус человеческого сознания всегда будет Божество, т.е. та невидимая точка, к которой ум человеческий должен приводить и откуда должен выводить все радиусы бытия. У первобытного человека эта точка находилась непосредственно за первыми впечатлениями, произведенными на него окружающей природой. По мере расширения области человеческого знания, точка пересечения, в которой сосредо­точивалась связь всей его науки, отодвигалась все далее, уступая место сперва отдельным соображениям, а потом и целым системам наук. Так, успехи геологии в последнее время ото­двинули в нашем сознании первоначальный акт создания видимого мира на бесконечно отдаленное прошедшее, не опровергнув однако же тем самым существования Создателя. Точно также и в судьбах человеческого общества многое прежде приписывалось непосредственному действию Божества, что теперь объясняется естественными причинами, обусловливае­мыми законами развития самого общества. И по мере развития социальной науки область действия этих естественных законов будет все расширяться. Даже бог войны, этот верховный представитель слепого фатума и случая, в настоящее время уже низведен с туманной возвышенности, на коей он восседал, и принужден отдавать отчет в действиях своих перед чело­веческим рассудком. Мы живем сознательнее, чем наши предшественники, потому что связь явлений окружающей нас среды для нас яснее и многостороннее. Но многое, что нам еще кажется темным и загадочным, для будущих поколений войдет в область ясного сознания, в область науки.

Человеческое общество в своей совокупности сделалось предметом науки позже, чем природа, и причина этого за­ключается в том, что общественные явления, будучи разно-

образнее, следуя друг за другом неправильнее явлений при­роды, тем самым представляют более трудностей к отысканию между ними постоянной связи, к подведению их под общие знаменатели постоянных, непреложных законов. Во все явле­ния общественной жизни духовный коэффициент, известный миру вещественному лишь в зачаточном состоянии, входит в несравненно высшей пропорции, в виде человеческой, разум­но-свободной воли. А так как воля человека из всех действу­ющих в пространстве и во времени сил наименее ограничи­вается постоянными законами и правилами потому именно, что она свободна, то все общественные явления, в глазах даже самых проницательных наблюдателей, имели долгое время характер совершенной случайности. Восход и заход солнца, свет и темнота, времена года всегда чередовались на земной поверхности в известном постоянном порядке, тогда как в истории человечества война и мир, варварство и просвещение, насилие и право заменяли друг друга, подчиняясь, по-види­мому, лишь воле и действию отдельных личностей или стрем­лениям, чисто бессознательным, целых племен и народностей. Органические существа развиваются на земле лишь при из­вестных условиях, в определенные периоды времени, в пос­тоянных пределах, за которые они никогда не переходят и, воспроизводя друг друга, дают, по-видимому, совершенно те же плоды и семена, из которых они выросли сами. Совершенно иное, по-видимому, представляет нам история происхождения и развития человеческого общества. Периоды возрождения и падения государств и народностей, пределы их объема и развития, отдельные проявления их деятельности и жизни, все это, по-видимому, не представляет ничего правильного, ничего разумно-закономерного. Оттого на первый раз и возможно только было более или менее систематическое изложение ис­торических фактов, без нахождения какой-либо существенной между ними связи, без подведения их под общие непреложные законы.

Но спрашивается: разве первоначально человек не так же смотрел и на окружающий его вещественный мир? Разве первоначально и происходившие вокруг человека явления природы не носили в глазах его печать случайности и совер­шенной бессвязности? Краткость зимних дней в сравнении с летними греки объясняли тем, что Гелиос скорее гнал коней своих в океан, спеша согреться в объятиях своей возлюбленной. Ветры производил Эол или Борей, смотря потому, которому из них вздумалось привести в движение свои легкие. Причина и связь этих и многих других явлений, возбуждавших прежде в человеческом уме суеверный страх или вызывавших его на самые неправдоподобные предположения, теперь раскрыты и объяснены наукой. Так, Дарвин, открыв закон естественного

8

9

отбора, происходящего в среде органического мира, объяснил естественным путем множество явлений органической приро­ды, считавшихся до того времени непосредственным прояв­лением сверхестественных сил. Естествознание и теперь далеко не сказало своего последнего слова. И теперь природа пред­ставляет множество таких явлений, полное и всестороннее понимание которых остается для человека неразгаданной тайной вследствие необъятного множества причин, их обусловливаю­щих. Если теперь астроном может за несколько тысяч лет вперед рассчитать, в какое время и в какой точке небесного пространства будет находиться та или другая планета нашей солнечной системы, то с другой стороны ни один метеоролог не в состоянии определить с безусловной достоверностью появление и силу ветра, грозы или северного сияния не только за несколько дней, но и за несколько мгновений вперед. Самый опытный сельский хозяин не в состоянии с достовер­ностью предсказать количество и качество будущего урожая. А между тем происхождение и сила ветра, грозы и северного сияния и развитие органической жизни на земной поверхности зависят от таких же постоянных законов, как и движение тел небесного пространства; разница только в том, что движение сих последних обусловливается одной простой причиной, — всемирным тяготением, тогда как нарушение равновесия в нашей атмосфере, отделение в ней электричества и прозябание растений зависят от такого множества условий, какого человек не в состоянии еще обнять и предвидеть.

То же справедливо и по отношении к явлениям, проис­ходящим в человеческом обществе. В нем, как и в природе, безусловной случайности в обширном и точном смысле этого слова нет и в сущности быть не может. Как в вещественном мире, так и по отношению к человеческому обществу мы называем случайным только те явления, которые хотя и находятся в неразрывной, необходимой связи с предыдущими, но в том или другом случае не могут быть нами определены или предвидены.

Но, скажут, если даже признать неоспоримой аксиомой, что как в мире вещественном, так и в обществе безусловно случайных явлений в сущности не может быть, то из этого не следует еще, чтобы человеческое общество могло сделаться предметом науки, подобно органической или неорганической природе. Связь между явлениями и взаимодействие их в обществе могут быть до того сложны, что уразумение их по этой именно причине может сделаться недоступным челове­ческому пониманию; ибо в сем последнем случае, явления, в сущности неслучайные, всегда будут таковыми в глазах человека...

'.jv; '■:■':." -..-м-: л .■■.-»* •'' ■ ■'■•'.- '■■''.■■<яй

10

Южаков С.Н.

'ftV I'v

ЗАДАЧИ СОЦИОЛОГИИ¹

Первый вопрос, который необходимо представляется соци­ологу, есть вопрос определения предмета науки: Что такое общество? Каковы его строение и отправления? Что имеют это строение и эти отправления общего со строениями и процессами, проявляемыми другими формами сознаваемого нами мира, или, говоря общепринятым языком, другими предметами, существующими в природе? Наконец, в чем заключается его специфическое отличие, характеризующее его как особый род явлений и заставляющее нас делать его предметом особой науки? Точные, положительные ответы возможны только в конце исследования, как результат согла­сования общих принципов с многоразличными наблюдениями и эмпирическими обобщениями; но для возможности наблю­дений и обобщений, для самой элементарной группировки фактов необходимы общие принципы, необходима теория, которая вначале неизбежно должна явиться в виде предвари­тельной гипотезы. Дело дальнейшего исследования подтвердить и доказать гипотезу, возвести ее на степень научной теории или отвергнуть, усмотрев противоречие с фактами, и предло­жить новую. Задача предварительной гипотезы вовсе не в том, чтобы дать объяснение всему разнообразию явлений, к кото­рым она относится, а лишь в том, чтобы, связав наивозможно большее число явлений, служить руководителем при дальней­шей их группировке; отрицательное условие гипотезы — не находиться в явном противоречии ни с одним научно-досто­верным фактом или частным обобщением.

Только с весьма недавнего времени общественная филосо­фия стала задавать себе ряд выше формулированных вопросов о месте общества в ряду других явлений мира, об определении его сходства и отличия относительно других изучаемых нами форм. Прежде обыкновенно составлялось определение общес­тва, будто ничего, кроме него, не существует в мире и оно витает в какой-то абстрактной пустоте или, по крайней мере, будто общество в своем генезисе, в последующем развитии и самом существовании вполне независимо, ни с чем не связано. Конечно, это не утверждалось прямо мыслителями, трудивши­мися над обработкой социальных наук, часто даже наоборот a priori зависимость и соподчиненность признавались, но при изложении предмета вовсе не брались в расчет, совершенно

'Из кн.: Южаков С.Н. Социологические этюды. СПб., 1891.

11

/

игнорировались. Иногда, в том или другом частном случае, грозное и фатальное проявление этой соподчиненное™ застав­ляло обращаться к ней социологов, но изыскания ограничи­вались этими частными случаями. Так было обращено вни­мание на значение размножения — деятеля биологического и на ограниченность средств жизни — условия физического; так было указано значение ограниченности некоторых полезных сил природы для возникновения и развития собственности. Было исследовано влияние климата, почвы; было даже обра­щено внимание на некоторые менее могучие и неотвратимые проявления подчиненности явлений общественным законам других порядков, например, на последствия кровосмешения и многое другое. Вообще можно сказать, что настоятельность объяснения тех или других общественных явлений часто за­ставляла социологов обращаться к исследованию тех или других зависимостей явлений общественных от явлений других по­рядков, но при этом странным образом игнорировался вопрос о зависимости всей совокупности общественных явлений от законов, управляющих явлениями несоциальными, об отноше­нии общества к другим формам бытия. В частности, многие наиболее важные соотношения были прослежены, но общее их истолкование не занимало социологов; в частности, влияние того или другого условия, физического или органического деятеля на общественное развитие было указано и определено, но общая связь мира явлений социальных с миром явлений органических и физических оставалась почти даже не затро­нутой, по крайней мере, общепризнанной наукой. Появлялись иногда теории, стремившиеся восполнить этот недостаток, но они оставались без влияния на общий ход науки и совершенно пренебрегались учеными. Таковы отчасти были обобщения Сен-Симона; важны они для истории науки особенно потому, что были непосредственными предшественниками Конта, но безотносительно гораздо более замечательны были попытки Фурье. К сожалению, до сих пор слишком много обращали внимания на его выводы из своей теории, игнорируя саму теорию, и все по причине его предсказаний на ее основании лимонадных морей, couronne boreale¹ и пр.; не хотели заметить, что предположение новых специальных творений в будущем было ничем не ниже по своей научности и даже последова­тельнее, чем предположение их лишь в прошедшем, как у Кювье, что мечты о couronne boreale были логическим выводом из господствовавшей тогда теории целесообразности явлений природы и, читая Фурье, вы не можете не признать, что раз эта теория признана, появление couronne boreale — вне со­мнений. Все странности и нелепости философского миросо-

'Coronne boreale (франц.) — букв. «Северная корона».

12

зерцания Фурье были странностями и нелепостями естествен­ных наук его времени, но за этим не хотели заметить не­оспоримых заслуг Фурье. Он, между прочим, первый сделал попытку подвести все явления мира под одну точку зрения формулированием закона, общего всем явлениям, и раскры­тием специального развития этого закона в различного рода явлениях. Некоторая неудача объясняется печальным состоя­нием физических и особенно биологических наук, но затем все же для социолога остается много поучительного в трудах Фурье. Кроме него были и другие, не столь грандиозные попытки, но все они игнорировались наукой и на развитие знания имели мало влияния. Поэтому-то все же с Конта должны мы начинать новое направление обществознания.

Включив социологию в свою схему позитивных наук, по­местив ее в отдел органической жизни и признав, что явления каждого более частного отдела подчиняются законам более общих отделов, Ог.Конт показал, во-первых, что все истинное относительно явлений как неорганических, так и органических, истинно и относительно явлений социальных; во-вторых, что общие законы жизни, сопровождающие жизнь повсюду, где она проявляется, верны и в приложении к жизни обществен­ной, и в-третьих, что законы физические и органические подвергаются, при своем проявлении в обществе, влиянию нового ряда условий и деятелей, и потому эффекты их имеют особый специфический характер. За провозглашение и уста­новление этих истин социология всегда останется благодарна своему великому основателю и, как бы ни изменились потом воззрения на другие социологические выводы Конта, это научное включение общества в великий мир природы, из которого до Конта оно было изъято, это установление общих принципов, по которым должны быть определяемы сходства и различия общественного процесса с другими процессами природы, навсегда останется славою Конта, заслугой, дающей ему право на имя творца научной социологии. Степень раз­вития, на которой стояла биология во времена Конта, не позволила ему самому сделать достаточно широких приложений своих принципов; иначе, вероятно, мы не были бы свидетелями многих печальных для науки заблуждений, которые нередко встречаем у мыслителей, продолжавших его дело.

Полное игнорирование наукой до Конта соотношения между обществом и другими явлениями, полное изолирование общес­тва как предмета изучения вызвало натурально реакцию, увлечение в противоположную сторону, началось отождествле­ние общественного процесса с другими процессами природы, именно с процессами жизни. Иногда отождествляют его с той формой жизненного процесса, в которой он проявляется в индивидуальном развитии, иногда же с формой развития

13

)

коллективного. В первом случае является уподобление общес­тва организму и объяснение законами физиологии обществен­ных явлений; во втором случае не различается исторический прогресс от органического и условия, эффекты, процессы последнего признаются, без всякой критики, верными и необходимыми и относительно первого. Оба рода заблуждений имеют общий источник ошибки в забвении истины, указанной Контом, что законы более общих отделов в своем проявлении обусловлены в обществе новым рядом влияний, а потому натурально, процесс должен претерпеть преобразование и от­личаться от жизненного процесса как по характеру, так и по эффектам. Кажется, ничто не указывает с такой очевидностью громадной логической силы гения Конта, как установление этой истины, ограничивающей им же провозглашенную более общую истину; такое сведение к сравнительно небольшим пределам компетентности закона, впервые открытого самим мыслителем и притом в то время, как все предыдущее развитие науки фактически отрицало этот закон, такое ограничение значения плода собственного творческого гения является самым могучим свидетельством необыкновенной логической последо­вательности и редкой ясности мышления. Если после Конта такие умы, как Дарвин, Спенсер, были увлечены общей ре­акцией против прежнего изолирования общественного процесса и более или менее впали в противоположную ошибку, то как высоко должны мы ценить мыслителя, который положил начало устранению изолирования, но вместе с тем отдал ясный отчет в причинах этого явления и указал значение обоих противо­положных, по-видимому, но в сущности лишь взаимно допол­няющих принципов — принципа компетентности биологичес­ких законов в пределах общественной жизни и принципа своеобразности общественного процесса. Будем же помнить оба эти принципа, решая вопросы: каковы общие и отличительные признаки строения и отправления общественного целого? Каков специфический характер общественного процесса?

\ ' Ковалевский М.М. ^ < » <л ,

ч