Глава 2

Путь Машуко проходил в стороне от селений, разоренных последним набегом кочевников. Он выбирал людные дороги. Машуко слишком долго был отшельником. Ему хотелось увидеть, как живут люди, что изменилось. Казалось, свежим взглядом он сразу подметит все изменения. Но они проехали одно селение, другое, а изменений никаких. Бросались в глаза, отстроенные после набегов селения, в остальном все было по прежнему. Чем дальше они удалялись от гор, тем тучнее поля, менялись и сады, плоды становились крупнее, обещая скорое созревание.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, они подъехали к реке. На переправе стояла арба с крытым верхом, запряженная волами. В арбе сидела молодая женщина с ребенком. Погонщик, мальчик лет десяти, почесывая затылок, задумчиво смотрел на огромное, выше его роста колесо. Оно наполовину сошло с оси и покосилось. На свое счастье мальчик вовремя заметил поломку, пока арба еще не вошла в реку.

Мужчины переглянулись и соскочили с коней. Мальчик без надежды посмотрел на них. Он никогда не видел, чтобы тяжелую арбу поднимали вдвоем. Но это был особый случай. Эти двое, казалось, без особых усилий приподняли арбу и мальчик, торопясь, попытался прокрутить колесо, чтобы оно стало на место, но силенок не хватило. Тогда Машуко и Худ подняли арбу еще выше. На этот раз все получилось. Машуко умело и быстро закрепил колесо – У Тембота он не раз собирал арбу. Теперь можно было ехать.

Худ позвал мальчика и подсадил на коня, сам взял длинный хлыст и забрался на арбу. Переправляться на арбе запряженной волами через реку, нелегкое дело. Для этого нужно немалое умение. Худ не говорил Машуко, но ему не раз приходилось переправляться на быках именно здесь. Тот, наблюдая за ним, был несколько удивлен тем, что Худ правил быками будто знал, где какая глубина. Управлялся с арбой он неплохо, и вскоре они оказались на противоположном берегу. Мальчик, счастливый от благополучной переправы, занял свое место. Опасность миновала, но мужчины не могли оставить арбу. В ней ехала женщина, и ее нужно было проводить до безопасного места. Пристроившись рядом, они поехали шагом.

- Ты правил, как будто не первый раз на этой переправе. Раньше бывал здесь? – спросил Машуко, - может места знакомые?

- Да, я не раз переезжал эту реку, - немного волнуясь, ответил Худ, - в последнее время я жил недалеко. Отсюда второе селение. Здесь самая удобная переправа. С этой стороны реки были наши поля и луга, а на той стороне лес и мне приходилось часто бывать здесь.

- Может, наша арба едет в твое село, - о чем-то, думая, сказал Машуко, - посмотрим. Ты не волнуйся, держись спокойно.

Спрашивать у мальчика, куда они едут не стали. Не принято. Волы не спеша, шли своей дорогой. Миновали селение. Худ помимо воли волновался, хотя знал, что с Машуко ему бояться нечего.

В сумерках въехали в село, в котором раньше жил Худ. Мальчик не совсем уверенно правил арбой. Женщина стала подсказывать ему дорогу. Не доезжая до середины села, подъехали к плетеным воротам. Двор был среднего достатка.

Ворота открыл мужчина, как и Машуко, среднего возраста. Увидев незнакомых всадников, сопровождавших арбу, он пригласил их в гости. Машуко с благодарностью принял приглашение, но предупредил, что они только переночуют, и попросил бысым не собирать большого застолья. Молодой парень принял коней, а хозяин проводил их в кунацкую, пристально разглядывая Худа.

- Я знаю хозяев, - шепнул Худ, когда они остались одни, - они хорошие люди. Здесь недалеко двор уорка, у которого я жил. А с парнем, который принял коней, мы немножко дружили, но он меня не узнал.

Машуко улыбнулся в усы.

- Не удивительно, - сказал он, - за последний год ты здорово изменился. Пока болел, порядком вытянулся и в плечах раздался. Так что узнать тебя не легко. Ничего. Это даже к лучшему.

В кунацкую вошли двое мужчин. Познакомились. Потекла обычная в таких случаях беседа. Худ скромно сидел в стороне. Он впервые в жизни сидел в кунацкой в качестве гостя. Больше года он жил в шалашах, пещере или просто в лесу. От дома отвык и чувствовал себя не очень уютно.

Вошел парень, одногодок Худа, с кумганом. Пока мужчины мыли руки, пришел хозяин. Чуть погодя, парень принес столики с угощением.

Беседа мужчин шла неторопливо своим чередом. Машуко в самом начале разговора сказал, что он едет издалека, жил долго вдали от людей, болел, теперь возвращается домой. Новостей, к сожалению никаких не знает и все, что услышит, для него будет ново. Разговор зашел о последнем набеге степняков. Старший за столом сам участвовал в нескольких стычках с ними.

- Эти степняки умелые наездники и опытные воины. Хорошо владеют луком и стрелами. В верховом бою почти как адыги, но им далеко до нас, - рассказывал он, - один на один любой наш воин сильнее кочевника. Их сила в том, что они налетают как саранча - ордой. Мы же выступаем маленькими отрядами и то, когда нас самих задевают враги. В этот раз на нас напали несколько сот калмыков, а противостояло им около сотни наших воинов.

- К сожалению, наши князья и уорки думают не о том, чтобы объединиться, - вступил в разговор хозяин, - а как возвыситься над другими князьями. Все никак не могут выяснить кто из них самый умный, сильный и достойный. Большие отряды они собирают, когда собираются воевать друг с другом. Сколько крови и слез пролито в междоусобицах? А мы никак не поумнеем.

- Ты прав, - подхватил тхамада, - князья и уорки больше думают о собственном престиже. В случае, когда враг нападает, считают зазорным обратиться за помощью к соседу – гордость не позволяет. В итоге, подумайте, что получилось. Кочевники через всю равнину добрались до самых гор и даже забрались в ущелье, а там вчетверо меньшими силами наши уничтожили их. А надо было сделать это, как только они вторглись в наши земли. Против наших воинов им не устоять.

В словах тхамады была доля правды, но он недооценивал кочевников. Машуко усмотрел некую легковесность и браваду в его словах. Это могло ввести в заблуждение тех, кто еще не встречался с ними. Он вспомнил ночную схватку. Кочевники показали себя весьма умелыми и храбрыми воинами.

- Мне приходилось с ними сталкиваться, - сказал он, - это смелые достойные противники. Только мне не понятно, что они у нас ищут, ведь они кочевники. Наша земля им не нужна, живем мы не богато. А ради скота и невольников не вижу смысла губить собственный народ. Наверное, и в этот раз они потеряли много своих воинов?

- Да, потеряли они многих, еле свои головы унесли, - продолжал тхамада, - здесь недалеко в пол дня пути есть селение. Жители его ушли в горы, а мужчины присоединились к отрядам других сел и сражались с захватчиками. Так вот, когда мы гнали их к переправе через Кубань, прискакал гонец и сообщил, что их село жгут кочевники. Наверное, к тому времени оно уже сгорело, а селяне должны были быть в горах. Часть отряда отправилась домой на всякий случай, ведь мы думали, что все кочевники уходят к переправе. Мы только сегодня узнали, что было большое сражение. Сперва ночью в соседнем с ними селе, потом в горах. Говорят, что погибло много людей, но врагов уничтожили всех до единого. Вот вам и достойные противники. Я знаю, что адыгов было не больше сорока – пятидесяти человек, а кочевников, говорят – больше двухсот.

- Это меня не удивляет, - поддержал хозяин, - нам не впервой сражаться с превосходящими силами. Мне интересно, откуда взялся этот Бгырыс Машуко? Почему, мы никогда не слышали о нем?

- А, что случилось? – спросил Машуко, как ни в чем не бывало.

- Говорят, это он командовал нашими воинами и умудрился разгромить калмыков так, что даже вестников не осталось, а адыгов погибло всего человек пятнадцать. Нас же было около сотни всадников. Мы за неделю не уничтожили и половины того.

- Жизнь одного нашего воина, дороже всей орды, - тихо сказал Машуко.

- Это верно. Я ничего не могу возразить, - сказал тхамада, - но почему мы о нем ничего до сих пор не слышали. Говорят, он не молод. Наверное, он должен был раньше где-то проявить себя.

- Может, до сих пор у него не было такой возможности, всякое бывает, - возразил Машуко и, желая перевести разговор, сказал, - я вот хотел у вас спросить, если можно.

- Спрашивай. Что тебя заботит? – с готовностью ответил тамада, - мы сделаем все, что в наших силах.

- Мы ищем нашего братишку. Лет десять назад его взял на воспитание аталык, но как мы узнали, до места не доехал, напали разбойники. Аталык погиб, но как нам удалось выяснить, наш мальчик остался жив. Говорят у вашего уорка живет мальчик со схожей судьбой. Может это наш брат?

Мужчины переглянулись. Хозяин еще раз внимательно присмотрелся к Худу, потом повернулся к Машуко.

- Да, в нашем селе был такой мальчик, - и, подыскивая слова, помолчал, - я даже, правду сказать, подумал, что это твой младший спутник. Они очень похожи. Правда, тот был моложе и худенький. К сожалению его здесь уже нет.

- Что же случилось? Где он теперь? – спросил Машуко.

- Он жил у нашего уорка несколько лет с немым Мыцой. В прошлом году они со стадом уорка были в горах, но осенью не вернулись. Мы узнали, что был набег. Стадо угнали, пастухи исчезли. Уорк собрал людей на поиски, я был среди них. Мы никого не нашли, кроме трупов животных и развалины шалаша. Даже утвари не нашли и никаких следов стада, - горько вздохнул он.

- Может, это не наш мальчик? –предположил Машуко, - как бы узнать подробнее, откуда он, чей он? Мать уверена, что сын жив, а материнское сердце не обманет.

- Дай бог, чтобы ваш парень был жив, но я толком не знаю, откуда он, как-то не пришлось интересоваться, - кивнул тхамаде, - может ты что-нибудь знаешь?

- Я знаю, что уорк наш отнял его у лихих людей. Наверное, только он может, что-то сказать. Он не плохой человек. Все знают, что он больше переживал за людей, а не за свое стадо. Надо спросить у него.

- А, что он за человек, - спросил Машуко.

- В молодости был лихой наездник, любил показать свою удаль, - сказал тхамада, - сейчас он уже постарел, рукава уже не закатывает. Увлекся новым богом - Аллахом. Других силой заставляют молиться новому богу, а он сам повернулся к нему и других зовет за собой, - неприязненно добавил он, - сходите к нему завтра. Он не откажет в помощи, лишь бы не завел разговор о религии, а то это будет надолго.

Худ внимательно прислушивался к разговору старших. Он понял, что Машуко хочет выяснить о его происхождении все, что можно не раскрывая себя. Рана на спине разболелась. Он чувствовал, что спина мокнет. Наверное, он навредил ей, когда поднимали арбу.

В гостевую вошли девушка и парень с переменой блюд. Выставляя на столик вареное мясо, девушка заметила у молодого гостя бурое пятно на спине. Она, что-то заподозрила, но в неровном свете свечи не была уверенна, что это кровь. Выйдя из кунацкой поделилась с братом своими подозрениями, но застолью мешать не стали.

Когда гости остались одни, парень принес им горячей воды, чистой материи и целебной мази. Только тогда Машуко обратил внимание, что Худ очень бледен. Весь вечер он не обращал на это внимания, считая, что бледность Худа от волнения. Рана была чистой. Машуко обработал ее и перевязал довольный тем, что Худ не проронил ни звука. Засыпая, юноша снова оказался на поляне из сновидений. Здесь он, чувствуя себя здоровым, отдыхал душой и телом….

Утром Машуко не стал будить крепко спящего юношу и в сопровождении Натая, так звали хозяина, направился к уорку. Рослый старик с морщинистым лицом и гордым взглядом встретил их настороженно. Узнав по какому делу его беспокоят, глаза уорка подернулись грустью.

- Когда я впервые увидел этого мальчика, я надеялся облегчить ему жизнь, - сказал он, - но оказался виновником его гибели. Я, наверное, много ошибок сделал в своей жизни, но почему-то часто думаю об этом мальчике. Стар я стал, слаб. Вместе с ним погибли или увели в неволю и бедного Мыцу и других пастухов. Не смог я найти обидчиков. Да простит мне Аллах.

Машуко видел, как переживает старик, хотелось рассказать правду, но сдержался и спросил о происхождении Худа.

- Достоверно сказать не могу. Мне известно только то, что он возможно из кабардинских племен, а может и абазин. Об этом говорили те, у кого я его забрал. Они тоже толком ничего не могли рассказать. Поначалу я наводил справки. На след не напал, а потом как-то упустил из виду. Да что об этом говорить, теперь уже поздно.

- А в каком селении вы нашли его, может нам удастся, что-нибудь узнать? – спросил Машуко.

Старик ответил и Машуко, пожелав долгих лет, распрощался. Натай объяснил Машуко, что селение, о котором говорил уорк, находится недалеко, можно за день обернуться. Машуко размышлял, стоит ли сразу ехать на поиски, все-таки Худа беспокоила рана, хотя он и крепился. Натай, будто подслушал мысли Машуко, сказал:

- Твой братишка ранен, хоть вы и молчите. Я думаю, ему лучше отдохнуть у нас, а мы тем временем могли бы съездить в селение. Если ты не против, я с удовольствием составлю тебе компанию.

Предложение Натая было весьма кстати, и Машуко с благодарностью принял его. Не желая расстраивать Худа, Машуко уехал, не предупредив его. Отдых пошел на пользу юноше. Ему было приятно общаться с сыном Натая. Приходили его друзья и приятели, познакомиться с гостем. Худ встречал всех с доброжелательной улыбкой, мало говорил, больше слушал. Иногда он сожалел, что не может открыться им, но Машуко решил так, а он знает, что делает. Сам Худ, особого впечатления на местную молодежь не произвел, зато кони привлекли всеобщее внимание. Машуко уехал на вороном, а серый в яблоках и гнедые стояли на привязи во дворе. Редко кто не восхищался ими. Худ тихо радовался такому вниманию, но сын Натая забеспокоился.

Машуко вернулся поздним вечером. Выяснить удалось немногое – приблизительное место, где было совершено нападение на аталыка. Однако наставник считал, что и это может пригодиться в поисках.

Ранним утром гости покидали гостеприимный дом Натая. Машуко с удивлением заметил, что Натай собрался проводить их вместе с сыном. Несколько озадаченный, он переглянулся с Худом, но юноша пожал плечами. Он тоже заметил суровую сосредоточенность Натая. Через селение проехали молча. Отец с сыном что-то высматривали. Только за селом Натай заговорил.

- В нашем селении, как и везде, люди разные, - сказал он, - мы умеем чтить обычаи. Но в последнее время, к сожалению, не все так хорошо, как хотелось бы. Грабежи вошли в моду с легкой руки уорков и князей, а в селе появилась компания молодежи, которая не гнушается ничем. Им все равно кого грабить, лишь бы это был чужой. Мы подозреваем, что они не оставляют свидетелей. Вчера сын заметил, что некоторые из них крутились возле ваших коней. Слов нет, кони видные. Вот я и боюсь, что они могут сотворить какую-нибудь пакость.

- Не стоит беспокоиться Натай, - сказал Машуко, - мы сумеем постоять за себя. Конечно, неприятно, но если они решатся на разбой, придется проучить.

- Ребята молодые, но заводила у них опытный наездник и крепко держит их в руках. Им бы обратить свою силу на добрые дела. Так нет же. Во время набега кочевников ни один из них не оседлал коня, - с горечью говорил Натай, - я вот смотрю твой брат не старше наших пакостников, а носит сабельную рану. Не думаю, что он намеренно подставил спину врагу. Не сомневаюсь, что вы участвовали в сражении. Подозреваю, что Бгырыс Машуко – это ты. Сейчас я больше беспокоюсь за наших шалопаев, - с горькой усмешкой закончил он.

- Ты прав Натай. Прости, если обидел, но я не хотел привлекать к себе лишнее внимание, - ответил Машуко, - а за нас не беспокойся. Но и не обессудь, если придется проучить парней, чтобы впредь неповадно было.

В разговорах проехали мимо леса. Земли селения кончились. Дальше дорога шла по-над высоким берегом реки. Натай все не решался отпустить своих гостей, но Машуко настоял, чтобы он возвращался.

- Как твоя спина? – спросил Машуко, когда они остались одни.

- Все хорошо, по-моему, уже зажила.

- Старайся не очень беспокоить рану. Возможно, нам придется сегодня кое с кем столкнуться. Будь готов ко всему. Только имей в виду – без крайней необходимости не причиняй особого вреда.

- Кого нам ждать? – глаза юноши загорелись от предвкушения схватки.

- Еще не знаю, там увидим. Может ничего и не будет, но Натай беспокоился. Наши кони понравились местным забиякам.

Машуко вовсе не хотелось никаких стычек. Два дня проведенные у Натая навеяли на него воспоминания о доме, о мирной жизни. Очень хотелось увидеть мать. Машуко надеялся, что она жива. Отдавшись воспоминаниям, он не заметил, как наступил полдень. Его отвлек Худ.

- Посмотри, Машуко. Кажется, нас поджидают вон там, - он кивком указал на заросли ивы у реки, - я вижу троих.

- Не показывай виду, что ты их заметил, пусть делают, что хотят, - и спросил, - как мы их встретим? Что ты предлагаешь?

- Раз надо обойтись с ними помягче, я встречу их камнями, а потом заарканим. Только зачем они нам. Пока они доберутся до нас, мы можем снять их стрелами.

- Нет, стрелять не надо. Их надо просто наказать, чтобы впредь были умней, - предупредил Машуко, - смотри, может у них есть сообщники.

Тем временем они проехали засаду. Худ больше никого не увидел, но сзади послышался топот. Путники не оглядываясь, сразу развернулись. Машуко увернулся от метко пущенной стрелы. Другие стрелы ушли далеко от цели. Машуко приготовил аркан, а Худ метнул первый камень. Конь испуганно взял в сторону, и камень попал в ногу седоку. Второй камень, пущенный с близкого расстояния, попал в глаз коню. От испуга и дикой боли конь вздыбился и завалился, придавив седока. Следовавший за ним всадник не стал испытывать судьбу и отвернул в сторону, за ним повернул и второй, но аркан, брошенный Худом выдернул его из седла. Машуко спокойно наблюдавший за действиями Худа, бросил вороного в галоп. Вороной вытянулся стрелой и через минуту достал беглеца. Машуко, как на скачках, точно выверенным движением выдернул всадника из седла. От неожиданности тот выпустил шашку. Худу тут же захотелось научиться этому приему – уж очень красиво получилось у Машуко. Но не досуг сейчас заниматься этим, со стороны селения показались всадники. В одном из них Машуко узнал Натая.

Нападавшие, как и говорил Натай, оказались совсем молодыми людьми. Машуко было жаль их, но они сами напросились. Удовлетворения от того, что так легко расправились с ними, он не испытывал. В душе остался горький осадок. По всей вероятности один из них уже никогда не сядет на коня. Конь, пытаясь подняться еще несколько раз придавил его. Теперь он лежал без движения. Широко открытые глаза, безмолвно кричали болью и растерянностью. Пока Худ вязал незадачливых грабителей, Машуко осмотрел его. У парня был сломан позвоночник, у другого камнем перебита нога. Целым остался лишь тот, которого Машуко выхватил из седла.

Натай никак не мог обуздать свой гнев.

- Жаль, что я не успел вовремя. Нельзя таким негодяям жить на этом свете. Грабить гостя последнее дело. Ведь мой гость, также гость всего селения. Ничего, я еще разберусь с вами, - немного успокоившись Натай сокрушенно сказал, - это же надо – грабить самого Бгырыс Машуко.

Связанные грабители лежали, не смея поднять глаз и готовясь к самому худшему. Но Машуко примирительно сказал:

- К счастью они нам не успели причинить вреда. Пусть живут. Я надеюсь, сегодняшнее приключение послужит хорошим уроком на будущее. Мне было бы стыдно связываться с мальчишками. С ними расправился мой младший брат. А он, как погляжу, моложе их. Прежде чем заниматься мужскими делами, надо стать мужчиной. Оружие я заберу у вас. Вам рано иметь его, - потом обратился к Натаю, - Натай, верни, пожалуйста, их родителям. Пусть зла на нас не держат. Мы не хотели причинить им вреда, но всего не предусмотришь.

Грабителей привязали поперек седла к их же коням и, распрощавшись, всадники разъехались.

Чем ближе подъезжал Машуко к родному дому, тем больше охватывало его волнение. Самые разные мысли приходили в голову. Он ничего не знал о развитии событий на родине, но все они сводились к одному – жива ли мать? Он обвинял себя и корил, что так долго отсутствовал. Он не думал о том, что не мог вернуться к матери из-за своей болезни. Теперь во избежание непредвиденных задержек Машуко стал избегать людных дорог.

На третий день они добрались до знакомых мест. Машуко торопил коня. К полудню он рассчитывал быть в своем селении, но случилась небольшая задержка. Взобравшись на увал, чтобы наметить дальнейший путь, Машуко увидел вдали большой отряд всадников. Машуко и Худ неминуемо должны были встретиться с ними. В планы Машуко это не входило. Отряд двигался походным строем и не слишком быстро. Присмотревшись, Машуко решил, что это адыги. Все указывало на это, и спокойствие отряда, и наличие обоза. Наверное, какое-нибудь посольство решил он, но все равно встречаться с ними ему ни к чему – лишняя потеря времени. Слишком долго он добирался до дома.

Машуко поехал в объезд. Обогнули небольшую рощу. Впереди, в том же направлении ехал всадник. Услышав топот, он обернулся и придержал коня, поджидая Машуко. Поведение двух всадников с запасными лошадьми не таило угрозы. Машуко поторопил коня, но не слишком. Догнав седобородого путника, он подъехал к нему слева и приветствовал. Оказалось, что старик тоже свернул с дороги, увидев незнакомый отряд и рад был спутникам. Выяснилось, что он едет в другое селение и им не совсем по пути, но Машуко не мог продолжить свою дорогу, пока старший не отпустит его. Узнав, из какого селения и рода новый попутчик, старик, коротая путь, рассказал многое из того, что произошло в селении Машуко за время его отсутствия, но ничего не мог сообщить о матери. Он не знал ее.

Когда старик отпустил их, солнце близилось к закату. Машуко подумал, что можно переночевать в соседнем лесу, но отбросил эту мысль. Если мать жива, она считает каждую минуту и ждет его. Он обернулся к Худу:

- Вон за тем холмом, мое село, но я не знаю, где теперь живет моя мать. За эти годы село несколько раз горело. Может, дождемся утра? Как ты думаешь?

Волнение Машуко не осталось незамеченным юношей. Весь день он хмуро поглядывал на старика, отнявшего у Машуко добрую половину дня. Восхищаясь терпением и выдержкой своего старшего друга, он молчал, но теперь предложение Машуко показалось ему выражением боязни перед неизвестностью.

- Поехали Машуко. Дом найти не сложно, еще не поздно. Нана, наверное, ждет. Если хочешь, я поеду вперед и все разузнаю.

- Поехали, - решившись, Машуко тронул коня.

Тихим летним вечером Машуко въехал в родное село. Слышалось мычание коров и телят. Овцы цепочками расходились по дворам. Хозяева у ворот встречали свою живность.

Машуко казалось, что он только утром выехал со двора. Все здесь было родным и знакомым. Приподнимаясь, он приветствовал односельчан. Ему отвечали сдержанно, не узнавая, провожали взглядом, гадая, кто это может быть и к кому едет гость. Говорят, вместе с гостем в дом приходит счастье. Многие хотели бы пригласить путников, но не решались, видя суровую целеустремленность старшего всадника.

Сердце Машуко бешено заколотилось, когда показалось его родовое подворье. Машуко пытался угадать по ограде, воротам, мать ли живет здесь. Он беспомощно оглянулся на Худа. Юноша понял его состояние и пяткой поторопил коня. За невысоким плетнем пожилая женщина учила сосать новорожденного теленка. Когда теленок ухватил сосок и ткнул носом вымя, женщина с трудом выпрямилась, придерживая рукой поясницу.

Машуко будто во сне увидел, как Худ повернулся и со счастливой улыбкой махнул ему. Юноша никогда не видел мать Машуко, но был уверен, что во дворе она. Не дожидаясь Машуко, он спешился и помог ему. Худ открыл ворота.

Мать, близоруко сощурившись, смотрела на гостей. Вдруг, как птица взмахнула руками, прикрыла ладонью готовый вырваться крик и бросилась к сыну. Боясь причинить ей боль, Машуко, выдохнув «Нана», осторожно обнял ее. Мать маленькими, почти детскими ладонями гладила сына по плечам, голове, лицу, будто проверяя на ощупь, действительно ли это ее сын. Беззвучные слезы текли по старческим морщинам, вмиг увлажнив лицо.

- Маленький мой, - шептала она, - мой солнечный луч. Как долго ты был в темноте. Мой мальчик, глаза мои, душа моя. Я знала, что ты обязательно выберешься. Не мог Тха забрать меня, не показав тебя еще раз. Теперь я готова предстать перед ним.

Во двор вошла дородная Цуца, когда-то спасенная Машуко от татарского аркана. Увидев обнявшихся мать с сыном, остановилась, прижав к груди деревянную миску с пирожками.

- Тоба, тоба, она была права, - заплакала Цуца, - бедная, она одна верила, что он жив. Счастье-то, какое! Машуко вернулся!

- Мой мальчик, ты должен был приехать не один. Кто с тобой? Где он? – спросила мать.

- Нана, как ты могла знать?

- Я сон видела. Отец твой приходил. Сказал, что скоро приедешь домой и не один. Я позвала Цуцу, и мы приготовили все к твоему возвращению. Так, где же он? Пригласи в дом. Негоже держать гостя во дворе.

Худ, пряча слезы, расседлал коней и определил. Теперь по хозяйски управлялся с теленком и коровой. Машуко позвал его.

- Вот, нана, мой братишка, - обняв Худа подвел к матери, - это он вытащил меня из мрака забвения.

- Иди ко мне мой мальчик. Дай мне обнять тебя. Теперь у меня два сына. Разве есть на свете мать счастливее меня? Благодарю тебя Тхашхо за счастье, дарованное мне на старости лет.

На глазах юноши тоже появились слезы, но уже темнело, и никто не заметил. Новость о том, что вернулся Машуко живой и невредимый, моментально облетела селение. Мужчины, прежде знавшие Машуко, бросали дела и шли к его дому. Женщины, собрав на скорую руку снедь для гостей, направлялись в женскую половину, разделить радость со старой Нафицей. Не прошло и часа, как двор Машуко заполнился народом. Все знали и сочувствовали беде вдовы и разговоры были о том, как проницательно материнское сердце. Еще день назад люди сочувственно качали головами, услышав ее утверждение о том, что Машуко вернется со дня на день. И вот он приехал.

Кто-то привел барана, кто-то развел огонь и повесил котлы, но всех удивил молодой княжич. Он прислал молодого бычка от имени старого князя с пожеланиями всяческих благ. За старым князем особой благотворительности раньше не замечали. У этой доброты была своя основа и, об этом знал только он сам.

Вскоре после исчезновения Машуко, в отсутствие наиболее боеспособных мужчин на селение напал отряд крымского хана. Татары угнали весь скот, людей погибло немного. Но среди погибших была семья князя. Князь вернулся, когда двух сыновей-подростков, дочь и жену уже похоронили. Говорили, что от такого несчастья он тронулся умом. У него остался малолетний сын, который воспитывался у аталыка. Год назад ему исполнилось семнадцать. Он вернулся в отчий дом и управлял селением.

Старый князь на людях не показывался уже несколько лет, замаливал свой грех. Он был убежден, что несчастье, постигшее его, было расплатой за неблаговидный поступок в отношении Машуко. Князь старался, чтобы его мать ни в чем не нуждалась, но вернуть ей сына не мог. Он считал, что его давно нет в живых. Услышав новость, что Машуко вернулся, он облегченно вздохнул, помолился и велел сыну отправить бычка вдове для гостей. Князь не сомневался, что в гостях у Нафицы будет все селение.

Несколько дней селение было взбудоражено приездом Машуко. Его кунацкая не пустовала. Все хотели знать, где он побывал и что видел. Машуко рассказывал о жизни и нравах турок, о приморских адыгах. Его спрашивали, почему так долго он отсутствовал, но Машуко не отвечал, умело, переводя разговор на другие темы. Постепенно интерес к нему поутих. Машуко наслаждался общением с матерью, друзьями детства, с удовольствием занимался крестьянским трудом.

Первые дни прошли, словно в тумане, заполненные встречами и разговорами. Мать снова ненавязчиво опекала его, подсказывая кому нужно выразить соболезнование, кого нужно поздравить. Долгое отсутствие не освобождало от традиционных обязанностей. Но вот все успокоилось, и он понял, насколько постарела мать. Она уже плохо видела, боли в груди не оставляли ее ни днем ни ночью. Настои трав не помогали. Вскоре она слегла. Машуко привозил знахарей из других селений, но никто не мог помочь Нафице.

- Не беспокой зря людей сынок, - говорила она, - мне давно пора на покой. Главное я дождалась тебя, увидела, и то счастье. Не надо никого звать. Лучше посиди со мной.

Машуко с болью в сердце видел, как уходит мать, но ничего не мог сделать. Сверстницы и соседи непрерывно навещали больную, а Цуца ухаживала за ней и днем и ночью.

Лето пошло на убыль. Крестьяне начали косовицу проса. Машуко и Худ точили косы, собираясь на поле, когда к воротам подъехал молодой князь. Машуко впервые видел его. Он был похож на своего отца, но выгодно отличался от него добродушным лицом. И взгляд был доброжелательный. Он соскочил с коня, не дожидаясь пока подойдет Машуко, и первым, но с достоинством приветствовал его. Машуко понравился этот молодой человек. Он подумал, что со временем из него выйдет мудрый правитель, если отцовская спесь не взыграет в нем.

- Отец велел передать, - сказал молодой князь, - что он понимает, что у тебя много забот, но просит выбрать время и навестить его.

- Ты, наверное, хотел сказать – зовет? – помня старую обиду князя, понимающе улыбнулся Машуко.

- Нет. Я не оговорился, - ответил княжич, - он просил прийти к нему.

Машуко не стал ни о чем больше спрашивать и вскочил на коня. Что бы ни сказал князь, негоже заставлять его ждать. Видно важное у него дело. Когда Машуко вошел в сопровождении княжича, князь встал приветствуя.

- Проходи, Машуко, присаживайся, - надтреснутым голосом пригласил он, - раздели со мной трапезу.

Машуко видел, что князь его ждал. Столик накрыт был на двоих и, он не стал обижать старика отказом.

- Ты тоже не уходи, постой здесь, - приказал сыну и, лукаво взглянув на Машуко, спросил, - а может лучше называть тебя Бгырыс?

Машуко на мгновение стушевался. Князь все больше удивлял его, он не понимал чем вызвано приглашение к князю, а теперь еще и это. Он никому не говорил, что это его прозвище.

- Как тебе будет угодно, князь, - буднично спокойно ответил Машуко.

За едой Машуко исподволь присматривался к князю. За эти годы он постарел, даже одряхлел; борода, усы, брови - сплошь побелели. Даже сидеть за столиком ему было трудно, но он держался, не показывая виду. Машуко ждал, не выказывая нетерпенья – не мог князь позвать его просто так. Наконец, отдав дань приличию, Машуко отодвинул блюдо.

- Я знаю, ты удивлен моим приглашением, - начал князь, - я не хочу, чтобы мой сын повторял мои ошибки. Ты, конечно, помнишь, как я рассердился, когда ты с друзьями помчались выручать невольников. Один бог знает, как я переживал за вас, но пересилить свою гордыню не смог. К счастью, вы вернулись живыми и здоровыми. Мало того – вы вернулись с удачей, героями. Только и было разговоров, что о ваших подвигах. И это я не смог пережить. Мне бы гордиться вами, а я посчитал, что вы меня унизили. Жаль, что понадобилась целая жизнь для того, чтобы понять, что ум и честь не зависят от происхождения, - князь, устав или задумавшись, замолчал. Он прикрыл глаза, плечи безвольно опустились. Княжич и Машуко молчали, не мешая старику. Он вздохнул и тихим голосом продолжал, - видит бог, я больше всех после твоей матери рад твоему возвращению. Ведь это я виноват в твоих злоключениях. Мне осталось недолго жить, но я не хочу умирать с этим грузом, и позвал я тебя, чтобы просить прощения. Может, это и не к лицу князю, но мне все равно.

Машуко понял, в чем винил себя князь, но сводить счеты со стариком он не собирался, да и не так уж виноват он был. А если и был, то сам себя уже наказал.

- В том, что произошло со мной, нет твоей вины, князь, - ответил Машуко, - в своих бедах я виноват сам. Я много думал об этом. Я был молод и самонадеян. Попутчиков я выбрал сам, в пути был неосторожен. Я всего лишь упал с коня - не удержался в седле. Разве ты виноват в моем неумении? – Машуко приложил руку к сердцу, - Князь, я от всей души благодарен тебе, что не оставил мою мать без внимания. Все эти годы она ни в чем не нуждалась. Пусть Тха благословит твою старость.

- Благодарю тебя Машуко. Ты еще раз доказал, что, и благородство не зависит от происхождения. Все селение наслышано о подвигах Бгырыс Машуко. Мне известна твоя скромность, но не надо скрывать это от односельчан. Они вправе гордиться тобой, не лишай их такого удовольствия, - теперь князь не скрывал, каких сил ему стоил этот не простой для него разговор, - долгих лет жизни тебе Машуко, утешил ты меня. Теперь я спокойно могу умереть.

Разговор был окончен, князь с трудом держался на стуле. Машуко посмотрел на княжича, тот кивнул, и они осторожно отвели князя в его покои.

Вечером того же дня Нафица позвала к себе и Машуко и Худа. Она уже не могла поднять высохшие руки. Машуко опустился на колени у ложа матери, взял озябшие ладони и приложил к своему лицу. Худ стоял в оцепенении. Он чувствовал, что скоро потеряет женщину, которая стала для него роднее родной матери.

- Время мое пришло, дети мои, - еле слышно проговорила она, - смерть моя стоит у порога. Машуко, золотой мой мальчик, я довольна тобой – ты не опозорил своего отца. Мы будем гордиться тобой. Живи и дальше так, не делай зла, будь на стороне слабых. Обещай мне выполнить мою просьбу.

- Говори нана, я все сделаю, - слова застревали в горле. Битый и закаленный жизнью Машуко чувствовал себя слабым и осиротевшим, на глаза давили слезы.

- Верни матери этого мальчика. Знай, что каждый день разлуки для нее растягиваются на целые годы, - она слабо шевельнула рукой, - я знаю, ты сделаешь это. А теперь позовите мне Цуцу, идите. Живите по совести.

На следующий день селение не вышло на работы. Хоронили двух старых людей. Перед смертью все были равны и люди нескончаемым потоком шли выразить соболезнование молодому князю и Машуко.