Глава III роль морфонологических данных в типологическом описании германских языков

Подводя итоги проведенному исследованию, следует отметить, что они могут рассматриваться с трех разных точек зрения: с одной стороны, по их значению для собственно морфонологии и разработки методики морфо­нологического анализа; с другой стороны, по возможности их использова­ния для характеристики синхронного статуса отдельно взятого (герман­ского) языка, особенно для уточнения грамматического описания такого языка в его морфонологически маркированной области, и, наконец, по их значимости для типологической характеристики близкородственных язы­ков и объективной их классификации.

Однако основное внимание здесь уделяется именно типологическому ракурсу, ибо цель главы — установление роли морфонологических данных в типологическом изучении языков.

Основным понятием в исследовании явилось понятие альтернирующей морфемы как единицы, функциональная нагрузка морфов которой опре­делялась соответственно их участию в той или иной парадигме и тех или иных парадигматических объединениях. При этом состав альтернирующей морфемы описывался, с одной стороны, с помощью представления перемен­ных этих морфов в виде альтернационного ряда, отражающего субстанцио­нальную фонологическую (в нашем случае — вокалическую) сущность изу­чаемого явления, с другой стороны, в виде набора морфов, соотнесенных с той позицией, которую каждый из них занимает в определенной парадиг­ме. Это и обеспечивало описание грамматических ролей морфов, т.е. их функций.

Соотнесение субстанционального и функционального начал морфоноло­гических характеристик позволило положить эти постоянно коррелирую­щие признаки в основу выделения типов парадигм, маркированных морфо­нологическими явлениями, и установить конечное число этих парадигм в каждом германском языке и их специфику. Это в свою очередь позволило описать более подробно модели синтеза форм в парадигмах, построенных с помощью альтернирующих морфем. При этом представление морфоноло­гических явлений в виде серий обобщенных динамических моделей, обеспе чивающих воссоздание процесса синхронного конструирования всех слово­форм одной парадигмы, дало возможность выведения правил выбора оп­ределенного морфа из нескольких морфов одной морфемы и тем самым предсказание правильного облика соответствующей словоформы.

Таким образом, функциональный и системный анализ морфонологичес­ких моделей позволил приписать каждому морфонологическому явлению вполне определенные функции, до сих пор ускользавшие из поля зрения исследователей, и дать объяснение некоторым фактам, казалось бы, не укладывающимся в систему и описываемых обычно в виде исключений. В свою очередь это позволило связать с наличием морфонологических ха­рактеристик не столько действие разрушительного и хаотического начала, сколько начала упорядочивающего, продолжающего ту линию противопос­тавления грамматических схем, которые четко намечены в системе данно­го языка, в его грамматике.

Однако при описании морфонологических явлений в парадигматике гер­манских языков исследователь сталкивается с парадоксальной карти­ной, — с одной стороны, несомненно, все факты как таковые в целом были описаны достаточно подробно. С другой, несмотря на существование ряда работ, освещающих тип и характер морфонологических преобразований в спряжении глагола и склонении имен, вопрос об удельном весе морфонологии в парадигматике, о функциональной нагрузке отдельных альтернаций, о корреляциях между фонологическими и морфоно­логическими, а также — между морфологическими и морфонологичес­кими явлениями в строении больших и малых парадигм имени и глагола, о характере морфонологических правил и т.п. никем еще специально не рассматривался. Можно поэтому утверждать, что хорошо известный де­скриптивный материал все же не был еще осмыслен по его роли в синхро­нии германских языков, а значит, не мог быть использован и при их типо­логической характеристике. В задачу настоящего исследования входило со­ответственно восполнение этого пробела и решение всех перечисленных частных задач.

При анализе именной и глагольной парадигматики выявилось с полной очевидностью, что типологический статус морфонологии в отдельных гер­манских языках нетождествен и что отход от того состояния, ко­торое теперь демонстрируется одним исландским языком, может быть интерпретирован как процесс рецессии морфонологических признаков, охватывающий современные германские языки в разной мере, в разных участках и с разными последствиями. В то же время и интенсивность этого процесса, и черты его своеобразия в каждом из рассматриваемых языков могут быть объективно измерены и оценены как по их ро­ли внутри системы отдельно взятого языка, так и по их сравнению с тем, что мы обнаруживаем в языке, принятом за эталон описания, т.е. в исланд­ском языке.

Это важнейшее положение можно интерпретировать и как доказательст­во самого существования ингерентной связи между типом языка и слож­ностью его морфонологической системы, и как довод в пользу того, что при радикальном изменении удельного веса морфонологических явлений в парадигматике языка так же радикально преобразуется тип языка, и, наконец, как аргумент в защиту той точки зрения, что размещение от­ дельных германских языков на типологической шкале теснейшим обра­зом связано не только с чисто морфологическими характеристиками этих языков, но и с признаками собственно морфонологическими. Рецессив­ность морфонологических признаков — столь же существенная типологи­ческая черта в арсенале германских языков, сколько отмечаемая рядом ис­следователей рецессивность морфологических признаков.

В пределах этого исследования совершена попытка продемонстрировать суть этого явления на материале имени и глагола. Под рецессивностью здесь понимается постепенное, градуальное снятие морфонологических явлений, ослабление их маркирующих функций, редукция типов представленных альтернаций, затронутость морфонологическими явлениями все меньшего количества грамматических оппозиций. Каждый германский язык может рассматриваться с синхронной точки зрения как отражающий разные типо­логические позиции на единой шкале, фиксирующей рецессию признаков по всем указанным направлениям.

Для доказательства этого общего тезиса мы проанализировали в на­стоящем исследовании то, что можно было бы назвать условно степенью морфонологической маркированности изучаемой системы³⁰.

Если в качестве такой системы рассматривать систему имени, то учет это­го критерия позволяет противопоставить в языках германского ареала три группы языков. При этом в качестве основного признака такой классифи­кации, кроме чисто квантитативных показателей, т.е. удельного веса мор­фонологических явлений в каждом из сопоставляемых языков, выступает рецессивность морфонологических явлений в системе каждого языка. Так, альтернация гласных в языках африкаанс, нидерландском, англий­ском, датском и шведском служит только выражению числа, в немецком -выражению числа и рода, в исландском — числа, рода и падежа. Для двух последних языков функции морфонологических характеристик более сложны, ибо они заключаются не только в выражении указанных грамма­тических категорий, но и в установлении определенных корреляций между ними, т.е. сети зависимостей между этими категориями.

Исландский язык может рассматриваться как представитель вполне оп­ределенного типа и приниматься за своего рода типологический эталон, в качестве образца языка с высокой степенью морфонологической марки­рованности его именной системы. Подобная высокая степень морфоноло­гической маркированности обусловливается в исландском языке следую­щими факторами:

1) здесь нет ни одной грамматической оппозиции, которая не может быть передана либо одной морфонологической характеристикой, либо мор­фонологическими средствами в сочетании с флексиями;

2) здесь нет ни одной грамматической категории, которая не была бы маркирована морфонологически;

3) правила образования (синтеза) форм существительных для большого количества существительных должны формулироваться с участием и уче­том морфонологических характеристик;

4) в систему морфонологических альтернаций вовлечены почти все гласные фонемы исландского языка, что означает широкое использование фонологии в осуществлении вторичных диакритических функций фонемы и, что еще более важно, тесную связь морфонологии не только с вышеле­жащими уровнями, но и с нижележащими;

5) морфонологические альтернации, принимая участие в маркиро­вании нескольких грамматических категорий одновременно, обладают не только высокой функциональной нагрузкой (в связи с чем можно говорить о своеобразном синкретизме функций альтернирующих морфов), но осу­ществляют столь важную для общей организации именной системы взаимо­зависимость и взаимообусловленность категорий рода-числа-падежа-типа склонения.

Из всех перечисленных признаков именно этот последний — многомерность и сложность строения грамматических оппозиций в сфере существи­тельного — наиболее ярко свидетельствует о том, как глубоко проникает морфонология в парадигматику имени. Ни в одном из германских языков такое сложное переплетение и взаимодействие всех грамматических кате­горий более не представлено и, следовательно, рецессия, отклонение всех германских языков от типа, фиксируемого исландской системой, начинает­ся именно с разрушения регулярных корреляций между сетью признаков. Но еще в более сложной форме выступают последовательные отклонения от языка — эталона в области глагола.

Ранг морфонологических характеристик здесь еще более высок. Если в сфере существительного типы склонения не могут быть противопоставлены по наличию/отсутствию морфонологических явлений и лишь разновидности кардинальных типов выступают как маркированные морфонологически, в сфере глагола наблюдается иная картина. Здесь, напротив, основное деле­ние глаголов сообразуется с морфонологическими факторами: сильные гла­голы и определяются как класс единиц, чье формообразование обусловлено альтернированием корневой морфемы. Противопоставленные же им слабые глаголы характеризуются не только собственной системой флексий, но принципиально иным типом альтернирования корневой морфемы, которая заключается в поразительном отличии самой техники моделирования аль­тернационного ряда.

Однако не только по затронутости альтернациями сильных и слабых клас­сов глаголов, но и по количеству альтернационных рядов и моделей, т.е. типов парадигм, по числу позиций в большой парадигме, а также морфов, используемых в формообразовании, по удельному весу самих морфоноло­гически маркированных глаголов, а главное, по сложности моделирования последних, отклонения от языка — эталона выступают особенно четко. Так, при сопоставлении исландского языка с немецким, нидерландским, датс­ким и английским становится очевидным, что в последних имеет место со­кращение: а) числа моделей (с 36 — в исландском до 12 — в немецком, 4 — в нидерландском и 3 — в датском и английском); б) количества позиций (с 7 — в исландском до 6 — в немецком и 3 — в остальных языках); в) дли­ны альтернационного ряда, т.е. максимально возможного числа морфов, принимающих участие в построении форм одного глагола как в большой парадигме (с 7 — в исландском до 5 — в немецком и до 3 — в остальных языках), так и при противопоставлении любых двух малых парадигм (с 5 — в исландском до 3 — в немецком и 2 — в остальных языках).

Итак, конечные выводы исследования, основанные на анализе вокалических альтернаций корневых (неаффиксальных) морфем современных германских языков, сводятся к тому, что германские языки могут быть объединены по наличию в них корневых морфем альтернирующего типа и в имени, и в глаголе. Общей является также большая степень сохранения морфонологических чередований в глаголе по сравнению с именем³¹ и пре­имущественное использование этих явлений для маркирования категории числа в имени и противопоставление презенса претериту в глаголе. Общей является и возможность морфологизации морфонологических явлений, т.е. повышения последних в ранге.

В то же время разной оказывается субстанция альтернирующих рядов, ибо несмотря на то, что в принципе во всех сопоставляемых языках преоб­ладают вокалические чередования, расходятся сами инвентари этих чередо­ваний. Нетождественны германские языки и по количеству морфонологи­ческих моделей, числу характеризующих их членов, а следовательно, по количеству типов парадигм маркированных морфонологически в этих язы­ках. Это предопределено также нетождественной функциональной нагруз­кой каждой морфонологической модели и каждого морфонологического явления.

По степени морфонологической маркированности систем имени и глаго­ла германские языки также нетождественны. В силу этого одни германские языки следует рассматривать как языки с развитыми, а другие, напротив, со слаборазвитыми морфонологическими системами.

В итоге морфонологические параметры не дают оснований объединить германские языки в единый тип, а только сблизить одни из них на шкале типологических признаков и, напротив, показать удаленность одного языка относительно другого. Морфонологические критерии позволяют предста­вить некую объективную классификацию и распределение этих языков в германском ареале. Они позволяют определить объективную степень бли­зости германских языков с морфонологической точки зрения. Таким обра­зом, по причинам, о которых говорилось, германские языки могут быть не только объединены, но и разъединены. Использование морфонологичес­ких критериев позволяет осуществить такую классификацию германских языков, в итоге которой становится очевидной и их типологическая нетож­дественность, во всяком случае нетождественность, связанная с использо­ванием разных механизмов в строении парадигм имени и глагола.

Все данные нашего анализа могут быть представлены в виде единой свод­ной таблицы (табл. 32), позволяющей установить среднее количество альтернационных рядов, реализуемых в пределах одной морфонологичес кой модели,

Таблица 32

Язык	Кол-во.мо-делей	Кол-во позиций		Кол-во аль-тер. рядов		Длина альтер. рядов	Кол-во морфоно­лог. мар-киров. глаголов	Среднее кол-во аль-терн. рядов на модель
Исландский	35	7		64		от 2 до 7	296	~ 2
Немецкий	11		6	28	от 2 до5		180	~ 2,5
Английский	4		3	30	от 2 до 3		193	7,5
Датский	3		3	30	от 2 до 3		106	10
Английский	3		3	36	от 2 до 3		119	12

а также выявить специфику каждого из рассматриваемых языков по таким параметрам, как общее количество морфонологических моделей, общее количество морфонологически маркированных глаголов и т.п. Этот показатель может рассматриваться в качестве особого индекса, характеризующего степень упорядоченности морфонологической системы в каждом сопоставляемом германском языке.

Мы отдаем себе отчет в том, что этот индекс, вычисленный только на ма­териале глагольного формообразования, может обладать лишь относитель­ной значимостью для определения типологического статуса сопоставляе­мых языков как в силу невозможности его соотнесения с аналогичным ин­дексом в других индоевропейских и неиндоевропейских языках, так и в силу того, что даже внутри германской группы языков этот индекс харак­теризует только глагольную парадигматику. Вместе с тем, по нашему мне­нию, этот рабочий признак способствует более точной и обоснованной клас­сификации германских языков, в которой за эталон описания принят ис­ландский язык и который поэтому характеризует все прочие германские языки по степени отклонения от этого эталона на градуальной шкале мор­фонологических признаков.

По морфонологическим критериям в германском ареале противо­поставляются 3 группы языков: языки со сложноразвитыми морфо­нологическими системами (исландский и немецкий); языки с отно­сительно слаборазвитыми морфонологическими системами (датский и английский)³² и языки промежуточного типа (нидерландский). Как по­казывают данные сводной таблицы, "расстояние" от одного языка до дру­гого неодинаково. Если расположить языки на одной шкале и взять за основ­ной параметр при их сопоставлении среднее количество альтернационных рядов, приходящихся на одну модель, германские языки распределяются следующим образом:

Исл. Нем. Нидерл. Датск. Англ.

0 2 2,5 7,5 10 12

Интересно отметить, что обнаруженные морфонологические особен­ности германских языков в общем коррелируют с расхождениями в типо­логическом статусе этих языков, установленными на основе морфологи­ческой классификации и исчисления морфологических индексов [подроб­нее см. Кубрякова 1970, 175—181]. Одновременно с этим они способствуют уточнению и более строгой дифференциации этих данных, поскольку, хотя морфонологические явления и продолжают расподобление грамматических классов, начатое на собственно морфологическом уровне, они еще больше детализируют уже существующие классификации, нередко организуя свои собственные типы парадигм. Это особенно очевидно в языках с развитыми морфонологическими системами, однако организующее начало морфоноло­гии в принципе ощущается и там, где морфонологические модели включа­ют в сферу своего действия достаточно представительное число единиц.