151Теории родового быта, его последователь "облек в плоть и кровь те общие схемы, которые были даны в изложении Соловьева" (харак­теристика Киевского и удельного периодов).

В многочисленных статьях о В.О. Ключевском А.А. Кизеветтер : именовал его родоначальником новой науки. Однако, на наш взгляд, подобные утверждения были скорее данью уважения и признатель­ности своему учителю. В эмигрантских воспоминаниях А.А. Кизе­веттер был более сдержан в оценках: он лишь указал, что профес­сор «отмежевывался от правоверных сторонников "юридической школы"» (прежде всего его оппонента В.И. Сергеевича). Пожалуй, только для В.И. Пичеты характерно резкое противопоставление творческого наследия В.О. Ключевского государственникам. По его мнению, профессору принадлежала заслуга формулировки "новой конструкции исторического процесса", в которой на первом месте стояла "история народа - общества, поставленная в зависимость от экономических и политических условий"²⁰.

Признавая огромную роль опиравшейся на энциклопедические познания научной интуиции ученого, его последователи все же ука­зывали на гипотетичность многих выводов профессора, нуждав­шихся в дополнительном документальном обосновании. «Основ­ной недостаток В.О. Ключевского, - писал П.Н. Милюков в "Эн­циклопедическом словаре" Ф.А. Брокгауза-И.А. Ефрона, - заклю­чается в отсутствии того коренного нерва ученой работы, который дается цельным философским общественным мировоззрением и которого не может заменить величайшее мастерство схематиза­ции». П.Н. Милюков трактовал творчество В.О. Ключевского как эклектический синтез западнических, славянофильских и народни­ческих миросозерцании. От западника СМ. Соловьева он воспри­нял идею органического и всеобщего характера общественного развития. У славянофилов его привлекало внимание к чертам свое­образия отечественного исторического процесса. "Реализм" ,| А.П. Щапова подтолкнул В.О. Ключевского к поиску "социальной подкладки" общественных явлений мысли", что позволило уче­ному подняться "над складом воззрений историко-юридической школы"²¹.

П.Н. Милюков отмечал, что "конструкция начала русской исто­рии" (теория городовых волостей) В.О. Ключевского носила искус­ственный характер, а абсолютизация роли внешней торговли в Ки­евской Руси привела к "умалчиванию" вопроса "о состоянии тогдаш­ней племенной жизни". Устарело и предложенное ученым объясне­ние причин упадка Киевской Руси ее "обезлюдиванием". В спецкур­се о русской колонизации В.О. Ключевский, следуя М.П. Погодину, представил "картину совершенно несовместимую с теорией массо­вого передвижения русских племен с юга на север". Автором "Кур­са" была обойдена вниманием чрезвычайно актуальная в связи с ро­стом "областного" сепаратизма проблема о судьбе киевских земель

152

после перемещения центра политической жизни восточного славян­ства на северо-восток и о "происхождении малорусского племени". В плане освещения экономической истории и политической борьбы наиболее слабой частью "Курса" П.Н. Милюков считал главу "Пре­емники Петра Великого", а характеристику царствования Екатери­ны II он (а за ним и А.А. Кизеветтер) и вовсе оценил как предвзя­тую. Трактовка В.О. Ключевским истории XIX в. была объявлена П.Н. Милюковым ненаучной²².

Однако, признавая недостатки "схемы" В.О. Ключевского, его ученики в своих конкретно-исторических исследованиях вынуждены были от нее отталкиваться. "Курс" профессора стал тем фундамен­том, на котором младшие его современники пыталась выстроить позитивистскую модель отечественного исторического процесса на месте методологически устаревшего учения государственников. Авторы юбилейного сборника 1909 г. констатировали: «Мы шли в глубь отдельных вопросов, изучая Смутное время, преобразования Петра, Литовскую Русь, историю русской верховной власти и госу­дарственного тягла, судьбы русской деревни, прошлое русского го­рода, от южной окраины Московского государства через Замосков-ный край или на далекий поморский север с его мужицкими мира­ми, - над чем бы мы ни работали, мы всегда исходили из вашего "Курса" и возвращались к нему, как к тому целому, отдельные час­ти которого мы изучали»²³. Их точку зрения разделял и Ю.В. Готье, который в предисловии к своей магистерской диссертации отмечал: "Приемы, примененные В.О. Ключевским к изучению думы, были применены его ближайшими учениками к изучению местного упра­вления как московского времени, так и времени Петра Велико­го..."²⁴ Ученики унаследовали от профессора выводы о непоследова­тельности в осуществлении реформ, огромной роли насилия при об­щей социальной и внешнеполитической обусловленности нововве­дений, отказ от апологизации личности и государственных способ­ностей Петра I и его преемников на престоле и др. М.К. Любавский рассматривал свои лекции по древней русской истории 1902-1905 гг. и "Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии" как дополнение и конкретизацию "Курса" В.О. Ключевского. Интерес М.К. Любавского к социально-политической истории, про­блемам политической децентрализации, роли сословного представи­тельства также шел от В.О. Ключевского²⁵. Даже подзаголовок дис­сертации М.К. Любавского близок к "Боярской думе Древней Руси" В.О. Ключевского: "Литовско-русский сейм. Опыт по истории учре­ждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государст­ва". Характер компиляции обшей "схемы" В.О. Ключевского носи­ли и курсы А.А. Кизеветтера 1890-х годов на коллективных уроках в Москве. "Очерк истории русской культуры" П.Н. Милюкова, по наблюдению Т. Эммонса, «представляет собой дополнение к "Кур­су" Ключевского, внося в него размышления о культурном и интел-