321Точниковедческое мастерство профессора, а.Е. Пресняков в то же время критически отзывался о его фактографическом методе иссле­дования, декларативном отказе от широких научных обобщений190.

В своих историографических работах начала XX в. А.Е. Пресня­ков подчеркивал единство взглядов ученых обеих столиц на теку­щие задачи науки и методы их разрешения - преодоление "односто­роннего изучения государственного строя в нашей историографии". При рассмотрении истории отечественного летописания XIV-XVI вв. он широко опирался на анализ идеологии вотчинного самодержавия П.Н. Милюкова. Предпринятые в 1900-е годы совместные издания с московскими авторами наглядно выявили общность их методоло­гических и конкретно-исторических позиций. Критикуя взгляды А.С. Лаппо-Данилевского за связь с традициями юридической шко­лы, завышение степени самобытности средневековой русской исто­рии, роли дворянства в царствование Екатерины II, А.Е. Пресняков в то же время высоко ставил научное достоинство трудов ученого в области актового источниковедения и "философии" науки¹⁹¹.

С.Ф. Платонов в некрологе по А.Е. Преснякову отмечал чрез­вычайную восприимчивость своего воспитанника к новым идеям в науке, широту его исторического кругозора, не прекращавшийся исследовательский поиск, самостоятельность и оригинальность творческого мышления. Однозначно его концепцию отечественно­го средневековья нельзя рассматривать в рамках какой-либо опре­деленной современной научной "школы".

II

Основы широчайшей эрудиции и источниковедческого мастер­ства Александра Евгеньевича Преснякова (1870-1929)¹⁹² были зало­жены в период его обучения в Петербургском университете (1889-1893). Любознательный студент прослушал курсы русской ис­тории С.Ф. Платонова, истории Франции В.Г. Васильевского, спец­курсы о творчестве Л. Ранке и истории немецких университетов Г.В. Форстена, отечественной историографии, русской истории XVIII в. (1893/1894 учебный год), "методах изучения источников и явлений русской истории" (1894/1895 учебный год) А.С. Лаппо-Да­нилевского и др.

Помимо общего курса С.Ф. Платонова студент посещал его се­минарий "о роли Уложения царя Алексея Михайловича в прикреп­лении крестьян" и руководимый профессором факультетский исто­рический кружок. Видимо, на заседаниях кружка С.Ф. Платонов в 1892 г. обратил внимание юноши на хранившуюся в Синодальной библиотеке рукопись Царственной книги. Вплоть до начала XX в. этот памятник традиционно датировался серединой XVII в., а пото­му входил в круг непосредственно интересовавших С.Ф. Платонова источников. В архивах обеих столиц А.Е. Пресняков обнаружил не-

322

сколько недостающих фрагментов этой лицевой летописи, датиро­вал ее¹⁹³, восстановил первоначальный состав, источники, опреде­лил соотношение с другими сводами. Кандидатское сочинение А.Е. Преснякова "Царственная книга, ее состав и происхождение" было удостоено золотой медали университета и в 1893 г. опублико­вано по инициативе и под редакцией С.Ф. Платонова. Даже предвзя­то относившийся к А.Е. Преснякову Л.В. Черепнин полагал, что его анализ Царственной книги и статья "Московская историческая эн­циклопедия XVI-ro века" (1900) представляли собой "шаг вперед в изучении лицевых рукописей"¹⁹⁴. Успех студенческой работы во многом определил направления дальнейших исследовательских по­исков А.Е. Преснякова и удачно совпал с началом нового этапа в изучении отечественного летописания.

Труды К.Н. Бестужева-Рюмина, И.А. Тихомирова подводили своеобразный итог изучения летописей как механически составлен­ных сборников разнородных материалов. В 1890-е годы А.А. Шах­матов обосновал взгляд на летописные своды как единые памятни­ки древнерусской письменности и культуры, отражавшие общест­венно-политическую позицию составителя и заказчика-князя. Но­вый подход к анализу этого вида источников привел к расширению тематики их изучения. Выявление последовательности составления, источников и редакций делало возможным "реставрацию" не до­шедших до нас сводов. СВ. Чирков справедливо называл А.Е. Прес­някова первым из отечественных историков, на практике применив­шим методику А.А. Шахматова, с оговоркой, что в определенной степени они независимо друг от друга пришли к формулировке но­вых задач изучения сводов. Так, уже в ходе работы над Царственной книгой А.Е. Пресняков показал, что исследованный им памятник представлял собой не механическую сшивку материалов, а отражал определенные политические тенденции. Не умаляя ученых заслуг своего предшественника, А.Е. Пресняков рассматривал его выводы как органичный итог развития источниковедения русского летопи­сания. "Такая точка зрения на летописи не создана А.А. Шахмато­вым, - писал ученый в 1902 г. - Она явилась естественным результа­том изучения умственной жизни и литературы древней Руси в том направлении, коего патриархом был Буслаев и которое окрепло и углубилось в ученой и преподавательской деятельности Тихонраво-ва. Особенное значения для расширения задач изучения летописей получило изучение политических теорий Московской Руси (А.Е. Пресняков, вероятно, имел в виду работы П.Н. Милюкова. -А.Ш.); оно привлекло внимание к вопросу о развитии своеобразного исторического мышления московских книжников"¹⁹⁵.

В 1900 г. С.Ф. Платонов привлек А.Е. Преснякова к сотрудниче­ству в Археографической комиссии (в 1906 г. избран ее членом), где он в течение двух десятилетий работал рука об руку с А.А. Шахма­товым по редактированию томов Полного собрания русских летопи-

323сей, изданию Типографской (1901), Никоновской (1906), Симеонов-ской (1913), Львовской (1914) летописей. Его перу принадлежат классические для своего времени статьи о Воскресенской летописи. А.Е. Пресняков внес большой вклад в археографию отечественного летописания и совершенствование методики летописного источни­коведения (определение редакций, выбор основного текста, подве­дение остальных списков как вариантов и др.). Его университетский семинарий 1907-1909 гг. по истории летописания сыграл значитель­ную роль в подготовке специалистов для высшей школы¹⁹⁶.

Введение в научный оборот памятников летописания XV-XVI вв., совершенствование методики издания и исследовательской работы способствовали расширению информационных возможностей лето­писей и создали предпосылки для концептуального прорыва в изуче­нии отечественного средневековья. Существовавшая со времен А.-Л. Шлецера практика "расчленения" текста летописи на состав­ляющие и последующей "очистки" известий оказалась применима только к анализу древнейших сводов. Поставленная А.А. Шахмато­вым проблема изучения истории летописного дела в Московской Руси требовала ее значительного совершенствования. В этой связи А.А. Шахматов рекомендовал своему коллеге тему по истории мос­ковского летописания в качестве магистерской диссертации и в 1900 г. помог ему получить стипендию Академии наук. Хорошо ин­формированный о занятиях своего товарища, Н.П. Павлов-Силь-ванский в 1901 г. подбадривал А.Е. Преснякова: «Уверен, что лето­писи будут твоими "Житиями святых", а за ними последует "Бояр­ская дума"»¹⁹⁷. Однако, как вспоминал ученый на докторском диспу­те, "от первоначальной мысли выступить с работой о летописных сводах пришлось отказаться". СВ. Чирков полагал, что этот шаг был вызван в первую очередь соображениями научной этики, ибо приоритет в постановке данной проблематики принадлежал А.А. Шахматову. На наш взгляд, определяющую роль здесь сыгра­ло как понимание А.Е. Пресняковым текущих задач исторической науки, так и слишком большой объем предполагаемой работы при практически полном отсутствии "приготовительных исследова­ний"¹⁹⁸. С учетом огромной педагогической нагрузки А.Е. Пресня­кова, защита магистерской диссертации отодвигалась бы на неопре- i деленный срок. \

Ведь по окончании университета и сдачи магистерских экзаме­нов (1896) А.Е. Пресняков преподавал в столичных гимназиях, на Педагогических курсах (1895-1896), профессорствовал в Женском педагогическом институте (с 1896), на кафедре истории русского ] права юридического факультета Высших женских курсов (1908-1917). С середины 1890-х годов А.Е. Пресняков работал над созданием своего курса русской истории и магистерской диссерта­ции. С 1907 г. в качестве приват-доцента кафедры русской истории (с 1918 г. - профессор) он вел курсы лекций в Петербургском уни-

324 - <.

верситете: Киевская Русь (1907/1908 учебный год); Западная Русь и Литовско-Русское государство (1908-1910); Северо-Восточная Русь и Московское государство (не опубликован). В Женском педа­гогическом институте профессор читал курсы по истории XIX в. Лекции А.Е. Преснякова были окрашены чертами его яркой твор­ческой индивидуальности, носили исследовательский характер и легли в основу двух его диссертаций.

III

Разработанная А.Е. Пресняковым концепция средневековой отечественной истории представляла собой попытку оригинального переосмысления достижений предшествовавшей историографии (В.О. Ключевский, Ф.И. Леонтович, С.Ф. Платонов, В.И. Сергеевич • и др.) на базе собственных исследований и современных ему трудов российских (прежде всего - М.С. Грушевский, А.С. Лаппо-Данилев­ский, П.Н. Милюков, А.А. Шахматов) и западноевропейских исто­риков. Это во многом определило его бережное отношение к исто­риографическому наследию. "Разочарование в прежних стройных теориях, вполне законное само по себе, не должно вести к скороспе­лому разрыву научной традиции. Напротив, выделение из завещан­ных ими результатов того, что может и должно быть принято, -естественный исходный пункт упомянутого необходимого пересмо­тра вопросов древнерусской истории"¹⁹⁹, - отмечал он в предисловии к магистерской диссертации.

"Признанным основоположником русской истории как особой научной дисциплины" А.Е. Пресняков считал СМ. Соловьева. По его наблюдениям, в выборе тематики исследований, "восприятии и сортировке источников" историческое мышление автора "Исто­рии России с древнейших времен" оказывало определяющее влия­ние на развитие отечественной историографии вплоть до начала XX в. "даже вопреки иным запросам, иным исканиям научной мыс­ли". Выступая против основополагающих элементов концепции СМ. Соловьева (родовое владение, лествичный порядок наследова­ния киевского слова, "старые и новые города", "подвижность" кня­зей, противопоставление процессов генезиса восточнославянской государственности на северо-востоке и юго-западе Руси и др.), А.Е. Пресняков в 1900-1920-е годы неоднократно отмечал, что его предшественник еще "не ушел в прошлое науки, в ее историю"²⁰⁰. Такими непреходящими элементами в его творчестве А.Е. Пресня­ков считал попытку изучения отечественного прошлого в контексте европейской истории, постановку проблемы славянской колониза­ции, влияния фактора внешней опасности на генезис общественных отношений.

В сочинениях К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, В.И. Сергеевича "схема" СМ. Соловьева приобрела еще большую логическую

325стройность. "Домыслу" о роли "новых городов" в разрушении тра­диций розового строя они противопоставили теорию о закономер­ном переходе от родовых отношений к гражданским на частном праве и свободном договоре, возникновении государства на основе "вотчинного элемента".

По мнению А.Е. Преснякова, в плане преодоления односторон­него толкования русского исторического процесса государственни­ками плодотворное влияние на развитие отечественной науки 1850-1860-х годов оказала общинная теория. К.С. Аксаков и его по­следователи указали на возможность изучения "общественного бы­та вне рамок государственной истории", "большую содержатель­ность древнерусской общественности и культуры"²⁰¹. Применение сравнительно-исторического метода изучения начальной истории всех славянских народов привело Ф.И. Леонтовича к обоснованию задружной теории.

В последней четверти XIX в. "новые плодотворные искания и веяния" в российской науке А.Е. Пресняков связывал с именем В.О. Ключевского, которого считал основоположником социологи­ческого направления в отечественной историографии²⁰². "Боярская дума Древней Руси", по мнению А.Е. Преснякова, по значимости и влиянию на развитие науки была сопоставима с "Историей отноше­ний между князьями Рюрикова дома" (1847) СМ. Соловьева. "Исто­рию власти", доминировавшую в работах государственников, В.О. Ключевский дополнил анализом ее взаимоотношений с "клас­сами", роли экономических факторов общественного прогресса. Однако подобно К.Н. Бестужеву-Рюмину, творчество которого за­вершало целый этап в изучении летописных памятников, В.О. Клю­чевский е "Курсе..." новое содержание русского исторического про­цесса вложил в "старые схемы" государственной теории, полностью исчерпав исследовательский потенциал "соловьевской традиции". Творческая драма В.О. Ключевского, по мнению А.Е. Преснякова, заключалась в том, что тот разбил целостную концепцию СМ. Со­ловьева на слабо связанные между собой составляющие, а своей "схемы" "не достроил"²⁰³. К началу XX в. концепция В.О. Ключев­ского представлялась А.Е. Преснякову уже пройденным этапом раз­вития отечественной историографии.

А.Е. Пресняков довольно скептически оценивал достижения представленного В.О. Ключевским и его учениками социологиче­ского направления отечественной науки рубежа XIX-XX вв. "с его неразработанными методами, с его необоснованными предпосылка­ми, с роковой неполнотой его разработки, с его зависимостью от ин­туиции историка, заменяющей строго методический путь анализа и синтеза". Отличительные черты всех предшествовавших теорий ис­торического развития России А.Е. Пресняков видел в необоснован­ных попытках сведения сложного процесса генезиса общественных отношений восточного славянства к одному началу (род, община),

326

преобладании политической и этнической истории над социально-экономической, оторванной от анализа конкретного материала "теоретизированности"²⁰⁴. Это приводило к тенденциозности в от­боре источников и, как следствие, искажению основных явлений древнерусского политического и социального строя. В числе перво­очередных задач науки, по мнению А.Е. Преснякова, должно было стоять преодоление "одностороннего изучения государственного строя" путем постановки проблем "взаимодействия государства и общества", "отношений материальной культуры и социального строя", "общественной жизни во взаимодействии ее проявлений с правовыми нормами"²⁰⁵. Реализация этих задач требовала от учено­го "непосредственного отношения к источнику и факту, вне зависи­мости от историографической традиции", совершенствования ана­лиза как летописных источников, так и комплексного введения в на- -учный оборот актового материала с параллельной разработкой ме­тодики его критической оценки. Любое "теоретизирование" должно опираться только на конкретно-источниковедческую проработку проблематики исследований²⁰⁶. "Идеологической историографии" Московского университета А.Е. Пресняков, на наш взгляд, безосно­вательно противопоставлял "петроградскую историческую школу... В.Г. Васильевского, органической ветвью которой стала ...школа русских историков, воспитанных в аудитории СФ. Платонова", Tpy^j ды "младшего поколения" которой с начала XX столетия положили основы периода "научного реализма" в отечественной историогра-фии²о7.

IV

Источники историко-философского миросозерцания А.Е. Прес­някова следует искать в трудах и лекциях А.С. Лаппо-Данилевского. Как и его университетский преподаватель, он прошел путь от пози­тивизма к неокантианству, интерес к которому определился у моло­дого ученого в 1900-е годы, но видимого влияния на его творчество не оказал²⁰⁸.

А.Е. Пресняков полагал, что построение концепции всемирно-исторического развития возможно только на базе общей теории по­знания. При этом поставленную А.С. Лаппо-Данилевским задачу до­стижения "цельного знания" он считал невыполнимой: непрекраща­ющийся количественный и качественный рост сведений об окружа­ющей действительности делает невозможным построение какой-ли­бо законченной системы. Любые попытки в этом направлении ведут к догматизму²⁰⁹. С падением гегельянских "общеисторических схем... наступила пора оскудения философской мысли среди истори­ков". Позитивизм ("мало надежная основа") не имел практического значения для исторической науки, ибо на его фундаменте не была выработана общепризнанная теория познания. К тому же исследо-

327ватели-позитивисты, в своем большинстве, ставили перед собой лишь задачу воссоздания "прагматически связанной картины" собы­тий. "Мало того, что эмпирический характер истории был возведен в теорию, - продолжал далее А.Е. Пресняков, имея в виду прежде всего историческую школу Л. Ранке, - явилось убеждение, что един­ственная задача историка - восстановление прошлого"²¹⁰. Пренеб­режение теоретическими вопросами науки сдерживало ее поступа­тельное развитие, ибо "только в свете широких исторических пер­спектив, вскрывающих сложные, а иногда и отдаленные, связи изу­чаемых явлений могут быть полно и всесторонне разрешены кон­кретные задачи исследования", а «без определенной "предваритель­ной" схемы невозможно сколько-нибудь упорядоченное собирание фактов»²¹¹.

А.Е. Пресняков понимал под историческим процессом совокуп­ность разнородных явлений. Их "непрерывная смена и сложное вза­имодействие" подчинено определенному порядку, системе. В этой связи ученый критиковал взгляды Ланглуа и Сеньобоса, отводив­ших слишком большое место элементу случайности в истории. Он всецело выступал сторонником законосообразного, поступательно­го и эволюционного характера общественного развития²¹².

Причисляя себя к сторонникам историко-социологического те­чения в историографии, А.Е. Пресняков выступал против взгляда на историческую науку как вспомогательную по отношению к со­циологии дисциплину и против отождествления их предметов. Ос­новываясь на общих методах исследования, эти науки имеют раз­ные задачи. Социологические законы формулируются на основе сравнительного изучения "повторяющихся фактов местных исто­рий". Объектом же исторической науки выступают конкретная де­ятельность общественных групп или личности, специфика прояв­ления общих социально-экономических закономерностей в рамках "определенной эпохи и места", выявляемых методами "сравни­тельного изучения и психологического истолкования". Он крити­ковал Лакомбу, который придавал слишком большое значение изучению "коллективных действий" в истории в ущерб индиви­дуальным²¹³.

"Научная теория истории" А.Е. Преснякова строилась на осно­ве так называемого психологического течения позитивизма. Чело­веческую деятельность (материальную и духовную) он рассматри­вал как отражение смены "психологических потребностей" в ре­зультате взаимодействия со "средой". Путем изучения содержания и причин смены "коллективной эволюции психологических сос­тояний" выявляются закономерности исторического развития. А.Е. Пресняков полагал, что психологическое течение социологии не противоречит теории экономического материализма (сам термин он находил не очень удачным), ибо изменение психических состоя­ний человека, вызывающее его поступки, в конечном итоге есть от-

328

ражение его взаимодействия с "материей". Будучи убежденным, что "экономическая жизнь" определяет все стороны общественной и индивидуальной жизни, ученый, однако, не был склонен прямоли­нейно объяснять мотивацию всех человеческих поступков непосред­ственным ее воздействием²¹⁴.

Вероятно, влиянием выводов Н.П. Павлова-Сильванского объ­ясняется известный (в рамках академической историографии) ради­кализм решения проблемы "Россия и Запад" в сочинениях А.Е. Преснякова. В его изложении со времен Киевской Руси восточ­ное славянство выступало как органическая и неотъемлемая соста­вляющая христианского мира, его форпост и посредница в культур­ном обмене с Азией. Россия прошла те же стадии развития "полити­ческой организации социального строя и духовной культуры", что и европейские государства. "Наступление" славян на Степь в IX-XII вв. трактовалось А.Е. Пресняковым в рамках общеевропейских коло­низационных процессов раннего средневековья. Удельная система в оценках ученого выступала прямым аналогом феодализма. Брак Ивана III с племянницей византийского императора Софьей Палео-лог был представлен А.Е. Пресняковым как свидетельство (а не ис­точник) "глубоких связей Московии с европейской культурой" в XV-XVI вв. "При Иванах" Русь переживала, как и Европа, эпоху Возрождения, а ереси вызывали у исследователя аналогию с евро­пейской Реформацией. Установление в XVI в. "беспощадной воен­ной диктатуры", закрепощение крестьянства, выдвижение дворянст­ва в качестве опоры самодержавной власти характеризовали гене­зис государственных отношений не только в Московским царстве, но и в Венгрии, Дании, Польши, Пруссии, Швеции.

Географическая отдаленность России от центров цивилизации, соседство с Азией, малонаселенность, постоянно присутствовавший фактор внешней опасности обусловили "разновременность и раз­личную интенсивность переживания сходных (с Западной Евро­пой. - А.Ш.) общественно-политических тенденций". "Вся история России есть история колонизуемой страны", - повторял А.Е. Прес­няков вслед за СМ. Соловьевым. Однако в отличие от западных со­седей рост территории восточнославянского расселения в значи­тельной степени объяснялся не экономическими, а оборонными факторами. "Распыление" населения и падение его жизненного уровня в ходе миграционных процессов консервировали экстенсив­ные методы хозяйственной деятельности, а растянутость коммуни­каций обусловила слабость внутриэкономических и политических связей. Задержка экономического развития привела к тому, что цен­трализация, всемерно подталкиваемая внешней агрессией, объек­тивно привела к "подавлению всей народной жизни потребностями государства, закрепощением ему всех общественных сил и интере­сов". В итоге, на пороге нового времени Россия оказалась недоста­точно подготовленной к решению тех задач "общественного строи-

329тельства", которые в связи с оформлением третьего сословия были поставлены на повестку дня ее европейскими соседями. Складыва­ние империи путем механического приращения новых территорий препятствовало созданию условий для "внутреннего объединения" ее народов "в творческих началах культуры и гражданственности", что предопределяло ее будущий распад. При этом А.Е. Пресняков подчеркивал, что указанные им особенности носили не качествен­ный, а количественный характер²¹⁵.

V

Падение интереса отечественных ученых второй половины XIX в. к проблемам "начальной" русской истории привело, по мне­нию А.Е. Преснякова, к тому, что в "научно-литературном обороте остаются подчас рядом, непримиримые и необобщенные, элементы старых разрушенных теорий с новыми выводами и наблюдения­ми"²¹⁶. Совершенствование методики летописного и актового источ­никоведения, фактический материал, полученный в результате сравнительно-исторического изучения западных и восточных па­мятников, данных языкознания, исторической географии и археоло­гии, создали в начале XX в. предпосылки для концептуального про­рыва в освещении догосударственной истории восточных славян и периода Киевской Руси. Такую попытку А.Е. Пресняков предпри­нял в магистерской диссертации "Княжое право в Древней Руси: Очерки по истории Х-ХП столетий" (1909). С 1913 г. А.Е. Пресняков работал над докторской диссертацией "Образование Великорусско­го государства. Очерки по истории XIII-XV столетий", которую за­щитил 28 апреля 1918 г. (оппоненты С.Ф. Платонов, СВ. Рождест­венский). Исследователь принципиально откорректировал резуль­таты анализа духовных и договорных грамот удельного времени, сделанные в работах Б.Н. Чичерина. Комплексное изучение москов­ских летописных сводов XIV-XVI вв. на основе соединения методи­ки филолога А.А. Шахматова с "критическим комментарием" исто­рика позволило ему "пересмотреть обычные определения таких по­нятий, как великое княжение, удельное владение, вотчинное княже­ство"²¹⁷. Опираясь на работы В.Е. Данилевича, М.В. Донавр-За-польского, М.С. Грушевского, Д.И. Иловайского, П.В. Голубовско-го и др., А.Е. Пресняков восстановил картину "собирания" земель вокруг Москвы, социально-экономические процессы, вызванные усилением власти великого князя над удельными, служилыми князь­ями и боярами.

Проблема этногенеза и расселения славянства в доисторический период рассмотрена А.Е. Пресняковым в лекциях на основе широ­кого привлечения выводов "Очерка древнейшего периода истории русского языка" А.А. Шахматова (1915), диссертации А.Л. Погоди­на "Из истории славянских передвижений" (1901), статей В.Г. Ва-

330

сильевского по истории Киева, отношений Руси с Византией, кочев­никами, европейскими государствами, данных археологических на­блюдений Д.Я. Самоквасова, А.А. Спицына и др. Она представля­лась ученому следующим образом. В IV-V вв. общеславянская пле­менная группа выделилась из балто-славянской и перекочевала из бассейна Западной Двины сначала в Повислинье, а в конце V - нача­ле VI в. на Дунай, где произошел ее раскол на южную и восточную ветви. Последняя в VII—VIII вв. была вытеснена словенами на Сред­ний Днепр. На ее основе в районе Волыни сформировался мощный союз племен, распавшийся под ударами кочевников. В VIII—IX вв. политический центр восточного славянства был перенесен в район Киева. Славяне вели оседлый образ жизни. Их хозяйственный быт А.Е. Пресняков характеризовал как "примитивно-торговый", в ко­тором определяющая роль отводилась "промыслам" (охота, собира­тельство), а не земледелию.

"Историческое" прошлое восточного славянства А.Е. Пресня­ков подразделял на несколько этапов: IX-XII вв. - Киевская Русь -варварское государство европейского типа; XIV-XV вв. - Великая и Литовская Русь - феодальные (удельно-вотчинные) государства; XVI-XVII вв. - Московское царство - сословная монархия; XVIII в. -Российская империя - "варьянт теократически окрашенного абсо­лютизма", «полицейское государство "просвещенного" абсолютиз-ма»²¹8.

А.Е. Пресняков не включил в свои лекции характеристику родо­вого быта восточных славян и не определил верхнюю границу его бытования. Однако он указал, что генезис кровнородственных отно­шений в VIII—IX вв. привел к распаду патриархальной семьи на не­раздельные семейные общины (род, племя - русских летописей, за­друга - западнославянских источников), состоявшие из отца (старей­шины), его братьев, сыновей и внуков с семьями, которые вели не­раздельное хозяйство. Основы задружной теории были сформули­рованы во второй половине 1860-х годов Ф.И. Леонтовичем на осно­ве сравнительного изучения источников по истории восточного, за­падного и южного славянства²¹⁹; ее в разной степени признавали К.Н. Бестужев-Рюмин, В.И. Сергеевич и др. А.Е. Пресняков пола­гал, что на момент написания "Княжого права..." "воззрение, соглас­но которому исходным пунктом истории гражданского права сла­вянских народов... надо признать семейное право задружного типа, можно назвать прочно установленным"²²⁰. Задружная теория смени­ла родовую теорию СМ. Соловьева, модернизировала общинную К.С Аксакова и договорную В.И. Сергеевича "как естественный логически необходимый результат развития науки"²²¹. В то же вре­мя сама она в сформулированном Ф.И. Леонтовичем виде уже при­надлежала более истории науки, чем ее практике. Ученый не разде­лял мнения Ф.И. Леонтовича об исконно славянском происхождении задруги, "городовом строе" доваряжской Руси, его отрицания сози-