331Дательной роли князей-пришельцев в деле создания основ древне­русской государственности и др.

А.Е. Пресняков критически воспринял попытки из одного нача­ла объяснить весь ход древнерусской жизни. Отказавшись от родо­вой теории СМ. Соловьева, торговой В.О. Ключевского, в "Кня­жом праве..." ученый предложил симбиоз своеобразно интерпре­тированной задружной теории Ф.И. Леонтовича и договорной В.И. Сергеевича. Не отрицая связи концепции А.Е. Преснякова с предшествовавшей историографической традицией, нельзя в то же время и согласиться с заключением М.Б. Свердлова о том, что нова­торство ученого носило лишь внешний характер²²². Из разрознен­ных фрагментов прежних концепций, в опоре на собственные источ­никоведческие изыскания А.Е. Преснякову удалось создать цель­ную и оригинальную схему истории восточного славянства периода раннего средневековья.

Задруга была построена на "экономической", а не кровной осно­ве: общность имущества не исключала возможности раздела по же­ланию одного из ее членов. В лишении старейшины права завещать имущество вне семейной общины А.Е. Пресняков видел свидетель­ство практически полного отмирания родовых начал. После перехо­да восточных славян к оседлому хозяйствованию для колонизации новых территорий, решения земельных, уголовных споров и др. семейные общины объединялись в самоуправлявшиеся соседские -верви. А.Е. Пресняков соглашался с выводом В.И. Сергеевича о том, что до "призвания" князей территориальные общины в воен­ном отношении делились на сотни, которые возглавляли "местные князья... скорее выборные, чем наследственные". Сотни формиро­вались в тысячу. Тысяцко-сотенная военная организация восточных славян дала князьям готовую форму раздела территории на волости и инструмент судебно-административного контроля над община­ми²²³. На этой стадии общественного развития и застали варяжские завоеватели восточнославянские племена.

Древнейший поток норманнов (русь) покорил славян Северного Причерноморья. Руссы в 830-е годы вступили в военно-политиче­ские и торговые контакты с Византией и Хазарией. В середине IX в. норманны-варяги появились на славянском Севере, основали Новго­род и обложили его волость данью. Сложившаяся здесь система по­литического и экономического господства над туземным населени­ем позднее была перенесена варягами и на другие славянские земли. А.Е. Пресняков проигнорировал вывод А.А. Шахматова о сущест­вовании двух центров государственности: славянской в Киеве и ва­ряжской в Новгороде. По его мнению, Новгород до начала XI в. доминировал в политической жизни варяжского государства. Уче­ный не разделял мнения СМ. Соловьева и В.О. Ключевского о "культурном" паритете славянской и варяжской "среды". Вплоть до середины XI в. варяги выступали основной организующей силой ме-

332

стной политической, социальной жизни. Однако со времени Ярослав ва Владимировича, как это было в Нормандии и Италии, пришель­цы полностью ославянились²²⁴.

По господствовавшей в начале XX в. историографической тра­диции (М.Ф. Владимирский-Буданов, В.О. Ключевский, Ф.И. Леон-тович, В.И. Сергеевич), генезис родовых отношений восточного славянства к середине IX в. привел к образованию волостей во гла­ве с городом, подчиненных ему пригородов и сельских территори­альных общин. Руководство главным городом осуществлялось вече и его исполнительными органами - тысяцким, градскими старцами, а на местах - сотскими и земским боярством. Городовые волости приглашали к себе туземных князей для руководства военными ме­роприятиями и обеспечения "наряда". Напротив, А.Е. Пресняков вслед за А.А. Шахматовым переход к строю городовых волостей связывал исключительно с организационными мерами варягов. Ряд исследователей творчества ученого полагали, что подобное заклю­чение являлось следствием недооценки им внутренних закономерно­стей развития восточного славянства²²⁵. По мнению А.Е. Пресняко­ва, зафиксированные в летописных сводах факты созыва вече не имели органической связи с традициями городового быта и являлись следствием ослабления княжеской власти в XII—XIII вв. Земскому боярству вообще не было места в политической системе Киевской Руси (существовало только "княжое боярство"), а тысяцкий, сотские сразу по "призвании" варягов утратили свой выборный характер и составили основу княжеской администрации.

Заключение А.Е. Преснякова об определяющей роли князей в создании политической системы древнерусского общественного быта, их органичной связи с "землей" шло вразрез со взглядом В.О. Ключевского на варягов как "случайных придатков волости" ("бродяги") по причине их частых переходов. Не разделял А.Е. Пресняков и выводов ряда исследователей (Ф.И. Леонтович, В.И. Сергеевич и др.) о существовании смешанной формы правле­ния на славянских землях, при которой отношения князя и вече ре­гулировались договором (рядом). А.Е. Пресняков полагал, что ста­новление договорных отношений этих двух основополагающих на­чал Древней Руси явилось следствием длительного исторического развития и говорить об их существовании ранее возникновения в XII в. волостей-княжений нет никаких оснований.

Не соглашался А.Е. Пресняков и со спорной уже для многих со­временников точкой зрения В.О. Ключевского о доваряжском про­исхождении городов как центров внутренней и внешней торговли. По его мнению, территориальные общины не вели не только меж­дународной торговли, но и существовали обособленно даже в преде­лах одной волости. Ссылаясь на исследования В.Г. Васильевского, Н.А. Рожкова, А.Е. Пресняков полагал, что даже применительно к более позднему времени внешнеторговые операции осуществлялись

333исключительно князьями и дружинниками за счет дани со славян и какого-либо влияния на внутренний быт туземного населения не оказывали. А.Е. Пресняков не отрицал существования племенных центров у туземного населения, однако полагал, что "гардариком" Русь стала только с приходом варягов.

Вся территория Киевской Руси сызначала находилась в собст­венности отдельных княжеских семей (линий), а не всего рода Рюри­ковичей (как полагал СМ. Соловьев). Порядок наследования вели­кого стола определялся не традициями родового первородства (СМ. Соловьев) или договором (В.И. Сергеевич), а волей отца-заве­щателя²²⁶. Семейные разделы не прерывали правовой связи потом­ков одного отца за счет существования института старейшинства, который поддерживался большим размером вотчины и размещени­ем столицы великого князя в главном городе волости. По разделе "отнего" имения младшие князья в вопросах внешней политики, обороны, обложения находились под опекой старшего. Борьба цен­тробежных тенденций вотчинного права со стремлением к сохране­нию политического единства для организации отпора внешним аг­рессорам составляла, по мнению А.Е. Преснякова, основное содер­жание истории Киевской Руси²²⁷.

Первые Рюриковичи основной упор делали на экономическую эксплуатацию подвластного населения (дань), поэтому в Киевской Руси долгое время параллельно существовали две системы права -общинное и княжое. Общины спервоначала были самостоятельны во внутренней жизни, их отношения с князем регулировались дого­вором (рядом). Рост роли князя в судебно-административной и фи­нансовой организации земли-волости повел к возникновению неза­висимого от общего уклада народной жизни княжого права как со­вокупности обычноправовых норм в сфере деятельности князей. Первоначально княжое право распространялось только на дружину и не связанных с общинным бытом лиц (изгои, купцы, зависимое от князя население). Отношения этих социальных групп с князем были зафиксированы в древнейшей (краткой) редакции Русской Правды. Из рядов "вольной от князя" старейшей дружины выросло боярское сословие, зависимая от князя молодшая дружина составила основу его администрации (дворянство). В середине XI в. новгородцы доби­лись распространения и на них "княжой защиты" (Ярославовы гра­моты). Позднее сфера его применения расширяется на обществен­но-политическую жизнь всех славянских волостей ("Новгородская Правда стала Русской Правдой"), вследствие чего произошло «слия­ние "дружины" с городской общиной в общем правовом строе»²²⁸.

Возобладавшие в политической жизни страны удельные тенден­ции повсеместно привели к ослаблению влияния князей в волостях. Образовавшийся вакуум власти заполнился "новыми созданиями русской исторической жизни" - городскими вече и боярством. По мнению А.Е. Преснякова, вечевые собрания в городах ХИ-ХШ вв.

334

не были связаны с традициями родового быта: Киевская Русь не зна­ла ни одного случая вечевого избрания князя²²⁹. Не имея опоры на собственное землевладение, Ярослав Владимирович даровал Новгороду грамоты, обеспечивавшие первенствующую роль вече²³⁰. В Киеве также вечевые собрания составили сильную конкуренцию князю. Напротив, в юго-западных волостях основное противодейст­вие своей власти князья встретили со стороны землевладельческого боярства.

Старейшинство киевского князя не было подкреплено величи­ной его вотчины, поэтому местная династия встречала сильное про­тиводействие со стороны Галицко-Волынской и Ростово-Суздаль-ской земель. Андрей Боголюбский "отделил старейшинство от мес­та". Киевский стол перешел младшим князьям, что привело к ослаб­лению верховной власти, дроблению территории на уделы, росту влияния боярства и вече. "Отчинные" интересы местной династии возобладали над общеславянскими. В итоге, Киев оказался не в со­стоянии обеспечить "национальную самооборону против Степи" и утратил свое значение "матери городов русских". Политическая жизнь восточного славянства с середины XII в. сосредоточилась в Волыни, Галиче, Рязани, Ростове, Твери, Москве, Ярославле, где центростремительные силы сумели удержать волости-княжения от полного удельного распада.

А.Е. Пресняков отказался от идеалистической картины приня­тия и распространения христианства у восточных славян. По его мнению, это был акт великокняжеской власти, призванный подвес­ти культурное единство под фундамент нового государственного об­разования. Христианизация страны повела к переориентации поли­тической и духовной жизни Киевской Руси с севера (Скандинавия) на юг (Болгария, Византия). А.Е. Пресняков привел дополнитель­ные аргументы в пользу гипотезы М.Д. Приселкова и А.А. Шахма­това о болгарских корнях ранней церковной истории. Лишь в XII в. в связи с активизацией связей с Византией следы прежних культур­ных контактов с Болгарией были "вытравлены" из летописей²³¹.

Киевская Русь представляла собой неотъемлемую часть евро­пейского мира, которую "знали на Западе, считали богатой, куль­турной страной и отнюдь не смотрели на нее свысока, как на варвар­скую окраину"²³². Однако не прекращавшаяся борьба со Степью не давала ей возможности "сосредоточить все национальные силы на внутреннем строительстве". Княжеская власть "не доросла до госу­дарственного властвования". Земли-волости вели обособленную по­литическую и экономическую жизнь, не имели четких внешних гра­ниц. Это политическое образование было ни единым государством, ни федерацией, ни суммой суверенных государств. Его политиче­скую систему ученый характеризовал следующим образом: "Князья Рюриковичи владели волостями. Волости эти слагались в системы по отдельным землям вокруг главных городов, а в общей сумме зе-

335мли-волости составляли древнюю Киевскую Русь..."²³³ В 1920-е го­ды А.Е. Пресняков пришел к признанию принципиального единства политического устройства Киевской Руси и варварских государств Западной Европы.

В конце XIX в., во многом в связи с ростом центробежных тен­денций в политической жизни Российской империи, вновь оживи­лась, казалось, угасшая еще в 1860-х годах полемика о "преемниках" Киевской Руси. П.Н. Милюков начинал изложение истории Велико-россии только с середины XII в. Теория, согласно которой Данило­вичи рассматривались как прямые потомки киевских князей, по его мнению, была искусственно создана книжниками XV-XVI вв. для обоснования вотчинных и династических притязаний Москвы на все наследство Рюрикова рода. Основываясь на наблюдениях П.Н. Ми­люкова, М.С. Грушевский трактовал Киевскую Русь только как на­чальный этап складывания малоросской, М.К. Любавский, А.Н. Ясинский - белорусской народностей. По наблюдениям А.Е. Преснякова, в киевский период не существовало сколько-ни­будь значительных этнических, языковых, бытовых, культурных, национальных различий между племенами, и поэтому он является прологом общерусской истории. Обособленность политической и экономической жизни славянских земель XIII-XVI вв. привела к об­разованию трех восточнославянских народностей: великороссов (Владимиро-Суздальская Русь), белорусов (Литовская Русь) и мало­россов (Галицко-Волынское княжество)²³⁴. А.Е. Пресняков не сог­лашался с гипотезой М.П. Погодина и А.И. Соболевского о массо­вой миграции населения княжества в ХИ-ХШ вв. на северо-восток и разделял точку зрения М.А. Максимовича, М.Ф. Владимирского-Бу-данова, М.С. Грушевского о том, что утрата политического первен­ства не означала прекращения исторического существования киев­ской земли-волости²³⁵.

Борьба начал "отчины" и киевского старейшинства в межкня­жеских отношениях, не прекращавшаяся весь период существования Киевской Руси, завершилась во второй половине XII в. переходом к владельческому укладу общественной жизни. Это повело к полити­ческой и экономической децентрализации, распаду Русской земли на самостоятельные вотчины-княжества - семейную собственность "линий" Рюрикова дома. Параллельно внутри вновь образованных княжеств с разной степенью интенсивности протекали процессы дробления семейной вотчины на уделы младших князей. Удельная собственность внутри княжеской семьи носила наследственный ха­рактер, однако младшие князья были лишены права завещательно­го распоряжения ею²³⁶. С этого времени старейшинство приобрета­ет условный характер. За великим князем сохраняется лишь номи­нальный приоритет в решении финансовых, военных вопросов (формула подчиненного одиначества) за счет некоторого преимуще­ства в доходных статьях.

33$

Во всех славянских землях (за исключением Новгорода и Пско­ва) наблюдались упадок городских вечевых общин, торговли, нату­рализация хозяйственной деятельности. Вся экономическая жизнь уделов сосредоточивалась на селе, ставшем основным источником политической силы и благосостояния князя. Судебные и админист­ративно-фискальные функции концентрируются в руках крупных землевладельцев - князя и боярства, экономическое и политическое господство которых в волости было основано на эксплуатации тру­да полусвободного населения. Все это привело к обострению соци­альных противоречий в обществе. Их смягчению и регулированию призвана была служить пространная редакция Русской Правды, со­ставление которой А.Е. Пресняков относил к концу XII - началу XIII в.²³?

Экономическую, социальную и политическую опору княжеская власть находила в боярстве. Ученый не разделял взгляда П.Н. Ми­люкова на "высшее сословие" как "перехожих странников". "Земле­владение бояр было слабо, но его нельзя сводить на нет", - отмечал он в этой связи. Боярское землевладение, следы которого А.Е. Пресняков находил уже в XI в., было основано на труде полу­свободного населения. С XIII в. ученый фиксировал его бурный рост за счет захвата и скупки черных земель²³⁸. А.Е. Пресняков солида­ризовался с выводом Н.П. Павлова-Сильванского о естественном происхождении и развитии иммунитетных прав землевладельцев, под которыми он понимал соединение в вотчинном хозяйстве поли­тической и экономической власти. Княжеские жалованные грамоты рассматривались не как источник иммунитета, а как средство конт­роля государства над землевладельцами. Посредством их правитель­ство проводило мысль, что права вотчинников могут быть обуслов­лены только государственными пожалованиями.

На рубеже XIX-XX вв. Н.П. Павлов-Сильванский предпринял попытку обоснования взгляда на уделы как один из вариантов обще­европейского феодализма. А.Е. Пресняков занимался в то время подготовкой магистерской диссертации по истории Древней Руси и как никто другой оценил широкие исследовательские перспективы нового подхода к трактовке целого периода отечественной истории: «Темная яма XIII-XV вв., по которой скользят наши профессора, не заглядывая в нее, оказывается заполненной исторической реаль­ностью ...Твой "феодализм" не вяжется с другими частями построй­ки... надо все невяжущееся пересматривать»²³⁹. Последнее заме­чание касалось прежде всего трактовки СМ. Соловьевым роли "новых" городов в становлении вотчинной системы. В частной пере­писке А.Е. Пресняков высказывал полное единомыслие со своим коллегой и товарищем: "Вассалам - феодалам-вотчинникам соот­ветствуют бояре - слуги-вотчинники; коммендация с землей - отъ­езд бояр с вотчинами; иммунитетные бароны - иммунитетные боя­ре; полусуверенные сеньоры - полусуверенные княжата; патронат с

337мундебурдией, система вассалитета, дробление суверенитета, волос­ти - марки, удельно-феодальная раздробленность, поместье - бене­фиций и вотчинный феод"²⁴⁰. Последующая работа А.Е. Пресняко­ва по подготовке к изданию рукописи "Феодализма в удельной Руси" Н.П. Павлова-Сильванского была не только данью памяти скоропо­стижно скончавшегося друга, но и возможностью глубже разобрать­ся в логике его научного мышления, обоснованности заключений. В.А. Муравьев даже полагал, что А.Е. Пресняков доработал текст "Феодализма в удельной Руси" и его можно считать соавтором Н.П. Павлова-Сильванского²⁴¹.

М.Б. Свердлов утверждал, что ученый не включил концепцию удельного феодализма Н.П.Павлова-Сильванского в свою маги­стерскую диссертацию, а принял ее в полной мере только в 1920-х годах под влиянием марксистской историографии²⁴². Напротив, СВ. Чирков полагал, что А.Е. Пресняков уже в "Княжом праве..." фактически признавал существование удельного периода феодализ­ма, хотя самого термина не употреблял²⁴³. Оба эти вывода, на наш взгляд, следует признать ограниченно верными. Принципиально со­глашаясь в переписке с Н.П. Павловым-Сильванским с тождеством европейского феодализма и удельного строя²⁴⁴, А.Е. Пресняков в полной мере не ввел его выводов ни в магистерскую диссертацию, ни к курсы лекций 1908-1910 гг. Творческая эволюция А.Е. Пресня­кова шла от отказа в "Княжом праве..." от морально устаревших элементов концепции СМ. Соловьева к признанию "схемы" Н.П. Павлова-Сильванского как общей "социологической конст­рукции", лишенной черт "индивидуальной самобытности"²⁴⁵. В ра­ботах 1910-х годов А.Е. Пресняков, в полном соответствии с выво­дами современной ему академической историографии, характеризо­вал XIII-XV вв. русской истории как время торжества владельче­ских устремлений князей и боярства, сосредоточения в руках вот­чинников "элементов правительственной власти". "Таковы основ­ные черты удельного строя, позволяющие исследователям говорить о феодальных отношениях в удельной Руси"²⁴⁶, - заключал он. При этом исследователь выступал против прямолинейных аналогий рус­ского и западноевропейского феодализма, свойственных трудам Н.П. Павлова-Сильванского. Русские князья в меньшей мере ушли в местные интересы, боярское землевладение находилось под конт­ролем верховной власти, а система иммунитета окончательно не сложилась. Быстро развивавшиеся в XVI в. процессы окняжения зе­мли и закрепощения крестьян положили предел генезису еще не ок­репших и не выработавшихся в четкие социально-экономические и юридические формы феодальных отношений²⁴⁷.

СМ. Соловьев, Б.Н. Чичерин и др. связывали возможность про­должения исторической жизни славянского населения исключитель­но с владимиро-суздальскими землями, где не было вечевого наро­доправства, куда не распространялись "родовые счеты" Рюрикови-

338

чей и князья сызначала выступали полновластными вотчинниками. Вывод о "бессилии" Южной Руси перейти к гражданскому быту при­водил к сведению процесса генезиса государственных отношений восточного славянства к проблеме возвышения Москвы, а велико­русской истории к Московскому царству. При этом традиционное деление исторического процесса на киевский, владимирский, мос­ковский, петербургский периоды исключало "отступивших от ис­конно славянских начал" Литву и Украину (до середины XVII в.) из восточнославянской истории. Гипотезу о бытовании вотчинного права на всей территории расселения восточного славянства выска­зал В.О. Ключевский. Ее придерживались Н.П. Павлов-Сильван-ский и А.Е. Пресняков. Последний полагал, что противопоставле­ние киевского периода владимиро-суздальскому вело к нарушению принципа органического развития восточного славянства. Опираясь на исследования Н.П. Кондакова, В.И. Сергеевича, данные археоло­гии, ученый опроверг взгляд об отсутствии до середины XII в. "исто­рической жизни" в Ростово-Суздальской земле. Им были приведены свидетельства заметных успехов крестьянской колонизации, суще­ствования боярского землевладения, "организации местного быта", широких торговых связей северо-востока с Киевом и Новгородом, Поволжьем. Выработка оригинального стиля в зодчестве свиде­тельствовала о развитии городской культуры. Некоторое своеобра­зие исторической жизни Владимирского княжества (относительное политическое единство, отсутствие резких проявлений боярского сепаратизма) "не дает достаточного основания строить резкую анти­тезу между югом и севером для XII и начала XIII в."²⁴⁸

В отличие от СМ. Соловьева, А.Е. Пресняков констатировал огромное влияние монголо-татарского завоевания на генезис соци­ально-экономической и политической жизни славянских княжеств. Прежние политические центры (Киев, Владимир) не смогли под­няться после татарского разорения. Нашествие повело к обнища­нию населения, экономическому и культурному упадку городов, "политическому распаду и измельчанию внутренней жизни" кня­жеств. Нарушение традиционных торговые путей и изменение на­правлений колонизационных потоков объективно способствовали росту могущества Москвы и Твери. Русские князья активно исполь­зовали татарскую поддержку в борьбе со своими конкурентами.

VI

Борьба Твери, Москвы и Литвы за великое княжение "всея Ру­си" и восстановление единства Великороссии под их властью опре­деляла основное содержание политической жизни восточных славян в XIII-XV вв.

С кончины великого князя Всеволода Юрьевича в 1212 г. Суз-далыцина превратилась в семейное владение одной из "линий" Рю-

339рикова дома со старейшим столом во Владимире. Политическое единство княжества долгое время обеспечивалось поддержкой та­тар. Однако со смертью Александра Ярославича великий князь был уже не в состоянии обеспечить оборону Северной Руси, что под­толкнуло сепаратизм младших князей и привело в конце XIII - нача­ле XIV в. к удельному распаду. При Юрии Дмитриевиче политиче­ский центр княжества был перенесен из Владимира в Москву. Дани­ил Александрович оставался единственным представителем потом­ства Александра Невского, поэтому процесс дробления на обособ­ленные вотчины княжеских линий встретил в Московской земле противодействие со стороны семейно-вотчинного одиначества, что во многом обеспечило его первенство над соседями. "Все развитие княжого владения и межкняжеских отношений в Московском кня­жестве происходило под давлением особых условий, создаваемых закреплением великокняжеской власти в руках московского старей­шины"²⁴⁹, - заключал А.Е. Пресняков.

В тверской "отчине" потомков великого князя Михаила Яросла­вича около середины XIV в. также сложилась удельная система вла­дения. Однако фактор внешней опасности сдерживал процесс пре­вращения уделов в самостоятельные вотчины, поэтому княжое оди-начество сказалось в Тверской земле много сильнее, чем в Москов­ской²⁵⁰. Несколько прямолинейная политика в отношении Орды, активное противодействие Москвы и Великого Новгорода и, нако­нец, татарское разорение 1326-1328 гг. привели к ослаблению кня­жества и его включению в орбиту интересов Даниловичей. Последо­вательная политика обладателей старшего стола по усилению своей власти над землями княжества и переводу младших князей в разряд служебных привела к тому, что Тверь была присоединена к Москве "цельным государством", где практически не было уделов.

Пограничное положение рязанской и нижегородской земель, желание обеспечить прочный тыл для продолжения колонизацион­ного движения на восток, беспокойство за безопасность торговых путей объективно толкали их к военному союзу с более сильными княжествами. По этим причинам они рано попали в орбиту москов­ской политики. Длительное существование самостоятельности этих княжеств А.Е. Пресняков объяснял лишь слабостью Москвы. Заин­тересованность Даниловичей в организации обороны славянских зе­мель от татарских набегов препятствовала удельному дроблению Рязанского и Нижегородского княжеств.

Упадок Киева и перенесение центра транзитной торговли в Га­лич являлись основными причинами возвышения местного княжест­ва. Социально-экономический и политический быт в Галицко-Во-лынской Руси, как и в других славянских землях, строился на основе семейного владения. Однако здесь удельщина приняла иные формы, чем на северо-востоке. Экономически сильное боярство препятство­вало усилению верховной власти. Княжеские "линии" быстро мель-

340

чают и сходят с исторической сцены. По этой причине дробление территории на уделы было минимально. Отсутствие сильной вер­ховной власти повело к ослаблению обороноспособности и явилось, в конечном итоге, основной причиной потери политической незави­симости Галицко-Волынской Руси.

Обращение А.Е. Преснякова в лекционных курсах 1908-1910 гг. к истории русских земель в составе Великого княжества Литовско­го было призвано подчеркнуть общность социально-экономических и культурных корней трех восточнославянских народностей, зако­номерностей генезиса их общественных отношений. Не претендуя на оригинальность решения этих проблем, А.Е. Пресняков широко опирался на труды М.Ф. Владимирского-Буданова, М.В. Донавр-За-польского, М.К. Любавского и др.

В XI-XII вв. этнографическое и историческое ядро белорусско­го народа - Полоцкая земля распалась на ряд мелких уделов. Реаль­ная угроза колонизации со стороны немцев и поляков подталкивала литвинов и славян к объединению в Литовско-Русское государство. Этому немало способствовала и русификация литовских верхов. Однако попытки утвердить славянскую династию в великом княже­стве не увенчались успехом. Местные Рюриковичи были заменены членами правящего рода Гедимина, а потом великокняжескими вое­водами-наместниками с функциями удельных князей русских зе­мель. Внешняя опасность обусловила сильное развитие верховной власти в Литве. Вследствие этого уделы не обрели государственно-политического значения. Опору великого князя составляли фео­дальные магнаты. Литовско-Русское государство представляло со­бой федерацию самостоятельных во внутренних делах и экономиче­ски обособленных государственно-правовых единиц Великого кня­жества Литовского и русских земель. В последних господствовали те же удельно-вотчинные порядки, организация военного и политиче­ского быта, что и в других восточнославянских княжествах.

С XV в. (несколько раньше, чем в Московии) в Литовской Руси в качестве новой опоры центральной власти выдвигается военно-служилый класс мелких и средних землевладельцев. Шляхетское хо­зяйство на крепостном труде вытесняет из экономики феодальное магнатское землевладение. А.Е. Пресняков связывал этот процесс с началом перехода от натурального хозяйства к докапиталистиче­скому денежному, втягиванием славянских земель в международную торговлю. Превращение шляхетства в опору государственного строя при параллельном ослаблении обескровленной борьбой с внешними врагами верховной власти привело к политической децентрализации княжества. Вся власть на местах сосредоточилась в руках неподсудных центру сеймов военно-служилых землевла­дельцев и органов городского самоуправления. Невозможность в одиночку противостоять Орде и Москве, желание оградить русские земли от влияния православной митрополии и обезопасить торго-