4. Своеобразие лексикологических категорий в языке фольклора:

фольклорная омонимия, синонимия, антонимия

Идея о неденотативном «фундаменте» лексикологических категорий

народной словесности

Своеобразие лексикологических категорий – это третья проблема, составляющая содержание лексикологической теории языка фольклора.

И.С. Климас выявлена неденотативная основа лексикологических категорий в фольклоре и осуществлен их анализ под этим углом зрения.

Анализ лексикологических категорий народной словесности на материале категорий омонимии, синонимии и антонимии как наиболее системных категорий показал, что принципиальное отличие этих категорий от их общеязыкового аналога состоит в том, что базой их формирования и функционирования здесь служат неденотативные признаки вербальных единиц. Данное положение имеет большое научное значение, ибо им обеспечивается адекватное понимание и изучение обозначенных категорий. Поэтому детальная разработка с указанных позиций категорий омонимии, синонимии, антонимии открывает совершенно новую страницу в познании специфики вербальной системы фольклора. Е.Б. Артеменко в свою очередь вскрыла онтологическое единство неденотативной основы подвергнутых анализу категорий.

В фольклоре используются как общеязыковые омонимы, синонимы, антонимы, так и собственно фольклорные.

Омонимия в фольклоре

Омонимия в фольклоре представлена достаточно широко, но не на уровне словаря, а на уровне текста, поскольку омонимы в фольклоре проявляют себя в реальном употреблении. Омонимия важна для решения проблемы формального тождества фольклорного слова.

Омонимия – это явление формально-семантического порядка.

Понятие омонимии строится на интегральных (общих) признаках плана выражения и дифференциальных (различных) признаках плана содержания.

Актуален в науке вопрос о классификации омонимов в фольклоре.

Фольклорная классификация опирается на уже существующие классификации общеязыкового и диалектного материала.

Омонимы различаются по следующим параметрам.

1. По отношению к системе: внутрисистемная (фольклорная) омонимия и межсистемная омонимия.

Омонимия – системная категория, поэтому она исследуется на фоне общеязыковой системы в целом. В то же время омонимы в фольклоре специфичны и по составу, и по употреблению.

Для внутрисистемной омонимии характерно наличие омонимов в границах собственно фольклорной языковой системы. Два (или несколько) омонимов представлены непосредственно в фольклорном тексте, при этом они могут быть общеязыковыми (свет, мир, ключ, коса, лавка и др.) или являться омонимами только в фольклоре (собственно фольклорная омонимия – образование нескольких омонимов общеязыкового слова – город (стена; хоровод; огород); дружина (друг, подруга; любимый; свадебный чин, дружка). Общеязыковые омонимы в фольклорном тексте имеют гораздо больше смысловых сближений, чем в нефольклорной языковой системе, о чем далее будем говорить более подробно.

Для межсистемной омонимии характерно наличие омонима на фоне общеязыковых формальных соответствий. При этом один член омонимической пары имеет место в анализируемом устно-поэтическом микроматериале, а второй – в системе литературного языка или диалекта. Омонимы выявляются на фоне общеязыковых или диалектных лексем, но в литературном и диалектном языке подобные омонимичные пары не фиксируются (живот (жизнь); торг (базар); руда (кровь); изюм, чернослив (растение); подвальный (поваленный); возбуждать (будить).

2. По структуре: непроизводные и производные омонимы.

Непроизводные омонимы состоят из одного корня – свет, мир, ключ, коса, лавки и др.

Производные омонимы, их абсолютное большинство, включают в свой состав аффиксы – белила (белизна), отгадка (гадалка), победа (беда, провинность), расход (сход, собрание), возраст (рост), размер (мера, количество), снаряд (наряд), дружина (друг, подруга), шелковица (шелковая нить), станок (стан), черничка (черница, монашка), спичка (деревянный гвоздь в избяной стене для вешания утиральника, шапки), любитель (любимый), пяток (пятница), четверок (четверг), застой (заступничество, защита), приговор (выговор, манера говорить), засада (плен, тюрьма, неволя) и др.

Соотношение непроизводных и производных глаголов выглядит следующим образом: в целом 25 % против 74 %; среди глаголов – 18 % против 82 %; среди существительных – 44 % против 56 %; среди прилагательных – 12 % против 88 %; среди наречий отмечены только производные омонимы. Таким образом, производные омонимы абсолютно доминируют по всем параметрам.

3. По частеречной принадлежности: омонимы-существительные – мир, ключ; омонимы-глаголы – возбуждать (будить), свыкаться (знакомиться, сходиться); омонимы-прилагательные – лихой (могущий причинить вред, зло, злой), оседлый (оседланный) конь, победная (бедная) голова, горючий (горюющий); омонимы-наречия – насилу (с трудом, едва и силой, с принуждением).

Целесообразно исследовать омонимы в границах определенной части речи. Общая картина такова: наибольшее количество омонимов зафиксировано среди глаголов (почти 49 %); существительных – 35 %; прилагательных – 12 %; наречий – всего 4 %.

4. По семантическим характеристикам.

Общеязыковые омонимы в фольклорном тексте имеют гораздо больше смысловых сближений, чем в нефольклорной языковой системе. Причиной этого является отражение в народном языковом сознании разных этапов истории языка и – главным образом – специфика фольклорного менталитета.

Слово в фольклоре – условный знак, которому присущ гораздо больший синкретизм смысла, чем в общенародном языке в целом. За каждой звуковой оболочкой, с одной стороны, бездна закрепленных веками существования устно-поэтической традиции ассоциаций, с другой стороны, эти ассоциации чрезвычайно устойчивы. В рамках традиции условный знак, сигнал, связанный с концептуально-семиотической сферой фольклора и обусловленный ею, узнается во всем многообразии внешнего варьирования. Именно поэтому аналогичные формы вызывают сходные ассоциации.

à Приведем примеры внутрисистемной омонимии, основу которой составляют глубинные семиотические смыслы (третье звено в ВМС) на уровне «вертикали» текста.

Белый свет и в локальном, и в темпоральном значении актуализирует значения «позитив, граница, ясность, осознание, приобщение», это слитое воедино представление о времени и пространстве; коса «волосы» и коса «орудие» на семиотическом уровне интегрируются на основе значений «страдательность, любовные переживания, утрата стабильности»: косить траву – сватать девицу и расплетание косы в свадебном обряде; ключ «от замка» и ключ «родник» - «любовная связь, готовность к браку»; лавка «скамья» и лавка «торговое место» - «гулянье, вольное времяпрепровождение»; мир «человеческое общество» и мир «согласие» - «свое», т. е. естественное состояние человека».

à Примеры межсистемной омонимии, когда один член омонимической пары наличествует в устно-поэтическом микроматериале, а второй – в системе литературного языка или диалекта, которая также обусловлена глубинным семиотическим фактором: изюм и чернослив в песнях – это не «высушенные плоды», а «некое ирреальное идеализированное растение» - развитие подобного значения в фольклоре связано с положительным ассоциативным семиотическим ореолом «необычности, исключительности», существующим у названия заморских яств, сладостей в народной поэзии.

Глубинная семиотическая семантика сближает оба омонима, даже если с формальной точки зрения совпадающих дистрибутивных связей лексем практически нет (напр., коса). Омонимы, различаясь реальной синтагматикой, сближаются по семиотическому содержанию как знаки объединяющего их культурного традиционного смысла.

5. По принадлежности к лексическому ядру или периферии.

По мере приближения к центру (ядру) словарного состава удельный вес омонимов увеличивается.

6. По отношению к фольклорному микро- и макротексту.

Омонимия определяется как в микротексте через фиксацию линейных синтагматических связей, так и в фольклорном макротексте при анализе вертикальных парадигматических связей.

Синонимия в фольклоре

Понятие синонимии строится на интегральном признаке адекватности (тождественности) или близости семантики и дифференциальных признаках различия в звучании, написании, значении и употреблении.

В науке интерес к вопросам синонимии приобретает ярко выраженную антропоцентрическую направленность. Выбор синонимов соотносится с задачами языковой личности. В закономерностях синонимического варьирования проявляются формы фольклорной концептуализации действительности и очертания картины мира.

В народной поэзии выявлены два типа синонимов: синонимические сближения и синонимы-заместители («квазисинонимы»).

Синонимические сближения реализуются в линейных синтагматических отношениях и выполняют функцию уточнения. Синонимы-заместители реализуются в нелинейных (вертикальных) парадигматических отношениях и выполняют функцию замещения.

1. Синонимические сближения: глаза-очи, правда-истина, путь-дорога, друзья-товарищи, гулять-веселиться, грустить-унывать, журить-бранить, знать-ведать, клясться-божиться, холостой неженатый, горький злосчастный, милый любезный, тошно горько, скучно грустно.

Синонимические сближения (синонимические пары как разновидность УСК) – биномы линейного характера, в которых компоненты уточняют друг друга.

В науке разработана многоаспектная классификация синонимических сближений по ряду критериев.

1) Грамматический критерий – классификация синонимов в соответствии с той частью речи, которой они представлены: субстантивные (умок-разумок); глагольные (сушить-крушить); атрибутивные (спесивая горделивая); адвербиальные (недосужно-несвободно).

2) Структурный критерий:

- однокоренные (слушать-выслушивать; полоть-перепалывать, тешить-потешать, скок-поскок, умный-разумный) и разнокоренные (сохнуть вянуть, помочь-пособить);

- биноматическая конструкция минимальной структуры (обручаться сочетаться) и биноматическая конструкция расширенной структуры (повтор предлогов, частиц и др. элементов при каждой паре: в горе в кручине, не в пору не во время; повтор знаменательных слов: где гуляю где хожу; повторы тавтологического характера: чудо чудное диво дивное, думу думати мысли мыслити, горе горевати, тоска тосковати; один или оба компонента пары могут распространяться другими словами, т. е. расширение конструкции может быть симметричным или асимметричным: слово молвила речь говорила, при всех людях при народе, клялась милому божилась; включение в состав бинома описательного выражения, фразеологического оборота: не веселый был не при радости, плакать слезы лить (ронить), спину гнуть, кланяться; добавление третьего члена: грусть – тоска – кручина, тужить – плакать – заливаться слезами; в тексте возможно накопление, аккумуляция синонимов: Нападет печаль-тоска, / Кину-брошу грусть-тоску (Соб. II, 107), что создает «зеркальность» фольклорного произведения на всех уровнях).

3) Лексикологический критерий (А.П. Евгеньева) учитывает, словами каких языковых сфер представлены синонимы:

- оба слова являются литературными (лавка скамейка, рыть копать, холостой неженатый);

- одно слово литературное, другое фольклорное (опечалиться закручиниться, ласточка касаточка, несчастье недоля);

- в пару входят литературное и диалектное слова (баска хороша, убор снаряд, вьюлица метелица, тоска назола);

- в пару входят литературное и архаичное слова (имать хватать, счастливая таланная, поклон челобитье);

- в пару входят исконно русское и заимствованное слова (плис бархат, судна-барочки, невестка сноха).

Возможны промежуточные модели: «фольклорное + фольклорное»; «диалектное + диалектное»; «фольклорное + заимствованное»; «диалектное + устаревшее»; «устаревшее +устаревшее» и др.

4) Антропоцентрический критерий – распределение биномов по семантическим полям, т. е. по представленности различных участков фольклорно-языковой картины мира, по частотности, определяющей приоритеты языкового сознания.

К примеру, в народной лирике преобладают синонимические сближения, называющие негативные эмоции (плакать рыдать…), выделяется значительная группа ментифактных наименований мысли, речи и восприятия (знать ведать…), группа натурфактных наименований представлена главным образом обозначениями больших пространств в качестве фольклорного локуса и названиями птиц и их действий (путь-дорожка, лес-бор, птичка пташечка, перелетывать, перепархивать), разнообразны наименования артефактов (тын огород, лодка-шлюпка, листочек бумажка), широко представлена группа синонимов, называющих физические действия и процессы (полоть перепалывать, скакать-плясать, застукать забрякать), важную роль играют синонимические наименования внешних и внутренних качеств человека (рас)хорош пригож, невеличка мала, мил сердечный).

В народной лирике невелика группа социофактных синонимических сближений, в основном это обозначения семейно-родственных отношений (холостой неженатый, суженый ряженый, невестка сноха, люди народ, обручаться сочетаться, вор разбойник, до замужьица до венца).

Еще одну тематическую группу синонимов можно назвать «оценка меры» (без размеру без расчету, горсточка пригоршенка, толпами-табунами), среди них выделяются обозначения временных отношений (пора время, до веку до жизни, старопрежний досельный, старый прежний).

Представленность синонимических сближений в разных тематических группах отражает распространенность в фольклоре данного явления как типичного способа осознания действительности. В то же время на фоне общего заметны предпочтения в освоении того или иного семантического поля, например, поля эмоций.

Приоритеты проявляются и в частотности использования синонимических пар. Если перечислить их в определенном порядке, можно составить сюжет любовной драмы во всех ее коллизиях, служащих основным содержанием народных лирических песен: пора время, путь-дорожка, мил-сердечный, суженый ряженый, товарищ друг, холостой неженатый, (рас)хорош пригож, скакать-плясать, застукать забрякать, (на)кутить (на)мутить, судить рядить, журить-бранить, клясться божиться, кинуть-бросить, крушить сушить, сохнуть вянуть, грусть тоска, тоска кручина, печаль горе, плакать рыдать, касаточка ласточка, переметывать перепархивать, (по)думать (по)гадать, знать-ведать, горький злосчастный.

5) Фольклористический критерий – собственно фольклорные синонимы, которые характерны именно для данной языковой сферы, их закрепленность фиксируется словарями. Так, в «Словаре русского языка» отмечено несколько подобных конструкций, они помещаются в словарных статьях отдельных лексем как фольклоризмы (ждать-пождать, жить-поживать, прости-прощай, суженый-ряженый, путь-дорога и путь-дороженька).

Весь фонд синонимических сближений можно разделить на три группы:

1) жанрово обусловленные – употребляются только в одном жанре;

2) межжанровые – имеют соответствия в других жанрах;

3) общефольклорные – встречаются во всех или в большинстве жанров).

2. Синонимы-заместители в фольклоре выступают как квазисинонимы, поскольку замещать друг друга могут практически любые слова, вызывающие сходные смысловые ассоциации у носителей фольклорной традиции (яблоня – груша – соловей – голубь). В синонимическую парадигму могут включаться и слова других тематических рядов при условии однофункциональности.

Возможность ассоциативного выбора как свойство взаимозаменяемости по-разному реализуется в различных фольклорных жанрах.

И.С. Климас выделила три вида взаимозамены синонимов: (1) контекстуальная, (2) ситуативная, (3) формульная.

Контекстуальная взаимозамена возникает в пределах конкретного текста фольклорного произведения в его инвариантной форме. К этому типу можно отнести многочисленные случаи фольклорных алогизмов. Значения лексем теряют конкретность, становясь выразителями семиотического культурного смысла.

Я старого мужа тешила: На осинушку повесила, На осинушку на горькую, На шипицу колючую, На кропивушку жигучую (Соб. II, 120).

На ракитовом на кустышке, / На малиновом на прутике / Соловеюшко поет (К., 1289).

Ехали, ехали стоит кустик ракитовой ягодки изюмовы (Онч., 27).

Молодость моя молодецкая! / …Когда ты прошла, прокатилася, / За единой час показалася, / За единой час, за минуточку (К., 1247).

Заюшко в лодочке, / Серенькой в шлюпочке (К., 1224).

Ситуативная взаимозамена возникает в определенной ситуации, встречающейся в вариантах фольклорного произведения или в разных произведениях одного жанра, синонимы могут замещать друг друга в тождественной позиции. Примеры ситуативных замен находим главным образом в лирической песне с присущей ей диффузностью символики и связанным с этим широким варьированием символических ситуаций. Ситуация широко варьируется в деталях; неизменным остается лишь ее обобщенный культурный смысл.

Так, семантика страдательности в песнях о женской доле передается в ситуации, которую можно условно определить как «дерево ломают и делают из него что-то»: из березы - гудочки (Кир., № 1298; Соб. П, № 351, 352), из рябины - гудочки (Соб. II, № 353), из рябины - гусли (Соб. Ш, № 583), из груши - гусли (Соб. II, № 165), из ивы – весла и лодочку (Соб. II, № 38, 39).

Щипать в саду вишни, виноград, мяту, срывать цветы со льна – любить, ухаживать.

В символической ситуации потери ключей (отыскавший их будет мужем героини) они описываются по-разному: на розовой на ленточке, на фарфоровой тарелочке (Соб., II, № 316), со шелковым пояском, со серебряным почарочком (Соб., II, № 313).

В народной сказке также отмечены единичные случаи ситуативной замены. В ситуации «невыполнимое задание и помощь волшебных сил» герой должен собрать разбросанный в поле мак (Онч., 151) или разобрать смешанные вместе рожь, овес и жито (Онч., 129).

В сказочной ситуации «стерегут поле, на которое повадился вор» в сборнике Ончукова фигурирует репа (Онч., 58), в сборнике Афанасьева – горох (Аф., 124).

Формульная взаимозамена возникает в устойчивых повторяющихся фрагментах фольклорного текста, идентичных в структурном и семантическом отношениях. Критерий формульности – неоднократная воспроизводимость такого фрагмента в различных произведениях или вариантах произведения (например, записанных в разных районах, у разных исполнителей и т.п.). Условием устойчивости фрагмента может быть связь с определенным поэтическим приемом (сравнение, обращение, параллелизм) или композиционная закрепленность (например, зачин фольклорного произведения или своеобразный рефрен); иногда особенности рифмовки и размера в поэтическом тексте.

Например, в «формуле невозможного» сопоставляются и противопоставляются самые различные реалии: Не бывать репью Со тыном высоко Не бывать свекру Супротив тятеньки, Не бывать свекровке Супротив мамоньки...(Соб. I, 79: анал.: 77; Кир., 424); Что не быть копру со тыном равну; Что не быть свекру супротив батюшки (Соб. П, 580); Что не быть-то гуслям против песенок. Ой да люли, люли, против новеньких; Что не быть свекру против тятеньки (Соб. П, 583).

В песенном зачине, построенном на ступенчатом сужении образа (долина – дерево – на нем птица), заменяют друг друга существительные береза (К., 1248 и др.), рябина (К., 1331), калина (К., 1244).

В вариантах песенного зачина, передающего необычную обстановку действия, при существительных улица и слобода меняются определения с обобщенным значением «не­здешний, далекий»:

Как по улице по Шведской, / В слободе было Немецкой (Соб. II, 367); Славна улица Невъянска, / Слобода наша Глинска (Соб. II, 364).

Соловью дается совет не вить гнезда при долине (= «чужое про­странство»), при осине или на ракитовом кусту (негативно заряженные растительные символы «горькой» судьбы), а свить его при тереме («свое», «родное», «дом») или беседе («собрание», «объединенность, спло­ченность», «веселое времяпрепровождение»); долина и осина могут объе­диняться (ср.: Соб. II, 325 – долина; Соб. II, 327, 328, Кир., 1199 – осина; Кир., 1190, Соб. IV, 164 – ракитовый куст; Соб. II, 329 – долина, осина). Здесь наименования, имеющие в народной лири­ке отрицательно оценочную коннотацию, противопоставлены «светлым» символам.

Для жанра причитаний характерна модель отрицательного параллелизма, способствующая глубокой передаче лирических эмоций:

Не в саду я загулялася, / Не на вишни засмотрелася... (Шейн, 2184);

«Не на сад я засмотрелася, / Не на яблониы кужлявыя... (Шейн, 1383);

Не на сад ли я, бедна, огляделася, / Не на травку муравку зеленую ... (Шейн, 1284).

Формульные взаимозамены в былинах встречаются во фрагментах с обобщенной обстоятельственной семантикой, построенных как парал­лельное перечисление деталей обстановки действия, причем членами этих рядов могут являться слова разных тематических групп. Таков устойчивый зачин «выпадала река», зафиксированный в былинах с разным сюжетом. Данный фрагмент может быть различным по объему, включать неодинаковое количество компонентов при неизменной структурной и семантической оформленности:

Из-под белыя березки кудреватыя,

Из-под чудна креста Деванидова,

Из-под святых мощей из-под Борисовых,

Из-под белого Латыря каменя,

Тут повышла, повышла-повыбежала,

Выбегала-вылетала матка Волга река (Гильф., III, с.202);

ср.: из-под высокой стены, кудрявой березки (Гильф., II, с. 183); из-под дуба сырого, вяза черленого, кустышка ракитова, березы кудрявой, камешка белого (Гильф., 1, с.241).

В формульном описании места обитания Соловья-разбойника в вариантах былины, записанной у разных сказителей, существительное береза чередуется с набором дуб, береза, при этом дуб является вместо существительного крест, перетягивая на себя его эпитет (ср.: Гильф., II, с.12, 13, 16 и Гильф., II, с.267,268).

В жанре причитаний дважды встретилась «формула невозможного»: Когда покажется из синя моря, / Из синя моря синь горюч камень, / И когда вырастет на камешке част-ракитов куст… (Барс., II, с. 266); Не сплывать, знать, синю камешку поверх воды, / Не вырастывать на камешке муравой траве (Барс., I, с. 73). Фрагмент со взаимозаменой ракитов куст – мурава трава основан на приеме параллелизма, имеет четко выраженный обобщенный культурный смысл «никогда». Трудно сказать, является ли он формульным для жанра народных плачей или заимствован из других фольклорных жанров.

Не всегда возможно провести четкую границу между проявлениями формульной и ситуативной взаимозамены, они во многом сходны и объясняются аналогичными причинами.

Итак, специфика фольклорных синонимов-заместителей состоит в частичной или полной нейтрализации в аналогичной текстовой позиции их конкретного номинативного значения, на основе отождествления неденотативных (семиотических) компонентов семантической структуры. Фольклорные синонимы не равны общеязыковым, поскольку тождественность как основа категории синонимии выявляется в соотнесении с фольклорно-языковой картиной мира, исходя из особенностей ее построения. Синонимия в языке фольклора основана на сходстве не понятий, а представлений. Категория фольклорной синонимии имеет неденотативную основу, связанную с концептуально-семиотической сферой фольклора. Синонимы, называемые заместителями, или квазисинонимами – это слова, демонстрирующие «практически неограниченное проявление эквивалентности в системе парадигматических отношений». В такие отношения могут вступать любые слова одного тематического ряда, а при условии общности функций – и разных рядов. При этом ими утрачивается денотативная семантика. Неденотативной базе их объединения в синонимическую парадигму («квазисинонимический» ряд) дается и собственно языковая, и концептуальная интерпретация. Конституирующим синонимический ряд фактором, к примеру, признается сопутствующий денотативным (лексическим, номинативным) значениям квазисинонимов общий коннотативный элемент (элемент «приращенной» семантики) – ассоциативный образный, эстетический; символический; аксиологический; эмотивный. Е.Б. Артеменко утверждает, что этот элемент представляет собой внешнее проявление феномена особой онтологической природы, что он демонстрирует внешнюю, «надводную» часть айсберга концептуальной семиотической системы фольклора, что за ним стоят сущности, однопорядковые семиотическим оппозициям, послужившим конституирующим инструментом устно-поэтической антонимии.

В работах Н.И. Толстого и представителей Тартуской семиотической школы было показано, что своеобразие каждого типа (субтипа, вида) культуры находит свое выражение в формирующей ее концептосферу (картину мира) системе специфических культурных (семиотических, символических) смыслов. Концептуальные основы традиционной народной культуры, объективированные фольклором как ее моделирующей системой, были трансформированы, в соответствии с устно-поэтическим миропредставлением, в культурные смыслы (концепты) фольклорной картины мира. Одни из этих смыслов приобрели статус традиционных элементов концептосферы народной словесности, обладающих своими константными парадигматическими реализациями (например, согласно П.П. Червинскому, песенный концепт «жизнь в ее женской ипостаси» устойчиво манифестируется парадигмой калина, малина, (черная) смородина). Другие смыслы спорадически сублимируются в устно-поэтических текстах на фоновой основе репрезентируемых содержанием последних традиционных мировоззренческих канонов. Но и в том и в другом случае такие смыслы образуют в семантической сфере вербальной единицы второй, иерархически более высокий семиотический слой, «подавляющий» ее собственное лексическое (денотативное) значение.

Все это свидетельствует о том, что неденотативный фактор «тотальной» синонимии в фольклоре, так же как и организующее начало его омонимии и антонимии, представляет собой явление устно-поэтической концептосферы, составляющую системы ее вторичных культурных смыслов. Основу своеобразия лексикологических категорий языка фольклора составляет единый глубинный семиотический фактор, единая концептуально-семиотическая природа неденотативных основ лексикологических категорий. В свете указанного фактора и фольклорная синонимия («квазисинонимия») получает целостную, «централизованную» характеристику.

Антонимия в фольклоре

Антонимия – одна из наиболее значимых категорий в языке фольклора, поскольку фольклорная картина мира принципиально строится на различного рода оппозициях. Оппозиции заложены и в «физической» модели построения макрокосма, и в «психическом» освоении этой действительности. Они реализуются как в условиях микроконтекста, в пределах стиха или параллельных стихов, так и в пределах произведения, жанра, национального фольклора в целом.

Лексемы, составляющие в общенародном языке антонимические пары, могут не являться антонимами в фольклоре. Ср. новый (с закрепленным оценочным значением) – старый, чистый (в большинстве словоупотреблений постоянный эпитет поля) – гряз­ный, сырой (чаще всего в сочетании с земля, дуб) – сухой, добрый (посто­янный эпитет молодца или коня) – злой и т. п. Для противопоставления по­добных слов по значению в фольклоре нет антонимических контекстов.

Корпус антонимов в языке в целом и в фольклорной сфере может значительно различаться, хотя основания ан­тонимии остаются неизменными. Помимо слов, которые противопоставле­ны в узусе, в устной народной поэзии существует свой набор ассоциативно противопоставленных понятий.

Антонимы в фольклоре представляют два типа семиотических оппозиций:

1) типовые (базовые);

2) факультативные.

Типовые (базовые) оппозиции основаны на четком противопоставлении поня­тий, отражают узлы фольклорной картины мира, нередко выполняют конструктивно ор­ганизующую роль – служат основой бинарного композиционного строения целых произведений. Факультативные для фольклорной сферы антонимические пары или не выражают реального проти­вопоставления (независимо от степени употребительности), или используются эпизодически. Оба вида оппозиций могут быть представлены как общеязыковыми, так и окказиональными антонимами. Общеязыковые антони­мы, в отличие от окказиональных, зафиксированы в словарях.

Базовые оппозиции: общеязыковые (свой – чужой; молодой старый; родной – чужой; женатый – холостой; богатый – бедный) и окказиональные (ровня – неровня; девушки – молодушки / бабы; деревенский – городской). Факультативные оппозиции: общеязыковые (день – ночь; утро – вечер; лето – зима; белый – черный; сушить – мочить; легкий – тяжелый; ближний – дальний) и окказиональные (охотнички – невольнички; время – безвременье; часовой – вековой; совыкаться – расставаться; белый – грязный).

В фольклоре даже общеязыковые антонимы в составе семиотических оппозиций меняют свое значение, то есть лексемы контрастируют не за счет денотативных компонентов семантики, а за счет приращенного культурного семиотического смысла.

В разных фольклорных жанрах и жанровых разновидностях базовая оппозиция приобретает различное формальное воплощение.

В лирических песнях оппозиция «свое-чужое»: родное (свое), семья родителей – дальнее (чужое), чужая семья мужа. В солдатских и рекрутских песнях «свое» – это родная сторона, отчий дом, родители, жена или подруга, «чужое» – бесприютность, лишения. В былине это противопоставление защитников родной земли, богатырей, и врагов, а также воюющих стран и их правителей (святорусский – поганый). Оппозиция «свое – чужое» в текстах духовных стихов, устных апокрифов и легенд (С.Е. Никитина) – это выражение «модели народного православия»: в старообрядчестве «свое – чужое» реализуется как «старое (свое) – новое (чужое)», выражаясь в укладе жизни и поведении.

Наиболее характерные специфические черты фольклорной антони­мии.

(1) Возможность взаимозамены членов типовых, базовых оппозиций в силу не денотативности, а оценочности семантики (молодой – неровня вме­сто молодой – старый). При этом сильным, маркированным членом оппо­зиции всегда является негативно оценочное слово (чужой, старый, неров­ня). Очевидно, в народной эстетике отступление от нормы, от идеала вос­принимается ярче, чем сам идеал.

(2) Разнообразие форм лексической репрезентации антонимического ряда и с точки зрения контактности / дистантности его членов в тексте, и с точки зрения морфологического оформления.

(3) Конструктивная особенность фольклорной антонимии – превращение общеязыковых антонимических пар, если их члены не противопоставлены принципиально в народной по­эзии, в устойчивые выражения, фразеологизмы. При этом конструкция по­лучает обобщенное значение (не велика не мала «красива, соразмерна», ту­да-сюда «неизвестно куда»).

(4) Поликомпонентность антонимических ря­дов, их удвоение в тексте: тавтологическое (день дневать – ночь ночевать, старый старик – молодая молодушечка), синонимическое (журить-бранить – хвалить-жаловать), параллельное (журъба вековая ... хвальба часовая).

Антонимия – это утверждение единства через противоположность. Фольклорная антонимия – это антонимия глубинных смыслов, непрямых значений слов, антонимия на семиотическом уровне. Типовые для фольклорной сферы оппозиции построены на противопоставлении не прямых значений слов, а на противопоставлении той «приращенной» семантики, которая и является единственно важной в народной поэзии (например, старый «не соответствующий требованиям» - молодой «соответствующий, адекватный»).

Неденотативный «фундамент» данной категории обусловлен непосредственно концептосферой фольклора. В роли этого фундамента здесь выступают свойственная устно-поэтической картине мира в целом семиотическая оппозиция «свое – чужое» и характерная для песенной лирики оппозиция «молодой – старый».

Подведем итоги.

Общеязыковые группировки редко релевантны для языка фольклора. Систематизация лексики в фольклоре определяется спецификой народного художественного мировосприятия.

О системности языка фольклора нельзя судить в отвлечении от его реального бытования, текстового употребления. Применительно к народной поэзии понятия языка и речи тесно сливаются, так как язык фольклора – это «система в действии». О лексикологических категориях в фольклоре можно говорить как о «речеязыковых», а это уже совершенно иной уровень системности.

Внимание к концептуально-семиотической сфере фольклора как конституирующей основе его лексикологических категорий открывает новые перспективы их исследования. В частности, обозначенный подход обнаруживает иерархически разноуровневый характер общеязыковой и устно-поэтической синонимии, антонимии, омонимии в фольклоре, а этим определяется целесообразность их раздельного изучения с возможностью последующего контрастивного анализа, способствуя познанию богатств традиционной культуры, русской национальной ментальности. Кроме того, анализ лексикологических категорий в фольклоре необычайно значим для понимания особенностей творческой фольклорной «памяти» как восприятия, усвоения и передачи устно-поэтического произведения.