2. Разработка методологии. Определение роли и места «монистического» метода по отношению к методологии современной науки. Критика принципов культурно-исторической школы

Плеханов знал и весьма критически оценивал многие научные идеи своего времени. Он был очень хорошо эрудирован и в области современного ему литературоведения. Труды Плеханова пестрят ссылками на работы представителей всех крупнейших научных школ, в том числе Пыпина, Веселовского, Овсянико-Куликовского и многих других.

Плеханов понимал, что исторический материализм ближе всего к методологии культурно-исторической школы. Для него Ипполит Тэн – «почти марксист». Но – непоследовательный: сказав «А», он не сказал «Б». Тэн установил связь развития искусства с развитием общества, но механизма этой связи он, с точки зрения Плеханова, не только не понял, но и исказил его.

Плеханов подверг критическому пересмотру методологию культурно-исторической школы, но совсем не с тех позиций, с которых ее критиковали, скажем, Веселовский или Потебня. Причем Плеханов критиковал именно методологию, а не ее результаты, как они проявились в конкретных исследованиях: ведь «потеря объекта» культурно-исторической школой была в конечном счете результатом просчета как раз в методологии, в методах исследования.

Пытаясь посмотреть «в корень», он подверг критической оценке «теорию факторов» И.Тэна. С каких позиций и в каком отношении?

Во-первых, он существенно понизил, по сравнению с И.Тэном, роль географическогофактора, т.е. положение, согласно которому особенности духовной жизни, в том числе художественной, определяются особенностями географической среды. Плеханов не отрицал эту идею в принципе. Но он считал, что связывать характер духовных явлений с особенностями географической средынапрямую– ошибочно.

Это влияние не прямое, оно осложнено другими факторами, и потому сказывается на духовной жизни, на искусстве очень опосредованно, а значит, выражено достаточно слабо. В работе «Литературные взгляды Белинского» он писал: «Непосредственное же влияние этой [т.е. географической – С.С.] среды на искусство вряд ли существует в сколько-нибудь заметной степени» [Х, 297].

Во-вторых, еще более строго Плеханов оценивал роль фактора «расы». Расовые признаки, с его точки зрения, не дают даже приблизительного ответа на вопрос об общих закономерностях и формах эстетической деятельности, чтобы можно было придавать какое-либо научное значение этим свойствам. Такие признаки существуют и сказываются в искусстве, но лишь в незначительной степени и опять-таки опосредованно, а не прямо.

В статье «Сын доктора Стокмана» (о пьесе К. Гамсуна «У врат царства») Плеханов писал, что «расовая» мотивировка человеконенавистничества героя пьесы Ивара Карено (в пьесе оно объясняется лишь тем, что в жилах героя течет финская кровь) не позволяет объяснить поступки и психологию персонажа. «Дело не в расе, а в тех условиях общественной и частной жизни, которые привели героя к его человеконенавистничеству» [14, 246].

Таким образом, плехановская критика методологии культурно-исторической школы вскрывает ее механицизм: факторы среды, а также географические, расовые и др. – действуют, по ее логике, параллельно и равнозначно.

Нет, считал Плеханов, они действуют осложненно и опосредованно. «Факторы», воздействующие на духовную жизнь и искусство, находятся во взаимодействии и в сложных иерархических взаимосвязях.

Какова же должна быть, по Плеханову, научная и «монистическая» («историко-материа­листическая») методология объяснения духовных явлений и их исторического развития?

Тэновская «теория факторов», считал он, должна быть переосмыслена и перестроена.

Определяющие характер духовных явлений силы представляют собой не наборфакторов, каждый из которых действует параллельно и независимо от других, асистемуфакторов, действующих на субъект, объект, процесс и результат творчества, а также в этом процессе взаимодействующих друг с другом.

То есть система эта, по Плеханову, иерархична: факторы не равнозначны в своем воздействии на духовную жизнь и друг на друга.