1malyshev_m_a_khvoshchev_v_e_red_diskursologiya_metodologiya

Субъектный уровень существования человека - это грань, сте­ пень чего-либо, но в качестве онтологического объекта предел имеет все признаки максимума существования, осуществления. Мыслить пределами - это мыслить идеально, поскольку никакое качество не существует реально в предельной форме. С помощью мышления пределами человек осваивает внутреннее простран­ ство определенности. Предел идеален и недостижим. Если его ликвидировать, то теряется ориентир, жизнь теряет смысл, так как без границ исчезает середина. Специфика форм обществен­ ного сознания (морали, искусства, религии, права и т.д.) напря­ мую зависит от меры концентрации на этих пределах. Человек в процессе саморазвития определяет свое собственное пребывание в интервале между противоположными пределами: или в сторо­ ну материального, или духовного благополучия, или сохраняя равновесие между ними. Подлинный смысл субъектности состо­ ит не в отрицании пределов, а в поддержании равновеликого статуса пределов, в расширении границ собственного бытия. Только через ограничение и огранение своего бытия человек способен прорваться в тот просвет бытия, о котором пишет М. Хайдеггер - просвет на грани Времени и Вечности, Хаоса и По­ рядка. Человек живет на границе, которая одновременно соеди­ няет и разделяет «вещи» несовместимые и неразделимые. Субъектность человека привносит определенный порядок в бытие этих «вещей». Упорядочение системы отношений зависит от способностей и возможностей человека входить во взаимодей­ ствие со своим внутренним миром и от способности осознавать целостность мира. Человеку очень важно определять границы собственного бытия, ибо только так возможен индивидуальный выбор. Субъектность выступает тем пространством, где субъект наделен свободой действий в рамках определенных регламента­ ции (владеть, пользоваться и распоряжаться).

Если внимательно посмотреть на человеческое бытие, то легко обнаружить, что люди буквально захвачены границами, «околдованы» ими (границы тела; дом как граница собствен­ ной территории: «Мой Дом - моя крепость»; даже после смер­ ти захороненый человек огражден, ограничен; ребенок в утро­ бе матери и сама мать, несмотря на то, что они есть единое целое, разделены телесно). Вся жизнь человека состоит в по­ стоянном проведении границ - между добром и злом, жизнью и смертью, болью и удовольствием, страданием и счастьем, любовью и ненавистью и т.д.

Первый, кто стал проводить границы - Адам. Он (согласно би­ блейской Книге Бытия) дал имена животным и растениям, суще­ ствующим в природе. Но Адам не только дал имена, он еще про-

111

вел сортировку животных и растении, сгруппировал животных, классифицировал их по общим признакам, а значит провел гра­ ницы между разнообразными их видами, классами. Сам про­ цесс сортировки был возможен, благодаря способности Адама мысленно проводить сходство и различие между животными. Процесс сортировки и есть проведение границ. Адам очертил природу, разделил ее в своем уме, разметил ее, создал опреде­ ленную схему. Так образовалсся мир противоположностей - мир, развалившийся на части. На авансцену бытия сознания выходит поняие «Логос» - в нашем контексте понимаемое как «рацио». Это означает, что мышление становится предметным и целенаправленным. В свое время М. Хайдеггер указывал на то, что основным значением логоса является собирание. Адам собрал по схожим признакам животных, прежде различив их. Логос буквально стягивает воедино сущее, рассеянное во множе­ стве, сплавляя его в целое. Логос сам по себе есть некая тоталь­ ность, в которой объединены противоположности.

Потребность в субъектное™, по-нашему мнению - это по­ требность человека в осмысленной жизни. Субъектность, на­ шедшая свое выражение в мыслительной форме в рамках того или иного дискурса, есть некий предел, которого достиг чело­ век на том или ином этапе своей жизнедеятельности. В этом смысле, субъектность выступает высшей мерой определенности человека как субъекта мышления, она есть крайнее выражение качества мыслительной деятельности.

Мощнейшей границей является «своя» культура. Эта граница пролегает между своим образом мира, своей структурой понима­ ния, своими культурными шифрами и чужим образом мира, его пониманием и шифрами. Только потому, что человек становится культурным, он становится принципиально ограниченным. Он ограничен культурным углом зрения, совокупностью норм куль­ турного мировосприятия, которые есть не что иное, как коорди­ наты наличной культуры. Но (!) у человека есть память (бессозна­ тельное) о том, что находится по ту сторону границы - память о Тотеме. В древнейшей мифологии Тотем является носителем акультурного начала, первопредком человека, который ничего не знает о смысловом упорядочении своих отношений с миром. У Тотема нет высших регуляторов жизни, да и в самой жизни нет никакого смысла. Тотемическое начало человека - абсолютная стихийность, не знающая культуры. В итоге, сознание человека, с одной стороны, живущего в координатах наличной культуры и, с

112

другой - сохраняющего память о Тотеме, настолько расщепляет­ ся, раздваивается, что нуждается в собирании, в упорядочении, в организации в некую целостность. Такая организация становится возможной, так как человек может видеть объективный мир не безлико-объективным взглядом, а через призму своего отноше­ ния с миром - субъективного. Субъективное становится для чело­ века формой его прибывания в этих отношениях, которые, в свою очередь, культурно нагружены и, в силу этого, ограничены.

Диалектика субъектного бытия человека состоит в том, что, с одной стороны, оно есть социокультурный феномен; с другой стороны - сущностная характеристика культуры. Только обладая «ограниченным» (не путать с «недалеким», «поверхностным») взглядом на мир, человек вступает в особенный, уникальный диа­ лог с миром во всей его многовариантности. Без обретения субъ­ ектности принципиально невозможен никакой диалог с тем, что мы назваем «всепредметным миром». В этом отношении, Адам не просто поименовывает мир. Называя «вещи» своими име­ нами, человек творит мир как бы впервые, он творит то, что не было до момента поименования, а именно - создает определен­ ную культурную упорядоченность. Поэтому исследование мифа в контексте заданного нами понимания субъектности имеет не­ преходящее значение, ибо раскрывает субъектность и как уни­ версальный, и как личностный способ существования человека. Миф, вне всякого сомнения - это генератор информации о мире. Именно в мифах мы впервые находим модель построения субъ­ ектного пространства человека и его сознания.

Думается, задача человека состоит не в устранении одной из противоположностей как непримиримых, как разделенных и не со-существующих друг с другом. Задача состоит в том, чтобы выйти «ИЗ» пространства противоположностей. В этом отно­ шении, субъектность, по-нашему мнению, выступает в качестве высшей ценности и источника всего того, что составляет порядок в природе и обществе (Бог как субъект Бытия: сказал, пожелал, сделал; человек как субъект деятельности и т.д.). Субъектность как форма бытия человека определенной культуры становится равновеликой, равномощной самой культуре, в которой каждое явление и каждый предмет оказывается ограниченным субъек­ тивной призмой. Благодаря разным субъектным граням (в усло­ виях их энергийной равномощности) возможно бытие всего в культуре. Когда мощность одной какой-то грани (или совоупности граней) начинает доминировать, нарушается слаженность,

113

нарушается гармония. Наверное, в этом могут быть свои плюсы: только так возможна динамика дискурсивной формы бытия че­ ловека и его развития - динамика определенной грани Бытия, фиксируемой в тех или иных видах человеческой деятельности, в поведении, познании и т.д. Это есть то, что можно назвать «рас­ ширением субъектного пространства».

На разных уровнях человеческого существования субъектность может содержать в себе позитивные и негативные харак­ теристики.

На метафизическом уровне (отношение «человек-мир»), кон­ ституирующим признаком картины мира и одновременно онто­ логическим основанием субъектности является нестабильность. Негативный аспект выступает в виде онтологической негарантированности и непредсказуемости проявлений человеческого характера. Позитивный аспект выражается в возможности раз­ нообразной самореализации человека в реальных условиях ин­ дивидуального и общественного бытия.

На культурно-историческом уровне (отношение «индивидрод») онтологическим основанием субъектности выступает спец­ ифически человеческая экзистенция: с одной стороны, «забро­ шенность в мир»; с другой - «конечность существования».

На экзистенциальном уровне онтологическим основани­ ем субъектности является эксцентрическая позиция человека в мире, его нахождение перед «ничто» и обретение на этой основе свободы, открывающей многообразие возможностей его бытия.

На между индивидуальном уровне («Я-Другой») онтоло­ гическим основанием субъектности является интертекстуаль­ ность, которая задает параметры очеловеченному «Я» и внечеловеческому «Другому». Негативный аспект субъектности выражается в описанной в постмодернизме «децентрированной субъективности», утратившей свою целостность в резуль­ тате действия внеположенных человеку сил (социума, языка, бессознательного и т.д.). Позитивный аспект субъектности вы­ ступает в качестве отношения «Я-Ты», в котором целостность входящих в это отношение частей приводит к плодотворному результату, основанному на их конструктивном, творческом взаимодействии.

На внутри индивидуальном уровне («Я-Я») онтологическим основанием является расщепленность сознания человека на «Я» и «не-Я», основанная на изначальной противоречивости челове­ ка. Противоречивая природа человека приводит его, во-первых,

114

к утрате самотождественности (инвелированию); во-вторых, к очеловечиванию личности через взаимоотношения со своей скрытой стороной, выступающей как внечеловеческое внутри индивидуальное. Негативный аспект субъектности заключается в построении психологических защит как реакций на тяжелую жизненную ситуацию, в выплескивании вовне отрицательных эмоций, которые неподвластны контролю сознания. Позитив­ ный аспект субъектности состоит в принятии своей «тени», в признании ее хранилищем творческой энергии.

Человек по природе своей - существо альтернативное. Необхо­ димость выбора одного из нескольких способов существования че­ ловека подчеркивает альтернативный характер его экзистенции. Человек постоянно встречается с альтернативами, в том числе - с выбором между добром, которое несет положительный эмоци­ ональный заряд, и злом, несущим отрицательный заряд. Чело­ век позитивно реагирует на слово «добро», за которым тянется шлейф: «справедливость», «доброжелательность», «созидание», и реагирует негативно на слово «зло», за которым стоят понятия «ненависть», «насилие», «разрушение» и т.д. В жизни добро и зло нередко тесно переплетены, и не всегда можно провести между ними четкую грань. Большую роль здесь играет компетенция ин­ дивида, то есть круг вопросов, в рамках которых человек обладает знаниями, необходимыми для осуществления своей познаватель­ ной деятельности в определении добра и зла.

Следует признать, что ни одно из понятий, ни одна из кон­ цепций недостаточны, чтобы жить согласно высказанным иде­ ям. Между тем, исследование феномена дискурса в аспекте диалоговой сущности человека в привязке к понятию субъект­ ности не только проясняет основное содержание этого фено­ мена, но и конституирует его в качестве всеобщего объеди­ няющего начала, имеющего социокультурную ценность как для приращения философского знания, так и для нахождения путей конструктивного решения смысложизненных проблем. Субъектность личности находит свое выражение в предметной деятельности. «Живя по понятиям», человек может адекватно охватить ситуацию, принять правильное решение и действо­ вать мудро. Духовно-интеллектуальный модус актуализации деятельностного начала человека придают человеку статус деятеля-Творца. По большому счету, дискурс как действование субъекта, основанное на его диалоге с миром, становится созиданием.

115

Дальнейшее исследование «субъективного» в рамках заданной нами тематизации позволит получить на междисциплинарном уровне обоснованные результаты, способствующие новому про­ чтению множества проекций предметной деятельности человека

вматериально-духовном модусе его бытия.

2.1.2.Современный дискурс: от телесности к виртуальности

(Трушникова ЪЛ.)

Z1.2. El discurso contremporaneo: de la corporalidad a la virtualidad (Trashnikova E. L.)

Резюме. Гуманитарное знание за последние два столетия сделало невероят­ ный прорыв в сторону расширения дискурсивных практик. Происходит расши­ рение возможностей философствования. Сращивание телесности и виртуально­ сти - одна из главных тем 20 столетия, особенно со второй его половины и тех сладостных грез, которые подарила человечеству кибернетика/ Стремление к виртуальности через преодоление телесности пропитано не только духовными мотивами, но также необузданной любопытностью и жаждой экспериментов.

Resumen.EI conocimiento humanitario М20 enormes avances para ampliar las prdcticas discursivas durante los dos ultimas centenaries. Las postbilidades delfihsofir tambiht se amplificaron considerablemente. La union entre lo corporal у lo virtual es uno de los temas principalis del siglo veinte у en especial durante la segunda mitad; la cibernetica le regalo a la humanidad muclws sueiios placenteros. La aspiracion a superar lo corporal se explica no solo par motives espirituales, sino tambien por la curiosidad irrefrenable у рог el afdn de los experimentos.

Гуманитарное знание за последние два столетия сделало неверо­ ятный прорыв в сторону расширения дискурсивных практик. Ока­ залось, что говорить можно буквально обо всем. Нет ничего из того, что связано с нашей жизнедеятельностью, что недостойно внимания. Более того, это произошло в рамках философского дискурса. Такие мыслители как А. Бергсон, Ф. Ницше, О. Шпенглер вводят совер­ шенно несвойственные для философии способы текстологического оформления мысли. Начинает развиваться полистилистика, но экс­ периментировать можно не только с формальной стороной текста, гораздо интереснее освоить новое содержание, что мастерски впо­ следствии доказали мыслители 20 века. «Думается, что именно с лег­ кой руки Ницше в философию устремились представители и сто­ ронники самых разных профессиональных стратегий схватывания: математики, лингвисты, этнографы, психологи, литераторы, поли­ тики, юристы, и пр. или вовсе - персонажи с не проясненной (бла­ городно называемой то «синтетической», то междисциплинарной) профессиональной, нетрадиционно метафизической, ориентацией. И оказалось - опыт развития философии в XX веке тому свидетель­ ство, - что философия может стать площадкой применения практи­ чески любых (и не только спекулятивных) конструкторских моделей,

116

генетически восходящих к самым разнообразным познавательным практикам как прошлого, так и настоящего, как европейского, так и неевропейского засола»93.

Расшатывание границ и методологических приемов философ­ ского дискурса привел к тому, что не осталось четких критериев различения метода и предмета. Это сделало возможным в рам­ ках дискурса гуманитарного знания обращаться к исследованию, описанию и обсуждению тем, которые традиционно считались недостойными внимания. Так, например, в культурологический дискурс входит целое направление исследований повседневной культуры, происходит «маргинализация» философского дис­ курса, пристальное внимание привлекает тема телесности, со­ отношения тела и текста, тела и семиотического его прочтения, отдельно стоит отметить исследования возможностей коммуни­ каций и увеличивающегося проникновения средств, способов и каналов коммуникации. Но самое удивительно - это то, как все это смешивается с информационными технологиями, и через проникновение в повседневность компьютерной виртуальности происходит преобразование жизненного пространства, что в свою очередь порождает новые дискурсивные практики.

Изменения в понимании и толковании дискурса происходили с Нового времени, когда формируется очень важное понимание дискурсивное™ как способа рационализации мира. Именно та­ кое рассудочное, аналитическое мышление последовательно де­ лает познаваемым предмет изучения (Р. Декарт). Правда, замы­ кая его в пределах допустимых способов изложения. «Дискурс представляется как самодостаточное явление, хранящее в себе весь необходимый потенциал для своего воспроизводства. Имен­ но в такой интерпретации («дискурс как монолог», «дискурс как саморефлексия», «дискурс как система») он противопоставляется разговорной речи или повседневным диалогам»'4.

Затем дискурс допускает расширение стиля, что делает его использование более сложным для формулирования четкой дефиниции. Так эссеистика становится допустимой дискур­ сивной практикой. Происходит расширение возможностей философствования, классическая парадигма, которая опира­ лась на последовательное и логичное развертывание в поня­ тиях и суждениях, обернулась неклассическим поворотом в сторону аналитической и лингвистической философии. Цен-

53 СОКОЛОВ Е.Г. Маргинализация философского дискурса [Электронный ресурс] / отв. ред. А.И. Колесникова// История философии, культура и мировоззрение. - СПб.: СанктПетербургское философское общество, 2000. - 233 с. - Режим доступа: http://anthropology. ru/ru/texts/sokolove/kolesn_16.html.

94Кожемякин Е. Дискурсивный подход к изучению культуры [Электронный ресурс] /

Е.Кожемякин // Современный дискурс-анализ. - Режим доступа: http://www.discours eanalysis.org/st6.html.

117

трировавшейся вокруг понятия «Язык» как онтологическое основание действительности.

Этот аспект важно учитывать в ходе прояснения содержа­ тельного разнообразия современного дискурса, который сло­ жился в результате дробления наук о человеке и как следствие появляется междисциплинарная методологическая основа для исследований, связанная с дискурс-анализом. Дискурс - это не­ отъемлемая часть культуры. То, что оказывается между языком и речью. Э. Бюиссанс расширяет классическую бинарную оппо­ зицию «язык - речь» за счет введения нового элемента - дис­ курса - под которым понимал своего рода «проводника», «ме­ диума» между абстрактной знаковой системой и живой речью; иными словами, в этой оппозиции дискурс трактовался как ме­ ханизм актуализации языка в естественной коммуникативной ситуации, результатом чего являлось развертывание речи.

Р. Барт идет дальше, указывая на транстекстуальность дис­ курса на психологические, социальные и прочие аспекты его существования. Поэтому семиотическая трактовка сделала возможным современное многоуровневое интерпретационное пространство дискурса.

Среди многочисленных школ, направлений и подходов к из­ учению, использованию и толкованию дискурса для понимания соотношения телесности и виртуальности невозможно обойтись без французской школы дискурс-анализа (М. Фуко, Ж. Бодрийяр, Ж. Лакан, М. Пешё, П. Анри, П. Серио). «Развивая традицию изучения дискурса как риторического и эстетического образо­ вания, эта группа теорий в основном отождествляет дискурс с феноменом власти, полагая его исключительно в сфере соци­ альных отношений и взаимодействий. В рамках этого направ­ ления принято отмечать две доминантные теории, радикально повлиявшие на содержание большинства дискурсных исследо­ ваний: теорию дискурсивных формаций (теорию археологии и генеалогии) Мишеля Фуко (получившее в дальнейшем свое раз­ витие в теории «автоматического анализа дискурса» Мишеля Пешё) и психоаналитическую теорию дискурса Жака Лакана»95. В данном случае важно отметить преломление дискурс-анализа в таких сферах как телесность-сексуальность, норма-патология, безумие, свобода, творчество - болезнь, власть, прагматизм. А также совмещение лингвистического и психоаналитического в работах Лакана, выход на уровень символического, что особенно актуально звучит в ситуации современного прочтения соотно­ шения телесности и виртуальности, настоящего их состояния и футурологических прогнозов в этой области.

95Кожемякин Е. Дискурсивный подход к юучению культуры [Электронный ресурс] /

Е.Кожемякин // Современный дискурс-анализ. - Режим доступа: http://www.discours eanalysis.org/st6.html.

118

Идея преодоления доминирующих дискурсов получает в дальнейшем развитие в трудах таких ученых, как Ж. Деррида, Ю. Кристева, С. Жижек. По их мнению, глобальная задача тео­ рии дискурса - выработка стратегий сопротивления идеологи­ ческому насилию дискурсов и способов исключения негативно­ го дискурсивного влияния. Практическое применение данных философских посылов мы можем наблюдать в идеях либерта­ рианцев, движении нью-эйдж, «Декларации независимости киберпространства» Д.П. Барлоу, появлении социальных сетей, блогов, живых журналов, медиавирусов и проч.

Современный дискурс преломляется во всем своем разноо­ бразии образов жизни, научных парадигм, коммуникативных практик, специализированных и профессиональных сообществ и может быть представлен в модусе от телесности к виртуально­ сти. Конечно, все это уходит корнями в глубокую архаику. Пре­ одоление тела и стремление к духовному, эфирному, нематери­ альному способу существования с одной стороны и расширение своих физиологических возможностей с другой (продление жизни, вечная молодость, физическое совершенство, и всевоз­ можные вариации на эту тему). Проявлений в истории культу­ ры подобных грез, чаяний, потребностей достаточно. Здесь и ритуальные магические, шаманские, а впоследствии сложные религиозные таинства, практики аскезы, умерщвления плоти, эксперименты с измененными состояниями сознания, боже­ ственные откровения, пограничные состояния сознания, творче­ ский экстаз и прорыв, озарение. Список достаточно многообра­ зен по своему содержательному составу.

За свою историю человечество чего только не перепробовало для достижения выхода за пределы грубой материальности, своей обреченности телесностью. Безусловно, что вектор движения от телесности к виртуальности ненов. Однако он приобрел в совре­ менной ситуации совершенно новые возможности. Эти возмож­ ности подарили информационные технологии, способы комму­ никации, научная фантастика, воплощающаяся в робототехнике.

Исследования данного вопроса невозможны без анализа двух текстов: М. Дери «Скорость убегания: киберкультура на рубе­ же веков» и Э. Дэвис «Техногнозис: мир, магия и мистицизм в информационную эпоху». Не то чтобы это были главные кни­ ги, проливающие свет на дискурс телесности и виртуальности, но формулирующие тенденции и делающие саму данную тему предметом обсуждения. Поэтому задача не в том, чтобы объяс­ нить и привести примеры современных способов движения от телесности к виртуальности, а в том, чтобы показать в каких тек­ стах и каким образом данная тема находит свое преломление, свою дискурсивную обоснованность.

119

Поскольку сама ситуация стремления преодолеть телесность известна человечеству с самого начала то совершенно очевидно, что Эрик Дэвис обращается к исследованию невероятных пере­ плетений архаического в ультрасовременном. «Я хотел просле­ дить тайную историю мистических импульсов, которые про­ должают питать увлеченность западного мира технологиями, и особенно технологиями коммуникации»96. Одним из ярчайших примеров новых изобретений и их оккультного использования является применение телеграфа, телефона, фотографии в спи­ ритических сеансах, которые проводились в 19-H.20 вв. Когда электромагнетический энтузиазм некоторых мистиков и ученых предполагал, что наука и инженерия смогут проникнуть в до­ селе невидимые царства и наладить контакт с другими мирами. Появившиеся технологии расширяют возможности человече­ ского восприятия, которое ограничено нашей физиологией, что открывает новые измерения Вселенной. Поэтому можно сказать

оразвитии эзотерического по мере увеличения представлений

омире, связанных с расширением человеческих возможностей, проникновение в микро и макромир создает иные области для причинно-следственных объяснений.

Вдальнейшем с развитием информационных технологий и исследований в области биологии (обнаружение двойной спи­ рали ДНК и последующая ее расшифровка) появляется взгляд на живые существа как на машины для обработки информа­ ции. Кибернетики во главе с Норбертом Винером, рассуждая на своем систематизированном языке компьютерного про­ граммирования, стирают традиционные дихотомии сознания

имашины, органического и механического, естественного и искусственного. Однако нужно обращает внимание на то, что «предел мечтаний кибернетической науки: невероятно умные

исамостоятельно мыслящие машины, предупреждая, что этот час уже близок, Винер сравнивал таких носителей разума с джиннами из «Тысячи и одной ночи»: однажды выпустив их из бутылки, нельзя быть уверенным, что их «предположитель­

но сознательные» действия не приведут к кошмару непредви­ денных последствий»97.

Итак мы подходим к теме где совмещаются исследования Марка Дери и Эрика Дэвиса - киберкультура и киберпространство, той самой сфере, где телесное становится прегра­ дой для полного погружения в виртуальное. Как говорит Дери, компьютер не только революционизировал посредством элек­ тронных соединений нашу нематериальную жизнь, он безвоз­ вратно изменил и нашу материальную жизнь. Изучая миро-

96Дэвис Э. Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху [Текст] / Э. Дэвис; пер. с англ. - Екатеринбург: Ультра. Культура, 2008. - С. 13.

97Там же.-С. 134-135.

120