1malyshev_m_a_khvoshchev_v_e_red_diskursologiya_metodologiya

что ощущал древний житель Шумера, будучи зажатым в тиски времени. Он обращен взглядом в прошлое и может лишь созер­ цать его перед собой, не в состоянии вернуться, снова вступить в него. Будущее же неотвратимо нагоняет живущего, преследу­ ет, словно проклятие, которого человек стремится избежать. Он пытается спрятаться от настигающей лавины будущего, не смея даже обернуться в его сторону.

Как бы человек ни определял свое положение относитель­ но времени, страх, священный трепет, оцепенение и ужас со­ провождают предчувствие будущего, поэтому лучше было бы, чтобы время не двигалось. Но уже в мифе есть сознание того, что неподвижность времени означает не-существование. В ац­ текской космогонии сотворенный богами мир оказался непод­ вижен. Чтобы началось движение времени, создатели должны были что-то предпринять. Двое из богов готовы принести себя в жертву, они прыгают в костер и превращаются в солнце и луну, сменяющие друг друга на небосклоне. Так началось существова­ ние, а новое время нового космоса называется «эрой движения». Люди, появившиеся в эту эпоху, названы «достойными жертвы богов» и вынуждены возвращать создателям долги в виде крова­ вых жертвоприношений.

Во многих космогониях вообще творение начинается с появ­ ления времени, а не небес, материи и пространства, и даже не с демиургов. Так, в восточно-китайских версиях происхожде­ ния вселенной из первоначального хаоса первым появляется не какой-нибудь бог. Первым возникает существо, называвшееся «Свернувшаяся древность», которое разрастается с неимоверной быстротой до неимоверных размеров. То есть, из небытия по­ является точка, положившая начало всему раскручивающемуся историческому времени. В древнеиранских мифах первым из ха­ оса возникает Зурван - «Бесконечное Время», который и порож­ дает внутри себя антагонистичных близнецов Ахура Мазду (кня­ зя света) и злого Ахримана (князя тьмы). Как видим, здесь миф настаивает, что добро со злом являются порождением времени, отчего образ времени изначально получает явно выраженный этический оттенок.

Вообще ужас перед будущим и стремление остаться в про­ шлом не способствуют увеличению жизненных сил культуры. Нежелание расставаться с прошлым в радикальных формах де­ монстрирует обычай индейцев Мезоамерики, известный и у майя339. Умерших правителей мумифицировали, продолжали им служить и поклоняться. Восседающей на троне мумии несли подношения, во время празднеств торжественная процессия с мумией на носилках обходила площадь, селение. Подданные вос-

3 39 Затерянный мир майя. - М.: ТЕРРА, 1997.

241

славляли владыку и оказывали ему всяческие почести. Словом, властителя считали живым и выполняющим свои обязанности господина. (Реально правление осуществляли, вероятно, жре­ цы). Думается, психологическое значение обряда не сводится к попытке индивидуального сопротивления смерти посредством имитации жизни. Чтобы стать коллективным ритуалом, обычай должен был существовать в течение длительного времени, совер­ шаться периодически, то есть, быть значимым для всех. Жизнь правителя - ценность, разделяемая всеми членами сообщества. Это, действительно, так, поскольку бессмертие владыки означало устойчивое, стабильное, неизменное существование людей, обе­ спечивало вполне понятное будущее, практически неотличимое от настоящего и прошлого. Правда, нельзя забывать также, что неподверженность господина смерти возводит его в ранг сакраль­ ных фигур. Но ведь у высших сил люди также хотели заручиться поддержкой на будущее. Собственно, в архаических обществах обряды прошения, моления о благе преобладают над благодар­ ственными обрядами, что свидетельствует о попытках обезопа­ сить себя в последующем существовании, испросить благопо­ лучия на предстоящий период. Вероятно, это вообще один из важнейших аспектов отношения к богам - обращение с просьбой обеспечить свое будущее (здесь и в посмертной жизни).

Всем известно, сколь важное место отводилось традициям мумифицирования в древнеегипетской культуре. Египтяне ста­ вили те же цели, что майя (сохранить тело), использовали ана­ логичные средства, может, при несколько иных технологиях. Но ценностные ориентиры египтян отнесены к будущему времени, причем к будущему за пределами истории, к тому, что покры­ то непроницаемой завесой тайны. Впрочем, в период Нового Царства появляются письменные тексты, известные как «Книги мертвых», рассказывающие, что ждет человека в будущем, ка­ кие препятствия встретятся на его пути. Тексты содержат также рекомендации, как себя вести в непредвиденных ситуациях, об­ стоятельствах, которые могут произойти и случиться. Ясно, что человек по возможности хотел все предугадать и подготовиться

к страшным событиям. В воображении египтян самое страшное

-это не мучения демонами в стране без возврата Ам-Дуат (ана­ логии христианского ада). Самое страшное - быть проглоченным чудовищем Амт, то есть, исчезнуть совсем. Даже нестерпимое, невыносимое, мучительное будущее оказывается более приемле­ мым, чем пустота, небытие, не-существование.

Может быть, поэтому все мифологические эсхатологии ни­ когда не говорят об окончательном и бесповоротном конце света. Даже в случае полной гибели богов, полного уничтожения Кос­ моса после некоторого периода пустоты из Ничто вновь сам со-

242

бой появится Сущий и заново начнет творение. Правда и здесь мифологическое сознание попыталось обезопасить себя перед будущим: новый мир не будет сильно отличаться от прежнего. В этом плане нетипичными выглядят индуистские мифологии, со­ гласно которым одновременно существует множество различных миров, куда может попасть совершенномудрый или достигший святости аскет. Здесь будущее напрямую связано с идеей воздая­ ния. Как и в религиозных учениях данная «концепция» будущего обусловлена аксиологической функцией религии. С одной сторо­ ны, подобный образ не должен казаться пугающим, ведь буду­ щее теперь не выглядит совсем непредсказуемым и дает надежду на блаженное вечное существование. Оно развивается так, а не иначе не в силу предзаданности, предначертанное™, а является следствием личных деяний. С другой стороны, данная концепция утверждает большую личную ответственность, вынуждает чело­ века осуществлять правильный выбор. Согласно иранской мифо­ логии, от личных деяний зависит не только индивидуальная судь­ ба, но и судьба мира в целом. Исход битвы между князем света и князем тьмы не предопределен, и будет зависеть от того, чье во­ инство в конечном итоге окажется больше. Груз ответственности

врезультате лишь усиливает боязнь перед будущим и нежелание

внем участвовать.

Словом, мифологический дискурс показывает, что архаиче­ ский человек делает бесконечные попытки задержать, приоста­ новить наступление будущего, поскольку, оно влечет перемены, заставляет меняться, значит, лишает общество и природу ста­ бильности, нарушая неизменный космический порядок. В этом смысле мы не сильно отличаемся от человека, мыслящего ми­ фологически. При стремительных трансформациях, кажущихся умопомрачительными изменениях современного мира все же обнаруживается явная тенденция к консерватизму, проявляю­ щаяся как стремление оставить сознание в неприкосновенности. Мы с готовностью и даже радостью принимаем любые нововве­ дения, касающиеся нашего быта и комфортного существования, но боимся нарушить что-то в собственном мировоззрении. Эта тенденция нашла отражение во всех отраслях человеческой дея­ тельности, в том числе и в науке. Пренебрежение к фундамен­ тальным исследованиям, может быть, объясняется не столько кризисом и прочими экономическими факторами, сколько бес­ сознательным желанием приостановить, не допустить появле­ ние новых идей, которые заставили бы нас признать, что мир (Вселенная, материя, человек, история) совсем не таков, каким мы его себе вообразили.

Помимо неприятия будущего из-за ужаса неизвестности, миф показывает нам другой архетип в действии: ужас перед будущим

243

как страх смерти. В мифологических сюжетах это чувство ком­ пенсируется образами возрождения, посмертного существова­ ния в вечности, словом, идея логически доведена до концепции бессмертия. Что любопытно, компенсирующие образы лишь слегка изменились с древних времен. Мы теперь не возлагаем на­ дежду на пребывание в райских кущах и духовное бессмертие, зато апеллируем к науке будущего, которая обеспечит нам дли­ тельное безболезненное существование, а может, позволит и во­ все избежать старения; сможет заменять нам органы или откроет эликсир вечной жизни. Как видим, мифологема «преодоления смерти» сохранена, более того, она приобрела очень удобную формулу: не надо самому ничего предпринимать, не надо на­ прягаться по поводу морали, наука все сделает за тебя, доставит желаемое в готовом виде. Так, в создании образа будущего как блаженного состояния довольства и комфорта компенсируются страхи и тревоги, связанные с его ожиданием.

2.3.5. Будущее populus Francorum в видении Карла Великого, и трансформация народов империи populus christianus (Коурдаков М.В.)

2.3.5. El futuro de populus Francorum en el proyecfo de Carlo Magno, у transformacion de los pueblos del imperio de populus christianus

(KourdakovM.V)

Как известно в состав Империи Карла Великого входило боль­ шое количество различных племен населяющих земли, принадле­ жащие некогда Западной Римской империи, в связи с этим остро стоял «национальный вопрос», как бы мы сейчас выразились. Пе­ ред императором стояла основная задача, унификации всех сфер жизнедеятельность общества и создании единого народа. Репре­ зентация императором своего народа изменялось на протяжении всего правления Карла, и если в начале правления, когда Карл был лишь «rex Francorum et Langobardorum» народ подчиненный Карлом воспринимался как «populus Francorum»340, то после при­ нятия титула императора и именованием себя «Dominus Imperator» изменяется и восприятие подвластного народа, постепенно трансформируясь в «populus christianus». В подтверждении при­ ведем преамбулу характеризующую многие капитулярии: «И да воцарится мир, согласие и единение среди всего христианского народа, и да пребудут в мире епископы, аббаты, графы, судьи, ве­ ликие и малые мира сего, ибо соблюдение мира есть первейшая радость, кою мы можем доставить Господу»341.

244

Одним из основных факторов служащих формированию еди­ ного наднационального самовосприятия народы была идея слу­ жения каждого на благо государства, в дальнейшем империи.

В этом плане стоит привести в сравнении две присяги прино­ симые народом Карлу, первоначально как королю в 792 г. и в 802 г. Карлу как императору.

Здесь важно подчеркнуть, что не только миряне, но и клирики всех степеней священства должны были принести Карлу присягу на верность, что подтверждается капитулярием 792 г.; в нем, в част­ ности, утверждалось следующее: «Епископы, аббаты, королевские вассалы, виконты, архидиаконы, каноники, клирики... и все люди, начиная с двенадцати лет и до старости... пусть все эти люди при­ носят присягу»342.

Значимые изменения в символике социальных отношений произошли после 25 декабря 800 г., что было связано с повторным присяганием Карлу как императору. Здесь необходимо отметить ряд изменений, которые претерпела процедура присяги. Эти из­ менения были связаны со стремлением Карла Великого придать «политико-социальному» явлению - присяге на верность своему правителю-господину некий религиозный, сакральный смысл, а также введением в формулу присяги обязательной фразы «как любой человек должен быть верен своему сеньору (sicut homo de­ bet essedomino suo)», превращавшей всех присягавших в вассалов, а Карла Великого в высшего сеньора. Это было достигнуто благо­ даря тому, что «присяга 802 г. приносилась на святых реликвиях, под эгидой божественного правосудия, чего не было в 789 г. Для этого им был использован не только хорошо известный всем ри­ туал вассальной клятвы, приносимой на реликвиях, но заимство­ ваны те преимущества, которые вытекали из частноправового свободного союза, заключавшегося на всю жизнь: вассал брал на себя ряд обязательств и по доброй воле оказывался во власти сво­ его сеньора»343. Получалось, что после принесения данной клятвы все категории (равно как и духовенство) оказывались связанными с правителем вассальным служением.

Так же здесь стоит упомянуть тот факт, что, издавая различ­ ные капитулярии Карл, активно продвигал мысль о том, что все граждане обязаны каждый трудиться во благо империи на своем месте: «Ст. 3. Пусть каждый в силу своего разумения и сил стара­ ется беречь себя, дабы служить Господу, согласно дарованным Им предписаниями, а также согласно принесенной им торжествен­ ной клятве, ибо господин его император заботится обо всех»344.

Необходимо отметить и ту роль, которую играла церковь в служении на благо государства франков. Согласно Мантуанскому

245

капитулярию 781 г. Карла Великого345, вопросы, связанные с от­ правлением правосудия, возлагались на «более или менее могу­ щественных епископов, аббатов, графов». Активное воздействие, которое церковь должна была оказывать на верующих, отраже­ но в Саксонском капитулярии 775-790 гг.346, изданном с целью утверждения христианства западного обряда, как доминанты в землях саксов и борьбой с обрядовым партикуляризмом отда­ ленной периферии, приверженной центробежному язычеству. Также данный капитулярий исподволь направлен на противо­ поставление Никео-Цареградского символа веры еретическому течению ариан. Издавая такой капитулярий, правитель франков Карл выступал как «патриций Римлян» и «defensor ecclesiae»347, оставаясь верным соглашению, заключенному между его отцом Пипином Ш и Римом в 754 г.; он брал на себя обязанность по за­ щите и распространению христианства в землях язычников, а также защите церкви от различных еретических лжеучений. Уси­ ление идеологического влияния духовенства прослеживается и в Аахенском капитулярии Карла Великого 802 г.348, издание которо­ го означало передачу института брака в ведение церкви.

Все это создало определенную основу для превращения «франкской церкви» в один из политико-государственных институтов Каролингской империи. А именно слабость и не­ развитость властных структур государственного образования, во главе которого в 768 г. встал Карл из династии Пипинидов. Преследуя цели укрепления власти и осуществляя и ее инсти­ тутов, Карл был вынужден прибегать к услугам Римской церк­ ви. Последняя как самостоятельная сила к концу VIII в. имела устоявшуюся иерархию, аппарат и идеологические способы воздействия на сознание верующих.

Второй фактор тесно связан с церковью и ее ролью в империи, а именно с идеей renovatio imperii, которая постепенно трансфор­ мировалась в идею «Imperium Christianum». Во многом большую роль в репрезентации Карла как христианского правителя и за­ тем императора, занимающегося распространением истинной веры Христовой в языческих землях варваров, искоренением не­ грамотности и защитой церкви и «paupers» в качестве «defensor ecclesiae». Недаром многочисленные «военные походы Карла и покорение новых земель, проводившееся порой с невероятной

3 45 Мантуанский капитулярий Карла Великого (Capitulate Mantuanum) [Электронный ресурс. Режим доступа]: http:www.vostlit.info\Texts\Dofcumenty\France\VIII\780-800\Karl Gr\Mantua_Kap781\text.htm.

3 46 Саксонский капитулярии Карла Великого (Capitulatio De Partibus Saxoniae) [Электрон­ ный ресурс. Режим доступа]: пйр:\тоте.УО5ШипГо\ТехК\1Х>кщпеп1у\Ргтсе\У11Г\780-800\ Karl_Gr\Sax_Kap775\text.htm

^Admonitio Generalis, 789, MGH, I.

3 48 Аахенский капитулярий Карла Великого (CAPITULARE MISSORUM GENERALE) // \vww.vostlit.info\Texts\Dokumenty\France\IX\800-820\Karl_Gr\Achen_Kap\text.htm.

246

жесткостью, становились полем духовной битвы. Завоевание не­ пременно сопровождалось христианизацией, за воином следовал священник, который часто сам был воином»349.

В завершении хотелось бы обратится к одному из древнейших трудов посвященным наставлении в вере, а именно к «Об учению двенадцати апостолов или «Дидахе», а так же к одному из основ­ ных и важнейших таинств христианской церкви, а именно евха­ ристии. Как известно сие таинство связывается с тайной вечерей Христа, когда тот сказала, что пострадает за грехи человечества: «И взяв хлеб благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоми­ нание. Так же и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (Лука 22:19-21). Однако помимо духовно-философской идеи, в евхаристии со­ крыта идея, призывающая всех верующих объединяться в «Еди­ ное Тело Христово» - в Единую Соборную и Апостольскую цер­ ковь, что нашло свое отражение в девятой главе «Дидахе»: «Что же касается преломляемого хлеба (благодарите так): благодарим Тебя, Отче наш, за жизнь и ведение, которые Ты открыл нам через Иисус, Сына Твоего. Тебе слава во веки! Как этот преломляемый хлеб быв рассеян по холмам и, будучи собран, сделался единым, так да соберется Церковь Твоя от концов земли в Царствие Твое. Ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки»350. Как мы можем видеть, идея объединения всех разрозненных верующих в «Единое Тело Христово» была заложена уже самими апостолами Иисуса Христа.

2.3.6.Публичная сфера и дискурсы будущего (Семенов А.В.)

23.6.La esfera publica у los discursos del future (Semionov a. V.)

Дискуссии о том, каким образом мы видим будущее, а также, как «образы будущего» влияют на вероятность зачастую обходят внимания один важный вопрос - в каких условиях эти дискуссии осуществляются, то есть, каковы обстоятельства производства дискурсов о будущем. Коммуникация всегда организована, она происходит с применением определенных технических средств и правил. В литературе о будущем эта идея обычно сводится к анализу последствий революции средств массовой коммуника­ ции, в то время как проблема гораздо шире: изменения касаются не только технического измерения, но и тех правил, по которым формулируются и выносятся на повестку дня «образу будущего». В этом свете важно проанализировать трансформации, которые

247

происходят в публичной сфере - сфере обсуждения общественнозначимых проблем. Нам представляется, что следующие изме­ нения важны с точки зрения влияния на возможности и огра­ ничения при создании «образов будущего» в публичной сфере: изменение традиционных институтов публичной сферы, измене­ ния в технических средствах массовой коммуникации (появление технологий web 2.0 - блогов, социальных сетей, социальных ме­ диа), возрождение религии и наступление эры «постсекулярного общества». Данная статья посвящена предварительному анализу данной проблемы.

Традиционные институты публичной сферы: упадок или изменение? К традиционным институтам публичной сферы со­ гласно классической концепции Ю. Хабермаса относятся поли­ тические партии, общественные организации и масс-медиа351. Именно данные институты, возникнув на рубеже XVIII-XIX вв. в государствах Западной Европы, обеспечивали производство «образов будущего» на протяжении последующих двух веков: политические партии формулировали альтернативы развития политического порядка, в дальнейшем к ним присоединились общественные организации, масс-медиа же обеспечивали эти дискуссии массовой аудитории, а также послужили средой для возникновения феномена «общественного мнения» - новой фор­ мы власти независимых от традиционной аристократии и госу­ дарства коллективных идентичностей.

В XX веке политические партии в развитых демократиях по­ степенно сближались по своим идеологическим позициям, что проявилось в феномене партий «хватай всех» и было объяснено теорией «медианного избирателя». Больше того, к концу XX века партии потеряли монополию на представление идеологических позиций, альтернативу им составили социальные движения и политические медиа. В авторитарных режимах и дефективных демократиях партии в первую очередь использовались как ин­ струмент мобилизации и контроля над представительными ор­ ганами. Коль скоро партийная идентификация теряет значние, партии оформляют не столько социальные расколы, сколько реа­ гируют на события в информационном пространстве. В этой свя­ зи некоторые исследователи прогнозируют закат партий.

Общественные организации традиционно воспринимаются как часть гражданского общества, форма проявления коллек­ тивных идентичностей, важнейшее значение которых - огра­ ничивать всевластие государства. А. де Токвиль указывает, что в первую очередь ограничителями выступает прямое участие граждан в политических процессах по образцу суда присяж-

351 Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere. Cambridge, MA: The MITpress, 1991.

248

ных, который способствует их включению в самоуправление и учит их, как разумно и справедливо управлять другими352. Эту же мысль развивают сторонники концепции делиберативной демократии, согласно которым имеет значение не просто разумный выбор, но разумный выбор, обогащенный знанием о множестве позиций и альтернатив353. Во-вторых, сдерживанию государства способствует непосредственно развитие граждан­ ских ассоциаций, лежащих вне сферы контроля со стороны го­ сударства. Ассоциации, занимаясь «незначительными делами», способствуют укреплению «частных свобод», понимаемых не как преследование узкокорыстных интересов, но как арена осо­ знания индивидами своей включенности в сообщество и его дея­ тельность354. Именно с деятельностью гражданских ассоциация сейчас связывают возможность продвижения альтернативных «образов будущего», свободных от императивов капиталистиче­ ской экономики и бюрократического аппарата.

Роль масс-медиа в производстве новых образов будущего оце­ нивается не столь однозначно. С одной стороны, фиксирует­ ся упадок традиционных медиа: растет давление со стороны регулирующих органов и рынка, снижаются корпоративные стандарты, коммерциализация приводит к распространению «желтой прессы». С другой стороны, современные техниче­ ские возможности позволяют запустить медиа-проект с мини­ мальными издержками. Кроме того, производители альтер­ нативных дискурсов получили мощное оружие - «тактические медиа»: блоги, социальные сети, другие формы коммуника­ ций, позволяющие гибко реагировать на события и доводить до массовой аудитории собственную точку зрения. Публичная сфера как место производства и обсуждения «образов буду­ щего» трансформировалась: от господства печатного слова (XVIII-XIX вв.), визуальных образов (XX в.), мы перешли к эпо­ хе конкуренции между различными каналами коммуникации, полицентризму источников информации.

Таким образом, можно утверждать об изменении функций институтов публичной сферы с точки зрения производства дис­ курсов о будущем. Тезис об их упадке несколько преувеличен, но тесно связан с общей оценкой перспектив развития публичной сферы, точнее с одной из альтернатив: дезинтеграции либераль­ ной публичной сферы, в которой существует консенсус по пово­ ду базовых политических ценностей - конституционализм, права человека, светский характер политики. В качестве производите­ лей «образов будущего» вновь заявила о себе религия.

352 Токвиль А. де Демократия в Америке. М: Издательство «Весь Мир», 2000.

3 5 3 Deliberative Democracy ed. by Bohman J. and Rehg W. Cambridge, MA: The MIT Press, 1997.

354 Токвиль А. де Демократия в Америке. М.: Издательство «Весь Мир», 2000. - С. 385.

249

Публичная сфера и изменение места религии. В отличие от классической публичной сферы эпохи Модерн, когда аргу­ менты религии были фактически исключены в качестве леги­ тимных оснований для политической позиций, сегодняшнее со­ стояние публичной сферы можно назвать «постсекулярным»355. «Постсекулярное» общество с точки зрения Ю. Хабермаса воз­ никает в условиях секуляризованного современного государства, где религиозные модели поведения становятся все менее рас­ пространенными, однако, конфессии при этом не теряют своей значимости в качестве важных «интерпретирующих сообществ» и источников значений для жизненных стратегий индивидов. Процесс секуляризации, институционально воплощенный в принципе отделения церкви от государства и исторически обусловивший прекращение религиозных войн, сегодня стал­ кивается с рядом противоречий. Во-первых, конституционные принципы свободы вероисповедания и самовыражения распро­ страняются, в том числе, на фундаменталистские и радикальные религиозные течения антиконституционной направленности. Во-вторых, несмотря на то, что религия для большинства евро­ пейцев является вопросом сферы приватного, регулирование межконфессиональных отношений зачастую требует выхода в публичную сферу, касается ли это ношения символов религи­ озного культа в государственных учреждениях, либо публика­ ции карикатур на религиозные темы. Ситуация осложняется миграцией в европейские страны больших религиозных групп, не имеющей практик и традиций гражданского отношения к другим конфессиям и нерелигиозному населению. Наконец, возникает конфликт между демократическими принципами правления большинства и прав коллективных идентичностей на самоуправление и защитой интересов меньшинств, равно как и защитой государственного нейтралитета.

Эти противоречия усугубляются распространяющимся мас­ совым восприятием некоторых глобальных проблем как меж­ религиозных (те или иные версии концепции конфликта циви­ лизаций), которое, будучи безосновательным, но, тем не менее, социально признанным, меняет установки и модели отношений граждан к религиозным группам. Ю. Хабермас также конста­ тирует рост фундаменталистских движений с авторитарными харизматическими лидерами, выдвигающих ригидные мораль­ ные концепции, скрывающие большой потенциал насилия. Две доминирующие стратегии в решении данных проблем — мультикультурализм и радикальный секуляризм - имеют свои нега­ тивные последствия. Первый ставит под сомнение необходимость модернизации и наличие универсальный человеческой идентич-

355 Habermas J. Religion in der Offentlichkcit // Zwischen Naturalismus und Religion. - Frank­ furt/Main: Suhrkamp, 2005.

250