1malyshev_m_a_khvoshchev_v_e_red_diskursologiya_metodologiya

воззрение программистов, хакеров, геймеров он приходит к выводу о самом главном конфликте киберкудьтуры - противо­ стоянии тела, «мяса» как тяжелой плоти, невесомому интел­ лекту, чистому сознанию.

Безусловно, одним из любопытнейших явлений так назы­ ваемой эпохи homo cyber стали представители киберлибертарианства и приверженцы трансгуманизма, более известные как эстропианцы. Как сказано на одном из их сайтов: «Экстропианизм - трансгуманистическая философия. Подобно гуманизму, трансгуманизм ценит разум и гуманность, и не видит никаких оснований для веры в непознанное, сверх естественные силы, по­ мимо нас, управляющие нашей судьбой, но идет далее побуж­ дая нас выйти за рамки только стадии человеческого развития. Как сказал физик Фримен Дайсон: « Человечество, для меня, подобно великолепному началу, но не последнему слову». Рели­ гии традиционно давали ощущение значения и цели в жизни, но также подавляли интеллект и душили прогресс. Экстропианская философия дает вдохновенное и возвышенное значение и направление нашим жизням, оставаясь при этом гибкой и прочно базирующейся на науке, разуме, и безграничном поис­ ке совершенствования»98. Одной из важных составляющих их идеологии является принцип интеллектуальной технологии, понимаемой как творческое применение науки и техники, для превышения «естественных» пределов, налагаемых нашим био­ логическим наследием, культурой, и окружающей средой.

Как бы научно-фантастически не звучали тезисы экстропианцев, тем не менее, главный их пафос озвученный президен­ том Института экстропии Максом Мором - это призыв изба­ вится от барьеров, которые налагает природа и при помощи разума преодолеть границы человеческого, последовательно пройдя трансчеловеческую и постчеловеческую стадии. Ну а дальше уже непосредственно они представляют варианты того, как преодолеть смерть, старость и телесность как тако­ вую. Один из способов - это загрузка сознания в компьютер. Наиболее радикальный сторонник такой трансгрессии Ганс Моравек задается вопросом, почему бы не стать машинами в буквальном смысле этого слова. Здесь на арену выходит образ киборга. «Сам этот термин был придуман в начале 1960-х го­ дов двумя учеными, М. Клайнсом и Н. Кяйном, которые хотели при помощи технологических и фармакологических средств улучшить тела астронавтов до той степени, чтобы «наши мальчики» стали чувствовать себя в открытом космосе как

98 Мор М. Принципы экстропии, V 2.6. [Электронный ресурс] / М. Мор; пер. с англ. // Российское трансгуманистическое движение. - Режим доступа: http://www.transhumanism -russia.ru/content/view/34/129/.

121

дома»99. Отсюда очевидна тенденция развертывания современ­ ного дискурса в область научно-фантастической литературы и основанного на его идеях кинематографа, осуществляющего репрезентации образов слияния человека и машины, будь-то киборги или другие возможные вариации на эту тему.

Сращивание телесности и виртуальности, пожалуй, одна из главных тем 20 столетия, особенно со второй его половины и тех сладостных грез, которые подарила человечеству кибер­ нетика. Однако технологичность как принцип пропитала со­ бой все стороны человеческой жизнедеятельности. Так что, в некотором смысле, человечество вступило на путь машиниза­ ции. Все можно представить как набор техник - религию, ком­ муникации, психологические тренинги, духовные практики. Мысль о становлении человека человеком через преодоление в себе машиноподобности, запрограммированности высказал Ч. Тарт, проведя аналогию между человеческими чертами, ав­ томатически заложенными в ходе эволюции. Таким образом, возникает мысль о неизбежности в человеческой истории про­ рыва к цифровой виртуальности как единственной возможно­ сти обретения подлинной идентичности.

Стремление к виртуальности через преодоление телесности пропитано не только духовными мотивами, но также необуздан­ ной любопытностью и жаждой экспериментов. Так М. Дери об­ ращает внимание на опыты над собой многочисленных фриков, анархистов, экстремистов в области биотехнологий и применении ее достижений в различных сферах от искусства до порнографии. Удовлетворение потребностей вот что, согласно учению многих психологов, движущий механизм нашей деятельности. Для ху­ дожника изменение своей физиологии (вживление имплантатов, пластическая хирургия, протезирование и т.д.) это возможность расширять творческие приемы. Для обывателя подобные экс­ перименты стремление к большему объему развлечений, дости­ жение комфорта. Отсюда такое разнообразие телесных способов доставить себе удовольствие, побаловать себя. Поэтому одной из наиболее востребованных тем выступает секс, а точнее оргазм с помощью компьютера, виртуализация сугубо физиологического процесса. «Секс, который сам по себе футуристичен, требует пол­ ной ревизии наших представлений о человеческой сексуальности и материализованном в телах сознании, а возможно, даже про­ ведения радикальной модификации тела»100. Дальнейший вектор рассуждений приводит к научно-фантастическому будущему, в котором это видится возможным, но «человеческое, слишком

99 Дэвие, Э. Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху [Текст] / Э. Дэвис; пер. с англ. - Екатеринбург: Ультра. Культура, 2008. - С. 182.

1<ю Дери М. Скорость убегания: киберкультура на рубеже веков [Текст] / М. Дери; пер. с англ. - Екатеринбург: Ультра. Культура; - М.: ACT MOCKB, 2008. - С. 262.

122

человеческое» становится на его пути. Однако сама возможность телесной виртуализации открывает новое пространство для тен­ дерных исследований и как следствия расширения наших пред­ ставлений о тендерном дискурсе.

Граница между телесностью и виртуальностью приблизилась. Как видим, данная тематика вышла за пределы художественно­ го вымысла и стала частью гуманитарного знания и маргиналь­ ных экспериментов. Загрузка тела в виртуальность уже началась, пусть лишь только символически, пока через моделирование и разнообразные способы репрезентации, особенно популярные в социальных сетях. То есть тело становится своеобразным интер­ фейсом. Посредником между мозгом / разумом / сознанием / ду­ шой и цифровой виртуальностью.

2.1.3. Научный и философский дискурсы как критическая рефлексия (Герасимова Ж.Д.)

2.1.3. Los discursos cientifico у filosofico como reflexiones criticas (Guerasimova Z.D.)

Резюме. Исследование дискурса принципиально связано с проблемой рационально-рефлексивного сознания как фактора мироориентации человека. В связи с этим возникает необходимость выявить конструктивные возможности рационально-рефлексивного сознания и их пределы. Поскольку это сознание вы­ ступает, прежде всего, в научной и философской формах познавательной актив­ ности человека, целесообразно исследовать эти дискурсы как критическую реф­ лексию, выступающую в качестве фактора мироориентации.

Resumen. La inxxstigacion del discurso esta vinculada con el problema de la conciencia rational у reflexiva como un factor que orienta al hombre en el mundo. En este aspecto surge la necesidad de revelar las posibilidades constructiuas de la conciencia ratio- nal-reflexiua у sus limites. Ya que dicha conciencia se manifiesta ante todo en lasjornuts filosdfkas у cientificas, conviene explorar esos discursos como refkxkm critica que time un cardcter orientador.

Бытие человека есть сложно структурированное бытие, выра­ жающееся в различных феноменах человеческой культуры (ми­ фология, религия, мораль, искусство, наука, философия) и созда­ ющее условия для реализации отношений человека с миром на основе диалога с ним. Дискурс как рефлектирующая система не только содержательно характеризует процесс обретения формы этих отношений (мифологической, религиозной, научной, фило­ софской), но и интегрирует в себе акты зарождения возможно­ стей диалога человека с миром, а также способы реализации этих возможностей в действительности, выступая тем самым системо­ образующим фактором духовного бытия человека.

Дискурс является ядром и одновременно фундаментом куль­ туры. Человеку необходимо осознать ценность дискурса в своем

123

бытии. Ценность - это то особое значение, которое придает чело­ век чему-либо. Ничто само по себе ценностью не обладает. Лишь то, что человек выделяет из общей массы благодаря способности последнего удовлетворять те или иные его потребности, превра­ щается для него в ценность. Поэтому, ценность - это не сам объ­ ект, а отношение к нему человека. Само это отношение может сформироваться не иначе, чем в дискурсе как форме культурного бытия, точнее со-бытия.

Исследование дискурса принципиально связано с про­

ет необходимость выявить конструктивные возможности рационально-рефлексивного сознания и их пределы. Посколь­ ку рационально-рефлексивное сознание выступает, прежде всего, в научной и философской формах познавательной ак­ тивности человека, целесообразно обратить внимание на на­ учный и философский дискурсы как критическую рефлексию, выступающую в качестве фактора мироориентации.

Наука, безусловно, является становым хребтом современной ци­ вилизации, судьба которой, в свою очередь, органически связана с теми типами миропонимания и мироотношения, которые лежат в основе научной рациональности. Выступая против сциентистской абсолютизации роли и возможностей науки, хочется высказаться в защиту конструктивных возможностей рациональности как тако­ вой, в защиту рационального типа сознания, в защиту рационали­ зации отношений человека с миром.

На наш взгляд, нельзя недооценивать или тем более опро­ вергать значимость рациональности как таковой в качестве необ­ ходимой ценности человеческой культуры. Речь идет, в первую очередь, не о научном мировоззрении, содержание которого однозначно определялось бы научным знанием, а о научно ори­ ентированном мировоззрении. Речь идет о включении научного знания в более широкую перспективу сознания, некоторую метапозицию по отношению к науке в аспекте оценки того образа реальности, который она вырабатывает.

Научная рациональность как определенный тип сознания есть необходимое основание научного дискурса, который есть не что иное, как критическая рефлексия. Такой подход к на­ учному дискурсу имеет философский статус, так как на его основе научная рациональность рассматривается как опреде­ ленный тип отношения к миру.

Научное познание обязательно предполагает существование концептуального аппарата, задающего особое научное видение мира, надстраивающееся над обыденными представлениями о мире. Принципиальная философская оценка возможностей

124

научно-рационального сознания всегда исходит из осмысления этого факта существования такого аппарата, из определенных его интерпретаций. Суть состоит в том, что существование это­ го слоя научно-теоретических конструкций, теоретического мира», обеспечивая проникновение науки и вообще теоретиче­ ского мышления (включая сюда и философию) в глубины ре­ альности, недоступные неспециализированному обыденному сознанию, задает вполне реальные возможности «отчуждения» этого «теоретического мира» от мира, в котором существуют живые индивиды с их личностным сознанием, задает замыка­ ние теоретического мира на самого себя, превращая его в некую суперструктуру, довлеющую над живым личностным сознани­ ем во всем богатстве его мировосприятия и мироотношения. Б конечном счете, свойственная научно-рациональному сознанию установка на фиксацию действительности в идеальных кон­ струкциях («закон», «объективная необходимость» и т.д.) может привести к эстетической и нравственной глухоте, к подавлению живого личностного самостоятельного мировосприятия. Фило­ софское сознание это преодолевает.

Философский дискурс, являясь концептуальной рациона­ лизацией отношения человека с миром, позволяет самим этим отношениям быть живыми и свободными, ибо в них всегда со­ храняется равновесие между универсальным (миром в целом) и уникальным (собственно личностным). Именно равновесие как не­ кое «со-стояние» («со-стояние» есть неслиянность-нераздельносгь различных граней бытия - универсальных всеобщностей, высве­ чивающая единую границу - личностную устойчивость в бытии, и в этом смысле - уникальную) обеспечивает свободу от моно­ польной привилегии на отображение мира. А отчужденные от многообразной, многокрасочной действительности с ее противо­ речивыми тенденциями и от живых людей в полноте их реаль­ ного существования, по замечанию B.C. Швырева, «идеальные конструкции, независимо от их возможных рациональных источ­ ников, при определенных социальных условиях превращаются в догму, которая выступает в качестве «идеального плана», про­ граммы, проекта тотального преобразования действительности

-общества, людей, природы»101.

Вчастности, Ю.А. Шрейдер усматривает корни тоталитар­ ной идеологии, в основе которой лежит господство заданной идеи, реализация которой подчиняет себе всю жизнь обще­ ства, в утверждении приоритета теоретической идеи, пре­ тендующей на объективное знание, на «разумную истину», над живым свободным личностным сознанием в полноте его

101 Шаырев B.C. Знание и мироотношение // Идеал, утопия и критическая рефлексия / Отв. Ред. Д. филос. н., академик РАО В. А. Лекторский. - М.: РОССПЭН, 1996. - С. 27.

125

мироотношения1 0 2 . В данном слз'чае речь идет об очень старой дилемме: «Знания важнее действительности» или, напротив, «действительность, раскрывающаяся сознанию, выше любо­ го знания о ней». Эту дилемму можно представить еще и так: «Чему отдать приоритет - знанию, программирующему лич­ ность, или личности (как онтологической реальности), свобод­ но соотносящей знание с жизнью». Осмысление обозначенной дилеммы приводит нас к проблеме знания и мироотношения, исследование которой во многом способствует пониманию на­ учного дискурса как критической рефлексии.

Отметим, что даже когда человек передоверяет свою свобо­ ду той или иной парадигме, ему невозможно полностью уйти от риска личностных решений, от творческой способности их осуществления. Подобный полный уход от риска свободы и от­ ветственности был бы осуществим только в том случае, если бы действующий субъект целиком превратился бы в некий рупор трансляции принимаемого знания, разделяемой им идеи, в не­ кий автомат, воспроизводящий, по выражению Ю.А. Шрейдера, «программирующее личностью знание». Необходимо отметить, что действительность, независимая от знания, всегда дает себя знать в самой природе мироориентации, мироотношения. Ко­ нечные знания являются результатом напряженного взаимодей­ ствия реальных людей с объемлющим их универсумом, который всегда превышает возможности освоения его человеком. Перед че­ ловеком встает принципиальный выбор: или выступать орудием утверждения идеи, закрывая для себя пути творческого конструк­ тивного взаимодействия с миром как подлинной реальностью Универсума, или постараться быть органом познания Универсума, выступая в качестве «открытой системы» такого познания, беря на себя весь риск и ответственность творческого постижения мира, не будучи в состоянии передоверить напряженность этой творческой работы какой-либо внешней по отношению к человеку инстанции (природе, Богу, трансцендентному сознанию и т.д.).

Когда мы рассматриваем дилемму, сформулированную Ю.А. Шрейдером, нельзя забывать, что речь, прежде всего, идет об определенном понимании знания, об определенном отношении к знанию, об определенной позиции человека, занимаемой им в этом отношении к знанию. Иными словами, не знание само по себе как некий артефакт культуры однозначно детерминирует позицию человека в схеме «человек-знание-действительность», а человек выбирает соответствующую свою позицию, выби­ рает определенную роль не только в научном дискурсе, но и в активно-преобразовательной деятельности. Не существующее знание само по себе своей «внешней принудительностью» влия-

Шрейдер Ю. Сознание и его имитации // Новый мир. 1989. - № 11. - С. 247.

126

ет на человека в плане его отказа от своей свободы, а человек выбирает определенную позицию по отношению к знанию, а значит - и к миру в целом. Важно понять, что проблема отно­ шения человека к знанию выступает как частный случай более общей проблемы. Речь идет о проблеме ответственности чело­ века за культуру, созданную им самим, о проблеме вариатив­ ного поведения по отношению к артефактам культуры, которое обусловливает неоднозначность самой культуры, рассматривае­ мой в целостности Универсума. Любая же конкретизация того, что такое культура, предполагает обращение человека к той от­ ветственности перед окружающим миром и самим собой, кото­ рую он несет, вмешиваясь при создании артефактов культуры в естественное положение вещей.

Критическая рефлексия на преобразовательную деятель­ ность есть суть научного дискурса, позволяющего понять и при­ знать то, что лежит на поверхности опыта бытия человека, а именно: расширять возможности человека в активности по от­ ношению к окружающему миру и самому себе можно только тогда, когда это расширение возможностей будет гармонизиро­ вано с актуализацией творческого (конструктивного) потенциа­ ла человека, его духовных и нравственных сил. Реализуя себя как творческую (созидательную) силу, человек не только реализует конструктивный (не разрушающий) потенциал, заключенный в знании, но и само знание делает феноменом культуры. Знание не всегда должно выступать как готовый результат, некая фор­ мула, подлежащая усвоению. Знание должно быть представле­ но как результат определенного рода деятельности, и именно деятельность, а также способы этой деятельности должны стать предметом усвоения путем ее активного воспроизведения в со­ трудничестве Друг с другом.

Одним из условий сотрудничества в научном сообществе явля­ ется универсализация процедуры понимания103.

Спектр трактовок проблемы понимания достаточно широк. На одном полюсе имеются концепции, в которых понимание рассматривается в некотором объективно-онтологическом, безличном плане - как «предпонимание», как неосознаваемые условия знания, трактуемые обычно в социально-культурном смысле. На другом полюсе существуют концепции, в которых понимание трактуется в субъективном, «распредмечиваюшем» смысле как усвоение или освоение уже существующего и за­ печатленного в человеческих произведениях свода знаний, как создание нового на основе такого усвоения. Между этими по­ люсами располагается все множество других трактовок понима-

1 03 Дука ОТ. Универсализация процедуры понимания как условие достижения толерант­ ности в научном сообществе // Дискурс Пи, 2003. -№ 3. - С. 56-57.

127

гшя104. Каждая концепция понимания фиксирует определенные познавательные сложности.

Процедура понимания сегодня трактуется как универсальная познавательная процедура, присущая всем формам научного познания. Согласно B.C. Швыреву, понятие понимания должно разрабатываться как универсальная категория, которая характе­ ризует деятельность с любыми семиотическими системами, свя­ занными с осуществлением когнитивных функций в культуре105.

Актуальной формой и одновременно условием реализации понимания и одновременно конструктивного потенциала знания выступает философский дискурс, задающий такую позицию со­ знания человека, которая позволяет ему охватить весь Универсум через призму уникальных концептуальных конструкций, исклю­ чающих авторитарный способ приобщения к знанию, к опыту культуры в целом. Поэтому философский дискурс рассматрива­ ется автором как концептуальная рационализация отношения человека с миром.

Уже в античной греческой цивилизации возникает «мысль о мире» - мысль, стремящаяся объять мир, выделяемая из мира и имеющая тенденцию стать над этим миром в противополож­ ность традиционной «мысли в мире».

Ортега-и-Гассет X. в работе «Что такое философия?» ука­ зывает на необходимую условность философского дискурса. «Философствовать - это не значит жить, это значит добросо­ вестно отречься от жизненных верований. Пусть это отрече­ ние может и должно быть лишь возможным, умственным, осу­ ществляемым исключительно с целью создания теории, оно само должно быть теоретическим. Наконец, именно поэтому мне кажется странным совершенно серьезно приглашать лю­ дей предаться философии. Можно ли поручиться, что никто не окажется «убежденным», не сочтет всерьез, что внешний мир, возможно, не существует? Философское убеждение - не жизненное, это квазиубеждение, убеждение разума. И серьез­ ность не оборачивается у философа высокомерием, а остается серьезностью как качеством, способностью выстраивать наши идеи, упорядочивать их»106. Философия как форма интеллек­ туальной активности человека не может развиваться, не под­ вергая себя критическому анализу, не находясь в состоянии перманентной саморефлексии. Цель философская самореф­ лексии, иначе - метафилософии - конституировать проблем­ ное поле, комплекс связей философии с наукой и религией,

104 Автономова Н.С. Еще раз о понимании // Загадка человеческого понимания. - М.: По­ литиздат, 1991. - С. 97.

105 Швырев B.C. Понимание в структуре научного познания // Загадка человеческого по­ нимания. - М.: Политиздат, 1991. - С. 8-10.

ш Ортега-и-Гассет. Что такое философия? - М: Наука, 1991. - 408 с,

128

культурой в целом. Даже если в научных текстах не фигуриру­ ет ни один философский термин, все, что попадает в поле ее зрения, подвергается концептуализации, то есть включается в категориальное пространство господствующей в ней философ­ ской (метафизической) парадигмы. По этому поводу Б. Рассел говорил: «Философию нужно изучать не ради определенных ответов на ее вопросы, поскольку никакие определенные отве­ ты, как правило, нельзя признать истинными, но скорее, ради самих вопросов: потому что эти вопросы расширяют наше представление о том, что возможно, обогащают наше интел­ лектуальное воображение»107.

Философский дискурс обеспечивает междисциплинарные связи в гуманитарном знании, а также методологическое взаимо­ действие гуманитарных и естественных наук. Междисциплинар­ ные связи и диалог становятся возможными лишь на метауровнях взаимодействующих наук: фундаментальных теоретических построений и методологических принципов - уровнях, понят­ ных и гуманитариям разных профилей, и естествоиспытателям. Именно здесь возможен взаимовостребованный и заинтересо­ ванный диалог, расширение эвристического горизонта каждо­ го профессионала, который всегда объективно сужен научной дифференциацией. Субъектом научной интеграции испокон веков, начиная с античности, была философия. Исторически долгое время именно она была «социокультурной субстанци­ ей» человеческого познания. Прогрессирующая дифференциа­ ция познания создала современную сложнейшую мозаику наук. Но память о собственном генезисе, органические потребности в универсализации своего образа мира и в методологическом совершенствовании - создают устойчивый потенциал сотрудни­ чества многих ученых именно на теоретическом полек «фило­ софских проблем». Иначе говоря, философии традиционно и общепризнанно принадлежит функция координации и посред­ ничества в объединении усилий научных фронтов в исследова­ нии природы, общества и человека. Это проявляется не в какихто насильственно объединительных проектах, а в приглашении к совместному, сопоставительному обсуждению своих общетео­ ретических и методологических оснований - каждой из наук.

В советское время объединительные устремления философии часто воспринимались учеными с иронией, тайным сопротив­ лением и недоброжелательством. Тому были причины в явной идеологической ангажированности философии. После идео­ логического краха советской системы философия долгое вре­ мя находилась в прострации духовного и теоретического кри­ зиса, вследствие утери прежней парадигмы. Философия этого

107 Эпштейн М.К. К философии возможного. Введение в посткритаческую эпоху // Вопро­ сы философии, 1999- - № б. - С. 67.

129

периода уже порастеряла свою прежнюю, скорее идеологизи­ рованную, самонадеянность, замкнулась в себе, своих традици­ онных областях. Тогда, когда казалось, что все живут по своим квартирам и всем довольны, началось постепенное обоюдное движение друг к другу философии и других дисциплин: гума­ нитарных и естественных. Это вполне соответствующий норме процесс - свидетельство целительного заживления разрывов на­ учного духа. Философская культура задает координаты и точки роста упорядоченности научного знания, самосознания внутри культуры как целого.

Философский дискурс получает свою объективацию в язы­ ковых (знаковых) структурах. Не отрицая традиционную мо­ дель, предполагающую единство языка и сознания, мы, тем не менее, считаем, что модель сознания, представленная в виде ряда в различной мере изолированных дискурсов (каждый из которых становится актуальным при определенных условиях), обладает мощнейшим эвристическим потенциалом. Языковое пространство и пространство бытия изначально является мно­ жественным. Между элементами этого множества пролегают постоянно смещающиеся границы. Современные реалии все более отчетливой делают мысль о том, что между различными типами дискурсов нет определенных границ. Границы стилей, жанров, языковых практик становятся все более изменчивы­ ми, что проявляется в стирании прежнего типа разграничения наук, как, например, философии и литературы, философии и теологического дискурса. Это не значит, что стираются грани­ цы между дискурсами, это значит, что сама граница начинает существовать по-иному.

Дискурс создает возможность восприятия какого-либо со­ бытия, а событие, в свою очередь, создает возможность функ­ ционирования определенного дискурса. Единство события и дискурса есть событие-дискурс как локальность сама по себе. Событие, рассмотренное с точки зрения языка, классифициру­ ется как относительно самозамкнутая логическая система или определенный смысл.

Событие по отношению к Бытию есть и часть, и основание, ибо собирает и в то же время высвобождает временность как та­ ковую, раскрывая и в то же время, скрывая Бытие. Взятое в язы­ ковом измерении событие можно трактовать как сингулярный элемент языкового действия, в котором проявляется энергийная и креативная сущность языка.

Сделаем некоторые выводы из изложенного нами выше при­ менительно к философскому дискурсу.

В структуре философского знания дискурс не существует в том виде, в каком он существует в науке. Он выступает в виде

130