Глава 3

Религиозная тема

В русской культуре Х1Х в. религиозная тема имела определяющее значение. (…) Русская мысль по своей интенсии была слишком тоталитарной, она не могла оставаться отвлеченно-философской, она хотела быть в то же время религиозной и социальной, в ней был силен моральный пафос. (…) Русская религиозная философия особенно настаивает на том, что философское познание есть познание целостным духом, в котором разум соединяется с волей и чувством и в котором нет рационалистической рассеченностию. Поэтому критика рационализма есть первая задача. Рационализм признавали первородным грехом западной мысли, и она неверно окрашивалась почти целиком в рациональный цвет. (…) Для русского сознания ХIХ в. характерно, что русские безрелигиозные направления – социализм, народничество, анархизм, нигилизм и самый наш атеизм – имели религиозную тему и переживались с религиозным пафосом. (…)

Религиозный характер русской философии

Владимир Соловьев признается самым выдающимся философом ХIХ в. (…) … В нем был сильный моралистический элемент, он требовал осуществления христианской морали в полноте жизни. (…) У В. Соловьева была своя первичная интуиция, как у всякого значительного философа. Это была интуиция всеединства. У него было видение целостности, всеединства мира, божественного космоса, в котором нет отделения частей от целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося. (…) Как у русского философа, тема историософическая была для Вл. Соловьева центральной, вся его философия, в известном смысле, есть философия истории, учение о путях человечества к богочеловечеству, к всеединству, к Царству Божьему. (…) В Иисусе Христе – Богочеловеке, в индивидуальной личности, дано совершенное соединение двух природ, божественной и человеческой. Это должно произойти коллективно в человечестве, в человеческом обществе. (…)

Учение о Софии, которое стало популярно в религиозно-философских и поэтических течениях начала ХХ в. … «София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом Божественного единства». Учение о Софии утверждает начало божественной премудрости в тварном мире, в космосе и человечестве, оно не допускает абсолютного разрыва между Творцом и творением. (…) Наибольшие нападения в православных кругах вызвало понимание Софии как вечной женственности, внесение женственного начала в Божество. (…)

Уже в ХХ в. от богатой, разнообразной, часто противоречивой мысли В. Соловьева пошли разные течения – религиозная философия С. Булгакова и кн. Е. Трубецкого, философия всеединства С. Франка, символизм А. Блока, А. Белого, Вяч. Иванова…

Но главные фигуры в русской религиозной мысли и религиозных исканиях Х1Х в. не философы, а романисты – Достоевский и Л. Толстой. Достоевский – величайший русский метафизик, вернее, антрополог. Он сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него. (…) Эта новая антропология учит о человеке, как о существе противоречивом и трагическом, в высшей степени неблагополучном, не только страдающем, но и любящим страдание. Достоевский более пневматолог, чем психолог, и о проблемах духа написаны его романы. (…) Основная тема Достоевского есть тема свободы, тема метафизическая, которая никогда еще не была так глубоко поставлена. (…) Существует противоречие между свободой и счастьем. Все миросозерцание Достоевского было связано с идеей личного бессмертия. Без веры в личное бессмертие ни один вопрос не разрешим. (… ) Достоевский, вероятно, принял бы своеобразный христианский коммунизм и, наверное, предпочел бы его буржуазному капиталистическому строю. Но коммунизм, отрицающий свободу, достоинство человека как бессмертного существа, он признавал порождением антихристова духа.

Религиозная метафизика Льва Толстого менее глубокая и менее христианская, чем религиозная метафизика Достоевского. Но Л. Толстой имел огромное значение в русской религиозности второй половины ХIХ в. Он был пробудителем религиозной совести в обществе религиозно-индифферентном или враждебном христианству. Он вызвал искание смысла жизни. Толстой как религиозный нравственный проповедник, имел влияние на более широкий круг… Он никогда не сомневался только в добре. (…) В личности, в личном сознании, которое для него есть животное сознание, он видел величайшее препятствие для осуществления совершенной жизни, для соединения с Богом. Бог же для него есть истинная жизнь. Истинная жизнь есть любовь. (…) Для Достоевского в центре стоял человек. Для Толстого человек есть лишь часть космической жизни и человек должен слиться с Божественной природой. (…)