2. Художественное и религиозное сознание в мифологическом контексте

Исследование происхождения художественного сознания позволяет с особенной отчетливостью понять, что взаимоотношения искусства и религии в корне отличаются от взаимоотношений науки и религии. Научно-познавательная и религиозная ориентация сознания антагонистичны, т. е. взаимно исключают друг друга, и потому всегда находились в состоянии непримиримого конфликта. Это не исключает возможности религиозных взглядов ученого или занятий наукой священнослужителя, ибо в подобных случаях познание мира и мистическая вера просто сосуществуют в сознании личности, имея свои «психологические ниши»; речь идет у нас о том, что один и тот же объект, явление, процесс не может признаваться одновременно естественным и сверхъестественным, рационально-познаваемым и недоступным познанию. Сфера компетенции религиозной веры начинается там, где кончается компетенция научного знания. Что же касается

204

взаимоотношений между художественным и религиозным сознанием, то они складывались значительно более сложно.

Искусство порождено, конечно, не религиозным сознанием, не первобытной магией. Во всяком случае, нижний палеолит (эпоха дородового, стадного существования человечества) не оставил археологически засвидетельствованных следов религиозной деятельности, которые позволили бы заключить, что религия старше искусства и что она могла породить его. И в этом нет ничего удивительного — ведь без тех средств, которые дает религии художественное творчество, никакая религия вообще существовать не может! Чтобы возникло религиозно-мистическое толкование мира, нужно было осмыслить природу мифологически, т. е. художественно-образно по структуре; чтобы осуществить магическое заклинание, заговор, шаманское колдовство, молитву, нужны были формы поэтические, песенные, танцевальные, язык драматизированного художественного действа; внешний облик шамана, колдуна, жреца создавался с помощью скульптурных масок, орнаментальной раскраски тела, ювелирных украшений, художественно сконструированной одежды; тотемные знаки, изображения духов и богов, идолы и иконы творились скульпторами и живописцами; наконец, когда появилась нужда в «доме бо-жием» — храме, церкви, соборе, его дала религии архитектура, призвав себе на помощь прикладные и изобразительные искусства. Правда, в классовом обществе религия действовала уже не одними художественно-образными средствами — она поставила себе на службу теоретическое мышление (теологию) и создала могущественные религиозные учреждения. Однако в доклассовом обществе художественное творчество было единственной формой практически-духовной деятельности, в которой религиозное сознание могло воплощаться. А это значит, что не религия породила искусство, а напротив, религиозное сознание и религиозные обряды возникли на основе и в процессе художественно-образного освоения человеком мира.

Религия есть форма общественного сознания, но она не вырабатывает особого и самостоятельного способа освоения мира. Религиозные представления могут возникать лишь на основе не ими порождаемых, но им благоприятствующих психических сил — таких, которые рассматривают природу ценностно и при этом очеловечивают ее, одухотворяют, олицетворяют и тем самым фантастически истолковывают. Такова художественно-образная способность человеческой психики.

Было бы, конечно, глубоко ошибочным не видеть коренных различий между искусством и религией. Различаются они во многих существенных отношениях, и прежде всего в том, что, зародившись на почве образного сознания, религия мистифици-

205

рованно истолковала плоды художественной фантазии, заставляя, как проницательно заметил Л. Фейербах, принимать вымыслы воображения за реально существующее. А отсюда естественно следовало представление, что с этим якобы «реальным» существом можно общаться так же, как общается человек с человеком: упрашивать, молить, заклинать, ублажать его, поклоняться ему или надеяться на него...

Художественное мышление одухотворяло природу, метафорически приписывая мертвому способности и свойства живого, а религиозное сознание лишало метафоры и олицетворения их эстетического смысла, заставляя принимать их за точное описание действительно присущих природе качеств. Так сказка оборачивалась мифом, изображение животного становилось тотемом, драматизированное действо превращалось в обряд магического действия на природу.

Религия зародилась в процессе художественного осмысления мира как своеобразное отрицание художественной фантазии, как деметафоризация искусства. Условия жизни первобытного человека, низкий уровень развития производительных сил и порожденные этим темнота, невежество, страх перед могуществом природы — все это способствовало тому, что художественно-образное сознание оборачивалось сознанием религиозным, и не приходится удивляться, что в тех условиях люди могли верить в реальность собственных вымыслов. Вот по какой причине основная масса создававшихся ими художественных творений приобретала религиозный смысл, становилась орудием магии, тотемизма и фетишизма. Однако о первичности художественного мышления по отношению к мышлению религиозному мы имеем право говорить лишь в плане гносеологическом, а не хронологическом. Нельзя считать, будто раньше возникло некое «чисто художественное» искусство, а затем, позднее, оно было «завоевано» религией. Однако представляется бесспорным, что религиозное сознание могло пустить корни, развиться и укрепиться только на той духовной почве, которую предоставляло ему художественное мышление, художественно-образный способ осмысления мира первобытным человеком.