Необходимость новой методологии исследования

Когда мы обращаемся к иконописи, храмовому зодчеству, произве­дениям пластики как философским источникам, это отнюдь не означает смешивания философии с иными видами творчества или растворение ее в нефилософском контексте, но прежде всего учет того, что мысли­тельные идеальные конструкции воплощаются в разнообразии творений культуры и их объективный всесторонний анализ требует привлечения не только вербальных, но и невербальных памятников, особенно при фрагментарности и тех и других. От традиционной методологии диффе­ренцированного рассмотрения современная наука переходит к интегра­ции источников и комплексному источниковедению. Именно на этом направлении может быть осуществлен качественный прорыв в историко- философском и культурологическом анализе. Сциентизм, логоцентризм, узкая вербализация касательно древнерусской мысли оспаривались и оспариваются многими нестандартно мыслящими исследователями (Е.Н. Трубецкой, Л.А. Успенский, С.С. Аверинцев).

Мешает адекватной оценке древнерусской мысли и ее прямолиней­ное сопоставление со средневековой западной без учета сложившихся традиций и различий. В отличие от рафинированной схоластики, язы­ком которой была книжная латынь, где философ представлял собой узкого профессионала келейного или кабинетного типа, рассуждающего о категориях с помощью тех же категорий, отечественная мысль сле­довала завету славянских первоучителей святых Кирилла и Мефодия. Они положили начало переводу Библии и корпуса сопутствующих ей книг, которые были основным источником средневековых представле­ний о мире и человеке, на живой старославянский язык, создали раз­витую богословско-философскую лексику на этом же языке. И фило­соф в свете кирилло-мефодиевской традиции есть не удалившийся от мира высокопрофессиональный интеллектуал, но прежде всего про­светитель, подвижник, исповедник и нередко мученик идеи, несущий в мир не отвлеченные теоретические схемы, но вырабатывающий от­крытое для всех жизнестроительное учение [27].

Отсюда и проистекает характерные для отечественной филосо­фии рассредоточение ее во всем контексте культуры, тяготение к живому, яркому слову, пламенная публицистичность, отказ от на­громождения тяжеловесных конструкций, особый интерес к нрав­ственной, антропологической, исторической тематике. Эти черты можно рассматривать как определенные достоинства, ибо они подни­мали философскую значимость культуры в целом и были обращены к самым животрепещущим вопросам конкретного исторического бытия. Однако нельзя не признать, что они же тормозили формирование про­фессиональной философии и ее конституирование как особого рода деятельности, которая сложилась на Западе со времен средневековых университетов. Они снижали требования к лингвистической подготов­ке философов и отвращали от фундаментального интереса к онтоло­гической и гносеологической проблематике.

Обратимся к становлению философского знания после крещения Руси. Новая идеология базировалась на развитой письменной основе, трепетном почитании сакральных текстов, углубленной их экзегезе. Показательна в этом отношении статья в «Повести временных лет» под 1037 г., где говорится о просветительской деятельности Ярослава Мудрого, о множестве писцов, переводивших с греческого на рус­ский, о подлинном культе книги: „Это реки, напояющие Вселенную, это источники мудрости, в книгах — неизмеримая глубина, ими мы в печали утешаемся, они — узда воздержанию" [3, т. 1, с. 165-166].