1) «Буквальный смысл», или «внутренняя фор­ма», или этимология концепта и явления культу-р ы.

Впервые во всем объеме вопрос о методе как вопрос о содержании концептов (хотя термин «концепт» еще не употреблялся) возник в 40-е годы 19 в. в связи с изучением быта и древностей русского народа по памятникам древней словесности и права. В эти же годы закладывается русская этнография, связанная первоначально с созданием, в 1845 г., Русского Географического общества. По справедливому замечанию Α.Η.Π ы пина, «кроме того, что собран был весьма важный матери­ал фактических данных, новая наука приобретала нравственно-общест­венное значение, когда, например, исследования Буслаева впервые объ­яснили в народной поэзии не только ее археологическую старину, но и глубокое нравственное чувство» (Ист. рус. литер., IV, 1899, с. 593). (Не лишне будет заметить, что в связи с этим Федор Ив. Бусла­ев (1818-1897) получил в 1859 г. приглашение прочесть наследнику престола Николаю Александровичу курс «Истории русской словесно­сти, в том ее значении, как она служит выражением духовных интересов народа»; курс был прочитан. Николай Александрович (1843-1865) — старший сын имп. Александра II, скончался молодым; на престол всту­пил его брат — как Александр III.)

Вопрос о методе четко впервые — не только в русском, но и в евро­пейском масштабе — был поставлен Константином Дмитр. Кавелиным (1818-1885). Свои труды в этом направлении он на­чал исследованием «Взгляд на юридический быт древней Руси» (1846, впервые опубл. в журнале «Современник», 1847, кн. 1; ниже цит. по изд.: Собр. соч. К.Д.Кавелина. Т. I. Монографии по рус. ист. СПб., 1897). Сначала здесь Кавелин обращает внимание на поверхностные, непосредственно наблюдаемые особенности русского уклада жизни, на — сказали бы мы — буквальный смысл отношений между людьми: русские крестьяне помещика и всякого начальника называют отцом, себя — его детьми, младшие старших — дядями, тетками, бабками; равных себе, людей одного поколения — братьями, сестра­ми, и т. д. Следовательно, делает он вывод, «у русских славян был первоначально один чисто семейственный, родственный быт, русско-славянское племя образовалось в древнейшие времена исключительно одним путем нарождения. Это согласно и с первыми историческими из­вестиями» (с. 10, 11). Позже К.Д.Кавелин расширил свой подход на

КОНЦЕПТ · 47

.всякие обычаи и обряды. «Самые толкования, — писал он, — какие народ дает этим обычаям, обрядам и повериям, часто не отвечают бо­лее действительности. На первых порах они были не символом, а весь­ма определенным понятием или живым действием. Приходит время, когда изменяются те естественные и бытовые условия, при которых об­разовалось это понятие или установился этот образ действий; тогда прежнее представление становится освященным преданьем, поверьем, а образ действий — обрядом. Первоначальный смысл их с изменением условий нередко вполне утрачивается, народ продолжает их придержи­ваться, чтить их, но уже не понимает. Он придает постепенно этим па­мятникам старины значение, сообразное с его новым бытом. Так обра­зуется различие между первоначальным смыслом факта и его толкова­нием в народе* (цит. по: Нов. энц. ел. Брокгауз — Ефрон, т. 20, стлб. 270). Отсюда требование метода, которое формулирует Кавелин: при изучении народных обрядов, поверий, обычаев искать их непо­средственный, прямой, буквальный смысл, — это то самое, что позднее лингвисты назвали внутренней формой (слова, обычая, обряда). Кавелин поясняет свое положение примером: «Приходят ли, по нашим свадебным обрядам, сваты с посохом и ведут речь с родителями невесты как будто чужие, никогда не слыхавшие о них, хотя и живут двор-о-двор, — верьте, что эти теперь символичес­кие действия были когда-то живыми фактами ежедневной жизни; пла­чет ли невеста по воле, выражает ли свадебная песнь ее страх ехать в чужую незнакомую сторону — эти символы были тоже в старину жи­вой действительностью»· (стлб. 271). Это «было сделано Кавели­ным, — замечает в статье о нем Максим Макс. Ковалевский, сам выда­ющийся историк права, — в то время, когда не только в России, но и на Западе, едва зачиналась, например, в сочинениях братьев Гриммов о немецких юридических древностях или в трактатах, посвященных изучению Эдды и Нибелунгов, история народных верований, легенд и сказаний» (Новый энц. словарь Брокг. — Ефр., т. 20, стлб. 271).

В области метода у К.Д.Кавелина был великий предшественник (о чем Кавелин, вероятно, не знал) — древнегреческий историк Фуки-дид (460-396 гг. до н. э.). Современные нам исследователи пишут о нем, может быть несколько преувеличенно, так: «Величайшей заслугой Фукидида как историка является привлечение им в своем труде доку­ментальных источников (текстов договоров, официальных постановле­ний и других документов), установление хронологии..., а также приме­нение открытого им гениального метода реконструкции прошлого пу­тем обратного заключения на основании рудиментов ("культурных пе­режитков")»·. Метод же этот состоит в том, чтобы по пережиткам раз­личных, установлений, сохранившихся в жизни общества, умозаклю­чать о том, чем они были и как действовали в те времена, когда были полностью нужными. (Г.А.Стратановский. Фукидид и его «Исто­рия». — В кн.: Фукидид. История. М.: Ладомир — Наука, 1993, с. 428-9 [Серия «Литерат. памятники»]).

Гениальность Фукидида в данном вопросе состоит, пожалуй, еще и в другом — в том, что он предложил историкам заключать о духов­ном значении чего-либо в прошлом по материальным остаткам