43. Единство и многообразие исторического процесса

Единство и многообразие исторического процесса. Вероятность и случайность в историческом

процессе.

Единство и многообразие исторического процесса.

Вольтер "Философия истории".

История - с греч. "расследование", пересказ фактов. Нет науки.

Для греков история - циклическая смена форм гос. устр-ва: монархии, аристократии

демократии.

Гесиод: регресс от золотого к железному веку.

Христианство. История - процесс взросления человечества. Центральное событие - пришествие

Христа. Каждое событие уникально.

Кондорсе(1743-1794). Совершенствование человеческого разума. Прогресс- экспансия разума во

все сферы жизнедеятельности. В будущем - одна нация, один язык, одно государство.

Гегель(1770-1831). Мировой дух изначально содержит в себе всё то, что осуществится в

эмпирической истории.

Неокантианцы. Науки о природе и науки о духе.

Единство.

Существует реальная социально-экономическая, политическая, культурная взаимозависимость

различных стран и народов, позволяющих говорить о существовании единого человечества.

Соловьёв В. С.

Ясперс Карл (1883-1969). В полемике со Шпенглером настаивает на единстве мирового

исторического процесса, в полемике с Марксом - на приоритете "духовной составляющей".

"Истоки истории и её цель"(1949). Осевое время. 800 - 200 г. до н. э. Историческая ось

должна иметь значение для всего человечества. Небывалые прорывы духа. "В Китае жили тогда

Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы,

Чжуанцзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда…;

в Иране Заратустра учил о мире, где идёт борьба добра со злом; в Палестине выступали

пророки - Илия, Исайя, Иеримия и второисайя; в Греции - это время Гомера, философов

Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда… Новое, возникшее в эту эпоху

в трёх упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознаёт бытие в целом, самого

себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и его беспомощность, Стоя над

пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои

границы, он ставит перед собой высшие цели, познаёт абсолютность в глубинах самосознания и

в ясности трансцендентного мира".

Определены русла духовной жизни, в которых человечество существует и сегодня. "Тем, что

тогда свершилось, что было создано и продумано, человечество живёт по сёй день. Каждый его

новый подъём сопровождается обращением, возвращением к осевой эпохе". Не говорит о

причинах начала "осевой эпохи". Подразумевается, что они лежат в трансцендентном мире.

В осевое время человечество ближе всего к оси бытия. Бытие через отдельных личностей

открыто человечеству. Как жить в мире, чтобы быть достойным его? (не Как устроен мир?).

Циклизм. Возможно, мы приближаемся к новому осевому времени.

Единство истории. Факты, указывающие на единство:

1.Единство человеческой природы. Различное раскрытие отдельных сторон его природы означает

не различие в сущности, а различие в явлении. Природа человек за несколько тысячелетий

истории не изменилась. Истоки единства - идее сотворения Богом человека по образу и

подобию своему и в идее грехопадения. Эти истоки не могут быть ни познаны, ни созерцаемы,

ни возприняты, как эмпирическая реальность.

2.Универсальное. Повсеместно обнаруживается близость религиозных представлений, форм

мышления, орудий и форм общественной жизни. Именно при выявлении общего отчетливо

предстают отклонения. Там, где мы предполагаем найти универсальное, всегда обнаруживаются

и отклонения.

3.Прогресс. В знании и техническом умении путь всегда ведёт вперёд. Сама человеческая

природа не подвержена такому развитию. Единство в области рассудка. Он объединяет людей в

сфере рассудочного мышления таким образом, что они могут вести рациональную дискуссию, но

могут уничтожить друг друга одинаковым оружием, созданным их техникой.

4.Единство в пространстве и во времени. Растёт общение. Оно связывает людей. А совместное

пребывание людей не создаёт автоматически единства.

Этих фактов недостаточно для того, чтобы конституировать единство истории. Может единство

следует из цели человечества? Целью считают цивилизацию и гуманизацию человека, свободу и

сознание свободы, величие человека в творчестве, открытие бытия в человеке. Эти цели в

каждую эпоху в определённых границах достигаются. Любая абсолютизированная цель неминуемо

оказывается несостоятельным.

Конструкции единой истории в христианстве.

Есть следы истины во всех этих усилиях постигнуть единство. Истина являет себя только как

намек и знак.

"В нашем изображении мировой истории мы пытались обрести исторической единство посредством

общего для всего человечества осевого периода".

Многообразие.

Данилевский, Шпенглер, Тойнби - история человечества представляет собой процесс появления,

развития, исчезновения цивилизаций.

Шпенглер Освальд (1880-1936). "Закат Европы" 1918.

Предшественники - Ницше и Гёте.

Восемь завершённых культур: египетская, индийская, вавилонская, магическая

(арабско-византийская), китайская, апполоновская (греко-римская), фаустовская (зап-евр.) и

к-ра майя.

Различные культуры в корне различны, друг для друга непостижимы. Мы не понимаем древних

греков.

Культура - отличающее эпоху, создающее её как целостность внутреннее единство форм

творчества и мышления; единая стилистика форм экономической, политической, духовной,

религиозной, практической жизни. Исторической целое познаётся "лирическим началом",

"чувством жизни".

1.Мифосимволическая ранняя культура,

2.метафизико-религиозная высокая культура,

3.поздняя к-ра, переходящая в цивилизацию. От Александра. От эпохи борющихся царств. От

Наполеона.

Последний этап поздней к-ры. Восхождение Цезаризма, победа политики силы над деньгами,

возрастающе примитивный характер политических форм. Внутренний распад наций и превращение

их в бесформенное население. Обобщение последнего в империю вновь приобретающую

примитивно-деспот. характер. От Суллы до Тиберия. Цин Ши Хуанди. 2000 -2200.

А. Тойнби (1889-1975). "Постижение истории" Локальные цивилизации появляются тогда, когда

появляется творческая элита, не занятая добычей пропитания.

1.Возникновение цивилизации, связанное с успешным ответом на первоначальный для данной

цивилизации вызов.

2.Рост цивилизации при новых успешных ответах.

3.Надлом. Творческое меньшинство, утрачивая свою творческую способность (для ответов на

вызовы времени), не собирается утрачивать своё формальное лидерство и привилегии. Насилие

- признак надломленной цивилизации.

Данилевский Н.Я. В основе доктрины Данилевского лежит идея обособленных,

“культурно-исторических типов”: “Всякое племя или семейство народов, характеризуемое

отдельным языком или группою языков, довольно близких между собой, - для того, чтобы

сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, - составляет

самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно

к историческому развитию и вышло уже из младенчества”(стр. 91). Подобно живым организмам

культурно-исторические типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внешней

средой. В силу своей замкнутости между типами практически не существует той общей системы

ценностей, на основе которой они могли бы консолидироваться. Ход истории выражается в

смене вытесняющих друг друга культурно-исторических типов. Всего таких типов Данилевский

насчитывал в прошлом человечества десять: 1) египетский, 2) китайский, 3)

ассирийско-вавилонско-финикийский, халдейский, или древне-семитический, 4) индийский, 5)

иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9)ново-семитический, или аравийский и

10) германо-романский ("европейский"). К ним можно причислить ещё два американских типа -

мексиканский и перуанский - погибшие насильственной смертью, не успев завершить своего

развития. Действующими же типами во второй половине 19 века является романо-германский и

зарождающийся восточнославянский.

Данилевский не отрицает, что некоторое обогащение культурно-исторических типов происходит

по мере их смены, усложняется их основа; от одноосновности - к четырехосновности: таков

процесс этого обогащения. Считая, что деятельность культурно-исторических типов

проявляется в четырех аспектах - религиозном (отношение к Богу), культурном (в узком

смысле слова), политическом и общественно-экономическом, Данилевский полагал, что в первых

культурно-исторических типах - египетском, китайском, вавилонском, индийском и иранском -

не выделялась ни одна из этих сторон человеческой деятельности: они были в смешении. Затем

на исторической арене стали появляться одноосновные культурно-исторические типы,

выражавшие наиболее отчетливо одну какую-либо сторону человеческой деятельности: еврейский

(при котором зародилось единобожие) - религиозную, греческий - собственно культурную,

римский - политическую. Европейский (романо-германский) культурно-исторический тип, по

Данилевскому, проявил себя и в религиозном, и в общественно-экономическом плане, то есть

оказался уже двусторонним. Уже заявивший о себе, по мнению Данилевского, славянский

культурно-исторический тип может, по его предположению, оказаться четырехосновным, то есть

в нём найдёт воплощение и религиозная, и культурная, и политическая, и

общественно-экономическая деятельность.

Данилевский предупреждает: напрасно Россия стремится внедриться в семью европейских

народов, она всегда будет там чужаком. Запад всегда будет открыто или скрытно проявлять

солидарную враждебность по отношению к России.

жизненно важной задачей всех славян Данилевский считает задачу единения. Он формулирует её

очень категорично и настоятельно: "Итак, для всякого славянина: русского, чеха, серба,

хорвата, словенца, болгара (желал бы прибавить, и поляка), - после Бога и Его святой

Церкви, - идея Славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше

просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него недостижимо без её

осуществления, - духовно-народно- и политически-самобытного, независимого славянства; а

напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и

самобытности" (стр.107). Другими словами, от понимания важности единения всех славян

зависит само их существование как самобытного культурно-исторического типа. Он предложил

всем славянам, когда они обретут, как и Россия, свою государственность, создать федерацию,

которая в зависимости от степени внешней опасности могла бы принимать "форму союзного

государства, союза государств или просто политической системы".

Для первого этапа единения славянских государств Данилевский считал необходимым придать

славянской федерации гегемонистский характер и в роли гегемона видел только Россию. Он

полагал, что право на гегемонию России давало то, что она одна среди всех славянских

народов при самых неблагоприятных обстоятельствах сумела не только сохранить свою

самостоятельность, но и объединить весь русский народ (все три его ветви) и образовать

могущественнейшее в мире государство.

Из этой доктрины вытекала и его "русская идея". Она заключалась в том, что русский народ,

как никакой другой славянский, ответствен за сохранение славянского

культурно-исторического типа и славянской цивилизации. В силу этой своей ответственности

он прежде всего должен в себе развивать славянское самосознание. Он считал очень важным,

чтобы все славяне, в том числе и все русские люди, осознали, наконец, что "бороться с

соединённой Европой может только соединенное славянство". В любой области государственной

или общественной деятельности каждый русский человек, по Данилевскому, обязан

руководствоваться интересами славянского мира, способствовать его единению. Именно этой

озабоченностью объясняется резкая критика Данилевским российской дипломатии, которая,

нередко действовала в интересах западноевропейских держав, забывая или игнорируя

общеславянские интересы. Отсюда проистекала и беспощадная критика Данилевским той части

российской прессы, которая воспитывала в читателях дух преклонения и даже раболепия перед

Западом, всячески старалась скомпрометировать идею всеславянского единства.

Особенно острой критике подверг концепцию Данилевского Владимир Сергеевич Соловьёв. Он

полагал, что Россия призвана к задаче намного более универсальной, к тому, чтобы реально

покончить с дроблением человечества на противостоящие друг другу духовные и политические

центры. Его не удовлетворяет и несоответствие этой концепции многим историческим фактам, и

её общефилософские основания. Так в очевидном несоответствии концепции Данилевского

находится с существованием мировых религий, которые обнимают по несколько

культурно-исторических типов и переходят от одного к другому

Идея вероятности — одна из основополагающих и интригующих идей. лежащих в фундаменте

современной науки. Если историю познания в глобальном плане подразделить, как это ныне

делается, на классический, неклассический и постне-классический этапы ее развития, то

вероятность, на наш взгляд, в наибольшей степени олицетворяет неклассическую науку. Это,

конечно, не означает, что идея вероятности ныне сходит со сцены, напротив, поскольку

знания развиваются преемственно, вероятность лежит в основаниях современных преобразований

в концептуальном аппарате науки.

Представления о вероятности зародились еще в древности. Там они относились к

характеристике нашего знания — признавалось наличие вероятностного знания, отличающегося

от достоверного (истинностного) знания и от ложного (заблуждения). Как замечает Б.Рассел,

два скептика, Карнеад и Клитомах, "ополчились против верования в божество, магию и

астрологию, которое все более и более распространялось. Они также развили конструктивную

доктрину, трактующую о степенях вероятности, хотя наше чувство уверенности никогда не

может быть оправдано — одни вещи кажутся более истинными, чем другие. Вероятность должна

руководить нами на практике, ибо благоразумие требует действовать согласно наиболее

вероятной из возможных гипотез'".

Зарождение математического учения о вероятности относится к XVII веку, когда было положено

начало разработке соответствующего ядра понятий, выражающих вероятностную идею. В качестве

базовых моделей здесь выступили модели азартных игр. Схемы этих игр, как отмечает,

например,

Е.С.Вентцель2, дают чрезвычайно простые модели теоретико-вероятностных явлений,

позволяющие в наиболее отчетливой и наглядной форме наблюдать и изучать закономерности

соответствующих процессов.

В реальное познание действительности вероятность уверенно вошла в прошлом веке. Методы

исследования, опирающиеся на теорию вероятностей, во многом и решающем обеспечили, начиная

со второй половины XIX века, колоссальный прогресс наших знаний о природе. Революционное

проникновение физики в интимные структуры материи неотделимо от вероятностных

представлений. Вхождение вероятности в структуру физических методов исследования

обеспечили два грандиозных прорыва физики: в структуру вещества (классическая

статистическая физика) и в структуру атома и атомных процессов (квантовая механика).

Квантовая теория, в основание которой вероятность входит имманентным образом, является

базисной и в познании мира элементарных частиц. В литературе3 также отмечается, что само

становление физического познания освящено вероятностными представлениями. Физика немыслима

вне измерений, а первые же попытки осмыслить и оценить практику измерительных процедур

опираются на вероятностные представления, связанные с установлением в конце восемнадцатого

столетия закона распределения ошибок измерения, сугубо вероятностного.

Не менее грандиозное значение имеют вероятностные идеи и в развитии биологии, ее

основополагающих теорий о строении и эволюции живого. На вероятностные представления

практически опирается уже эволюционная теория Дарвина. Проблема эволюции органического

мира чрезвычайно сложна. В теории Дарвина сформулированы лишь исходные понятия

феноменологического порядка, прежде всего — изменчивости, наследственности и отбора.

Анализ взаимоотношений между этими понятиями немыслим вне того, что называется

вероятностным способом мышления.

Интенсивные применения вероятностных идей и методов в биологии связаны со становлением и

развитием генной теории. Законы генетики в своей основе являются вероятностными. В ходе их

разработки происходит не только применение, но и совершенствование методов собственно

теории вероятностей как математической дисциплины. И современные исследования проблем

эволюции и организации живых систем как ведущих проблем биологии немыслимы без привлечения

вероятностных идей.

Вероятностные идеи и методы исследований интенсивно входят практически в каждую из наук о

природе — в химию, геологию, географию, в учение о мозге и т.п. Везде, где наука

сталкивается со сложностью, с исследованием сложных и сложноорганпзованных систем,

вероятность приобретает важнейшее значение. Весьма существенно также, что вероятность

входит в структуру обобщающих наук, в развитие интеграционных процессов современной науки.

В середине нашего века в качестве одного из важнейших таких направлений исследования

выступила кибернетика. Излагая основные идеи кибернетики, "отец кибернетики" Н.Винер

писал: "Эта книга посвящена рассмотрению воздействия точки зрения Гиббса на современную

жизнь как путем непосредственных изменений, вызванных ею в творческой науке, так и путем

тех изменений, которые она косвенным образом вызвала в нашем отношении к жизни вообще"4. С

именем же Гиббса Н.Винер связывал радикальное становление и развитие вероятностной точки

зрения на устройство мира и основания знаний. Подчеркивая фундаментальное значение

вероятностных идей в развитии современной физики, Н.Винер писал, что "именно Гиббсу, а не

Альберту Эйнштейну, Вернеру Гейэенбергу или Максу Планку мы должны приписать первую

великую революцию в физике XX века"5.

Идея вероятности имеет важнейшее значение и для наук об обществе. Она входит прежде всего

в статистику как науку о количественных соотношениях в массовых общественных явлениях. В

основе же своей идея вероятности входит в общественные науки опосредованным образом. При

анализе оснований вхождения человека в различные общественные структуры мы исходим из

признания наличия в каждом человеке собственного, независимого начала. Аналогичным

образом, при рассмотрении взаимоотношений различных общественных структур (прежде всего —

экономических) мы также исходим из признания определенной самостоятельности и

независимости этих структур. Подобные исходные установки, когда признается наличие у

компонентов систем самостоятельного и независимого начала, практически и выражают

основополагающую идею вероятности. Заметим, только, что в случае общественных явлений

выделить теоретико-вероятностные взаимоотношения в "чистом" виде весьма сложно, поскольку

здесь на взаимоотношения исходных структур накладываются многие другие зависимости.

Столь фундаментальное воздействие вероятности на развитие науки означает, что мы имеем

дело с глубокой внутренней революцией в системе научного познания. Вероятностные методы

лежат на магистральном пути развития науки и означают коренные преобразования в обшей

модели бытия и познания. При первых же попытках понять столь принципиальное значение

вероятности ее содержание стали раскрывать на базе представлений о случайности. Недаром

теорию вероятностей зачастую называют наукой о случайном, а в представлениях ученых

вероятность и случайность практически нерасторжимы.

Понятие случайности является первичным. Оно не поддается определению через некоторые иные,

более общие понятия. Для раскрытия содержания понятия случайности необходимо его прямое

соотнесение с "соответствующими" процессами и явлениями действительности. Только овладев

практикой "общения" со случайностью, можно наиболее полно сказать и о ее содержании.

В своих исходных посылках случайность определяется как отсутствие закономерности и, что

взаимосвязано, как непредсказуемость соответствующих явлений и процессов. Наличие чувства

непредсказуемости дает основания на встречу с нечто необычным, чудесным, а эти встречи с

непредсказуемым, окрашенные надеждами на чудо, делают саму жизнь разнообразней, интересней

и привлекательней. Недаром А.Пушкин назвал случай "богом изобретателем".

Представления о случае зародились в древности, при самых первых попытках осознания

человеком своего бытия. Они стали необходимыми при объяснении поведения человека, его

судеб, или же, как сейчас нередко говорят, его жизненной траектории в многомерном мире. И

сразу же выяснилось, что случай сопоставлен с необходимостью. Поэтический язык древних

воплотил соответствующие представления в образах богинь человеческих судеб: Ананке —

неумолимая необходимость, Ти-хе — слепой случай. Вне случая невозможно понять жизнь

человека во времени. Более тою, случайность стала характеризоваться и как "регулятор"

жизненных процессов. Эмпедокл, отмечал Рассел, "рассматривал ход вещей как регулируемый

скорее случайностью и необходимостью, чем целью. В этом отношении его философия была

б-)лее научной, чем философия Парменида, Платона и Аристотеля"6.

В дальнейшей истории культуры представления о случае также преимущественно связывались с

раскрытием основ поведения человека. Наиболее концентрированным образом они высвечивались

при раскрытии представлений о свободе воли человека. Свобода воли прерывает те жесткие

неумолимые связи и воздействия, в которые вплетен человек, и тем самым позволяет ему стать

творцом нового и осознать свою силу и самостоятельность. Представления о случае начали

соотноситься с раскрытием высших творческих возможностей и ценностей человеческой

личности7.

Новый этап в познании случая начинается со времени вхождения вероятности в структуру

физико-математического естествознания. Этот этап характерен тем, что вырабатываются

научные основы в понимании случайности. В теоретическом знании начало формироваться ядро

понятий, выражающих идею случая. Первостепенное значение здесь имеет развитие физики.

Физика изучает наиболее глубинные уровни материального мира, а потому ее "слово" в

познании случая имеет первостепенное значение: значимость случая в общих воззрениях

пропорциональна тому, какую роль он играет в "основаниях" строения мира. Однако следует

отметить, что первоначально физика, да и наука в целом отторгали случай. В рамках первых

физических теорий не было места для случайности. Этот период в ее развитии характеризуется

как классический. Базисные модели в этих случаях строятся по образцу и подобию

классической механики. Все связи и отношения в материальном мире рассматривались наподобие

механических, т.е. имеющих строго однозначный характер. Если в научном анализе приходили к

решениям, включающим в себя неоднозначность и неопределенность, то соответствующее знание

рассматривалось как неполное выражение знаний об исследуемых объектах, лишь как подход к

истине или же как результат некорректной постановки задачи. Соответственно этому

конструктивную роль в познании играла лишь необходимость, к тому же рассматриваемая

наподобие механической. За случайностью объективной основы практически не признавалось.

Такая познавательная установка, такой стиль научного мышления хорошо выражены в словах

П.Гольбаха: "Ничего в природе не может произойти случайно; все следует определенным

законам; эти законы являются лишь необходимой связью определенных следствий с их

причинами... Говорить о случайном сцеплении атомов либо приписывать некоторые следствия

случайности — значит говорить о неведении законов, по которым тела действуют, встречаются,

соединяются либо разъединяются"8.

С подобных взглядов на случайность и началось рассмотрение основ вероятности в физическом

познании. Вероятностные методы породили представления о новом классе закономерностей в

природе — о статистических закономерностях. Несмотря на громадное значение статистических

теорий в развитии познания, вопросы их обоснования, истолкования и понимания все еше

вызывают дискуссии и во многом остаются открытыми. Это касается уже классической

статистической физики — исторически первого научного представления, в ходе разработки

которого родились строгие представления о статистических закономерностях. Со времени

становления классической статистической физики и до наших дней широко распространены

утверждения, что к статистическим методам мы вынуждены обращаться вследствие того, что по

тем или иным причинам не можем получить достаточно полного и детального описания

исследуемых систем. Подобный подход имеет определенное историческое оправдание.

Статистическая физика разрабатывалась в ходе приложений обычной (классической, ньютоновой)

механики к системам, состоящим из огромнейшего числа частиц. Реально такими системами

явились газы. Первоначально газ теоретически рассматривался как своеобразная механическая

система.

Анализ механических систем типа газовых необычайно сложен: нужно составить огромное число

уравнений, задать соответствующие начальные условия и провести громоздкие вычисления. В

докомпьютерные времена говорили, что для решения подобных задач не хватило бы никакой

бумаги, никаких чернил, никакого времени. Но и появление компьютеров не спасает ситуацию

хотя бы потому, что возможности задания начальных условий для таких систем весьма

проблематичны.

Однако при анализе систем типа газовых оказались весьма плодотворными идеи и методы теории

вероятностей, которые и образовали математический аппарат статистических теорий. И когда

встал вопрос, насколько эти изменения принципиальны, практически сразу же возникли

утверждения, что обращение к методам статистической физики диктуется необходимостью

упрощающих соображений. Иначе говоря, обращение к статистическим теориям — результат

неполноты наших знаний. Соответственно этому статистические теории и по сию пору нередко

рассматриваются как неполные, т.е. как неполноценные в логическом отношении.

По мере развития познания вырабатывались и иные подходы к трактовке статистических

закономерностей. Один из основателей статистической физики — Дж.Максвелл — отмечал, что

переход от строго динамических законов механики к теоретико-вероятностным означает

коренное изменение в методах исследования, вызывающее далеко идущие последствия. Эти

преобразования обусловлены не трудностями решать задачи на путях механики, а переходом

физики от исследования простых механических систем к системам, имеющим иную физическую

природу, в качестве которых выступили газы. За статистическими закономерностями все более

и более стала признаваться их самостоятельная ценность, их полнота и несводимость к иным

типам законов, прежде всего — к законам жесткой детерминации, которые были характерны для

естествознания до разработки статистической физики.

Произошедшие преобразования в мышлении выражаются в том, что в структуру научной теории, в

структуру закона была включена случайность. Ныне это широко признается самым существенным

признаком для понимания природы статистических законов. Тем самым трактовка последних

прямо зависит от того, как мы понимаем случайность, какое место отводим ей в наших

представлениях о мире и его познании. Трактовка статистических закономерностей как

следствие неполноты наших знаний и основывается практически на отрицании объективной

значимости случайности.

Иной, научный подход к анализу случайности стал вырабатываться в ходе становления теории

вероятностей и ее приложений. Уже предмет теории вероятностей обычно определяется как

изучение массовых случайных явлений (событий). Исходным ее понятием является понятие

случайного события.

С анализа этого понятия начинается практически любое учебное пособие по теории

вероятностей. Под случайным событием понимают некоторый факт, который при определенных

условиях может произойти или не произойти. В теории вероятностей понятие случайного

события определяется лишь тем, произошло оно или нет, а не его конкретной природой.

Последнее может породить некоторые недоуменные вопросы. Если факт имел место, то его можно

наблюдать и зафиксировать научными методами. А если данного факта не было, то на каком

основании можно утверждать, что имело место его отрицание? Ведь научные утверждения

относятся в конечном счете к тому, что происходит в действительности.

Обычно под выражением "быть или не быть" понимается многое. Если некоторое случайное

событие не произошло, то это означает, что произошло его отрицание, т.е. некоторое другое

событие. При этом существенно, чтобы это иное событие-заменитель относилось к тому же

самому массовому явлению, из которого исходит теория вероятностей при определении своего

предмета.

Из сказанного следует, что понятие случайности в теории вероятностей относится прежде

всего к характеристике отдельных событий, совокупность которых образует массовое явление,

изучаемое в рамках этой дисциплины. Случайность соотносится именно с отдельными событиями

и выражает тот факт, что отдельные события в массовом явлении независимы и появление

каждого из них не обусловлено другими событиями. Именно при таком подходе раскрываются

основы объективного понимания природы случайного.