40.Проблемы конвенциональности в социально-гуманитарных науках.

КОНВЕНЦИОНАЛИЗМ (от лат. conventio — соглашение) — направление в философии науки, согласно которому принятие определенных суждений, выражающих то или иное решение эмпирических проблем в рамках научных теорий, вытекает из ранее принятых понятийных (терминологических) соглашений. К самим этим соглашениям не применяются эмпирические критерии истинности; они обусловлены соображениями удобства, простоты, эстетического совершенства и др.

Основателем К. принято считать А. Пуанкаре. Извлекая урок из опыта применения аксиоматического метода к ряду математических дисциплин (в первую очередь, для развития неевклидовых геометрий), он сделал вывод о том, что аксиомы суть продукты соглашений, не имеющие опытного происхождения; выбор той или иной аксиоматической системы обусловлен соображениями удобства и продуктивности математического доказательства. Эта идея была распространена на сферу физических теорий (прежде всего, на классическую механику, термодинамику, электродинамику). Заострив идею выбора оснований научных теорий в полемике с наивно-реалистическими интерпретациями научного знания, Пуанкаре дал толчок субъективистским и волюнтаристским спекуляциям вокруг методологической идеи научных конвенций как важнейшего инструмента исследовательской деятельности ученых. Сам Пуанкаре не считал научные конвенции делом субъективного произвола: если, основываясь на принятых соглашениях, ученые добиваются успеха в научных открытиях, описаниях и объяснениях, это служит доказательством верности избранного пути. Научные конвенции должны быть непротиворечивыми, в некоторых фундаментальных математических теориях (напр., в арифметике) они ориентированы на самоочевидность.

«Логические позитивисты» распространили идеи К. и на логику. Карнап сформулировал так называемый «принцип терпимости», согласно которому выбор логических средств любой естественнонаучной теории не детерминирован; обязательно лишь явное указание синтаксических правил построения той или иной логической системы. Эта идея была подвергнута уточнениям и ограничениям: выбор логики не может быть абсолютно произвольным, предпочтение должно отдаваться тем логическим системам, которые наиболее эффективны в той или иной области научных рассуждений. Айдукевич предложил обобщенный, или «радикальный», вариант методологического К. Согласно этому варианту, конвенционален выбор всей системы (включающей собственно понятийный аппарат научной теории, ее логику и математику), при помощи которой интерпретируются данные опыта и строится «картина мира». Другую смысловую нагрузку имеет К. в понимании Поппера. Его суть в том, что конвенции охватывают некоторое множество «базисных предложений» опыта, фигурирующих как основания для опровержений эмпирических гипотез.

Различные варианты К. вытекают из различий между философско-гносеологическими позициями. У Карнапа это — следствие эмпирицистской трактовки оснований научного знания и вытекающей из нее версии рациональности научного познания. Для критического рационализма К. — следствие решающей роли, которая отводится творческой активности исследователя, выдвигающего смелые гипотезы и не опасающегося, а приветствующего их опровержения. «Радикальный К.» — выдвижение на первый план семантических правил в процессах продуктивного применения языка.

При всех различиях у этих вариантов есть нечто общее: признание, что конвенции заключаются теми учеными, которые образуют элитную группу, формируют мнения и принципы деятельности научных сообществ. Именно эти авторитеты формулируют ценности, следование которым полагается целесообразным и потому рациональным. Принятые конвенции, таким образом, выступают как проекты рациональности. Теория научной рациональности помимо прочего должна выяснять, как и почему эти проекты становятся основами стилей мышления научных сообществ. Логическая корректность, практическая применимость и эффективность, фактическая адекватность при этом стоят в одном ряду с факторами социального или социально-психологического плана: наличием или отсутствием конкурирующих проектов, поддерживаемых лидерами научных школ, основателями научных направлений, глубиной и прочностью культурных и мыслительных традиций данного научного сообщества, связями с «культурным контекстом».

Проблематично отношение К. к истинности научного знания. Пока научные конвенции используются в теориях, не опровергнутых на опыте, они могут рассматриваться как устойчивые (хорошо подтвержденные) гипотезы. Некоторые представители К. делают вывод, что конвенциональные элементы в науке вообще не имеют отношения к истине и ложности, а являются лишь «фикциями», инструментами для успешных предсказаний (инструментализм). Последовательное развитие этой позиции ведет к субъективизму, к отрицанию объективности научного знания, противоречит реалистической интуиции ученых. Другая трудность К. — объяснение того факта, что опровергнутые конвенции-гипотезы зачастую не отбрасываются, а модифицируются и приспосабливаются к изменяющимся условиям эмпирической критики и конкуренции с соперничающими теориями. В ответ на эту трудность Лакатос предложил свой вариант К. — методологию научно-исследовательских программ, в которой научные конвенции имеют прочное основание в виде эмпирически ориентированных правил рационального поведения ученого в исследовательской ситуации: пока эмпирическое содержание теории (научной программы) увеличивается, возможные опровержения не затрагивают ее базисных конвенций; если же приращение эмпирического содержания приостанавливается или слишком замедлено, базисное ядро может быть отвергнуто в пользу иных конвенций.

В настоящее время К. не является однородным направлением, но его идеи продолжают обсуждаться в различных философско-методологических концепциях, составляя их проблемную часть.

КОНВЕНЦИОНАЛИЗМ

(от лат. conventio – соглашение) – идеалистич. направление в филос. истолковании науки, согласно к-рому в основе математич. и естественнонауч. теорий лежат произвольные соглашения (условности, определения, конвенции), выбор к-рых регулируется лишь соображениями удобства, целесообразности, "принципом экономии мышления" и т.п. К. возник в нач. 20 в. в условиях революции в естествознаний, когда нек-рые ученые, не знавшие диалектики, сделали идеалистич. выводы из таких достижений науки, как относительности теория, неэвклидовы и многомерные геометрии, распространение метода аксиоматического и т.п.

Основоположником К. был Пуанкаре, развивший К. в применении к физике и особенно к математике. Аксиоматизация ряда математич. дисциплин, развитие неэвклидовых геометрий [показавших, что одному и тому же пространству могут соответствовать различные, но эквивалентные (в смысле: изоморфные, см. Изоморфизм) друг другу геометрии, а одной и той же геометрии – различные системы удовлетворяющих ей объектов ] привели его к выводу, будто геометрия не имеет опытного происхождения и ничего не говорит о реальном мире; математик сам творит "факты этой науки, или скажем иначе, их творит его каприз" ("Наука и метод", СПБ, 1910, с. 17); лежащие в основе математич. теорий (в частности, геометрии) системы аксиом суть произвольные соглашения; основанием для предпочтения одной системы другой является "удобство" или "полезность" системы. Последняя понимается в духе, близком к прагматизму; геометрия, с т. зр. Пуанкаре, "не истина, но она полезна" ("Наука и гипотеза", СПБ, 1906, с. 58). К. извращал подлинное отношение между теорией, объективной действительностью и практич. деятельностью людей: "удобство", "полезность", "экономность" к.-л. естеств.-науч. теории является следствием (но отнюдь не основанием) ее объективной истинности; "мышление человека "экономно", когда оно п р а в и л ь н о отражает объективную истину, и критерием этой правильности служит практика, эксперимент, индустрия" (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 157).

Ни один представитель К. не мог провести последовательно свою т. зр. Уже Пуанкаре пришлось наложить в качестве ограничения на произвольность выбора аксиом требование их непротиворечивости. Однако первые же попытки доказательства непротиворечивости нек-рых систем аксиом (напр., неэвклидовой геометрии) показали, что это фактически удается сделать лишь тогда, когда можно указать хотя бы одну интерпретацию, т.е. область объектов (либо непосредственно вещественных, либо абстрактных, но находящихся на более низкой ступени абстракции), для к-рых данная система аксиом превращается в систему истинных предложений, т.е. область, для к-рой эти аксиомы имели бы конкретный, содержат. смысл, к к-рой они были бы приложимы и отображением к-рой они служили бы. Непротиворечивость оказалась зависимой от истинности. Фактически это признавал для арифметики сам Пуанкаре. В вопросе о непротиворечивости арифметики он отказался от положений К., считая аксиомы арифметики не произвольными соглашениями, а "очевидными истинами" (правда "очевидность" истолковывалась им в духе кантианства).

Следующий "взлет" К. падает на 30-е гг., когда он был связан с ошибочными выводами, сделанными нек-рыми зарубежными философами и логиками из развития математич. логики. Математич. логика ввела понятие о формальной системе как особом "языке", с помощью к-рого могут быть выражены определ. разделы науки и к-рый имеет свой синтаксис (см. Логический синтаксис) и свою семантику (см. Логическая семантика). К. этого периода особенно явно выражен в ранних работах Карнапа (Логич. синтаксис языка – R. Carnap, Logische Syntax der Sprache, 1934) и Айдукевича. Карнап сформулировал принцип, названный им "принципом терпимости", согласно к-рому в основу каждой естеств.-науч. теории можно положить любую систему аксиом, любую совокупность правил синтаксиса, или "языковых форм". "Мы не хотим устанавливать запреты, ... мы хотим достигать соглашений... В логике нет морали. Каждый может строить свою логику, т.е. свою языковую форму, как он хочет. Он должен только давать ... четкие синтаксические определения того, как он строит свою логику" (указ. соч., с. 44–45). Но и Карнап не смог последовательно провести свою т. зр., т.к. открытым оставался вопрос, на каком языке нужно формулировать эти определения и как судить о том, "четко" они сформулированы или нет. Без признания необходимости пользоваться обычным языком и обычной содержат. логикой ответить на эти вопросы было нельзя. Поэтому начиная с 40-х гг. Карнап видоизменил свой принцип и стал утверждать, что предпочтение одной логической системы, "языковой формы", другой делается на основании эффективности достигнутых с ее помощью результатов (см., напр., "Значение и необходимость", М., 1959, с. 320), что было приближением к признанию значения практической проверки теоретических выводов науки.

Аналогичную эволюцию проделал и Айдукевич, к-рый в своих ранних работах ("Картина мира и аппаратура понятий" – К. Ajdukiewicz, Das Weltbild und die Begriffsapparatur, в журн. "Erkenntnis", 1934, Bd 4, и "Мировые перспективы науки" – "Die wissenschaftliche Weltperspektive", в сб. докл.: Einheit der Wissenschaft, [1935 ]) развивал т. зр. т. н. "радикального К.", согласно к-рой изображение мира в науке зависит от выбора понятийного аппарата, причем в этом выборе мы свободны. Однако в дальнейшем, особенно в условиях демократич. Польши, Айдукевич отказался от этой т. зр. и стал говорить только о свободе выбора терминологии и о требовании твердого соглашения ученых о точном значении тех или иных науч. терминов ("терминологич. К.") (см. особенно в работе "Вопросы и направления философии"– "Zagadnienia i kierunki filozofii", 1949). В науке, утверждал теперь Айдукевич, "нет положений, которые имели бы характер конвенций. Конвенционален смысл, придаваемый в науке терминам (понятиям), которые в обиходном языке имели неопределенное значение. Конвенционален способ, посредством которого наука уточняет эти понятия" ("Коnwencjonalne pierwiastki w nauce", в журн.: "Wiedza i Zycie", Warsz., 1947, No 4, S. 312).

В наст. время несостоятельность К. обнаружилась в полной мере и К. в чистом виде не встречается (хотя в мето до логич. анализе науч. знания за рубежом имеются отд. его проявления).

Нe следует думать, что употребление в науке таких выражений, как "допустим, что... и согласимся", "договоримся о том, что..." и т.д., неизбежно влечет за собой уступку К. Такие выражения просто указывают на то, что, напр., из ряда эквивалентных систем аксиом выбирается к.-л. одна. К. заключается не в признании возможности подобной эквивалентности и существования соглашений в науке, а в игнорировании пределов, в к-рых эти соглашения имеют силу, в непонимании того, что эти пределы обусловлены самой действительностью и что в основе существования эквивалентных друг другу теоретич. систем (исчислений, формализов. языков и т.п.) лежит объективно существующее многообразие явлений внешнего мира.

Связь эксперимента с теорией: конвенционализм, тезис Дюгема-Куайна

До создания неевклидовых геометрий существовала только евклидова геометрия, за отсутствием претендентов именно она считалась геометрией реального физического пространства. После создания различных геометрических систем стало неясно, какая из них описывает свойства физических явлений. Можно ли экспериментальным путем доказать истинность, например, геометрии Римана и Лобачевского? По мнению Пуанкаре, геометрия не является ни опытной, ни априорной наукой, а состоит из условных, конвенциональных положений [5,с.40]. "Никакая геометрия не может быть более истинна, чем другая; та или иная геометрия может быть только более удобной. И вот евклидова геометрия есть и всегда будет наиболее удобной ..." [5,с.41]. Пуанкаре считается основателем конвенционализма в философии науки. Согласно конвенционализму (от лат. conuentio – соглашение), научные теории являются соглашениями ученых – соглашениями, которые всегда сохраняют ту или иную степень произвольности по отношению к экспериментальным фактам, в силу чего оказывается возможным при выборе теории руководствоваться критериями удобства и простоты.

На наш взгляд, Пуанкаре был бы во многом прав, если бы четко различал, в каком случае геометрия понимается как математическая теория, а в каком она включается в состав физической (или биологической, или социальной) теории и тем самым перестает существовать в прежнем, математическом виде. В качестве математической теории геометрия и не экспериментальна и не априорна, а действительно условна, т.е. принята как соответствующая критериям математического знания. В математике евклидова геометрия столь же безупречна, как и неевклидова, т.е. тезис Пуанкаре о том, что ни одна из геометрий не является более истинной, чем другая, здесь справедлив. Но как только геометрия "опрокидывается" в физику, ее статус становится иным. Вопреки Пуанкаре теперь есть основания для выбора одной из геометрических систем, и эти основания отнюдь не сводятся к критерию удобства, хотя и его следует принимать во внимание. Теперь их величества факты резко сужают возможности маневров в выборе теоретических средств, именно определенность фактов вынуждает, например, физиков описывать явления тяготения с помощью неевклидовых построений и использовать многомерные (не любые!) геометрии в физике элементарных частиц. Но диктуют ли факты вполне однозначную формулировку теорий, на основе которых, напоминаем, истолковывается природа самих фактов?

Отрицательный ответ на этот вопрос дается в рамках так называемого тезиса Дюгема-Куайна [6,с.158-164]. Согласно этому тезису, научная гипотеза не может быть окончательно ни верифицирована, ни фальсифицирована, ее всегда можно подкорректировать так, чтобы она соответствовала экспериментальным фактам. Тезис Дюгема-Куайна считается современной формулировкой концепции конвенционализма. Многочисленные попытки доказать либо несостоятельность, либо неопровержимость конвенционализма до сих пор не дали однозначного результата. Характер роста научного знания свидетельствует об одном: не следует ни недооценивать (в корректировке научных гипотез исключительно много возможностей), ни переоценивать (многие теории, по сути, являются достоянием прошлого, они потеряли свою актуальность несмотря на все корректировки) актуальность тезиса Дюгема-Куайна.