Глава 12. Политическая культура и социализм 581

жие, будь то пулеметы или самолеты. Это новый момент, имеющий принципиальное значение. Он изменил всю нашу социальную жизнь. В 1933 г. политический мир начал выражать беспокойство по поводу воз­рождения вооруженных сил Германии и его возможных международных последствий. На самом деле, это ревооружение началось намного рань­ше, но осталось практически незамеченным. Это подлинное ревоору­жение родилось вместе с появлением и расцветом политических мифов. Последующее возрождение милитаризма было просто сопутствующим фактом и необходимым следствием ментального ревооружения, при­внесенного политическими мифами.

Первый шаг, который был сделан, заключался в изменении функций языка. Если мы посмотрим на развитие человеческой речи, то обнару­жим, что в истории цивилизации слово выполняло две диаметрально противоположные функции. Говоря вкратце, мы можем назвать их се­мантическим и магическим использованием слов. Даже в так называе­мых примитивных языках семантическая функция никогда не устраня­ется; без нее речь просто не может существовать. Но в примитивных сообществах магическая функция слова имеет доминирующее влияние. Магическое слово не описывает вещи или отношения между вещами; оно стремится производить действия и изменять явления природы. По­добные действия не могут совершаться без развитого магического ис­кусства. Только маг или колдун способен управлять магией слова, и только в его руках оно становится могущественнейшим оружием. Ничто не может противостоять его власти. [...]

Удивительно, но все это воспроизводится в сегодняшнем мире. Если мы изучим наши современные политические мифы и методы их исполь­зования, то, к нашему удивлению, обнаружим в них не только пере­оценку всех наших этнических ценностей, но также и трансформацию человеческой речи. Магическая функция слова явно доминирует над се­мантической функцией. Когда мне случается прочесть книгу, изданную в Германии в последнее десятилетие, причем даже не политического, а теоретического характера, исследующую философские, исторические или экономические проблемы, То я, к своему изумлению, обнаружи­ваю, что больше не понимаю немецкого языка. Изобретены новые слова и даже старые используются в непривычном смысле, ибо их зна­чения претерпели глубокую трансформацию. Это изменение значения зависит от того, что те слова, которые прежде употреблялись в дес­криптивном, логическом или семантическом смысле, используются те­перь как магические слова, призванные вызывать вполне определен-

582 Раздел V. ЛИЧНОСТЬ И политика

ные действия и возбуждать вполне определенные эмоции. Наши обыч­ные слова наделены значением; но эти, вновь созданные слова, наде­лены эмоциями и разрушительными страстями.

Не так давно была опубликована небольшая, но очень интересная книга «Нацистский немецкий язык. Словарь современного германско­го словоупотребления». [...] В этой книге перечислены все слова, со­зданные нацистским режимом. Создается впечатление, что всего не­скольким словам немецкого языка удалось избежать полной деструк­ции. Авторы книги попытались перевести эти термины на английский язык, но эта попытка, как мне представляется, не увенчалась успехом. Авторы сумели дать лишь приблизительное толкование немецких слов и фраз вместо их подлинного перевода. К несчастью или, наоборот, к счастью, оказалось просто невозможным передать смысл подобных слов на английском языке. То, что характеризует их — это не столько содержание и объективное значение, сколько эмоциональная атмосфе­ра, которая окружает и окутывает их. Эту атмосферу надо почувство­вать, ибо она непереводима и не может быть адекватно выражена на языке совсем другого политического контекста. Чтобы проиллюстри­ровать сказанное, я приведу лишь один показательный пример, вы­бранный совершенно произвольно. Я узнал из словаря, что в современ­ном немецком языке существует резкое различие двух терминов — Siegfriede и Siegerfriede. Даже для уха немца трудно уловить разницу между ними. Оба слова звучат совершенно одинаково и, вроде бы, оз­начают одну и ту же вещь, Sieg значит победа, Friede означает мир. Как же комбинация двух подобным слов может давать два совершенно раз­ных смысла? Несмотря на очевидное нам внушают, что в современном немецком словоупотреблении эти термины абсолютно различны. Если Siegfriede есть мир через победу Германии; то Siegerfriede означает прямо противоположное: оно используется для обозначения мира, ус­ловия которого будут диктоваться врагами Германии. То же самое спра­ведливо и относительно других терминов. Люди, создавшие эти слова, были подлинными мастерами искусства политической пропаганды. Они достигли своей цели, подогревая варварские политические страсти простейшими средствами. Изменение слова или даже одного слога в слове оказывалось иногда достаточным для того, чтобы добиться жела­емого результата. Когда мы слышим эти новые слова, то ощущаем в них всю гамму разрушительных человеческих страстей — ненависть, злобу, бешенство, высокомерие, презрение и самонадеянность.