Глава 3. Русская политическая мысль XIX — начала хх в. 227

Государственная форма, свойственная Франции, была в высшей степени централизованная, крайне сословная, но самодержав­ная монархия. Эта форма выяснилась постепенно при Людовике XI, Франциске I, Ришелье и Людовике XIV; исказилась она в 89-м году.

Государственная форма Англии была (и отчасти есть до сих пор) ог­раниченная, менее Франции вначале сословная, децентрализован­ная монархия, или, как другие говорят, аристократическая республика с наследственным президентом. Эта форма выразилась почти одно­временно с французской при Генрихе VIII, Елизавете и Вильгельме Оранском.

Государственная форма Германии была (до Наполеона I и до годов 48 и 71) следующая: союз государств небольших, отдельных, со­словных, более или менее самодержавных, с избранным императо­ром — сюзереном (не муниципального, а феодального происхожде­ния).

Все эти, уже выработанные ясно формы начали постепенно менять­ся у одних с XVIII столетия, у других в XIX веке. Во всех открылся эга­литарный и либеральный процесс.

Можно верить, что польза есть от этого какая-нибудь, общая для Вселенной, но уже никак не для долгого сохранения самих этих отно­сительных государственных миров.

Реакция не потому не права, что она не видит истины, нет! Реакция везде чует эмпирически истину; но отдельные ячейки, волокна, ткани и члены организма стали сильнее в своих эгалитарных порывах, чем власть внутренней организующей деспотической идеи! [...]

После цветущей и сложной эпохи, как только начинается процесс вторичного упрощения и смешения контуров, т.е. большое однообразие областей, смешение сословий, подвижность и шаткость властей, при­нижение религии, сходство воспитания и т.п., как только деспотизм формологического процесса слабеет, так в смысле государственного блага все прогрессисты становятся не правы в теории, хотя и торжествуют на практике. Они не правы в теории; ибо, думая ис­правлять, они разрушают; они торжествуют на практике; ибо идут легко по течению, стремятся по наклонной плоскости. Они торжеству­ют, они имеют громкий успех.

Все охранители и друзья реакции правы, напротив, в теории, когда начинается процесс вторичного упростительного смешения: ибо они хотят лечить и укреплять организм. Не их вина, что они не­надолго торжествуют; не их вина, что нация не умеет уже выносить дис­циплину отвлеченной государственной идеи, скрытой в недрах ее!

228 Раздел I. Методологические проблемы истории и теории политической науки

Они все-таки делают свой долг и, сколько могут, замедляют разло­жение, возвращая нацию, иногда и насильственно, к культу создавшей ее государственности. [...]

Я предвижу еще одно возражение: я знаю, мне могут сказать, что пред концом культурной жизни и пред политическим падением госу­дарств заметнее смешение, чем упрощение. И в древности, и теперь. Но, во-первых, самое смешение есть уже своего рода упрощение кар­тины, упрощение юридической ткани и бытовой узорности. Смешение всех цветов ведет к серому или белому. А главное основание вот где. Я спрашиваю: просты ли нынешние копты, потомки египтян или арабы Сирии? Просты ли были pagani, сельские идолопоклонники, которые держались еще после падения и исчезновения эллино-римской религи­озности и культуры в высших слоях общества? Просты ли были хрис­тиане-греки под турецким игом до восстания 20-х годов? Просты ли гебры, остатки огнепоклонников культурного персо-мидийского мира?

Конечно, все перечисленные люди, общины и народные остатки не­сравненно проще, чем были люди, общины, нации в эпоху цвета Египта, Калифата, греко-римской цивилизации, чем персы во времена Дария Гистаспа или византийцы во времена Иоанна Златоуста, Люди проще лично, по мыслям, вкусам, по несложности сознания и потреб­ностей; общины и целые национальные или религиозные остатки проще потому, что люди в их среде все очень сходны и равны между собою. Итак, прежде смешение и некоторая степень вторичного принижения (то есть; количественное упрощение), потом смерть своеобразной культуры в высших слоях или гибель государства и, наконец, переживающая свою государственность вторичная простота национальных и религиозных остатков. [...

Печатается по: Леонтьев К. Записки отшельника. М., 1992. С. 118—132.

Национальная политика как орудие всемирной революции

(Письма к О.И. Фуделю)

[...] «Движение современного политического национализма есть не что иное, как видоизмененное только в приемах распро­странение космополитической демократизации».