1.3. Что такое редактирование

В деятельности издательского специалиста, которого мы назвали редактором, нетрудно углядеть несколько сторон: организаторскую внутри и вне издательства и литературно- творческую в работе над авторским оригиналом произведе­ния, которую мы назовем для простоты критической, или аналитической.

Критическая работа редактора над оригиналом литератур­ного произведения, представленного к изданию, и есть, соб­ственно говоря, то, что в общей форме можно назвать ре­дактированием.

Но в чем эта критическая работа состоит?

Довольно распространенное представление: редактирова­ние — это исправление авторских ошибок, фактических, ло­гических, стилистических. Правка — вот что такое редакти­рование, на взгляд многих.

Непроизвольно о таком понимании редактирования сви­детельствует, например, Виталий Третьяков в своей книге «Как стать знаменитым журналистом» (М., 2004). Он начи­нает разговор о редакторе с «золотой максимы»:

Не бывает текстов, которые не нуждались бы в редактуре (с. 416).

Поясняя эту максиму, он делает оговорку:

...это не означает, что всякий текст надо редактировать.

В. Третьяков попал в тиски противоречия (всякий текст нуждается в редактировании — не всякий текст надо редак­тировать) только потому, что в пояснении употребил это по­нятие в его расхожем, но неточном значении: редактировать текст — значит править его. Если максиму уточнить:

Не бывает текстов, которые не нуждаются в редактировании, т.е. анализе и оценке редактора, а в пояснении слово редактировать заменить словом пра­вить, противоречие исчезнет.

О воздействии представления о редактировании как правке на редактора начинающего иронически поведал критик и писатель Б. Сарнов в своих заметках «Разбойник Мерзавио и редактор» (Редактор и книга. М., 1962. Вып. 3):

Узнав, что я поступаю на службу на должность литературного редактора, один мой приятель, человек довольно ядовитый, пообещал мне:

- Теперь в твою голову начнут приходить самые неожиданные мысли. Такие, до которых ты бы самостоятельно нипочем не додумался...

Предсказание подтвердилось на следующий же день. Я уселся за свой редакторский стол, вооружился карандашом и приступил к чтению рукописи. И вот едва только я прочел первую фразу, как мною овладело странное и совершенно никакой логикой не продиктованное желание зачеркнуть слово «здесь» и написать вместо него - «туг» (с. 19).

Удержавшись усилием воли от столь решительного поступ­ка, Сарнов стал искать причину своего необъяснимого жела­ния и нашел ее:

...фраза не имела... никаких изъянов. Она была безукоризненна... Она мне... нравилась. Но как же так? Ведь я редактор! Значит, я должен что-то вычеркивать, выписывать, править - одним словом, редактировать! (там же).

Это понимание редактирования зафиксировали и толко­вые словари русского языка:

РЕДАКТИРОВАТЬ -1. Проверять (проверить) и исправлять (исправить) какой- л. текст, подвергать (подвергнуть) его окончательной обработке (Словарь русского языка: в 4 т. 2-е изд., испр. и доп. Т. 3. М._р 1984. С. 695).

И в качестве примера приведен текст реплики из пьесы А. Н. Островского:

С т ы р о в. Я записку составил, она там у меня, в кабинете на столе; надо ее хорошенько редактировать.

Правильно ли такое понимание редактирования?

И поможет ли оно выполнению основной задачи издатель­ства — выпуску нужных читателю книг?

Сомнительно по многим причинам.

Если редактирование — устранение недочетов и ошибок, то, видимо, при превосходном выполнении редактором сво­их обязанностей читатель получит книгу без ошибок.

Хорошо ли это? Книгой без ошибок ведь может быть и очень заурядное, посредственное, слабое произведение. Компиляторы нередко тоже пишут без ошибок. А читатель тщетно ищет в их творениях новое содержание и закрыва­ет последнюю страницу, сожалея о потерянном времени. Да, само по себе отсутствие ошибок еще не делает книгу хорошей.

Другое, тоже распространенное представление о редакти­ровании: редактирование — «приведение содержания и фор­мы любого документа... в соответствие с общепринятыми или специально установленными требованиями» (Книга: Энцикл. М., 1999. С. 524).

И это представление о редактировании текста не выдер­живает серьезной критики. Отвечать установленным требо­ваниям произведению нужно, но этого мало для того, чтобы признать его полноценным. И, кроме того, это может приве­сти к печальным последствиям. Во-первых, потому, что не мо­жет не стать препятствием для всего нового. Во-вторых, пото­му, что сами требования и нормы не могут учесть индивидуаль­ных особенностей произведения и автора и ведут к нивелиро­ванию содержания и формы, а нетехническая стандартизация литературе и редакционному делу противопоказана. Более того, наилучшие результаты в критике могут быть достигнуты толь­ко в том случае, если для каждого произведения будут выраба­тываться требования, исходящие из него самого. Об этом про­ницательно высказывался, например, Эжен Ионеско:

Система исследования [произведения] должна быть максимально приближена к самому произведению... Я думаю... мы должны исходить из законов и правил, которые диктует каждое новое произведение. Отвечает ли оно своим собственным целям? Как ни странно, как ни парадоксально это звучит, но текст должен сам задавать критерии его оценки (Ионеско Э. Беседа «Между жизнью и сновидением» // Иностр. лит. 1997. № 10. С. 122).

Об этом же говорила Т. Г. Габбе, рассказывая Л. К Чуков­ской, какую книгу о редактировании она бы написала:

- Я попыталась бы кратко и точно сформулировать, какая именно задача сто­яла передо мной относительно каждой книги и каждого автора. Я бы не повество­вала, не описывала, а отыскивала бы определение, точную математическую фор­мулу каждой работы (Чуковская Л. К. Памяти Тамары Григорьевны Габбе // [Соч.: в 2 т.]. М.: Арт-Флекс, 2001. Т. 2. С. 326).

И еще одно высказывание Т. Г. Габбе как редактора про­изведений С. Я. Маршака:

Самуилу Яковлевичу так существенно мое мнение о его стихах потому, что это его собственное мнение, только взятое объективно. Я всегда понимаю его задачу, ту, которую он поставил перед собой, и сужу о том, что получилось, с точки зрения его задачи. Его собственной (Там же. С. 275).

Таким образом, и Т. Г. Габбе свидетельствует, что требо­вания к произведению (она их назвала задачей) редактору надо определять самому на основе изучения произведения и хорошего знания автора.

Правота этих высказываний несомненна. Ведь каждое произведение индивидуально и требует индивидуального подхода. Только творчески осмыслив произведение не по рецепту или шаблону, а с учетом его задач и особенностей, редактор может рассчитывать на правильность оценок и ре­шений.

Редактирование и есть по преимуществу критика работы автора с позиции интересов читателя, общества и собствен­ных интересов автора.

Первым в отечественной печати взглянул на редактиро­вание как на своеобразный вид критики писатель Н. Замош- кин в своих «Заметках о редактировании» (Октябрь. 1953. №4):

Редактор сродни критику. Но редактор - это такой критик, который не толь­ко оценивает, сравнивает, подвергает разбору и выносит, употребляя класси­ческое выражение Чернышевского, приговор произведению, но который и прак­тически содействует выходу произведения в свет в наилучшем виде. Редакти­рование - это критика, так сказать, предупредительная и притом глубоко това­рищеская.

Развивая мысль Н. Замошкина, можно отметить различия в деятельности редактора и критика, выступающего с разбо­ром вышедшей из печати книги.

Редактор читает произведение хотя и законченное, но та­кое, в которое автор может еще до того, как оно попадет к читателю, внести самого разного рода изменения под воздей­ствием редакторской критики. Прав или не прав редактор в своих замечаниях, читатель судить не может: вариант, кото­рый критикует редактор, ему недоступен.

Критик анализирует и оценивает завершенное произве­дение, в которое уже вложен в какой-то мере труд издатель­ства и с которым может ознакомиться читатель, чтобы выне­сти свое суждение.

Редактор критикует для того, чтобы помочь автору лучше реализовать его замысел, сделать возможно более совершен­ной содержание и форму произведения еще до того, как оно попадет к читателю.

Задача критика иная — определить достоинства и недо­статки уже напечатанной работы, ее место в творчестве пи­сателя и в литературе (науке), чтобы, с одной стороны, по­мочь читателям лучше разобраться в этой работе, правиль­нее ее оценить, а с другой — помочь автору в его дальнейшей литературной или научно-литературной деятельности.

Из поля зрения редактора не должна выпасть ни одна ча­стность. Редакторская критика будет неполной, если она обойдет вниманием даже одно слово. Она отличается рабо­чим всеохватывающим характером.

Критик, оценивая произведение, выбирает в качестве объектов критики лишь то, что помогает ему подвести чита­теля и автора к определенным выводам.

Критик не вмешивается в работу автора (на данном этапе она закончена), редактор (или под влиянием его критики ав­тор) вносит изменения в произведение, и нужно быть абсо­лютно уверенным в надобности этих изменений, в том, что они ему на пользу, а не во вред.

Редактор, забраковав рукопись, не дает книге появиться на свет. Критик не в силах полностью преградить книге путь к читателю.

Из всех этих отличий вытекает особая, специфическая сложность и ответственность редакторской критики, делаю­щей ее непохожей ни на какую другую. Оценка критика в печати проверяется читателями, другими критиками. Его ошибка в какой-то степени поправима. Ошибка редактора может стать роковой для произведения.

Правда, в современных условиях положение изменилось, и нельзя не согласиться с издателем Альфредом Кнопфом, который, по словам С. Довлатова, «про нынешнюю литера­туру сказал: „Сейчас уже невозможно написать столь пло­хую книгу, чтобы ее нельзя было где-нибудь издать"...» (Дов- латов С., Ефимов И. Эпистолярный роман. М., 2001. С. 223).

2 20111

Правда, Кнопф имел в виду США, но в начале XXI в. его сло­ва применимы и к России.

Правда и то, что мы знаем немало случаев, когда редакто­ры-издатели браковали произведения, которые впоследствии стали классикой. И кто знает, не поставило ли бы это крест на публикации некоторых из этих произведений, не сломало ли бы жизнь некоторым из их авторов.

Есть и другая сторона проблемы отношений редакторов и авторов. Так, возможно, Гончаров никогда не завершил бы работу над романом «Обрыв», не умей редактор «Вестника Ев­ропы» М. М. Стасюлевич шевелить авторское воображение и тонко действовать на самолюбие Гончарова, не поддерживай его письмами, как об этом свидетельствует сам Гончаров:

...я в свою очередь должен сказать, что много обязан Вам скорым и успешным окончанием романа, ибо Ваше постоянное наблюдение за мной, непрестанное, живое побуждение к работе, неусыпное участие, почти личное, так сказать, присут­ствие Ваше при самом процессе писания мною, терпеливое прочитывание напи­санного мной - все это подогревало мою не обломовскую лень... а мое охлажде­ние от лет и равнодушие ко всему и даже к литературе. Вы присутствовали в моей мастерской, и сами наблюдали за заказом труда... и участием много помогали мне не давать нервам падать. Таким образом мы и довезли воз до места - и за это я пожимаю протянутую Вами руку (М. М. Стасюлевич и его современники в их пере­писке. СПб., 1913. Т. 4. С. 96).

А ведь перед последним письмом со словами благодарно­сти Гончаров писал тому же Стасюлевичу и такое:

...спешу просить Вас убедительнейше остановить печатание объявления о моем романе, от которого, как я теперь окончательно убеждаюсь, мне приходится отка­заться навсегда. [...] Не старайтесь поколебать меня - Вы только прибавите не­сколько напрасных сожалений к моему невольному м необходимому отречению от пера. У меня давно, как я предчувствовал, отложена и должная Вам сумма, даже в той самой монете (Там же. С. 49).

Выдержка и терпение, спокойствие и чуткость Стасюлеви- ча-редакгора помогли Гончарову преодолеть кризис и нервный срыв. Более того, Стасюлевич в какой-то мере спас Гончарова и от мысли о самоубийстве, которая терзала его душу.

Так что все это свидетельствует: ответственность редакто­ра перед читателями и литературой необыкновенно высока.

Итак, основа редактирования как деятельности — крити­ческий анализ предназначенного к изданию произведения с це­лью его правильной оценки и помощи автору в совершенствова­нии содержания и формы произведения ради интересов чита­теля, издателя и автора.

Сам процесс совершенствования (исправление рукопи­си) включается в редактирование непосредственно, если редактор помогает автору своей правкой, косвенно — если по замечаниям редактора совершенствует произведение сам автор.

Это приходится подчеркивать прежде всего потому, что, как уже отмечено выше, сложилось устойчивое представле­ние: редактировать — значит править рукопись. И хотя, дей­ствительно, без правки редактор обходится довольно ред­ко, но это происходит тогда, когда автор представляет лите­ратурно недоработанное произведение. А поступает он так часто не по злому умыслу, а по сложности своей работы и уверенности, что ему все равно сделают замечания и рецен­зент, и редактор. А раз повторной работы над рукописью не избежать, то и стараться окончательно отшлифовать руко­пись нет уж такой необходимости, можно это будет сделать после.

Понимание редактирования как правки укореняется тем прочнее, чем больше привыкают авторы к тому, что их руко­пись будет непременно правиться, а редакторы — к тому, что в правке их высшее предназначение.

Уместно здесь напомнить давний, но не устаревший совет Ф. Энгельса в письме к К. Каутскому:

Свои жалобы на нерадивость немецких литераторов ты должен претворить в такой принцип: отсылать автору для исправления, подчеркнув цветным каранда­шом соответствующие места, те статьи, которые ты предполагаешь принять; тогда они быстро научатся писать иначе. Разумеется, если редакция так любезна, что предоставляет к их услугам литературную обработку, авторы будут писать все бо­лее небрежно (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38. С. 270-271).

Итак, лучше всего, если рукопись будет исправлять сам автор. В принципе это его дело. Есть и еще несколько при­чин, почему это предпочтительнее (см. об этом в гл. 14 «Ме­тодика правки текста»). Главная же задача редактирования не правка, а всесторонний анализ содержания и формы про­изведения, представленного автором к изданию. От мастер­ства редакторского анализа зависят и общая оценка произ­ведения, и качество всех редакторских замечаний и исправ­лений.

«Понимаете ли вы, что редактировать — это не значит за­менять или переставлять слова в тексте?» — с таким вопро­сом С.Я.Маршак обратился к молодому человеку, пожелав­шему стать редактором, как вспоминает в статье «О „таин­ствах" редактирования» С. Фридман (Нева. 1957. № 5).

Правда, некоторые специалисты по-прежнему считают правку главной целью редактирования на том основании, что многие произведения пишутся не литераторами-про­фессионалами, а людьми, нуждающимися в литературной помощи. Редактору в таких случаях, полагают эти специалисты, надо править для того, чтобы придать тексту наиболее доходчивую литературную форму. Сам процесс такой работы — необходимая специализация: один сооб­щает идеи, другой придает им форму. Французский уче­ный А. Моль в книге «Социодинамика культуры» (М., 1973) пишет:

В предельном случае автор сообщения будет выступать уже не как писатель, а как поставщик идей и понятий, которые будут записываться, то есть оформляться, другим лицом. <...> С зачатками этого процесса мы встречаемся уже и в наше вре­мя. Эта та тенденция к разделению труда в интеллектуальной сфере, которая на­блюдается со времен Бальзака и вообще после разделения функций редактора и издателя (с. 189).

Возможно, для изданий некоторого рода такое разделение труда необходимо. Возможно, что именно редактор издатель­ства будет выступать в качестве литературного обработчика. Но будет ли эта его работа редактированием? Не является ли она своеобразным соавторством? Ведь воплощение содержа­ния в литературную форму есть непременная часть авторс­кой работы, процесса создания литературного произведения, произведения письменности. Сможет ли такой соавтор выс­тупить успешно также в роли редактора? Автор ведь не луч­ший судья самому себе. Да и целесообразно ли, полезно ли такое совмещение обязанностей и функций?

Из двух толкований редактирования (при одном глав­ное — обработка текста произведения редактором, при дру­гом — критический анализ и оценка произведения) второе представляется более близким к истине. В самом деле: а если редактор не правит рукопись, но одобряет и подпи­сывает ее в набор и печать — редактирует он или нет? Со­стоялось ли редактирование, если редактор не исправил в рукописи ни слова, ни знака?

Ответ зависит от того, что сопутствует редакторской под­писи.

Если редактор при этом сумел в результате анализа и оцен­ки доказать издателю и себе, что произведение удовлетворит потребности читателя и что автора не в чем упрекнуть, зна­чит, редактирование состоялось.

Если же редактор просто, без всякого анализа и оценки, посчитал, что произведение заслуживает издания и не требует поправок (рукопись безотчетно понравилась ему), есть осно­вание сомневаться, что редактирование состоялось. Чтение не сопровождалось анализом, а вывод и оценка чисто интуитив­ны, основаны лишь на общем впечатлении, на вкусовых, субъективных ощущениях. Подобным может бьггь чтение ря­дового читателя, но ведь ему не требуется решать, следует или не следует издавать произведение (оно уже издано).

Значит, суть редактирования не в том, чтобы правкой при­вести его содержание и форму в соответствие с установлен­ными требованиями.

В чем же? Как ответить на этот непростой вопрос?

Задумаемся над тем, с какой целью создается книга, вооб­ще любое произведение печати.

Прежде всего с той или иной целью: помочь читателям учиться, работать, отдыхать, развлекаться, развивать науку, сделать их сторонниками своих политических взглядов, про­свещать их и т.д.

А это значит, что автору и редактору надо достигнуть того эффекта помощи, воздействия, на который они рассчитыва­ют. Иначе зачем издавать?

Отсюда и возникает необходимость заранее выяснить, так ли это будет, как хочется автору, издателю, редактору, как они замыслили, чтобы, если не так, то постараться помочь автору устранить то, что этому мешает.

Вот такое испытание на верность достижения цели. Та­ким образом, суть редактирования в самом общем виде — в своеобразной прогностической проверке произведения с точ­ки зрения того, как оно будет служить читателю.

Прогнозируется, как произведение удовлетворит потреб­ности читателя (зрителя, слушателя), которые вытекают из самой функции этого произведения: для научного издания — развивать и углублять научные знания, для учебного изда­ния — служить обучению учащихся, для научно-популярно­го — просвещать, популяризируя достижения науки, делая их доступными неспециалистам. И не только в целом, но и в каждой детали.

Именно в прогностическом характере редактирования его своеобразие. С. И. Вавилов «постоянно подчеркивал: редак­тируя статью, нужно всегда иметь в виду читателя, поставить себя на его место» (Памяти Сергея Ивановича Вавилова. М., 1952. С. 122).

Автор не всегда может преодолеть те трудности, которые встают на пути раскрытия темы. Он порой сдается там, где при большей настойчивости мог бы добиться успеха. Вдох­новить автора на новый творческий приступ в таких случаях может другой человек, своеобразный судья и одновременно защитник авторского труда. Таким человеком может и дол­жен стать не кто иной, как редактор.

Как справедливо показала А. Н. Васильева в «Курсе лек­ций по стилистике русского языка. Научный стиль речи» (М., 1976), автору, например, научного произведения трудно:

1. «...Встать над содержанием собственного открытия, взглянуть на него со стороны, увидеть его в целом... преодо­леть психологическую стихию собственного творчества. Ак­туальное для исследователя в процессе совершения откры­тия, будучи по инерции перенесенным в произведение, мо­жет оказаться избыточным с точки зрения адресата, а „само собой разумеющееся" для автора, будучи опущенным,— от­крывать „зияния" в логическом ритме и т. д.» (с. 16).

2. «...Уметь видеть свое произведение глазами заданного ад­ресата...», которого «автор нередко подменяет... собой» (с. 17).

3. Достичь «равновесия между информативной насыщенностью и коммуникативной доступностью». «...Не только „развернуть" тот или иной сгусток [мысли] и выра­зить словесно, но и „свернуть", сжать словесно избыточное высказывание в словесно экономное» (с. 18).

Итак, редактирование — в первом приближении это свое­образный вид интеллектуального испытания рукописи , в основе которого лежит редакторский анализ, помогающий рукопись оценивать, определять причины недостатков, под­сказывать автору пути и средства их устранения, совместно с автором совершенствовать рукопись.

Таким образом, в нашем понимании редактирование скла­дывается из редакторского анализа рукописи, ее оценки, а также из помощи автору в выработке программы ее совер­шенствования, из непосредственного совершенствования рукописи автором (совместно с редактором или под влияни­ем его обоснованных, опирающихся на анализ замечаний) или редактором (при обязательном утверждении автором всех редакционных изменений).

Могут спросить: но чем тогда редактирование отличается от рецензирования? Ведь и рецензент анализирует рукопись, оценивает ее, зачастую помогает автору выработать програм­му ее совершенствования, предлагает конструктивные ре­шения.

Отличия в том, что рецензент анализирует и оценивает рукопись главным образом с принципиально решающих, важнейших сторон ее содержания и формы. Он не дохо­дит, как правило, до каждой детали. Редактор же обязан это делать.

Рецензирование внешнее — в подавляющем большин­стве случаев лишь часть процесса анализа, оценки и выра­ботки конструктивных предложений, и именно та часть, которую редактор выполнить не в состоянии, прежде все­го в силу ограниченности своего знания избранной авто­ром темы.

Если же рецензирует редактор, то и он редко касается ча­стностей, стараясь на этом этапе анализировать и оцени­вать рукопись в главном, используя для этого и внешнюю рецензию.

Схематически процесс редактирования в таком его толкова­нии можно (в идеальном случае) представить так, как на с. 38.

СХЕМА ПРОЦЕССА РЕДАКТИРОВАНИЯ

1. Предварительное рецензирование издательским редактором

Самый общий анализ и оценка рукописи редактором, чтобы установить, в частности, и надобность в рецензировании внешнем

і

2. Рецензирование внешнее Анализ и оценка рукописи внешним рецензентом >1

3. Рецензирование редакторское углубленное Анализ и оценка рукописи редактором с наиболее существенных сторон, вбирающее в себя анализ и оценку рукописи рецензентом

і

4. Совершенствование рукописи автором Исправление рукописи автором по замечаниям рецензента и редактора и обоснование неправомерности не принятых им замечаний

;

5. Рецензирование редакторское окончательное

Анализ и оценка авторских исправлений, выполнения автором требований издательства и на этой основе решение о пригодности рукописи к изданию (этапы 4 и 5 могут повторяться)

I

б. Детальная помощь редактора автору в улучшении рукописи при подготовке ее к изданию Анализ и оценка каждого элемента рукописи, вплоть до мельчайших; выяснение причин частных несовершенств текста и возможностей его улучшения, поиск средств устранения этих причин, путей реализации этих возможностей, правка как вид конструктивных предложений редактора автору

;