17. «Повесть о приходе Батыя на Рязань» («…о разорении Батыем Рязани»). Особенности жанра воинской повести.

Полный текст (очень небольшой) на русском:

http://hronos.km.ru/dokum/razryaz.html

Суперкраткий пересказ

В 1237г. Батый прих. на Воронеж. Просит 10ю долю у кн. Юрия Ингваревича. Тот просит помощи у Владимира(не присылают). Ю. соз. Братьев. Отпр. К Батыю с дарами сына Ю, ФедораЮю Батый просит жену Ф. Ф. Отказывается, его убивают. Евпраксия, жена, с сыном(Иваном) умирает от горя. Ю. с братьями идут на Батыя. Сеча. Батый еле живого Олега И. Просит перейти к себе. Отказывается, растерз. животные тело. Батый громит Рязань, режет там абсолютно всех. Евпатий Коловрат из Чернигова с 1700 дружиной идет на Бат. Сеча. Евпатий мочит многих, но умирает. Батый поражен муж-вом Е. И отпускает дружину живыми. Возвращается из Чернигова Ингварь Ингваревич, плачет, вопит, всех увидев. Всех хоронит. Похвала ряз. князьям. Хэппи энд.

Полный вариант ответа.

Нашествие татар на русскую землю и длившееся более двух веков татаро-монгольское иго нашло отражение в ряде произведений повествовательного, проповеднического и житийного характера.

В связи с опустошением Батыем в 1237 г. Рязанской земли создана была повесть о разорении Рязани Батыем, которой предшествует рассказ о перенесении попом Евстафием иконы Николы из Корсуни в Рязань. Она известна в текстах только начиная с ХVI в. и читается в поздних летописных сводах и в некоторых сборниках Невозможно восстановить полный текст, т.к. есть только поздние списки.

Эта незаурядная воинская повесть представляет собой живой отклик на события татарского нашествия. В основе ее лежат эпические сказания, устные поэтические произведения, связанные с самим событием. Эпизод смерти Фёдора и его жены Евпраксии, нашедший отражение в былине о Даниле Ловчанине, а также рассказ о Евпатии Коловрате, очевидно, восходит к особым народным историческим песням. С поэтикой устного народного творчества связана и фразеология повести в тех случаях, когда изображается доблесть рязанцев: «дружина ласкова», «резвецы», «удальцы», «узорочье и воспитание резанское».

По тексту волоколамского списка XVI века, изданному Д.С. Лихачевым, содержание повести таково(*)

Эта незаурядная воинская повесть представляет собой живой отклик на события татарского нашествия. В основе ее лежат эпические сказания, устные поэтические произведения, связанные с самим событием. Эпизод смерти Фёдора и его жены Евпраксии, нашедший отражение в былине о Даниле Ловчанине, а также рассказ о Евпатии Коловрате, очевидно, восходит к особым народным историческим песням. С поэтикой устного народного творчества связана и фразеология повести в тех случаях, когда изображается доблесть рязанцев: «дружина ласкова», «резвецы», «удальцы», «узорочье и воспитание резанское».

В повести не всегда точно переданы исторические факты: в ней идёт речь о таких князьях, якобы павших при защите Рязанской земли, из которых один (Всеволод Пронский) умер задолгo до нашествия Батыя, а другой (Олег Красный) умер много лет спустя после рязанского разорения. Родственные отношения князей, как они указаны в повести также не всегда соответствуют действительности; не все имена, упоминаемые в повести, могут быть подтверждены летописными данными. Взаимоотношения рязанских князей, далеко не всегда дружественные. Идеализированы, показаны как неизменно братские. Всё объясняется не столько отдалённостью даты написания повести от рассказанных в ней событий, сколько, тем, что в основу её легло устное эпическое произведение, часто жертвующее фактичностью в пользу большей идейной и эмоциональной выразительности.

Повесть о разорении Рязани Батыем по тематике и стилю – яркий образчик воинских повестей. В ряду последних она по своим художественным качествам занимает одно из первых мест. Характерной особенностью её является напряженный и в то же время сдержанный лиризм и драматизм. Впечатление волнующего драматизма, производимое повестью, достигается в ней не многословной риторической фразеологией, как в позднейших сходных памятниках, а как бы преднамеренно предельно сжатой передачей трагических событий. Таков, например, рассказ о смерти княэя Фёдора Юрьевича и о смерти его жены, а также рассказ о подвигах и гибели Евпатия Коловрата. Повествование, в основе своей восходящее к лиро-эпическому сказанию, как будто сознательно чуждается напыщенной и витиеватой шумихи, заслоняющей собой непосредственное и нскреннее выражение чувства. С той же экономной сжатостью, сдержанностью и словесной безыскусственностью передаётся скорбь окружающих по поводу смерти близких. Образцом здесь могут служить хотя бы следующие строки: «И услыша великий князь Юрьи Ингоревич убиение возлюбленаго сына своего благовернаго князя Федора н инех князей, нарочитых людей много побито от безбожнаго царя, и нача плакатися и с великою княгинею, и со прочими княгинеми, и с братнею. И плакашеся весь град на мног час».

Только однажды в дошедшие до нас тексты повести в этом случае вторгается риторика: князь Ингварь Ингаревич, придя в разорённую Рязанскую землю и увидев множество трупов, жалостно вскричал, «яко труба рати глас подавающе, яко сладкий арган вещающи». Но эта трафаретная формула плача - позднейший придаток, вошедший в неё не ранее конца XIV - начала ХV в, скорее всего из «Слова о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русскаго».

Результатом позднейших наслоений является в известной мере, видимо, и церковно-религиозная окраска повести, проявляющаяся в благочестивых речах князей, в авторских оговорках вроде: «И сия вся наведе бог грех ради наших», в таких, наконец, эпитетах, употребляемых при наименовании князей, как «благоверный», «благочестивый». Некоторые особенностя стиля заимствованы из повестей о Мамаевом побоище и из повести Нестора Искандера о взятии Царьграда (этого не было в исходном варианте).

Первоначальная основа повести отличается всеми характерными чертами раннего воинского стиля как в своей фразеологии, так и в образных средствах. Повесть насквозь проникнута героическим пафосом воинской доблести; князья и дружины изображены в ней в ореоле беззаветного мужества, побуждающего их безбоязненно идти навстречу смерти. Образ «смертной чаши» как лейтмотив проходит через всю повесть. Рядом с «благоверными» и «благочестивыми» князьями неоднократно с лирическим воодушевлением упоминается «дружина ласкова», «господство резанекое», «удалцы и резвецы резанские». Во всём тоне повести сильно дают себя знать идеальные представления о рыцарственных взаимоотношениях князя и дружины. Князья неизменно пекутся о своей дружине и оплакивают погибших в бою дружинников, дружина же хочет «пити смертную чашу с своими государьми равно». Воодушевляемые преданностью своим князьям, «удалцы и резвецы резанские» бьют «крепко и нещадно, яко и земли постонати», «един с тысящей, два с тмою», а когда они не в силах одолеть врага, все до одного умирают, испив единую смертную чашу. В повести отсутствует тот покаянный тон, какой есть в предшествующих памятниках, написанных на тему о татарском нашествии. Не к пассивному подчинению страшному бедствию, а к активной борьбе с ним привывает повесть всем своим содержанием. И конец её - бодрый и уверенный. Рязанская земля оправляется от батыева нашествия и отстраивается, рязанцы радуются освобождению от «безбожнаго, зловернаго царя Батыя».

Явственные признаки ритмического склада повести частично отмечахись уже выше. Они могут быть прослежены ещё и на других образцах.

О князьях и воинах, погибших при защите Рязани, сказано:

от зверей телеса их снедаема

и от множества птиц растерзаема.

Все отмеченные особенности повести о разорении Рязани Батыем заставляют очень высоко расценивать её как памятник нашей ранней повествовательной литературы воинского жанра, отводя ей едва ли не второе место после «Слова о полку Игореве».

Краткий вариант(шпора)

Наш-вие татар и иго(2века)отразилось в ряде пр-ний пропов., повеств., жит.хар-ра. В 1237г. разорение Батыем Рязани, повесть в текстах с ХVI в. и читается в поздних летописных сводах и в некоторых сборниках Невозможно восстановить полный текст, т.к. есть только поздние списки. Воинская повесть- живой отклик на события татарского нашествия. В основе эпич. сказания, устн. поэт. произ-ведения. Эпизод смерти Фёдора и его жены Евпраксии, рассказ о Евпатии Коловрате восх. к народн. истор. песням. С поэтикой устн. народ.твор-ва связана фразеология повести, когда изобр. доблесть рязанцев: «дружина ласкова», «резвецы», «удальцы», «узорочье и воспитание резанское». Неточно переданы истор. факты: князья, якобы павших при защите Рязан. земли, из которых Всеволод Пронский умер задолгo до на-вия Батыя, а Олег Красный умер много лет спустя. Родств. отнош. князей не всегда соответствуют действительности; не все имена в повести, могут быть подтв. летописью. Взаимоотн. Ряз. Князей идеализированы, как братские. Объясняется тем, что в основу её легло уст. эпич. произ-ние, вместо фактов - большая идейная и эмоц. выр-ность. Пов. по тематике и стилю – яркий образчик воин. пов. По худ. кач-вам одно из 1х мест. Хар. особ-стью явл. напряж. и сдержанный лиризм и драматизм. Впе-ление волнующего драм-ма достигается не многословной риторич. Фразеологией(как позднее)а как бы преднамеренно предельно сжатой передачей траг. событий. Рассказ о смерти кн. Ф. Ю. и о смерти его жены, рассказ о подвигах и гибели Евпатия Коловрата. Пов-ние, в основе восходящее к лиро-эпич. сказанию, как будто сознательно чужд. напыщ. и витиев. шумихи, заслоняющей собой непосред. и искр. выражение чув-ва. С той же экономн. сжатостью, сдерж. и словесной безыскусственностью передаётся скорбь окр-щих по поводу смерти близких: «И услыша великий князь Юрьи Ингоревич убиение возлюбленаго сына своего благовернаго князя Федора н инех князей, нарочитых людей много побито от безбожнаго царя, и нача плакатися и с великою княгинею, и со прочими княгинеми, и с братнею. И плакашеся весь град на мног час». Риторика только 1: кн. Ингварь Ингаревич жалостно вскричал, «яко труба рати глас подавающе, яко сладкий арган вещающи». Трафаретная формула плача – поздн. придаток, вошедший в неё не ранее конца XIV - начала ХV в, скорее всего из «Слова о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русскаго».Рез-том поздн. наслоений явл-ся церковно-религ. окраска повести, пр-яся в эпитетах, употр. при наимен. кн., как «благоверный», «благочестивый». Некоторые осо-сти стиля заимств. из повестей о Мамаевом побоище и из повести Нестора Искандера о взятии Царьграда (не было в исходн.). Первон. основа повести имеет все хар-ные черты раннего воинского стиля как в фразеол., так и в образных средствах. Пов. проникн. героич. пафосом воинск. доблести; кн. и дружины из. в ореоле беззаветного муж-ва, побужд. их идти навстречу смерти. Образ «смертной чаши» как лейтмотив проходит через всю пов. Во всём тоне пов. сильно дают себя знать идеальные предс-ния о рыцарственных взаимоотношениях князя и дружины. Кн. неизменно пекутся о своей друж. и оплакивают погибших в бою дружинников, дружина же хочет «пити смертную чашу с своими государьми равно». Воодушевляемые пред-остью своим кн., «удалцы и резвецы резанские» бьют «крепко и нещадно, яко и земли постонати», «един с тысящей, два с тмою». В пов. отсутствует покаянный тон, какой есть в предшествующих памятниках, написанных на тему о татарском нашествии. Призывает к акт.борьбе с ним конец бодрый. Ряз. оправляется от батыева нашествия и отстраивается. Ритмический склад :от зверей телеса их снедаема и от множества птиц растерзаема. Памятник ранней повеств. литературы воинского жанра, отводя ей едва ли не второе место после «Слова о полку Игореве».

* Мой краткий подробный пересказ.

В 1237г. (12й год после перенесения иконы Николы в Рязань)безбожный царь Батый пришел на русскую землю и встал со своим огромным воиском на реке Воронеж на рязанской земле. Прислал к князю Юрию Ингваревичу(рязанскому) послов, просил десятую долю во всем. Юрий просил у князя Георгия Всеводоловича Владимирского помощи, но тот не пришел, помощи не прислал. Тогда Ю. послал за братьями: князем Давидом Ингваревичем Муромским, Глебом Ингваревичем Коломенским, Олегом Красным, Всеволодом Пронским. Решили дать дары нечистивому Батыю. Ю. Послал своего сына Федора Юрьевича. Батый дары принял, обещал не ходить на Рязанскую землю. Но попросил «изведать красоту жены» Федора. Тот отказался (христианство).Батый разърился, приказал убить, тело – на растерзание зверям и птицам, других князей и воинов(которые были с Ф.) убили.

Один из воинов Федора Апоница похоронил хозяина. Помчался к княгине Евпраксии. Благоверная стояла с ребенком(Иван Федорович) на руках, горя не выдержала, бросилась на землю и разбилась до смерти. Узнал Ю. Обо всем и начал плакать, горевать. Весь город плакал. Потом Ю. Обращается к богу с молитвой о том, чтобы он избавил их от врагов. Потом говорит братьям, что «выпьет чашу смертную за святые божий церкви, и за веру христианскую, и за отчизну отца нашего великого князя Ингваря Святославича". Пошел в храм Успения пресвятой владычицы Богородицы. Плакал перед образом пречистой Богородицы, и молился чудотворцу Николе и Борису и Глебу. Поцеловал жену Агриппину, принял благословение священника. Далее-битва. Наших-мало, татар-очень много. Но еле-еле сильные татары отбились от нас. Ю. и всех убили.

Олега Ингваревича схватили живым. Батый пытался его переманить в свою веру. Олег назвал его безбожным и врагом христианства. Олега рассекли на части.

Затем автор продолжает рассказ о дальнейших столкновениях русских войск с Батыем. Перечисление этих столкновений заканчивается сообщением о взятии города Рязани. Батый ворвался в город, в соборную церковь, зарубил княгиню Агриппину, мать князя, со снохами и прочими княгинями, а епископа и «священнический чин» предал огню, самую церковь сжёг. Убили всех горожан: и женщин, и детей. Батый решил идти на Суздаль, Владимир, искоренить христианство.

Вслед за этим идёт самый красочный эпизод повести, в котором выступает как эпический богатырь Евпатий Коловрат, мститель за обиды и поругание, нанесенные Батыем Рязанской земле Рязанский вельможа, Евпатий Коловрат, бывший в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, услышал о происшедшем. Увидел Рязань. Собрал дружину 1700 человек. Настигли Батый в Суздальской земле, начали их сечь. Татары стали как «аки пияны»(Это обычная формула воинских повестей: когда враг окавывается смятенным от неожиданного нападения. он шатается как пьяный ). Евпатий и его дружина так усердно били татар, что мечи их притупились, и тогда, взяв татарские мечи, они били ими врагов. (Опять типичная формула воинских повестей: когда собственные мечи притупляются, берутся вражеские мечи, которыми воины рубят вражеские силы), показалось им, что мертвые восстали.

Евпатий обнаруживает такую храбрость, что сам царь татарский убоялся его. Когда поймали из полка Евпатия пять человек, которые изнемогли от великих ран, и привели их к Батыю, между ними и Батыем завязался такой диалог:

«Коея веры есте вы и коея земля, и что мне много зла творите?» спрашивает Батый пленных. Они отвечают: «Веры християнскыя есмя, а храбры есми великаго князя Юрья Ингоревнча Реванскаго, от полку Еупатиева Коловрата. Посланы от князя Ингваря Ингояича Реаанского тебя, силна царя, почтить и и честно проводити честь тебе воздати, да не подиви, царю: не успевати наливати чашу на великую силу - рать татарьскую».

Перед нами яркий образчик песенной, ритмически органнвоююй формы речи, иронически окрашенной, как в устной поэзии.

Послал Батый своего шурина, Хостоврула, на Батыя. Х. Сказал, что живым приведет. Но не смог. Тело привезли. А Батый подивился силе Евпатия и отпустил оставшихся из дружины живыми.

Князь Ингварь Ингваревич, бывший в Чернигове, вернулся в Рязань, увидел этот ужас. «И жалостно воскричал, как труба, созывающая на рать, как сладкий орган звучащий.» От горя пал на землю, как мертвый. Еле его отходили.

Разбирая трупы, увидел свою мать, Агриппину Ростиславовну и всех остальных. Похоронил всех, оч. много плакал, освятил город. И все это за грехи наши. Пошел на поле битвы, увидел всех князей, трупы которых почти съели звери. И воскричал: «…Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы умер я вместе с вами…» Воззвал к Господу: «Господи боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонящих избавь меня…» Похоронил Ю. И., Давыда Ингваревича в Рязани. Пошел в Пронск, там тело Олега Инваревича собрал по кускам, повелел нести в Рязань, голову нес сам. Далее пошел на реку Воронеж, где Федор Ю., похоронил его с Евпраксией и сыном.Иваном Федоровичем. «И поставил над ними кресты каменные. И по той причине зовется великого чудотворца Николы икона Заразской, что благоверная княгиня Евпраксия с сыном своим князем Иваном сама себя на том месте "заразила" (разбила)»