4) Строфика

Господствовавшая во второй половине XIX в. тенденция к уподоблению стиха прозе в целом привела к оскудению строфики. Основной строфической единицей стало четверостишие. В начале XX в. общее обновление русского стиха затронуло и строфику. Появились многочисленные новые сложные модели, начали возрож­даться забытые твердые формы прошлого.

В поэзии Лохвицкой отразилось начало этого процесса. С первых шагов на по­этическом поприще она уже дает довольно разнообразные строфические образова­ния, иногда копируя существующие формы - например, в стихотворении 1892 г. «Астра» воспроизведена форма строф «Коринфской невесты» Гете в переводе А.К. Толстого.

В день ненастный астра полевая К небесам свой венчик подняла, И молила, солнце призывая, В страстной жажде света и тепла: - «О, владыка дня, Оживи меня! -Я твоим сиянием жила... (I,61) В дальнейшем поэтесса пользовалась шести-восьмистрочными строфами почти так же часто, как четверостишиями, встречаются у нее и более пространные обра­зования. Однако характерно то, что твердые формы прошлого крайне редко вос­производились ею в точности. В классическом виде у нее можно встретить только сонет и триолет - и то в очень небольшом количестве.

В 1890 -1891 Лохвицкая пишет упрощенные сонеты (с рифмовкой АБАБ+ВГВГ+ДДЕ+ЖЖЕ, ААББ+ВГГВ+ВГГД+ЕЕД и т п.), составившие отдель­ный цикл в I томе. После этого сонет надолго исчезает из ее репертуара и появляет­ся лишь один раз в V томе. Сонет «Магический жезл» - французского типа, с риф­мовкой АБАБ+АБАБ+ ВВГ+ДДГ.

Триолеты встречаются во II томе: «В моем аккорде три струны.» и стихотво­рение из двух триолетов «Она и он». А.И. Урусов в письме Лохвицкой отмечает похвалой «грациозно-наивные образцы этой милой формы, которую любят Фофа-

324

нов и Бальмонт» . Содержание обоих стихотворений (особенно второго) так или иначе связано с вошедшими в жизнь Лохвицкой отношениями с Бальмонтом, но видеть в этой форме подражание бальмонтовскому стилю было бы неправомерно. В основе триолета лежит рефренный повтор - любимый прием Лохвицкой.

В дальнейшем эта форма более не появляется. Отсутствуют у Лохвицкой и дру­гие формы романской поэзии, построенные на рефренах, широко распространив­шиеся в скором времени в поэзии серебряного века: рондель, рондо, вилланель и

др.

Воспроизведение твердых форм восточной поэзии тем более ей не свойственно. Однако в построении четверостиший стихотворения «Зимнее солнце свершило се­ребряный путь» из цикла «В лучах восточных звезд» можно увидеть попытку вос­произвести форму «персидских четверостиший» - рубаи - хотя для точности рифма должна быть ААБА, а не ААББ, как у Лохвицкой:

Полночь безмолвна, и Млечный раскинулся Путь. Счастлив - кто может в любимые очи взглянуть, Глубже взглянуть, и отдаться их властной судьбе. Счастлив - кто близок тебе. (III, 83) Нельзя не заметить, что форма рубаи в то время была еще фактически не-

РО ИРЛИ, ф. 486, № 61, л. 1 об. См. Приложение.

известна в русской поэзии.

Равнодушие к твердым формам при общем внимании к стилистическим прие­мам древней поэзии свидетельствует о том, что Лохвицкая ставила целью не столь­ко правдоподобие стилизации, сколько умение выражать собственные чувства язы­ком древней поэзии. Очевидно, твердая форма стесняла ее, казалась ей несколько искусственной и потому использовалась редко.