Невербальные особенности в процессе общения и проблема самовыражения

Понятие «невербальное общение»,

происхождение невербальных способов общения.

Сегодня наблюдается повышенный интерес к различным аспектам невербального языка, особенно, к тем, которые несут информацию об индивидно-личностных характеристиках человека. Вместе с этим нельзя отнести интерес психологов к психологии невербального общения к сиюминутным, прагматическим интересам, возникшим в последнее время. Данная область психологии всегда привлекала внимание как теоретиков, так и практиков. Постоянное обращение к решению задач психологии невербального общения безусловно послужило основанием для более глубокого понимания специфики невербального языка и его функций в жизнедеятельности человека.

Многие исследовательские традиции в психологии невербального поведения сложились под сильным влиянием естественнонаучного подхода и лингвоцентрических идей анализа невербальных коммуникаций. Длительное развитие психологии невербального поведения в рамках этих подходов привело к возникновению ситуации, для которой является характерным все большее противопоставление двух позиций: первую из них можно сформулировать как позицию гиперболизации жесткости связей между невербальным поведением и психологическими характеристиками личности, а вторую позицию определить как позицию отчуждения «языка тела» от личности и превращения его в «текст», систему знаков, в некий культурный символ. Углубляющийся разрыв между двумя позициями в исследовании невербального поведения заставляет вновь ставит вопрос о природе невербального поведения и его связи с психическим развитием личности, возвращаться к проблеме его измерения, фиксации, кодирования, вновь обращаться к анализу особенностей понимания и интерпретации невербального поведения в общении, которое является основой различных видов психологической практики (В.А. Лабунская, 1997, С. 84).

Невербальное общение — это коммуникация между индивидами без использования слов, то есть без речевых и языковых средств, представленных в прямой или какой-либо знаковой форме. Инструментом общения становится тело человека, обладающее исключительно широким диапазоном средств и способов передачи информации или обмена ею. С другой стороны, как сознание, так и бессознательные и подсознательные компоненты психики человека наделяют его способностями воспринимать и интерпретировать информацию, переданную в невербальной форме.

Тот факт, что передача и прием невербальной информации может осуществляться на бессознательном или подсознательном уровнях, вносит некоторое осложнение в понимание этого явления и даже ставит вопрос об оправданности использования понятия «общение», так как при языковом и речевом общении этот процесс так или иначе осознается обеими сторонами. Поэтому вполне допустимо, когда речь идет о невербальной коммуникации, использовать также понятие «невербальное поведение», понимая его как поведение индивида, несущее в себе определенную информацию, независимо от того, осознается это индивидом или нет.

Основными средствами, которыми обладает «язык тела», являются поза, движения (жесты), мимика, взгляд, «пространственное повеление», характеристики голоса.

В последние десятилетия интерес в мировой психологической науке к невербальным способам общения заметно повысился, поскольку стало ясно, что этот компонент социального поведения человека играет в жизни общества более важную роль, чем представлялось ранее. Так, например, по разным подсчетам, от 70 до 90% информации человек воспринимает именно по зрительному (визу­альному) каналу. Экспериментальные исследования показывают, что слова (которым мы придаем такое большое значение) раскрывают лишь 7% смысла, 38% значения несут звуки и интонации и 55% —по­зы и жесты. Спонтанность и бессознательность невербальных сигналов способны открыть истинные чувства и мысли собеседника. Иногда поза, телодвижения выдают чувства человека и тайные наме­рения яснее, чем слова. Поскольку проявление невербальных сигна­лов обусловлено импульсами нашего подсознания, мы доверяем это­му языку больше, чем обычному. Часто интуитивно чувствуем, что кто-то говорит неправду. Это значит, что мы увидели разногласие ме­жду языком тела и сказанными словами.

Ключом к правильной интерпретации невербальных средств яв­ляется учет всей совокупности и контекста, в котором они применяются. При несовпадении вербальных и невербальных сигналов источников коммуникации человек подсознательно полага­ется больше на невербальные сигналы.

Каково же происхождение невербальных способов общения? С этой проблемой связаны как твердо установленные истины, так и вопросы, на которые до сих пор еще нет ответов. Установлено, что невербальные способы общения имеют два источника происхождения: биологическую эволюцию и культуру.

Как известно, для животных то, что мы называем невербальными способами общения, является основным инстинктивно обусловленным условием выживания и единственным инструментом социальной коммуникации. В животном мире позы, движения, звуки передают информацию об опасности, близости добычи, наступлении брачного периода и т. д. Эти же средства выражают их отношение друг к другу в конкретных ситуациях Человек сохранил в арсенале поведения многое из своего животного прошлого. Это наглядно проявляется в сходстве внешних признаков некоторых эмоциональных реакций животного и человека на те или иные ситуации {проявления настороженности, страха, паники, радости и т. п.). Об эволюционном происхождении многих компонентов невербального общения и поведения свидетельствует также то, что одни и те же эмоциональные реакции и состояния в разных культурах выражаются одинаковыми способами и средствами.

Вместе с тем хорошо известно, что символическое значение движений, поз, жестов и даже взгляда в разных культурах имеет различное, иногда прямо противоположное значение Кивок головой у русских означает «да», а у болгар — «нет»; европеец и американец, сообщая о постигшем их горе или несчастии, принимают скорбное выражение лица и ожидают, что и собеседник сделает то же самое, а вьетнамец в аналогичной ситуации будет улыбаться, потому что он не хочет навязывать свою скорбь собеседнику и избавляет его от притворного выражения эмоций; арабам очень трудно общаться без постоянного прямого контакта взглядами, более интенсивного, чем у европейцев или американцев, а японца с детства воспитывают смотреть собеседнику не в глаза, а в область шеи и т.д. Такого рода наблюдения и специальные исследования говорят о культурном контексте многих форм невербальной коммуникации и поведения.

Среди неясных в плане формирования средств невербального общения остается, в частности, вопрос о том, как люди приобретают навыки невербальной коммуникации Многое объясняется, конечно, подражанием и наблюдением за поведением других. Но как, например, объяснить обретение индивидом более или менее сложной системы жестов, которыми он сопровождает свою речь? Загадка заключается в том, что и сам человек не может в большинстве случаев сказать: почему он использует тот или иной жест в каком-то пункте беседы, какой смысл имеет этот жест, зачем он нужен и откуда взялся и т. д.

Каждый может проверить эти вопросы на себе, вспомнив, какими жестами и как он пользуется в процессе общения с другими.

Особенности невербального общения.

Как мы уже говорили, невербальное общение может быть осознанным и неосознанным. К этому надо добавить еще и такую его особенность как намеренность и ненамеренность. Хотя в подавляющем большинстве обычно люди, не прошедшие специальную подготовку, как правило, не осознают или мало осознают свое невербальное поведение. С другой стороны, по оценкам специалистов, невербальный коммуникационный канал по сравнению с вербальным несет большую информационную нагрузку: при помощи языка тела люди передают от 60 до 70% всей информации в процессе общения. Именно поэтому невербальное общение является важным компонентом процесса взаимодействия. Это означает, что в одном случае информация может передаваться одним субъектом общения (отправителем) с осознаваемой целью донести эту информацию до сведения другого субъекта (получателя). Примерами могут быть жест, указывающий кому-то направление; взгляд, выражающий внимание к собеседнику; угрожающая поза, свидетельствующая об определенных намерениях человека, и т. д. А в другом случае отправитель не имел намерения передавать какую-то информацию или даже пытался ее скрыть, например, признаки своего плохого настроения пли болезненного состояния, свою принадлежность к определенной нации или социальной группе и т. п.; а другие (получатели) тем не менее такую информацию воспринимали. В этой связи оказываются полезными понятия «знак» и «сигнал». Знак — это элемент поведения, внешности, движений индивида, несущий в себе информацию, воспринимаемую другим индивидом независимо от воли и намерений первого. Но знак становится сигналом, когда отправитель использует его осознанно с целью передать какую-то определенную информацию получателю.

Нетрудно представить себе, что эти информационно-психологические различия между знаком и сигналом являются причиной множества случаев нарушения взаимопонимания между людьми. Не осознаваемый отправителем знак, например, случайный взгляд, может быть воспринят кем-то как сигнал (как признак интереса или опасности) и вызвать какие-то действия; намеренно передаваемый сигнал может быть не понят получателем и воспринят просто как знак и т. д. Здесь возможны несколько вариантов, так как сочетания осознанности—неосознанности и намеренности-ненамеренности имеют целый ряд комбинаций в отношениях между отправителем и получателем невербальной информации, поскольку каждый из них может занимать ту или иную позицию.

Кроме того, даже когда обе стороны ведут себя вполне осознанно, интерпретация полученной информации совсем не обязательно совпадает с тем, что предназначалось для передачи.

Функции невербальных способов общения.

Невербальные средства общения помогают людям ориентироваться в различных социальных ситуациях и регулировать свое поведение, глубже понимать друг друга и соответственно строить свои отношения, быстрее воспринимать социальные нормы и корректировать свои действия. Таково общее назначение невербального общения, которое может быть выражено более конкретно в ряде его информационных функций. Невербальное общение позволяет передать информацию:

• о признаках расовой (национальной), социальной и социально-демографической принадлежности человека;

• о его физическом и психологическом состоянии;

• об эмоциональном отношении человека к чему-то, кому-то или к какой-то ситуации;

• о возможных вариантах поведения и способах действии человека в тех или иных ситуациях;

• о степени воздействия на человека тех или иных событий, мероприятий, обстоятельств и т. п.:

• о психологическом климате в группе и даже об обшей атмосфере в обществе;

• особенно важная функция невербального общения заключается в обмене информацией о личностных и индивидуальных свойствах между субъектами общения, таких как их отношение к людям, их самооценка, энергичность, склонность к доминантности, общительность, темперамент, скромность, невротичность и т. д.

Однако необходимо определиться, прежде всего, в том является ли невербальное поведение системой знаков (кодом) в традиционной интерпретации этого понятия. Множество противоречивых ответов получено на поставленный вопрос, изучаемый в рамках двух направлений психологии невербального общения. Первое из них делает акцент на исследовании закономерностей кодирования информации тем, кто пытается ее передать. Представители второго направления обращают внимание на особенности кодирования наблюдателем, экспертом получаемой информации. Понятно, что для практической социальной психологии представляют интерес сведения о различных сторонах кодирования невербального поведения, так как практикующий психолог оказывается в ситуации, когда ему необходимо проявлять два рода способностей: демонстрировать то, что в психологии называют экспрессивной одаренностью, способностью к передаче с помощью невербального кода важной для практической деятельности информации и проявлять способности, базирующиеся на социально-психологической наблюдательности, социальном интеллекте и обеспечивающие кодирование - интерпретацию полученной информации для ее дальнейшего использования в диагностических, психокоррекционных целях.

Алексей Алексеевич Леонтьев выделяет следующие четыре основные психо­логические функции невербальных компонентов об­щения (на исполнительной фазе):

1. Невербальные компоненты об­щения являются частью ориентировочной основы обще­ния для коммуникатора (говорящего). Иными словами, характер общения с самого начала частично задается про­странственными и некоторыми иными визуальными «клю­чами», причем в этом звене совершенно несущественно, какое место невербальные компоненты будут занимать в самом процессе общения.

2. Однако невербальные компоненты общения мо­гут рассматриваться и с точки зрения реципиента как часть ориентировочной основы для его коммуникатив­ной деятельности. Под этим углом зрения невербаль­ные «ключи» могут быть общими для коммуникатора и реципиента, а могут быть значимыми лишь для последнего; это та часть таких «ключей», которая с точки зре­ния коммуникатора входит в исполнительную фазу его коммуникативной деятельности. Здесь возникает основ­ная для современных исследований невербального об­щения проблема соотношения невербального поведения и невербального общения как такового, т.е. неинтенциональных и интенциональных компонентов коммуни­кативной деятельности коммуникатора. Эта проблема в последнее время детально анализировалась в специ­альной работе Мортона Винера и его сотрудников, ко­торые предлагают разделять все «поведенческие про­цессы» на четыре класса в зависимости от их места в процессе общения:

а) «поисковые процессы» (т.е. соб­ственно ориентировочные);

б) процессы коррекции; оба эти класса определяют набор кода общения;

в) ре­гуляторы, разделяемые на сигналы, исходящие от слу­шателя и подтверждающие понимание, и сигналы, ис­ходящие от коммуникатора и «запрашивающие» реци­пиента о понимании;

г) модуляции сообщения, т.е. реакции на изменение различных условий общения, в том числе и на процессы, перечисленные выше.

Уже по этой классификации видно, что проблема невербаль­ных компонентов общения как ориентировочной ос­новы для коммуникатора распадается на две: проблема статических факторов, независимых от динамики про­цесса общения в группе (диаде), и проблема динамичес­ких факторов, возникающих в самом процессе обще­ния.

3. Невербальные компоненты общения могут выступать и как часть исполнительной фазы общения, не буду­чи значимыми для процесса общения в целом и лишь дополняя, уточняя, изменяя понимание сообщения ре­ципиентом.

4. Наконец, они могут быть абсолютно незначимы для реципиента, являясь своего рода издержками собственно коммуникативного поведения.

Характеристика невербальных компонентов общения

В соответствии с этими четырьмя основными психо­логическими функциями невербальных компонентов об­щения А.А. Леонтьев рассматривает различные их разновиднос­ти.

1. Ориентировка коммуникатора.

Под этим углом зрения мы рассмотрим пространственные условия общения, хотя они значимы не только для коммуни­катора, но и для реципиента. Можно считать, что пионером исследования простран­ственных условий общения является американский эт­нограф Э. Холл, давший соответствующей дисциплине звучное имя «проксемика», закрепившееся в науке, в том числе и в отечественной. Из многочисленных фактов, собранных представителями проксемики, мы остано­вимся здесь на «зонах общения» и контролирующих эти зоны механизмах восприятия.

Проксемика утверждает, что пространство в общении структурируется определенным образом, т.е. существуют оптимальные «зоны» для различных видов общения, ме­няющиеся от одной культуры к другой. В частности, для американской культуры выделены следующие зоны:

1) Интимная дистанция. Она (как и все другие) имеет две «фазы»: «близкую» и «далекую». Близкая фаза — не­посредственный контакт; далекая — расстояние от 6 до 18 дюймов, т.е. от 15 до 45 см. Однако «многие из характе­ристик американской интимной дистанции соответствуют русской социальной дистанции. Это — дистанция наи­более интимного общения, предполагающая использова­ние развитой социальной техники такого общения (каса­ние, контакт глаз и т.п.).

2) Личная дистанция. Близкая фаза: 45 см — 75 см, далекая фаза: 75 см — 120 см. «То, как близко стоят друг к другу люди, сигнализирует об их отношениях, или что они чувствуют друг относительно друга, или и о том, и о другом» (Холл).

3) Социальная дистанция. Близкая фаза: 120 см — 210 см. «На этой дистанции делаются дела. Люди, ра­ботающие вместе, стремятся использовать близкую со­циальную дистанцию. Далекая фаза — от 210 до 360 см. «Эта дистанция, на которую становятся люди, ког­да кто-либо говорит им: «Станьте, чтобы я мог посмот­реть на Вас».

4) Публичная дистанция. Близкая фаза: 3,5 м — 7,5 м. Далекая фаза: более 7,5 м.

Обратная связь, в результате которой в общении уста­навливается соответствующая дистанция, определяется рядом факторов. Для интимной и личной зон известную роль играют кинестетические факторы, а также ощуще­ние тепла и запаха. Однако главным каналом обратной связи здесь является зрение. Интимная дистанция — это видение мелких деталей лица. Личная — ясное видение верхней или нижней половины лица, различение отдель­ных черт облика человека (как глаза, нос, брови), но (по крайней мере в далекой фазе) — не таких, как поры кожи, сосуды склеры. Социальная дистанция — это в близкой фазе видение лица собеседника как целого, в далекой — видение всего тела человека и различение движений губ.

Наконец, публичная дистанция — это расстояние, на ко­тором мы легко «схватываем» взглядом несколько чело­век. К сожалению, мы не знаем точно, что именно в зри­тельном восприятии доминирует, а что — является вспо­могательным, т.е. ориентируется ли человек на детали, которые он различает, на поле ясного видения, на поле периферического зрения и т.д.

Проведенное А.А. Леонтьевым специальное исследование проксемических зон в русском языковом коллективе дало следующие ре­зультаты. Личная дистанция (непринужденный разговор в домашней обстановке) для сидящих в среднем 120 см. Это расстояние заметно уменьшается в общении между моло­дыми женщинами (интервал 55 — 100 см) и растет в обще­нии между молодыми и пожилыми женщинами (125 — 230 см), а между мужчинами (70 — 156 см) развертывается при­мерно в одинаковых интервалах.

То же (для стоящих): в среднем те же 120 см. Молодая и пожилая женщины: 120 — 125 см; молодые женщины 30 — 100 см; мужчина и женщина: 30 — 120 см; мужчи­ны — 120 — 175 см.

Попытка определить социальную дистанцию не при­вела ни к какому убедительному результату, так как об­наружился огромный разброс (от 30 до 840 см). Было лишь зафиксировано, что раз принятое расстояние между об­щающимися в дальнейшем не меняется.

Интересно, что для русской социальной дистанции действительно возможны характеристики, указываемые Э. Холлом для американской интимной. Видимо, в рус­ской общности сама система проксемических зон не столь стабильна и больше зависит от различных непространст­венных факторов. видение всего тела человека и различение движений губ.

Впрочем, и в американской психологии общения в пос­леднее время появились данные, показывающие, что на­блюдения Холла поверхностны и должны получить коррек­цию в зависимости от таких личностных факторов, как воз­раст, пол и характер отношений. Так, «посторонние» стоят в общем и целом дальше друг от друга, чем знакомые, дру­зья и родственники; расстояние между мужчинами незави­симо от характера отношений, а между женщинами и меж­ду мужчиной и женщиной — очень зависимо; когда обща­ются молодые люди друг с другом (или пожилые друг с другом), они стоят ближе, чем смешанные пары и чем люди средних лет (дальше всего стоят сорокалетние!); когда об­щаются «посторонние», мужчины стоят ближе, чем жен­щины или мужчина и женщина.

Для дистанции общения значимы также такие факто­ры, как социальный престиж или социальная доминация собеседника, интравертность — экстравертность, об­щий объем общения и, что особенно важно, — его содер­жание. Существенно, что дистанция меняется и от внеш­них ситуативных факторов, например, от величины по­мещения.

Совершенно своеобразные данные полу­чены в групповом общении, хотя в целом они подтверж­дают существование каких-то проксемических норм

Р. Соммер показал зависимость взаимного положения, занимаемого собеседниками за квадратным или круг­лым столом, от характера общения.

Рассмотрим названные позиции более подробно, поскольку в деловом общении большое значение имеет использование возможностей сесть за стол именно там, где это важно для достижения целей или удобно. Какую же информацию можно «считывать», наблюдая за тем, как рассаживаются деловые люди?

1. Угловая позиция подходит больше всего для дружеской непринужденной беседы, хотя возможна и для делового разговора, например: врач – пациент, психолог – клиент, руководитель – подчиненный. Позиция способствует постоянному контакту глаз и создает условия для жестикуляции, не мешающей партнеру, позволяет наблюдать друг за другом. Угол стола служит частичным барьером: при возникновении конфронтации можно отодвинуться дальше, в ситуации взаимопонимания – сблизиться; территориальное разделение стола отсутствует.

2. «Коопера­тивная» позиция — на одной стороне стола. Такая позиция подходит для непосредственного делового взаимодействия. Когда задача или проблема решаются совместно, людям нужно сидеть рядом, чтобы лучше понять действия и намерения друг друга, видеть анализируемые материалы, обсудить и выработать общие решения.

3. Положение деловых партнеров друг против друга («соперни­чающая» позиция) создает атмосферу соперничества, при которой каждый из участников жестко ведет свою линию, отстаивает свою позицию, пытается обыграть делового партнера. Стол между ними становится своеобразным барьером. Достичь согласия при такой позиции за столом чрезвычайно трудно, даже компромисс затруднителен, а вот конфликт вполне возможен.

С другой стороны, такая позиция может свидетельствовать о субординации. Разговор тогда должен быть коротким и конкретным. Именно так садятся за стол переговоров: тогда это означает равноправную позицию и может способствовать конструктивному общению.

4. В определенных ситуациях делового общения целесообразно занимать независимую позицию, то есть по диагонали через весть стол. Эта позиция характерна для людей, не желающих взаимодействовать. Она свидетельствует об отсутствии заинтересованности или о желании остаться незамеченным, например, на деловом совещании, семинаре и пр.

 

Беседа, связанная с действием, дает положение на противоположных сторонах, но не напротив, а слегка по диагонали.

Форма стола также влияет на отношения парт­неров. Квадратный стол, а также овальный стол создает атмосферу неформального общения, равного участия собеседников в дискуссии. Прямоугольные столы задают распределение властных полномочий: сидящий в торце видит всех, имеет преимущество контроля ситуации и обладает наибольшим влиянием.

Физический контакт исследован значительно хуже. Здесь зафиксированы в основном межкультурные различия.

Уменьшение дистанции вызывает у реципиента эф­фект доверия, приводит к большей «открытости» в обще­нии и вызывает положительные эмоции. Оно приводит также к увеличению физического контакта (число каса­ний и т.д.).

Существенным компонентом сопровождающей общение ориентировки являются «ре­гуляторы», улавливаемые коммуникатором в поведении реципиента. Это: а) взгляд реципиента (точнее, контакт глаз); б) мимика подтверждения или несогласия (кивок головой, поднятие брови, улыбка и т.п.); в) речевые сиг­налы. В исследованиях было показано, что такого рода подкрепле­нию можно обучать, причем у детей оно играет в обще­нии значительно меньшую роль.

Затронув проблему контакта глаз, остановимся на ней несколько подробнее. Систематическое исследование ее начали Р. Экслайн, а также Аргайл и его школа. Было пока­зано, что направление взгляда в процессе общения зависит от его функции в общении, от содержания общения, от индивидуальных различий, от характера взаимоотношений и от предшествовавшего развития этих взаимоотношений. Были выделены следующие функции взгляда:

1) информационный поиск, т.е. «запрос» об обратной свя­зи;

2) оповещение об освобождении канала связи;

3) «само­подача»;

4) установление и признание определенного уров­ня социального взаимодействия;

5) поддержание стабиль­ного уровня психологической близости (уровень «интимности»).

Эти функции весьма гетерогенны; к тому же дальнейшие исследования привели к их частичному пересмотру и уточнению.

Так, в работе И. Вайна были четко разделены сам факт взгляда для целей привлечения внимания, сигнализации о положительном отношении коммуникатора и т.п. и регули­рующие функции взгляда и его отведения в самом процессе общения. Вайн отметил, кроме того, что значимо не на­правление взгляда (как полагают многие исследователи), а то, глядит один собеседник другому в глаза (контакт глаз) или нет. А. Кендон показал связь взгляда с психолингвис­тической структурой речи: в паузах и на границе высказываний говорящий обычно отводит глаза, а при ре­зюмировании, напротив, смотрит на собеседника.

Дж. Брид и М. Портер, взяв за основу положение, что «час­тота контакта глаз не может быть приписана отдельно ни аттитюдам в отношении собеседника, ни «глазному поведению» собеседника, но взаимодействию того и другого», пришли к выводу, что все дело в том, каково было начальное поведение; смотрел ли один собе­седник на другого, а потом отвел глаза, или наоборот. Этот очень важный вывод находит параллель и в исследованиях проксемики. Л. Шервиц и Р. Хелмрайх показали, что направление взгляда и частотность контактов глаз связаны с социальной компетенцией со­беседников (осознаваемым статусом).

Человек с помощью техники взгляда пытается скрыть отрицательные эмоции. В глазах отражается интеллект, а в движениях рта, рисунках морщин проявляются эмоции или отношение к собеседнику (Л.П. Гримак, 1977).

Человек спокойно выдерживает взгляд глаза в глаза 10—12 секунд, потом воз­никает дискомфорт. Если вы в очках, то пристальный взгляд выдер­жать легче, очки являются дополнительной защитой. Взгляд — это достаточно жестокая вещь, им можно подавлять психически более слабого. Выражение глаз используется в тесной связи с вербальной коммуникацией. В первую очередь мы обращаем внимание на лицо собеседника. В любом межличностном взаимодействии эмоции, вы­ражающиеся посредством мимики, часто определяют направление дальнейшего взаимодействия.

Взгляд играет важную роль в передаче межличностных отноше­ний и установлении контактов. Он может сигнализировать кому-то, что к нему зарождается интерес. Спокойный взгляд говорит о само­обладании; упорный взгляд означает решительность; взгляд прони­зывающий и остановившийся на человеке, пытающемся выделить­ся, может означать оценку или притязание на доминирование, что лучше оставаться на месте.

Контакт глаз связан определенной корреляцией с дис­танцией общения. По Пэттерсону и Секресту, уменьше­ние дистанции уменьшает контакт глаз.

С. Данкен дает классификацию всех факторов, сигнали­зирующих об обмене ролями в общении, т.е. о перехо­де «авторства» от одного собеседника к другому. Это: 1) интонации, 2) другие паралингвистические приемы (удлинение конечного слога и т.п.), 3) телодвижения, 4) «социометрические» высказывания, 5) синтаксичес­кая законченность речи. Кроме того, он выделил при­емы подавления попыток реципиента взять инициати­ву в свои руки и приемы реципиента, служащие для поддержания существующего положения.

Подводя итоги можно вслед за некоторыми авторами подчеркнуть значимость не столько статических параметров ориентировки, сколь­ко их изменения. Часто ли смотрит собеседник в глаза другому — менее важно, чем то, что он перестает это делать или, наоборот, начинает. На каком расстоянии люди беседуют — менее существенно по сравнению с тем, что они по ходу беседы сближаются или отдаляются.

2. Ориентировка реципиента

Специфическим каналом, служащим для ориенти­ровки реципиента, является положение тела коммуни­катора. Оно имеет три основных координаты:

1) вклю­ченность — невключенность: она определяет «личное пространство» коммуникатора, пространственные гра­ницы сферы его общения;

2) ориентация «визави» или параллельно — обозначает тип социальной активности;

3) согласование или несогласование — сигнализирует о вза­имоотношении членов группы.

А. Меграбян показал, что положение тела определяется отношением к собеседнику, социальным статусом коммуникатора отно­сительно реципиента, полом собеседников. Некоторые ав­торы специально выделяют, наряду с положением тела, фак­тор «ориентации» тела, понимая под ней «угол, под кото­рым люди сидят или стоят относительно друг друга».

Положение, поза, которую принимает человек во время беседы, может обусловливаться культурой и воспитанием (существуют об­щепринятые условности). Поза может передавать межличностные отношения, указывать на социальный статус собеседника.

Поза меня­ется в зависимости от эмоционального состояния и поддается кон­тролю значительно меньше, чем мимика. Так, расположение корпу­сов собеседников свидетельствуют о характере коммуникации. Если корпусы повернуты друг другу и расположены параллельно — ком­муникация «закрыта» для новых участников и новый собеседник должен предпринять особые усилия для участия в беседе. Если корпусы расположены под углом — участие нового собеседника предпо­лагается и приветствуется. Чем больше угол, тем более открыта ком­муникация.

Если во время разговора ваш собеседник сидит в позе креста, ко­гда перекрещены руки и ноги, это так называемая «закрытая» по­за. Она должна трактоваться следующим образом: собеседнику разговор, по меньшей мере, неприятен. Он инстинктивно блокируется, уходит от информации. Если мы разговариваем с собеседником, а тот медленно отодвигается назад, это значит, что мы оказываем на него сильное эмоциональное давление, и он пытается уйти, закрыться от информации. Открытая поза человека, когда он не напрягается, не зажимается, не подается вперед или назад, как правило, соответст­вует достаточно свободному взаимодействию с человеком. Самый же демократичный способ общения — когда все рассаживаются по кругу, когда можно встретиться глазами с другими людьми, уже своим пове­дением можно что-то кому-то сообщить.

В ранних работах Р. Бердуистла и его учеников положение тела включалось вместе с другими аспектами в общую систему «кинезических» факторов. Этот автор раз­работал сложную систему единиц «кинезического язы­ка», способов их объединения и их функций. Однако Бердуистл не различает значимое и незначимое в мимике и жестикуляции и рассматривает как «знаки», т.е. единицы поведения, характеризуемые устойчивым значением, те компоненты мимико-жестикуляционного поведения, которые таковыми не являются или не обяза­тельно являются. В этой связи Винер и соавторы выдви­гают четыре критерия для коммуникативных единиц («компонентов коммуникативного кода»):

1) общность для группы;

2) встречаемость в различных контекстах (ситуа­циях);

3) преимущественная встречаемость в вербальных контекстах;

4) кратковременность, временная завершен­ность.

Во многом с Винером согласен А. Дитман, опуб­ликовавший большую рецензию на ту же книгу. Конста­тируя, что «кинезика полагает, будто телодвижения и выражение лица образуют систему типа системы языка», Дитман указывает, что на самом деле они различны: мы (как реципиенты) не только не обращаем внимание на от­дельные компоненты мимико-жестикуляционной системы, но напротив, специально приучаемся этого не делать. Дело в том, что мимико-жестикуляционное поведение, по Дитману, принципиально не дискретно и принципиально не системно в смысле, аналогичном системности языка.

Мимика и жестикуляция неоднократно служили пред­метом специального исследования и для отечественных ученых, таких как Г.В. Колшанский, Т.М. Николаева и др.

Третьим важным компонентом ориентировки для ре­ципиента, также служившим предметом исследований для советских ученых (А.А. Бодалев и его школа), является вы­ражение лица коммуникатора. Можно выделить два направления исследований выражения лица:

• когда оно рассматривается как внешнее выражение эмоций, причем сами эмоции задаются, так сказать, списком;

• когда вводится специальная система координат, по кото­рым выражение лица и оценивается.

Видным представителем первого направления за рубежом является П. Экман (в том же примерно направлении работает и группа А.А. Бодалева). Экман, ис­пользуя главным образом методику опознания эмоций по фотографиям, приходит к выводу, что у представителей «ли­тературных» культур (Европа, Дальний Восток) действуют своего рода культурные стереотипы эмоциональных выражений, в то время как у представителей более архаичных культур (папуасы Новой Гвинеи) сказываются универсаль­ные закономерности опознания эмоциональных состоя­ний. Однако, по мнению А.А. Леонтьева, П. Экман допустил в исследовании серьезную методическую некорректность, ставящую под со­мнение полученные им результаты — а именно, форма, в которой предъявлялись фотографии, была различной в описанных типах групп. Если европейцам предлагалось узнать эмоцию, то папуасам задавалась определенная си­туация (типа: «У кого из изображенных здесь мужчин только что умер ребенок?»). К тому же эмоции трактуют­ся Экманом в конечном счете в духе Ч. Дарвина как аб­страктные психические состояния человека, а не как выражающие «оценочное личностное отношение к склады­ вающимся или возможным ситуациям, к своей деятельности и своим проявлениям в них. На недостаточность «методики фотографий» вообще обра­тили внимание и сами американские исследователи (в несколько другой связи), констатирующие, что оценка фо­тографий всегда статична, в то время как ситуация in vivo динамична.

Второе направление представлено, в частности, ра­ботами Г. Шлосберга и Р. Эбелсона. Первый предло­жил теорию «трех координат эмоции» и показал, что опознание эмоций может быть представлено как опе­рирование с тремя шкалами: приятно — неприятно, внимание — отталкивание и спокойствие — напряже­ние. В принципе та же система, только с большим чис­лом координат, была предложена Эбелсоном. Дума­ется, что этот путь более перспективен; на это указы­вают и некоторые результаты исследования выражения эмоций в речи («зонная» концепция).

Выражение лица — «мимический паспорт» человека. Психолог должен уметь отслеживать от­ражающиеся в мимике изменения эмоционального состояния, чтобы направлять беседу в нужное русло. Если психолог способен пра­вильно определить сущность эмоций по выражению лица, результа­том становится более глубокое и точное понимание проблем собе­седника.

В профессиональной деятельности можно нередко встретить не­коммуникабельных людей, не располагающих к доброжелатель­ному разговору. Такие люди вызывают негативные ассоциации и эмо­циональные ответные реакции (осознанные и неосознанные). Суще­ствует несколько таких типов, которых выдает выражение их лиц:

• неинтеллектуальный — тупое, чванливое, дебильное, сонное;

• агрессивный — гневное, злое, нахальное, вредное, сердитое;

• самодовольный — надменное, заевшееся, заносчивое, ироничное;

• отчужденный — безразличное, холодное, бесстрастное, казенное;

• презирающий — язвительное, уничтожающее, ехидное;

• недоверчивый — подозрительное, настороженное;

• заискивающий — холуйское, угодническое, подобострастное;

• злодейский — омерзительное, наглое, хищное;

• неуверенный — напуганное, нерешительное, растерянное;

• инфантильный — капризное, жеманное, шаловливое, незрелое;

• плутовской — мстительное, хитрое, злопамятное, непорядочное,

• подлое;

• неухоженный — запущенное, всклоченное, растрепанное;

• фанатичный — одержимое, идолопоклонническое лицо.

В зависимости от ситуации используются различные формы реа­гирования на некоммуникабельных людей. Однако наиболее продук­тивным является эмпатическое состояние, т. е. реакция, основанная на сочувствии к собеседнику.

Заметим, некоторые аспекты эмоционального состояния трудно контролировать. Например, расширение зрачков во время сильного возбуждения, испарина во время волнения, мгновенные выражения скрытых чувств.

Выражение лица тесно связано с речью. Слушатель непременно контролирует то, что произносит; едва заметными движениями бровей, губ высказывает замешательство, удивление, несогласие, удовольствие. Говорящий человек также сопровождает высказывания надле­жащими выражениями лица, которые используются для того, чтобы показать, что имеется в виду что-то смешное, серьезное, важное.

Кивок головы обычно действует как подкрепление: он позволяет собеседнику продолжать свою речь.

Жесты коммуникативной ориентации демонстрируют состояние коммуникативной ситуации. Все жесты разделяют обычно на две группы: жесты знаковые (указательные, изобразительные, жесты-символы) и жесты незнаковые (ритмические и эмоциональные).

Для жестов-символов характерна наиболее условная связь меж­ду означаемым и означающим. В отличие от изобразительного жеста, который несет в себе конкретное сообщение о конкретных внешних признаках предметов, жест-символ обычно имеет абстрактное содер­жание.

Кинестетические жесты — это движение рук, головы, ног, других частей тела. Использование жестов связано с речью: говорящий при­бегает к ним, чтобы проиллюстрировать то, о чем он говорит, особен­но в тех случаях, когда ему не хватает слов, когда описываются пред­меты особой формы, размеров.

Существует более миллиона телесных знаков и сигналов — го­раздо больше, чем слов, с помощью которых, как мы уже говорили, выражается всего лишь 7% эмоций и мыслей. Кроме того, существу­ют звуковые жесты. Здесь есть аналогия с кинетическими жестами, характерной особенностью которых является живая непринужден­ная речь. Возможности речевого аппарата исполь­зуются более широко и свободно, нежели при разговоре. Поэтому не редкость использование неязыковых звуков. Среди них встречают­ся такие звуки, которые нельзя соотнести с нормальными фонети­ческими реализациями законных фонем языка, ибо такие, которые встречаются в необычных сочетаниях или в необычных позиционных условиях, говорят о неканоничной фонетике или экстранормальной фонетике.

Жесты могут заменить речь. Если люди лгут, то их тело может выдавать это. Люди в силу их профессиональных обязанностей могут научиться владеть своим те­лом и жестами. В этом случае тяжело распознать, насколько правдив ваш собеседник. Наиболее закрытыми явля­ются адвокаты, телекомментаторы, работники спецслужб. Обучены приемам, помогающим скрыть истину, и чиновники высшего аппарата.

Не претендуя на описание всех жестов и их значений, мы приве­дем наиболее характерные. Целый ряд жестов передает ложь собесед­ника (защита рта рукой, потирание век, облизывание губ, избегание прямого взгляда, невыразительный голос). Если человек прикрывает рот рукой в тот момент, когда вы говорите, а он слушает, это означает, что он чувствует, как вы лжете.

Руки часто применяются для создания барьеров. Например, руки, скрещенные на груди. Задача психолога - не только понять при­чину жестов, но и побудить человека занять более располагающую позу.

Наблюдение за курильщиками привело ученых к выводу о том, что оптимисты выпускают дым изо рта в большинстве случаев вверх. Негативно настроенные люди выпускают дым изо рта вниз. Постоян­ное сбрасывание пепла с сигареты свидетельствует о неуверенности или угнетенном состоянии.

Любой разговор начинается с приветствия, которое может быть выражено поклоном или рукопожатием.

Рукопожатия — яркие сигналы. В книгах по невербалике описаны два типа рукопожатий — властные и покорные. Для агрессив­ного человека свойственно рукопожатие прямой несогнутой рукой. Властный человек подает руку ладонью вниз. Уже одно рукопожатие может содержать в себе важнейшую информацию о собеседни­ке. Если он подает два пальца — это выдает в нем высокомерного человека; ладонь «лодочкой» — передает смущение; долгое пожимание свидетельствует о расположении к вам собеседника; рука «лопатой» означает пренебрежение; рука «перчаткой» (традиционное рукопо­жатие политиков) подчеркивает честность. Когда встречаются два властных человека, между ними происходит символическая борьба, при этом руки находятся в вертикальном положении.

Важно помнить, что нельзя навязывать свое рукопожатие собесед­нику, к которому вы зашли без приглашения и предварительной дого­воренности.

Существуют жесты, свидетельствующие об открытости или закры­тости человека для общения. Незамкнутые, открытые ладони свиде­тельствуют о желании человека говорить откровенно (по данным А. Гарнера, А. Пиза, 2000).

«Говорящие» руки выдают характер человека и его настроение. Руки, обращенные ладонью вниз, часто говорит о властности чело­века. Открытые ладони свидетельствуют об откровенности, искренности намерений человека. Потирание рук — радостное предвкушение.

При неловкости люди склонны прятать ладони в карманах, за спи­ной. Сцепленные пальцы — скорее негативный сигнал, выдающий раз­очарование и подавление эмоций. Захват рукой запястья свидетель­ствует о нервозности и неуверенности человека. Скрещенные руки выдают оборонительную или негативную позицию. Сплетенные паль­цы, прижатые ладони свидетельствуют, например, о нервном напря­жении, разочаровании, неприязни. Пальцы у рта — знак уступки, рука прикрывает рот — это означает фальшь или ложь; скрещенные руки свидетельствуют о том, что ваш собеседник сомневается в ваших сло­вах. На языке жестов скрещенные руки играют роль щита. Человеку, испытывающему тревогу, свойственны быстрые, беспокойные движе­ния рук и ног и дрожь в кистях рук. Подавленный человек движется очень медленно, словно каждое движение дается ему с огромным тру­дом.

Еще один важный фактор — физическая дистанция, которую че­ловек поддерживает между собой и другими людьми. Замкнутый че­ловек обычно не отводит рук далеко от своего тела и не поднимает го­лову. Телесные позы, напряжение и расслабление мускульных систем, движения головы, рук и ног — все это имеет в нашей культуре обще­принятую символическую ценность как способы коммуникации.

О типе нервной системы можно судить не только по складу и под­вижности лица, но и по жестикуляции.

В работе Д. Брауна и Дж. Паркса, имеющей прикладную направленность на эффективную психоте­рапию, все характеристики поведения коммуникатора, на которые ориентируется реципиент, суммированы в по­нятиях «негативного» и «позитивного» климата. Негатив­ный климат формируется следующими факторами: ма­лый контакт глаз; небольшая роль телодвижений; реду­цированные движения рук; отклонение торса в сторону, противоположную собеседнику; общая ориентация тела в сторону от собеседника; отрицательные движения го повой. Позитивный климат включает следующие факто­ру: высокая степень контакта глаз; улыбки; утвердитель­ные кивки; интенсивное движение рук; наклон тела впе­ред; «прямая» ориентация тела.

Рассмотрим еще один цикл исследований французского психолога С. Московичи и его школы. С. Московичи различает «системы коммуникации» и «каналы коммуникации», что в общих чертах соответст­вует «стратегическим» и «тактическим» способностям Тайера. Различия в системах коммуникации описываются Моско­вичи при помощи понятий «давления» и «дистанции»: уро­вень давления определяется отношением между говорящи­ми, уровень дистанции — отношением каждого из них к содержанию общения. При одном и том же канале комму­никации различие в системах коммуникации, как устано­вил Московичи, является преимущественно лексическим (общий объем сообщения и его лексическое разнообразие): при одной и той же системе различие в каналах дает грамматическую вариативность сообщений (процент слов личных частей речи и некоторые другие параметры) В качестве различных каналов брались ситуации «бок о бок», «спина к спине», «лицом к лицу» и общение собеседников, разделенных перегородкой. Отступление от положения «face-to-face» дает увеличение процента существительных и служебных слов, уменьшение процента глаголов, уменьшение общего объема речевой продукции

В нашей стране этой проблематикой занимался B.C. Агеев, опиравшийся на цикл исследований Московичи. Он использовал только две ситуации («бок о бок» и «лицом к лицу»). Результаты его эксперимента сво­дятся к следующему:

1) подтвердились на русском язы­ковом материале французские данные Московичи;

2) ока­залось, что значима не сама ситуация (позиция), а факт ее изменения (т.е. необходимость новой ориентировки);

3) ситуация «лицом к лицу» дала значительно большее число слов, непосредственно связанных с предметом беседы;

4) вдвое увеличилось число употребленных соб­ственных имен;

5) более, чем вдвое, увеличилось число побудительных высказываний типа «А что думаете об этом Вы»;

6) почти вдвое увеличилось количество переформу­лированных повторений чужого высказывания;

7) вдвое увеличилось число высказываний, выражающих согласие, и резко уменьшилось число выражений противоречия;

8) резко увеличилось число случаев перебивания собе­седника;

9) выросло общее число реплик;

10) участи­лось употребление местоимений «я» и «мы» (при общем уменьшении процента местоимений и вообще служебных слов);

11) значительно, почти вчетверо, увеличилось чис­ло употребленных речевых стереотипов.

С. Московичи специально исследовал и зависимость речевых характеристик от временного дефицита. Подобные работы есть и в отечественной психологии: в частности, В.В. Андриевская показала, что в условиях времен­ного давления ассоциативный эксперимент дает преиму­щественно высокочастотные слова.

Заканчивая рассмотрение данного вопроса, необходимо отметить, что для всех систем невербальной коммуникации встает один общий вопрос методологического характера. Каждая из них использует свою собственную знаковую систему, которую мож­но рассмотреть как определенный код. Как уже мы знаем, всякая информация должна кодироваться, причем так, что­бы система кодификации и декодификации была известна всем участникам коммуникативного процесса. Но если в случае с ре­чью эта система кодификации более или менее общеизвестна, то при невербальной коммуникации важно в каждом случае опреде­лить, что же можно здесь считать кодом и, главное, как обеспе­чить, чтобы и другой партнер по общению владел этим же самым кодом. В противном случае никакой смысловой прибавки к вер­бальной коммуникации описанные системы не дадут.

Как известно, в общей теории информации вводится понятие «семантически значимой информации». Это то количество информации, которое дано не на входе, а на выходе системы, т. е. которое только и «срабатывает». В процессе человеческой ком­муникации это понятие можно интерпретировать так, что семан­тически значимая информация — это как раз та, которая и влия­ет на изменение поведения, т. е. которая имеет смысл. Все невер­бальные знаковые системы умножают этот смысл, иными словами, помогают раскрыть полностью смысловую сторону ин­формации. Но такое дополнительное раскрытие смысла возмож­но лишь при условии полного понимания участниками коммуни­кативного процесса значения используемых знаков, кода. Для по­строения понятного всем кода необходимо выделение каких-то единиц внутри каждой системы знаков, по аналогии с единицами в системе речи, но именно выделение таких единиц в невербаль­ных системах оказывается главной трудностью. Нельзя сказать, что эта проблема решена полностью на сегодняшний день. Одна­ко различные попытки ее решения предпринимаются.

Таким образом, анализ систем невербальной коммуни­кации показывает, что они, несомненно, играют большую вспо­могательную (а иногда самостоятельную) роль в коммуникатив­ном процессе. Обладая способностью не только усиливать или ослаблять вербальное воздействие, все системы невербальной коммуникации помогают выявить такой существенный пара­метр коммуникативного процесса, как намерения его участни­ков. Вместе с вербальной системой коммуникации эти системы обеспечивают обмен информацией, который необходим людям для организации совместной деятельности.