4. Возрождение религиозной жизни

Советское правительство с началом Великой Отечественной войны изменило свое отношение к церкви, обратившись к государственным, национальным ценностям. В сентябре 1943 г. председатель Совнаркома И. В. Сталин принял православных иерархов, тогда же при Совнаркоме был образован Совет по делам Русской Православной церкви, одной из задач которого было рассмотрение заявлений от верующих об открытии церквей.

Для открытия Троицкого собора в Ставрополе в конце 1943 г. была образована инициативная группа верующих - «двадцатка». Она неоднократно обращалась с ходатайствами об открытии храма к уполномоченному Совета по делам Русской Православной церкви в Куйбышеве. Согласовав этот вопрос с облисполкомом, уполномоченный направил все документы в Москву. Там в Совете по делам Русской Православной церкви было вынесено предварительное положительное решение. И лишь после того, как оно было одобрено СНК СССР, церковь в Ставрополе разрешили открыть. Произошло это 23 октября 1944 г.

Настоятелем возвращенной верующим церкви стал священник Александр Стефанович Красавцев. После него настоятелями Троицкой, а затем Богородично-Казанской церкви являлись протоиереи: Александр Надеждин, Симеон Сагалаев, Георгий Никитин, Александр Рягузов, Виктор Утехин, Евгений Зубович, Вячеслав Тарасов.

Первоначально в 1944 г. церковные службы велись не в самом Троицком соборе, а в построенной при нем колокольне, где на первом этаже первоначально находился Никольский храм с придельными престолами в честь Казанской иконы Божией Матери и Серафима Саровского. В своѐм отчѐте уполномоченный по делам религий С.П. Алексеев отмечал, что в Троицком соборе «систематически в воскресные и праздничные дни читаются проповеди на темы Евангелия, иногда с элементами патриотизма».

Прихожане Ставропольского храма сдали в годы войны и в первые послевоенные годы на нужды фронта и на помощь семьям фронтовиков несколько десятков тысяч рублей.

Шло время, и война постепенно подходила к концу. В мае 1945 г., как и вся страна, Ставрополь встретил День Победы. Вновь жители собрались в городском саду. Говорили о пережитом, вспоминали погибших. Все с надеждой смотрели в будущее. Во время митинга шел дождь, но люди не замечали его. Наступали мирные времена, но оставались боль и память о прошедших годах войны.

Контрольные вопросы

1. Как шел процесс создания народного ополчения? Кто записывался в ряды ополченцев?

2. Расскажите об институте военных переводчиков, размещенном в начале войны в Ставрополе.

3. Где размещалось эвакуированное население? Какая работа велась по улучшению положения эвакуированных?

4. Почему в период войны восстанавливались церкви? Деятельность какого собора была восстановлена в Ставрополе?

История в стихах и прозе

Из воспоминаний генерал - майора Николая Николаевича Биязи, начальника Военного института иностранных языков Красной Армии

Осенью 1941 года из Москвы в Ставрополь был эвакуирован Институт военных переводчиков. Когда фашистские полчища стали приближаться к Москве, слушатели факультета приняли энергичное участие в проведении окопных работ на подступах к столице. Юноши и девушки работали с увлечением, перевыполняя суточное задание. В это время я снова обратился к маршалу Шапошникову и доложил ему просьбу слушателей об отправке их на фронт, так как они не хотели отсиживаться в тылу. Борис Михайлович, улыбнувшись, на это ответил: «Патриотические чувства и воинственные настроения очень хороши, но на фронте нам нужны сейчас и будут еще больше нужны военные переводчики, и не только мужчины, но и девушки. Поэтому надо теперь же эвакуировать ваш факультет на Волгу, заняться ускоренной подготовкой и отправкой в действующие части достаточного количества военных переводчиков. Чтобы увеличить количество переводчиков - мужчин, я прикажу передать в ваше подчинение еще две роты курсантов».

Через два дня на факультет прибыли молодцеватые курсанты, и был получен приказ об эвакуации Военного факультета западных языков в Ставрополь. 10 октября, ночью, слушатели факультета и курсанты ускоренных курсов военных переводчиков, среди которых находилась группа студентов Московского института истории, философии и литературы, убыли из Москвы на пароходе в неизвестном для них направлении. После нескольких дней плавания, во время которого слушатели продолжали заниматься языками в своих каютах, мы прибыли в Ставрополь.

Нам отвели помещение кумысолечебницы «Лесное». Слушатели разместились быстро. Помещений не хватало. Достаточно сказать, что в комнате отдыха на втором этаже умудрились втиснуть 40 коек для слушательниц. Не лучше было и в других помещениях, но мы оставили свободным клуб со зрительным залом, в котором читались лекции, а вечером шли репетиции и давались на иностранных языках концерты самодеятельности. Краткосрочные курсы разместили в самом Ставрополе, в пустующем здании школы.

К ноябрьским праздникам слушатели краткосрочных курсов из числа штатских были одеты в военную форму и 7 ноября приведены к присяге. Момент был торжественный и волнующий. Слова присяги, как говорили слушатели, проникали в самое сердце. Фронт требовал все новых и новых переводчиков, имевшиеся у нас две курсантские роты быстро таяли. Тогда мы стали набирать на краткосрочные курсы девушек и юношей, изучавших в школах немецкий язык. Наши слушатели

получали назначение уже не только в крупные штабы и воинские части, но и в партизанские отряды, нуждавшиеся в людях, владеющих немецким языком. Так, слушательница Ольга Костырева работала в партизанском отряде на московском направлении и была награждена медалью «Партизану Отечественной войны».

60-е годы ХХ в.

Иммануил Левин «Записки военного переводчика»

В каютах разместились преподаватели и по праву старшинства - слушатели Военфака. Мы, курсанты, навалом заполнили трюмы, из которых еще не выветрился запах рыбы. Питались всухомятку, удобств - ноль. Но нытиков ни одного. А как нас веселил до колик в животе своими импровизированными концертами тогда еще совсем не народный артист, но уже очень талантливый курсант Володя Этуш. Раза два мы останавливались у каких-то причалов и грузили дрова. Плыли до Ставрополя больше недели. В дороге нас застало полное драматизма сообщение Совинформбюро от 16 октября 1941 г. об ухудшении положения на Западном направлении. Решалась судьба родной Москвы. Бурные споры, митинги, яростные протесты. Снарядили делегацию к руководителям Военфака и курсов с требованием немедленно повернуть обратно. Пароход продолжал свой путь, но наутро мы недосчитались в трюме нескольких ребят. Они сбежали на фронт. Дезертиры наоборот. После этого политработники провели с нами обстоятельную беседу и, кроме того, на пароходе установили караулы. Все мы были комсомольцами и уже воинами, принявшими присягу. Мы твердо знали, что в любом случае от фронта нас отделяло не больше двух-трех месяцев. 21 октября прибыли на место.

Там же, в Жигулевских горах, мы отметили 24 годовщину Октября. Все курсанты и слушатели в снег и пургу рыли траншеи для газопровода. Вручную, кирками и лопатами. На лекционные занятия мы, курсанты, ходили в кумысолечебницу пешком. Помню, маршируя по осенним раскисшим и полузамерзшим дорогам, ребята нашего взвода пели в строю сочиненную мною песню на мотив широко распространенной тогда песенки о «большой крокодиле»: «Шагает наш молодчик, военный переводчик, и он, и он совсем не обучен. Малиновы петлицы, защитны пуговицы, и са... и са... и сапоги под хром».

1981 г.