Дом бедняка и дом богача

Но Рим – скорее город бедных, чем богатых. Кроме свободных ремесленников, каменщиков, разносчиков с корзинами и бурдюками на головах, торговцев и прочего торгового и делового люда, улицы и площади Рима наводнены толпами отвыкших от труда людей. Эта армия тунеядцев требует, чтобы ее кормили и развлекали. “Хлеба и зрелищ!” – излюбленный клич римской толпы. Чтобы угодить, ей устраиваются бесплатные раздачи хлеба и денег, проводятся неслыханные по своему размаху празднества и бои гладиаторов. Теснится эта праздная толпа, живущая подачками, в крохотных квартирках инсул.

“Инсула” буквально значит “остров”. Эти пяти-шестиэтажные громады занимают целый квартал и, подобно острову, со всех сторон окружены темными улочками, узкими настолько, что двум всадникам негде разъехаться. Нижний этаж инсул занят лавчонками и трактирами. В верхние этажи, где сдаются комнаты, в каждый прямо с улицы ведет лестница со ступеньками из кирпича или дерева. В инсуле темно и сыро, постоянные обвалы, пожары, холод. “Какое благодеяние оказывает нам тот, кто подпирает наше пошатнувшееся жилище и с искусством невероятным удерживает от падения инсулу, давшую трещины с самого низу!” – пишет стоик Сенека в своем трактате “О благодеянии”. У Ювенала это искусство не вызывало бурю восторга: ”Мы живем в городе, большая часть которого держится на подпорках. Дом наклоняется; управляющий заделывает зияющую трещину и советует спокойно спать, хотя дом вот-вот рухнет”.

Ювенал (Децим Юний Ювенал, 60 – 127 гг. н.э.) – римский поэт, автор поэтических сатир.

Настоящим бичом Рима были пожары: при скученности домов и узости улиц, пожар распространялся с невероятной быстротой. От одного неловкого движения из светильника, освещавшего комнату, могло пролиться и вспыхнуть масло, из жаровни, которыми комнаты обогревались, могли просыпаться угли. А затушить мгновенно занявшийся огонь было нечем: воды в доме не было. Законодательные акты, конечно, предписывали каждому жильцу иметь в своем помещении воду, но много ли ее можно было натаскать из ближайшего фонтана или колодца, а тем более закупить у водоноса.

Ввиду отсутствия воды в римских инсулах не было и уборных: их обитатели должны были пользоваться общественными уборными, а весь мусор они чаще всего просто выбрасывали за окошко.

В ненастье, когда начинались осенние ливни, а потом холода, в инсулах становилось еще неуютней. Стекол в окнах не было (стекло было дорогим материалом, его использовали только в банных помещениях), вместо них – слюда, а чаще просто деревянные ставни с прорезями. Дрова в Риме стоили очень дорого; обогревались квартиры либо простыми жаровнями, либо “отопительными” приборами, весьма напоминающими самовар, в которых кипятилась вода.

Все имущество обитателей римской инсулы – жаровня да куча тряпья; да и они считались отданными в залог хозяину. В случае неуплаты хозяин мог их забрать. Залогом мог стать и сам жилец: хозяева “блокировали” жильца, вынимая деревянные ступеньки лестницы, ведущие в его квартиру.

Разумеется, были в Риме и более приличные инсулы (хотя и в них условия мало чем отличались от описанных), квартиры в которых снимали зажиточные римляне. Дело в том, что рабочее и деловое население сбивалось как можно ближе к центру из-за отсутствия транспорта и всевозможных запретов на проезд в городе с наступлением дня.

Только знатные и богатые люди могли позволить себе роскошь жить на окраинах города. Их особняки как бы делились на собственно “италийскую” часть дома и появившийся под влиянием греческой культуры перистиль.

Перистиль – двор с бассейном, окруженный крытой колоннадой.

На пороге особняка вошедшего приветствовала мозаичная надпись “Salve”, что значит “здравствуй”. В некоторых домах у дверей сажают ученых птиц, которые тем же криком “сальве” встречали гостей.

[Илл. – Римский орнамент. Стр.526]

Иногда двери охраняла собака, и тогда у порога была выложена мозаикой такая знакомая нам надпись: “Берегись собаки!”. А некоторым собака была не нужна, их дом охранял раб, привязанный к кольцу в стене – человек на положении цепного пса.

В “италийской” половине самая большая комната – атрий. В центре атрия под проемом в крыше (комплювием), устраивался неглубокий бассейн-имплювий, куда с четырех обращенных внутрь скатов проема сбегала дождевая вода. Из имплювия вода по трубам поступала в цистерну под полом. Оттуда ее черпали через отверстие в виде невысокого круглого колодца; а застоявшуюся и грязную воду сливали на улицу через сток.

[Илл. – Предметы римского интерьера. Стр. 545]

По трем сторонам атрия располагались комнаты разного назначения. Пока не появилось греческой части дома, глубокая ниша в атрии заменяла хозяйскую спальню. Когда хозяева перебрались из этой ниши в отдельные спальни, нишу назвали «таблином», и она превратилась в кабинет хозяина, где хранились деловые документы и семейный архив.

Несмотря на отсутствие окон в атрии, днем там было достаточно светло – ослепительное южное солнце хорошо освещало атрий через отверстие в потолке, наполняя весь дом мягким полусветом. Когда наступал вечер, в имплювии отражалось звездное небо, чадили лампы и причудливые тени дрожали на стенах.

[Илл. – Вилла на берегу моря. Фрагмент фрески в Помпеях. Стр. 175]

Атрий был как бы официальной частью дома, здесь вели деловые разговоры, здесь собирались по утрам клиенты, здесь же часто устраивали нишу для домашних богов – ларов и пенатов. В специальных шкафах в атрии хранились восковые маски умерших предков, расположенные так, что по ним можно проследить родословную хозяина.

Лары – древнеримские божества, хранители домашнего очага и семьи.

Пенаты – древнеримские божества, хранители очага и припасов.

После появления в италийском доме греческой половины в нее переместилось все семейство. Эта часть дома была точной копией греческого перистиля, окруженного с трех сторон портиками. Пространство, оставшееся открытым, превратили в садик и цветник. И еще в перистиле повсюду была вода: она текла в канавах, била фонтанами, скатывалась каскадами по маленьким водопадам.

Одежда

Катон Младший, последовательный хранитель обычаев предков, не упускавший ни малейшей возможности напомнить своим современникам, как испортились их нравы, надевал тогу прямо на голое тело, так как был убежден, что в древности тунику не носили. Однако еще задолго до Катона в тунику одевалась вся Италия, от раба до сенатора. Она представляла собой два полотнища, сшитые вместе, так чтобы оставалось отверстие для головы. Иногда у туники имелся только левый “рукав”, правая рука оставалась свободной, а полотнища туники прихватывались на правом плече застежкой. Тунику подпоясывали поясом, чтобы она спускалась чуть ниже колен, а сзади доходила до коленного сгиба. Спускать ее значительно ниже мужчине не подобало: это было “по-женски”, а вздергивать выше считалось солдафонской модой – так носили тунику центурионы.

[Илл. – Римлянин. Стр. 538]

В кругах состоятельных отдавали предпочтение белым туникам. Сенаторов отличала широкая пурпурная полоса на тунике, у всадников такая полоса была значительно уже.

В одной тунике по улицам ходило только бедное население Рима. Человеку из общества следовало надевать тогу. Тога была чисто римской одеждой. Она придавала римскому гражданину величавость и важность, но была громоздкой и неудобной. Для тоги требовался кусок материи в форме эллипса, в два-три раза больший, чем нужно было по фигуре.

Материю брали обеими руками за широкий край, захватывая примерно треть куска, и, собрав складками, перекидывали через левое плечо так, чтобы покрыто была левая рука и спереди конец свисал почти до земли. Затем материю пропускали под правой рукой, на высоте бедра опять собирали в складки и, протянув по груди наискось, перекидывали конец через левое плечо. Оставшуюся материю опускали полукругом, тщательно располагая складки, чуть пониже колена и перекидывали конец опять через левое плечо.

[Илл. – Римлянин в тоге. Стр. 380 ]

Понятно, что надеть такое сооружение на себя самому практически невозможно и в городской фамилии появляется специальный раб, умеющий расправить и уложить складки тоги. Еще с вечера этот раб “устраивал наново складки”, прокладывая их тоненькими дощечками липового луба и прихватывая зажимами. К официальной одежде полагалась официальная обувь: с тогой носили башмаки с ремнями, закрывавшие ногу. Тога должна была быть белого цвета, уберечь ее в грязи и тесноте римских улиц было трудно. С ее стиркой дома было не справиться, приходилось обращаться к фуллонам. Поэтому понятна радость героя Ювенала, что, уезжая из Рима, он направляется в такие места, где человека облекают в тогу только на смертном одре.

Со временем тогу все реже носили и в самом Риме. В императорский период одежда, считавшаяся символом римской гражданственности, стала ненужной, превратилась в мундир, который надевали только по долгу службы.

Кроме тоги, верхней одеждой были плащи самого разного покроя. Это и короткая, доходившая до середины спины накидка с капюшоном, и пенула, тесный белый пушистый плащ, в котором разгуливали римские франты, “запирая” себя, как в футляр (очевидно, пенула застегивалась впереди), и лацерна, которая первоначально была воинским плащом, но уже в начале эпохи Империи стала обычной одеждой гражданского населения. Этот широкий плащ застегивался под горло или на плече; полы можно было закинуть на одно плечо или крест-накрест на спину, можно было целиком в него закутаться.

[Илл. –Рельеф Алтаря Мира в Риме. Стр. 587]

Никаких брюк или штанов у римлян, как и у греков, не было: они считались варварской одеждой. Но на севере (например, в Германии) солдатам приходилось надевать это варварское одеяние. Не было у римлян и чулок, а охотники и пастухи обматывали ноги вязаными или ткаными обмотками.

Головных уборов мужчины не носили; только отправляясь в дорогу, на голову надевали широкополые шляпы.

Женскую одежду составляли туника, стола и пелла. Одежда у женщин не очень отличалась от мужской, только была чуть длиннее. Столу носили только римские матроны – почтенные замужние женщины. Это была длинная, волочившаяся по полу одежда со множеством складок, перехваченная по талии поясом. По низу ее нашивали узкую оборку. Выходя из дому, женщина набрасывала на себя пеллу – длинную широкую шаль, в которую можно было полностью закутаться.

Вне дома женщины носили тонкое прозрачное покрывало, наброшенное на голову. Эта накидка прикреплялась к головному убору – круглой шапочке, отделанной золотой или серебряной сеткой, или к легкой повязке-диадеме.

Описать разнообразие женских причесок затруднялся даже знаменитый поэт Овидий – знаток римских мод. Он говорил, что перечислить их не проще, чем пересчитать желуди на ветвистом дубе. Но все же чаще всего женщины расчесывали волосы на прямой пробор и укладывали их узлом на затылке или завивали в локоны.

Одежда трудового люда состояла из туники, часто неподпоясанной, и плотного толстого плаща, который надежно защищал от дождя и ветра. Обувью сельскому населению служили деревянные башмаки, а также легкие плетеные сандалии; в теплую и сухую погоду и крестьяне, и рабы ходили босиком.

Римляне не любили пестрой одежды, она воспринималась как нечто варварское, лишавшее человека сдержанности и достоинства. Кроме того, алый и лиловый цвета считались неприличными для римских женщин, а зеленый и оранжевый – для мужчин. Зеленый был “женским” цветом, а оранжевый – цвет брачного покрывала невесты, и ношение его мужчинами выглядело как издевка над чистотой и строгостью древних обычаев. Вообще все оттенки коричнево-желтого и серо-черного воспринимались как признак скромных, бережливых, по старинке живущих граждан. И наоборот, все оттенки красного, фиолетового, зеленого, создававшиеся искусственно, с помощью дорогих красителей, указывали на богатство, всегда были предметом роскоши. Причем наиболее ясно на это указывал алый цвет, очень дорогой и бесстыдно намекавший на сенатский или всаднический пурпур.