§ 4. Особенности реализации государственного обвинения в суде присяжных

Эффективная реализация полномочий прокурором, осуществляющим государственное обвинение в условиях рассмотрения уголовного дела судом с участием присяжных заседателей, напрямую связана с особенностями уголовно-процессуального регулирования обозначенной процессуальной формы производства по уголовному делу. При исследовании вопросов, характеризующих особенности реализации указанной формы государственного обвинения, мы исходим из посылки о том, что изначально важной структурной частью деятельности государственного обвинителя в суде присяжных заседателей является ее первый элемент - участие в подготовительном этапе судебного заседания.

Судебная практика свидетельствует, что болевой точкой суда присяжных является формирование коллегии присяжных заседателей, в отборе которой активное участие принимают стороны, в том числе и государственный обвинитель. Государственный обвинитель имеет прямой процессуальный интерес посредством своего участия в отборе кандидатов в присяжные заседатели оказать непосредственное влияние на качественное формирование коллегии, способной вынести объективный вердикт по существу поддерживаемого им обвинения.

Так, анализ рассмотренных в 2007 году в судах Российской Федерации 1000 уголовных дел с участием присяжных заседателей показывает, что в 15% дел из их общего числа постановленные приговоры были отменены как незаконные*(492). Эти данные наглядно свидетельствуют, что сформированные коллегии присяжных заседателей в 15% случаев вынесения вердиктов оказались неспособны принять правосудные акты. В исследованиях, посвященных рассмотрению уголовных дел с участием присяжных заседателей, указываются примеры, когда в результате ненадлежащего отбора состава коллегии присяжных заседателей, часть ее не выполняет государственные обязанности по отправлению правосудия, т.к. не являются на судебные заседания, блокируя тем самым процесс вынесения вердикта суда присяжных*(493).

Изложенное свидетельствует, что государственный обвинитель, получивший в подготовительной части судебного заседания списки кандидатов в присяжные заседатели должен принять активное участие в отборе коллегии, где каждый из присяжных заседателей, как обоснованно утверждают процессуалисты, должен обладать здравым смыслом, быть беспристрастным, способным разрешить уголовное дело по своему внутреннему убеждению и совести*(494). На этапе отбора присяжных заседателей государственный обвинитель, высказывая свое мнение по ходатайствам кандидатов присяжных заседателей о невозможности их участия в судебном разбирательстве, должен исходить из обозначенных выше данных о суде присяжных и обязан ориентировать председательствующего на принятие решения об удовлетворении ходатайств всех лиц, которые в отношении себя указали причины, препятствующие объективному и беспристрастному исполнению ими обязанностей присяжного заседателя.

Существенно значимым элементом формирования коллегии присяжных заседателей является проведение отбора присяжных заседателей посредством реализации сторонами, в том числе и государственным обвинителем, своего права заявлять отводы как мотивированные, так и немотивированные, что является самостоятельным процессуальным средством решения задачи формирования непредвзятого состава суда присяжных. Как известно, основанием заявления мотивированных отводов для государственного обвинителя служит информация, которую он получил на этапе рассмотрения самоотводов присяжных заседателей.

Следует отметить, что по вопросу о получении информации в отношении кандидатов в присяжные заседатели для определения обстоятельств, препятствующих исполнению ими обязанностей в уголовно-процессуальном законе конкретных предписаний не имеется. На практике и в теории уяснение обозначенного выше вопроса имеет важное значение. Процессуалистами при исследовании данных обстоятельств отмечается, что если государственный обвинитель будет принимать меры к установлению личных данных кандидатов в присяжные заседатели вне судебного разбирательства, то это может быть расценено неоднозначно*(495). На наш взгляд, приведенная научная позиция является верной, так как подобные действия однозначно будут незаконными, поскольку получение информации в отношении граждан, если оно не основано на законе, является нарушением конституционного права человека и гражданина в Российской Федерации на неприкосновенность частной жизни. (ч. 1 ст. 24 Конституции РФ).

В контексте изложенной логики было бы целесообразно законодательно в УПК РФ закрепить правило об установлении запрета собирать данные в отношении присяжных заседателей без их согласия и вне судебного заседания. В частности, на наш взгляд, ч. 7 ст. 328 УПК РФ следует изложить в новой редакции следующего содержания: "7. После удовлетворения самоотводов кандидатов в присяжные заседатели, стороны по предложению председательствующего, реализуют свое право на отбор присяжных заседателей посредством внесения мотивированных отводов на основании полученной в ходе судебного заседания информации о том, что соответствующие кандидаты в присяжные заседатели не могут исполнять свои обязанности в связи с отсутствием объективности, необходимой для разрешения дела. Государственный обвинитель, потерпевший, подсудимый и его защитник, другие представители сторон информацию о кандидатах в присяжные заседатели получают в порядке, установленном ч. 4 ст. 327 и ч.ч. 3, 4 ст. 328 настоящего Кодекса. Сбор информации о присяжных заседателях вне судебного заседания без их согласия запрещается. Полученную информацию, которая свидетельствует об обстоятельствах, препятствующих исполнению обязанности присяжного заседателя, стороны обязаны реализовать в порядке ч. 10 настоящей статьи".

К особенностям процессуальной деятельности государственного обвинителя по отбору кандидатов в присяжные заседатели следует относить, во-первых, то, что он своё ходатайство об отводе подаёт судье в письменной форме, излагая в нём обстоятельства, исключающие участие отводимых лиц в производстве по уголовному делу в связи с возможной утратой объективности, по основаниям, предусмотренным для отвода судьи (статьи 61-64 УПК РФ), а, во-вторых, то, что данное ходатайство он не оглашает. Последнее правило, как это правильно отражается в литературе, является отступлением от устности судебного разбирательства и обусловлено необходимостью обеспечения объективности и беспристрастности коллегии присяжных*(496).

Общеизвестно, что по завершении процедуры мотивированных отводов, если число кандидатов в присяжные заседатели составляет 18 и более человек, стороны, в том числе и государственный обвинитель, продолжают процесс отбора коллегии присяжных заседателей посредством заявления немотивированных отводов кандидатом в присяжные заседатели. К особенностям данного вида процессуальной деятельности государственного обвинителя по отбору кандидатов в присяжные заседатели, как мы полагаем, относится, с одной стороны, то, что немотивированный отвод первым заявляет государственный обвинитель, а с другой, то, что он свою позицию по отводам согласовывает с другими участниками уголовного судопроизводства со стороны обвинения.

В отличие от мотивированных отводов закон не указывает, какую задачу (цель) преследуют заявленные немотивированные отводы. В этой связи в специальной литературе появилось суждение о том, что немотивированный отвод может быть продиктован различными соображениями*(497). На наш взгляд, думается, что для государственного обвинителя подобное определение цели заявления немотивированных отводов не является верным.

Исходя из смысла содержания норм ст.ст. 326, 327, 328 и 330 УПК РФ основной целью отбора коллегии присяжных заседателей является формирование жюри суда присяжных из 12 присяжных заседателей и не менее 2 запасных заседателей, каждый из которых не имеет установленных Федеральным законом от 20 августа 2004 г. N 113-ФЗ*(498) данных, препятствующих к участию в качестве присяжного заседателя, способен быть объективным и беспристрастным при разбирательстве конкретного уголовного дела, а вся коллегия в целом способна вынести объективный и справедливый вердикт.

Достижение обозначенной выше задачи (цели) является процессуальным интересом государственного обвинителя, поскольку он, поддерживая обвинение и обеспечивая его законность и обоснованность нацелен на принятие присяжными заседателями с аналогичными правовыми характеристиками решения при ответе на вопросы вопросного листа. Изложенные доводы позволяют, на наш взгляд, сделать вывод о том, что задачей (целью) немотивированных отводов государственного обвинителя является формирование коллегии присяжных заседателей, которая в целом по своему составу способна всесторонне и объективно оценить обстоятельства конкретного уголовного дела и вынести справедливый вердикт.

Значительную трудность в судебной и прокурорской практике вызывают вопросы роспуска коллегии присяжных заседателей ввиду тенденциозности ее состава. В уголовно-процессуальном законе (ст. 330 УПК РФ) признаки тенденциозности состава коллегии присяжных заседателей изложены расплывчато. Обозначенное обстоятельство позволило отдельным процессуалистам сделать вывод о нецелесообразности сохранения в УПК РФ такого основания к роспуску коллегии. При этом, такое предложение объясняется тем, что имеющиеся процессуальные полномочия сторон по формированию коллегии присяжных заседателей делают возможным не допустить в коллегию лиц, которые, по мнению сторон, могут быть необъективными*(499).

На наш взгляд, указанное суждение является ошибочным. Общеизвестно, что государственный обвинитель по окончании отбора нужного количества кандидатов в присяжные заседатели, изучив их персональный состав, вправе сделать заявление о том, что с учетом особенностей рассматриваемого уголовного дела данная коллегия присяжных заседателей будет неспособна вынести объективный вердикт, т.е. проявит тенденциозность (ч. 1 ст. 330 УПК РФ). Как следует из раскрытого суждения рассматриваемое основание роспуска коллегии присяжных содержательно заключается не в оценке неспособности конкретного присяжного заседателя вынести объективный вердикт, а в неспособности к принятию справедливого решения в целом коллегией присяжных заседателей.

В правильном уяснении изложенного обстоятельства, бесспорно, положительную роль играет разъяснение, данное Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 22.11.2005 г. N 23, в п. 16 которого указано, что под тенденциозностью состава коллегии присяжных заседателей следует понимать случаи, когда при соблюдении положений закона о порядке ее формирования, тем не менее, имеются основания полагать, что образованная по конкретному уголовному делу коллегия не способна всесторонне и объективно оценить обстоятельства рассматриваемого уголовного дела и вынести справедливый вердикт (например, вследствие однородности состава коллегии присяжных заседателей с точки зрения возрастных, профессиональных, социальных и иных факторов)*(500). Однако, указанное разъяснение имеет, на наш взгляд, один существенный недостаток - его содержание носит слишком общий характер.

Следует также признать, что данный процессуальный институт имеет и недостаточную теоретическую разработку. В литературе в большей степени констатируются правовые положения диспозиции ст. 330 УПК РФ и указанное выше разъяснение Постановления Пленума Верховного суда РФ*(501). При более внимательном рассмотрении содержания нормы ч. 1 ст. 330 УПК РФ, используя грамматический и системно-логический способы уяснения содержания правовых предписаний, можно прийти к следующим выводам. Семантический способ уяснения смысла понятия тенденциозности в словаре русского языка С.И. Ожегова показывает, что слово "тенденциозный" означает пристрастный, необъективный, что является сущностью тенденциозности*(502). При раскрытии содержания нормы ч. 1 ст. 330 УПК РФ, предусматривающей правовую конструкцию роспуска тенденциозного состава присяжных заседателей, следует, что образованная на основании уголовно-процессуального закона коллегия присяжных заседателей в целом неспособна вынести объективный вердикт вследствие особенностей рассматриваемого уголовного дела.

Обозначенные выше положения, исходя из грамматического уяснения их содержания, позволяют выделить основные признаки тенденциозности коллегии присяжных заседателей, к которым следует относить: 1) наличие достаточных оснований возможного проявления пристрастного, необъективного подхода всего состава коллегии к вынесению вердикта; 2) наличие особенностей рассматриваемого уголовного дела, причинно связанных с реальной способностью вызвать пристрастность и необъективность коллегии присяжных при вынесении ими вердикта, если она (коллегия) будет рассматривать данное уголовное дело.

Поскольку государственный обвинитель заявление о роспуске коллегии присяжных ввиду ее тенденциозности может сделать только до приведения присяжных заседателей к присяге (ч. 1 ст. 330 УПК РФ), то в дальнейшем, в судебном заседании, он вправе, при наличии соответствующих обстоятельств, заявлять отвод лишь конкретному присяжному заседателю (группе присяжных заседателей) по основаниям, указанным в ст. 61 УПК РФ или ходатайствовать о замене конкретного присяжного заседателя (присяжных заседателей) запасным в соответствии с ч. 4 ст. 333 УПК РФ*(503).

Процессуальная деятельность государственного обвинителя в суде с участием присяжных заседателей приобретает свою исключительную значимость на этапе судебного следствия. Как известно, судебное следствие суда присяжных проходит два самостоятельных этапа, на которых вначале рассматриваются вопросы факта содеянного, а затем вопросы права, которым дается юридическая оценка исследованным ранее фактическим обстоятельствам. На наш взгляд, правы те процессуалисты, которые в предмет доказывания в суде с участием присяжных включают две относительно самостоятельных группы обстоятельств, законодательно строго дифференцированных в зависимости от предметов ведения присяжных заседателей и профессионального судьи*(504).

Обозначенный выше научный подход позволяет сделать вывод о том, что законодательное разделение судебного следствия на два этапа, отделенных друг от друга по времени и существенно отличающихся по содержанию, имеет цель в результате первого этапа судебного следствия с участием присяжных заседателей получить их объективный вердикт, а в результате второго этапа, где обсуждаются последствия вердикта присяжных заседателей без их участия, получить законное, обоснованное и справедливое решение профессионального судьи (ст. 350 УПК РФ).

Как обоснованно отмечается в литературе, следует обратить внимание, что первый этап судебного следствия начинается не с изложения государственным обвинителем предъявленного подсудимому обвинения и выяснением председательствующим понятно ли подсудимому обвинение и признает ли он себя виновным (ст. 273 УПК РФ), а со вступительных заявлений государственного обвинителя и защитника*(505). Уголовно-процессуальный закон (ч. 2 ст. 335 УПК РФ) устанавливает, что первым вступительное заявление делает государственный обвинитель, который в нем излагает существо предъявленного обвинения и предлагает порядок исследования представленных им доказательств. При этом законодательно не предусмотрено, какие конкретно обстоятельства и в каком объеме содержательно должно отражаться существо обвинения. Не устранена эта неопределенность и в нормативно-правовых актах Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

Правовые особенности проведения судебного следствия исследуемой формы судебного производства заключается в том, что при изложении существа обвинения не допустимо излагать обстоятельства, не подлежащие исследованию в присутствии присяжных заседателей или запрещающиеся к применению в соответствующих формулировках при постановке вопросов присяжным заседателям, способных вызвать предубеждение к подсудимому или требуют от присяжных знания юридической квалификации статуса подсудимого (о его судимости) или предполагают собственную юридическую оценку при вынесении ими своего вердикта. К особенностям поддержания государственного обвинения в суде присяжных относится законодательно установленный запрет излагать во вступительном заявлении в суде присяжных содержание приговоров по другим делам в отношении ранее осужденного соучастника (соучастников) или ссылаться на них. Оглашение такого приговора или его цитирование будет расценено как незаконное воздействие государственным обвинителем на присяжных заседателей, которое может повлечь за собой отмену приговора*(506).

Составной и обязательной частью структуры вступительного заявления государственного обвинителя должно быть указание на перечень представляемых доказательств, подтверждающих обвинение и предложение о порядке их исследования. При этом, государственный обвинитель не вправе сообщать присяжным о наличии в деле доказательств, признанных ранее недопустимыми по решению суда. С точки зрения присяжных заседателей обозначенная часть вступительного заявления представляет для них несомненный интерес, так как присяжные не знакомятся с материалами дела до судебного разбирательства и исследуют их только в ходе судебного следствия.

Анализ изложенных обстоятельств позволяет нам сделать вывод о том, что вступительное заявление государственного обвинителя в начале судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей представляет собой его обращение к суду и сторонам процесса, в котором излагаются обстоятельства, подлежащим доказыванию в суде с участием присяжных заседателей в пределах их компетенции.

За последние годы в литературе отражались вопросы, характеризующие особенности судебного следствия в суде присяжный заседателей*(507). Отдельные авторы предлагают даже продумать наиболее эффективные приемы представления доказательств в суде, в основе которых должны лежать глубокие знания в области психологии присяжных заседателей*(508). Однако, на наш взгляд, в теории уголовно-процессуального права, прежде всего, имеется необходимость научного обсуждения вопросов законодательного совершенствования и установления единообразной практики соблюдения правовых условий проведения судебного следствия первого этапа, в том числе и их соблюдения государственным обвинителем.

В научном плане заслуживает внимания позиция процессуалистов в той части, что при проведении судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей представляемые сторонами, в том числе и государственным обвинителем, доказательства исследуются при ограниченных возможностях присяжных заседателей проявлять в нем активность*(509). Обоснованность такого утверждения очевидна, так как законодательно (п. 1 ч. 1 ст. 333, ч. 4 ст. 335 УПК РФ) присяжные заседатели вправе задавать вопросы лишь после того, как допрос проведут стороны. Они обязаны излагать их в письменном виде и подавать председательствующему через старшину, а председательствующий, как сказано в ч. 4 ст. 335 УПК РФ, эти вопросы формулирует и может отвести как не относящиеся к предъявленному обвинению.

Является ли изложенная правовая позиция научно-обоснованной и соответствует ли она основополагающим принципам равенства и независимости судей в Российской Федерации? Отвечая на этот вопрос, мы исходим из следующего. Прежде всего, в теоретическом плане, с действующим правовым механизмом "излишней опеки" профессионального судьи по отношению к присяжным заседателям, которые имеют статус судей судов общей юрисдикции Российской Федерации, трудно согласиться, так как очевидно нарушается принцип самостоятельности судов, независимости судей и присяжных заседателей. Кроме того, исследование на первом этапе судебного следствия фактических обстоятельств преступления является исключительной прерогативой присяжных заседателей, которые самостоятельно, независимо и только на основании всесторонне исследованных доказательств, выносят свой вердикт о виновности или невиновности подсудимых. Поэтому всякая излишняя опека их процессуальной деятельности в ходе судебного следствия может быть оценена как воздействие на присяжных заседателей с целью повлиять на их объективность при вынесении вердикта.

Исходя из изложенного обоснования необходимости создания равных условий участия председательствующего судьи и присяжных заседателей в исследовании доказательств в судебном следствии, полагаем, что диспозиция ч. 4 ст. 335 УПК РФ требует корректировки и может быть изложена в следующей редакции: "4. Присяжные заседатели вправе в пределах их компетенции после допроса сторонами подсудимого, потерпевшего, свидетелей, эксперта задавать им вопросы. Они также вправе уточнять у стороны, представляющей доказательства, обстоятельства, характеризующие их относимость и достоверность. Поставленные вопросы могут быть отведены председательствующим только в том случае, если они выходят за пределы компетенции присяжных заседателей или не относятся к предъявленному обвинению".

Практика рассмотрения дел с участием присяжных заседателей показывает, что какими бы доказательными с точки зрения профессиональных юристов не были материалы уголовного дела, для присяжных заседателей они не будут убедительны, если государственный обвинитель не сможет тактически правильно упорядочить и исследовать в суде собранные органами предварительного следствия доказательства. Эти вопросы подробно излагаются в специальной литературе*(510).

Государственный обвинитель, участвуя в судебном следствии на его первом этапе (с участием присяжных заседателей) имеет процессуальную возможность применять весь арсенал законодательно установленных тактических средств доказывания. Вместе с тем, проведение процедуры судебного следствия с участием присяжных заседателей, в части представления и исследования доказательств, имеет специфические, характерные особенности, установленные законодательно (ч.ч. 6, 7, 8 ст. 335 УПК РФ), которые государственный обвинитель обязан учитывать, так как их нарушение может повлечь отмену приговора постановленного на основании вердикта присяжных заседателей*(511).

Основным условием, носящим специфический характер проведения судебного следствия является правовое установление ч. 6 ст. 335 УПК РФ о закрытом для присяжных заседателей характере рассмотрения в ходе судебного разбирательства вопросов о недопустимости или допустимости доказательств. Обозначенной нормой закона рассмотрение и решение вопроса, возникшего по ходатайству сторон или по инициативе председательствующего о недопустимости доказательств или повторное рассмотрение вопроса о признании исключенного ранее доказательства допустимым, происходит в отсутствии присяжных заседателей, которые на время обсуждения этих вопросов удаляются в совещательную комнату.

Государственный обвинитель, реализуя свое право о заявлении ходатайства о признании исключенного ранее доказательства допустимым, должен сообщить председательствующему судье о наличии у него ходатайства юридического характера, не раскрывая его содержания в присутствии присяжных заседателей.

В науке уголовного процесса дискуссионными являются вопросы правовых условий проведения судебного следствия запрещающего порядка. Так, установленные правовые условия о возможности исследования данных о личности подсудимого с участием присяжных заседателей лишь в той мере, в какой они необходимы для установления отдельных признаков состава преступления, и о запрещении исследовать факты прежней судимости, признания подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом, - являются содержательно с позиции обоснованности сомнительными. Мы полагаем, что данные правовые условия нарушают основополагающие принципы уголовного судопроизводства, так как лишают сторону обвинения, а значит и государственного обвинителя, права доказывания обвинения (в предмет доказывания обязательно входит установление мотивов преступления, которые тесно связаны с данными о личности), и ставят их в неравные условия со стороной защиты вследствие запрета выявлять данные о личности подсудимого при отсутствии такого запрета в отношении потерпевшего.

Рассматривая вопросы правовых условий исследования доказательств в судебном следствии с участием присяжных заседателей, важно уяснить общее правило о том, что установленные законодательством особенности судебного следствия на его первом этапе направлены на решение основной задачи - представить коллегии присяжных заседателей и сделать понятным для них доказательства, опираясь на которые они смогут вынести справедливый вердикт. Профессиональная деятельность государственного обвинителя и других участников судебного разбирательства в судебном следствии является исходной, базовой позицией для осуществления судебных прений, где фактически подводятся итоги судебного следствия. Еще великий русский юрист А.Ф. Кони писал, что "прения должны представлять собой оценку и критический разбор доказательств (и улик) в их логической силе и житейской связи"*(512).

Исследуя правовые условия формулирования позиции государственного обвинителя по вопросам факта, мы пришли к выводу, что данная процессуальная деятельность реализуется им с соблюдением императивных предписаний закона о запрете ссылаться: 1) на обстоятельства, подлежащие разрешению председательствующим после провозглашения вердикта; 2) на доказательства, признанные к началу судебных прений не допустимыми; 3) на доказательства, не исследованные в судебном заседании*(513). Более того, государственный обвинитель должен иметь в виду, что председательствующий обязан прервать его выступление, в котором не соблюдены данные требования закона (ст. 336 УПК РФ) и разъяснить присяжным заседателям, что они не должны учитывать данные обстоятельства при вынесении вердикта. В российской национальной судебной практике сформирован единообразный подход к тому, что несоблюдение изложенных выше требований закона сторонами ведет к отмене постановленных приговоров по основанию неограждения присяжных заседателей от возможного влияния на существо принимаемых ими впоследствии решений.

В структуре поддержания государственного обвинения в суде присяжных, важное место занимает деятельность государственного обвинителя в формировании вопросов, подлежащих рассмотрению присяжными заседателями. Еще в 1913 году известный российский процессуалист В.К. Случевский писал, что "постановка вопросов присяжным - это решительный момент процесса". Ученый утверждал, что именно "в этот момент в наибольшей степени проявляется зависимость вердикта присяжных от деятельности коронных судей, так как всякая неправильность, допущенная судом по постановке вопросов, роковым образом обуславливает собой неправильный вердикт присяжных"*(514).

Современные исследователи обозначенной формы правосудия в своих работах обоснованно утверждают, что российская судебная практика свидетельствует о том, что по многим делам причиной "недочетов" вердикта, а порой и судебных ошибок является именно неправильная постановка вопросов. Они отмечают, что среди оснований отмены приговоров, постановленных судом присяжных, неправильное формулирование вопросного листа занимает первое место уже на протяжении 10 лет*(515). Указанные обстоятельства требуют от государственного обвинителя обращать особое внимание на процесс формирования вопросов присяжным заседателям.

Известно, что прежде чем приступить к обсуждению в судебном заседании содержания формулировок вопросов, государственный обвинитель должен уяснить, насколько точно исполнены предписания нормы ст. 339 УПК РФ о соблюдении правовых условий формулирования вопросов присяжным заседателям. К этим условиям следует относить требование о том, что по каждому подсудимому отдельно и по каждому из деяний, в совершении которых обвиняется подсудимый, должны быть сформулированы в письменном виде три основных вопроса: 1) доказано ли, что деяние имело место; 2) доказано ли, что это деяние совершил подсудимый; 3) виновен ли подсудимый в совершении этого деяния.

Государственным обвинителем, исходя из тактических соображений, может вносится предложение о том, чтобы ставился один основной вопрос о виновности подсудимого, который соединил бы все три указанных выше вопроса. Он обязан учитывать требование закона о том, что при идеальной совокупности преступлений, когда одно действие (бездействие) содержит признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями УК РФ, перед присяжными заседателями ставится один вопрос, поскольку они устанавливают лишь фактическую сторону деяния, юридическая оценка которого дается судьей в приговоре. При этом, ему следует иметь в виду, что после отражения в вопросном листе основных или единого основного вопроса, ставятся частные вопросы о таких обстоятельствах, которые влияют на степень виновности либо изменяют ее характер, влекут за собой освобождение подсудимого от ответственности. В указанных случаях недопустима постановка вопросов о виновности других лиц, не привлеченных к уголовной ответственности.

На практике государственный обвинитель, не только вправе, но и обязан выражать свои замечания как по существу содержания вопросов, так и их формулировок, а также предлагать постановку новых частных вопросов, если возникает необходимость фиксировать внимание присяжных заседателей на решение ими вопросов фактов, от которых впоследствии будет зависеть разрешение по существу вопросов права. Данная обязанность государственного обвинителя вытекает из его процессуального статуса участника процесса, ответственного за законность и обоснованность обвинения.

Следует отметить, что законодательно установленное правило рекомендательного уровня рассмотрения председательствующим судьей замечаний и предложений сторон по формулированию вопросов присяжным заседателям, за исключением его обязанности по принятию вопросов от подсудимого или его защитника о наличии фактических обстоятельств, исключающих ответственность подсудимого или влекущие за собой его ответственность за менее тяжкое преступление, является, на наш взгляд, ошибочным. Невозможно исходя из функционального назначения стороны обвинения и, прежде всего, государственного обвинителя, на этапе формулирования вопросов в вопросном листе, процессуальное положение государственного обвинителя сводить к роли некого комментатора, дающего советы в судебном заседании.

В этой связи полагаем целесообразным внесение дополнения в диспозицию ч. 2 ст. 338 УПК РФ следующего содержания: после окончания первого предложения данной части статьи словами "новых вопросов" изложить текст следующего содержания: "Замечания по содержанию и формулированию вопросов, внесение предложений о постановке новых вопросов, касающихся объема обвинения и степени виновности подсудимого, а также соблюдения правовых условий их формулирования, вносимые стороной обвинения, являются для судьи обязательными при окончательном формулировании им вопросов в вопросном листе".

В случае принятия такого дополнения в уголовно-процессуальный закон, государственный обвинитель как представитель стороны обвинения, получает реальную правовую возможность активно влиять на законность и правильность формулирования вопросов присяжным заседателям, а значит и обеспечивать собственной процессуальной деятельностью законность и обоснованность приговора, постановленного судьей на основании вердикта коллегии присяжных заседателей.

В соответствии с требованием уголовно-процессуального закона перед удалением коллегии присяжных заседателей в совещательную комнату для вынесения вердикта председательствующий судья обращается к присяжным заседателям с напутственным словом. В процессуальной литературе о целях напутственного слова председательствующего высказываются разные позиции. Так, отдельные процессуалисты считают, что цель напутствия - помочь присяжным заседателям вынести вердикт, соответствующий закону и тем фактическим обстоятельствам, которые устанавливались в процессе судебного разбирательства*(516). Другие же ученые полагают, что смысл напутственного слова заключается в оказании присяжным заседателям максимального содействия в том, чтобы они смогли без посторонней помощи должным образом разрешить конкретное уголовное дело высказыванием суждения о виновности или невиновности подсудимого и о том, что заслуживает ли он снисхождения*(517).

На наш взгляд, последнее научное суждение в большей степени отражает существо процессуального института напутственного слова, которое представляет собой сформулированную и согласованную позицию профессионального судьи и сторон процесса по существу обвинения, адресованную коллегии присяжных заседателей как судьям факта для получения от них ответов на поставленные вопросы и постановку ими собственного вердикта, необходимого для решения вопроса права при рассмотрении уголовного дела. Для государственного обвинителя напутственное слово председательствующего это не оценка качества оказанной правовой помощи присяжным заседателям, это, прежде всего, оценка полноты, обоснованности и законности изложенных фактических обстоятельств, которые будут разрешаться присяжными заседателями по правилам, установленным уголовно-процессуальным законом и доведенных до них председательствующим судьей.

Государственный обвинитель при установлении факта необъективности председательствующего (очевидной односторонности изложения содержания обвинения и его доказанности), а также ошибочного изложения содержания процессуальных институтов доказывания и доказательств, которыми должны руководствоваться присяжные заседатели, обязан заявить возражение на содержание напутственного слова по мотиву допущенного нарушения принципа объективности и беспристрастности.

Исследуя структуру поддержания государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей в его единстве, следует особо остановиться и обратить внимание на поддержание обвинения государственным обвинителем во 2-х прениях после обсуждения обвинительного вердикта по результатам второго этапа судебного следствия. Общеизвестно, что после провозглашения вердикта присяжных заседателей судебное заседание продолжается с участием сторон, но уже без участия присяжных заседателей. В литературе данный период судебного заседания обоснованно называется вторым этапом судебного разбирательства*(518). В том случае, если по результатам второго этапа судебного разбирательства обсуждается оправдательный вердикт, то такое решение суда присяжных процессуально пресекает уголовное преследование в форме поддержания государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей и вызывает обязанность председательствующего судьи постановить оправдательный приговор. Обсуждение на втором этапе судебного разбирательства обвинительного вердикта обязывает государственного обвинителя поддерживать обвинение, которое имеет следующие существенные правовые особенности:

1) в прениях анализируется только объем обвинения в границах, сформулированных в обвинительном заключении, который признан доказанным присяжными заседателями в постановленном ими обвинительном вердикте (ч.ч. 3, 4 ст. 347 УПК РФ).

2) Государственный обвинитель не вправе отказываться от обвинения либо изменить его, поскольку таким правом он может воспользоваться лишь в прениях по результатам первого этапа судебного следствия*(519).

3) Государственный обвинитель в речи, выражая суду свою позицию об уголовном наказании подсудимого, юридически связан с указанием в вердикте коллегии присяжных заседателей о том, что подсудимый, признанный виновным, заслуживает снисхождения (ч. 1 ст. 61, ст. 62, ч. 1 ст. 65 УК РФ).

4) Государственный обвинитель в речи, если коллегией присяжных заседателей подсудимый не был признан заслуживающим снисхождения, при определении своей позиции о сроках или размере наказания подсудимому за совершенное преступление, основывается на правовых положениях уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регулирующих институты уголовной ответственности и порядок их применения (ч. 2 ст. 349 УПК РФ, ст.ст. 61-63 УК РФ (в ред. ФЗ от 29.06.2009 г. N 141-ФЗ)).

Подводя итог результатам исследования вопросов особенностей реализации государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей, следует отметить, что данная обвинительная деятельность является в правовом плане единой, так как между первым и вторым этапами судебного разбирательства проходит условная граница, определяемая для государственного обвинителя предметами ведения жюри присяжных и председательствующим судьей, которые в своем единстве и взаимосвязи разрешают уголовное дело по существу. Оптимизация правового статуса прокурора в части реализации государственного обвинения в исследуемой форме его проявления требует как законодательного совершенствования правовых условий судебного разбирательства уголовных дел с участием присяжных заседателей, так и улучшения организации обеспечения участия прокурора в суде присяжных. Правовые средства решения этих задач раскрыты и обоснованы в настоящем разделе исследования.

Глава 6. Прокурор в уголовном судопроизводстве при проверке правосудности приговоров и иных судебных решений по уголовным делам

§ 1. Выявление и устранение судебных ошибок, допущенных при разбирательстве уголовных дел, как одно из направлений деятельности прокурора при производстве уголовных дел в суде

Одним из направлений деятельности прокуратуры согласно Закону о прокуратуре и УПК РФ является выявление и устранение судебных ошибок, допущенных при разбирательстве уголовных дел. Реализация данного направления осуществляется посредством принесения прокурорами апелляционных, кассационных и надзорных представлений, а также участия в соответствующих судебных производствах*(520).

История развития правовых систем различных государств свидетельствует о том, что судебная деятельность по обеспечению правосудия изобилует судебными ошибками, а нередко и осознанным отступлением от духа и буквы закона. Поскольку суды являются органами государственной власти, обоснованным является и сам факт, что государство выступает гарантом обеспечения правосудности судебных актов, в.т.ч. законности, обоснованности и справедливости приговоров по уголовным делам. В Российской Федерации судебная система, осуществляющая уголовное судопроизводство, своими организационно-правовыми формами процессуальной деятельности обеспечивает выявление и устранение судебных ошибок. Сравнительно-правовой анализ российского национального законодательства в динамике его развития показывает, что совершенствование законодательства России о судоустройстве и судопроизводстве, как отмечал еще известный русский процессуалист В. Случевский в 1910 году, проходит под влиянием необходимости соблюсти требование непоколебимости судебных приговоров, с одной стороны, а с другой - дать возможность восторжествовать справедливости*(521).

В течение последних почти 150 лет истории права России процессуальные формы проверочных стадий, на которые ложилась основная правовая нагрузка проверки и пересмотра приговоров и иных судебных решений, менялись неоднократно. Так, апелляционный порядок проверки правосудности судебных актов, введенный Судебным Уставом 1864 года, существовавший до 1918 года и отмененный Декретом Советской власти о суде N 1, был сменен кассационным судопроизводством уголовных дел, которое осуществлялось по УПК РСФСР 1922, 1960 годов и УПК РФ 2001 года. Этот порядок судопроизводства в связи с принятием Федерального закона от 29.12.2010 года N 433-ФЗ будет упразднен с 1 января 2013 года. Данным Федеральным законом в уголовное судопроизводство вновь вводится апелляционное производство всех уголовных дел, рассмотренных судами первой инстанции, по которым судебные акты не вступили в законную силу.

Установление законодательно с 1 января 2013 года единой проверочной стадии приговоров и иных судебных решений по уголовным делам, не вступившим в законную силу, и упразднение функционирующего до этого времени кассационного порядка рассмотрения таких дел, опирается на проводимую реформу судоустройства в России и принятый в ее развитие Федеральный Конституционный закон от 7 февраля 2011 года N 1-ФКЗ "О судах общей юрисдикции в Российской Федерации". Этим Федеральным Конституционным законом принципиально по-новому меняется система судебных инстанций не только формально, посредством внесения изменения в название судебных структур, но и полноценно, содержательно вносится корректировка во всю сферу проверочных стадий судебных актов по уголовным делам, представляя возможность правоприменительной практике в уголовном судопроизводстве добиваться нового качества судебных решений по их параметрам законности, обоснованности и справедливости.

Опираясь на исторический опыт российского судопроизводства XIX столетия, мы полагаем, что в теоретическом плане можно сделать вывод о том, что новая система судоустройства и проверочных стадий судопроизводства уголовных дел представляет собой результат реализации концептуальных рекомендаций, изложенных в "Основных положениях судебной реформы 1864 года". Как известно, эти положения, разработанные выдающимися российскими юристами В.П. Бутковым, С.И. Зарудновым, Н.А. Буцковским, К.П. Победоносцевым и другими, были рассмотрены Соединенными Департаментами Государственного Совета Российской империи и утверждены 29 сентября 1862 года Государем императором Александром II. На их основе были выработаны и рассмотрены в Государственном Совете Судебные Уставы, в том числе и Устав уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 года. На наш взгляд, такое соблюдение исторической преемственности научных воззрений позволило в современной истории России восстановить с 1 января 2013 года эффективные проверочные стадии уголовного судопроизводства: всеобъемлющую полноценную апелляцию (Глава 45.1 УПК РФ), кассационное производство проверки приговоров и иных судебных решений, вступивших в законную силу (Глава 47.1 УПК РФ), и надзорное производство уголовных дел, судебные решения по которым проверялись в апелляционном порядке Верховным Судом РФ или по которым выносились определения судебной коллегией по уголовным делам и военной коллегией Верховного Суда РФ в апелляционном или кассационном порядках (Глава 48.1 УПК РФ).

Между тем, выработанный правовой цивилизацией механизм проверки законности и справедливости судебных актов, как мы обозначали выше, находит свое отражение в институтах пересмотра судебных решений, которые проводятся только по конкретному уголовному делу и исключительно по жалобе или представлению сторон, в том числе государственного обвинителя или вышестоящего прокурора, с устранением из этого порядка инициирования пересмотра судебных решений всех посторонних по делу лиц, в том числе как законодательных и исполнительных органов власти, так и самих судов.

Необходимо отметить, что в Российской Федерации в механизме обеспечения правосудности судебных актов важное место занимает подвижный как по горизонтали, так и по вертикали статус прокурора. Статус прокурора законодательно выстроен таким образом, что, функционируя как сторона в состязательном процессе, прокурор обязан участвовать в реализации назначения уголовного судопроизводства, не допуская предоставленными ему законом полномочиями исполнения постановленных судом неправосудных судебных актов. Об этом наглядно свидетельствует прокурорско-надзорная практика.

Изложенный выше вывод вытекает из анализа статистических данных о работе прокурора в сфере уголовного судопроизводства за последние годы. Так, согласно статистическим показателям надзорной деятельности органов прокуратуры за 2005 год*(522) прокуроры активно ориентировали суды на вынесение законных, обоснованных и справедливых приговоров. Из рассмотренных в Российской Федерации судами за указанный период 696 тысяч уголовных дел с вынесением приговоров государственные обвинители по всем делам выразили свою позицию о законности и обоснованности обвинения, ориентируя суды на вынесение приговоров, а в 62 948 случаях, или в 9% от общего числа постановленных приговоров, внесли в кассационные суды представления на предмет их отмены или изменения. Большинство этих представлений удовлетворено (63,2%)*(523).

Как следует из приведенных статистических данных, роль прокурора в выявлении и устранении судебных ошибок велика. Реализуя свои полномочия, прокурор не только способствует вступлению в силу законного, обоснованного и справедливого судебного решения, но и защищает как интересы государства и общества, так и интересы отдельной личности. Вместе с тем, в доктрине уголовного процесса вопрос о процессуальном положении прокурора в проверочных стадиях уголовного судопроизводства является дискуссионным. Этот вопрос широко обсуждался задолго до принятия действующего УПК РФ, не потерял он своей актуальности и в настоящее время. В советское время активно велись дискуссии относительно положения прокурора в суде кассационной и надзорной инстанций. Существовавшие точки зрения по этому вопросу можно свести к трем группам:

1) прокурор в суде кассационной и надзорной инстанций является стороной в процессе;

2) в случаях поддержания протеста прокурор выступает как государственный обвинитель, а в других - как представитель органа надзора за законностью;

3) в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях прокурор действует как орган надзора за законностью.

За признание прокурора, участвующего в кассационной инстанции, стороной обвинения решительно высказывался в 40-50 годы ХХ века профессор М.Л. Шифман. Он отмечал, что "пока приговор не вступил в законную силу... прокурор, как правило, продолжает выполнять функцию обвинения, т.е. отстаивает обвинительный приговор в суде второй инстанции, либо поддерживает свой протест на оправдательный приговор или на приговор, подлежащий, по его мнению, отмене по мягкости назначенной судом меры наказания. Такова естественная функция прокурора в суде второй инстанции. То обстоятельство, что в исключительных случаях прокурор может выступить в суде второй инстанции с заключением об отмене обвинительного приговора в целях реабилитации обвиняемого, не меняет основного положения, что прокурор и во второй инстанции продолжает оставаться обвинителем, подобно тому, как отдельные случаи отказа прокурора от обвинения в суде первой инстанции не меняют процессуального положения прокурора в суде первой инстанции"*(524). Этой точки зрения придерживались и авторы пособия "Советский уголовный процесс", выпущенного кафедрой уголовного процесса Московского юридического института под ред. проф. Д.С. Карева*(525) и многие другие процессуалисты*(526).

К представителям второй группы относился М.М. Гродзинский, который полагал, что "прокурор в кассационной инстанции выступает как орган надзора, а не как сторона, но когда он поддерживает принесенный по делу кассационный протест, он является стороной"*(527). Аналогичную позицию занимали А.Л. Ривлин*(528) и Н.Н. Полянский*(529). М.А. Чельцов также отмечал, что "участвующий в заседании суда второй инстанции прокурор не является стороной, так как не поддерживает обвинения"*(530).

Изложенные выше точки зрения были подвергнуты критике М.С. Строговичем*(531). По его мнению, прокурор, выступающий в кассационной инстанции, не может в процессе одного и того же своего выступления несколько раз менять свое процессуальное положение, то становясь стороной, то переставая ею быть, в зависимости от того, говорит ли он в данный момент о протесте или о жалобе. Кроме того, трудно объяснить, почему прокурор, поддерживающий протест, в котором содержится предложение отменить приговор и прекратить дело за отсутствием состава преступления, является обвинителем, а прокурор, возражающий против кассационных жалоб и требующий оставить в силе обвинительный приговор не является обвинителем*(532).

Большинство же советских процессуалистов считали, что прокурор в суде кассационной инстанции действует как орган надзора за законностью*(533). Так, П.О. Темушкин отмечал, что "в стадии кассационного производства прокурор не продолжает линию государственного обвинения, а выступает как орган надзора за законностью"*(534). Что касается положения прокурора в суде надзорной инстанции, то большинство советских процессуалистов также определяли его (прокурора) как представителя органа надзора за законностью*(535).

Существовали и иные точки зрения. Например, Н.П. Тутышкин полагал, что в надзорной инстанции прокурор осуществляет обвинительную функцию, которая проявляется, "когда происходят расхождения между судом и позицией обвинителей по поводу предмета их деятельности - обвинения, меры наказания и гражданского иска в связи с необходимостью ухудшить положение осужденного либо отменить оправдательный приговор"*(536).

В современной литературе функциям прокурора, в том числе и на стадиях апелляционного, кассационного, надзорного и производства ввиду новых или вновь отрывшихся обстоятельств посвящены многочисленные исследования, среди которых следует выделить монографии Г.Н. Королева "Теоретические и правовые основы осуществления прокурором уголовного преследования в Российском уголовном процессе"*(537) и А.А. Тушева "Прокурор в уголовном процессе Российской Федерации"*(538). Ученые при анализе процессуального положения прокурора на указанных стадиях уголовного судопроизводства в целом едины в том, что он в судебно-контрольных стадиях уголовного процесса, оставаясь стороной обвинения, продолжает осуществлять функцию уголовного преследования, но одновременно является представителем государства, защищающим интересы пострадавших от преступления лиц, а также общества и государства, то есть осуществляет правозащитную функцию.

Вместе с тем, изложенная выше позиция в науке уголовного процесса не имеет общего признания. Так, по мнению Б.Т. Безлепкина, прокурор - орган уголовного преследования и по этой причине он не может ни осуществлять функцию защиты, ни способствовать ее осуществлению*(539). Соглашаясь с Б.Т. Безлепкиным, В.А. Давыдов в своем диссертационном исследовании пишет: "В этой связи следует признать ошибочной точку зрения о том, что прокурор как представитель публичной власти по долгу службы обязан принимать меры по защите законных прав и интересов граждан, поскольку в уголовном судопроизводстве эту функцию выполняет суд"*(540). За признание прокурора, участвующего в судах кассационной и надзорной инстанций в современном уголовном судопроизводстве, только стороной, выступал также И.Л. Петрухин*(541). Эту позицию поддерживают многие другие процессуалисты*(542).

Сложность уяснения исследуемого вопроса, на наш взгляд, вызывается, с одной стороны, отсутствием единого подхода в науке уголовного процесса к определению процессуального положения прокурора и его роли в уголовном судопроизводстве, а с другой, в закреплении уголовно-процессуальным законодательством сложной правовой конструкции обвинительной деятельности, осуществляемой прокурором. Действительно, по УПК РФ прокурор в судебных стадиях уголовного судопроизводства - сторона обвинения. Соответственно, с позиции данной правовой конструкции, при пересмотре приговоров и иных судебных решений, на первый взгляд, прокурор преследует исключительно односторонний интерес - осуществление обвинительной деятельности. Но так ли это на самом деле и какие современные правовые факторы усложняют единообразное понимание этого вопроса?

В настоящее время, в связи с принятием Федерального закона от 29 декабря 2010 года N 433-ФЗ вопросы о функциональном предназначении прокурора на проверочных стадиях уголовного процесса и о соотношении функции выявления и устранение судебных ошибок с иными процессуальными функциями прокурора, осуществляемыми по уголовным делам, требуют тщательного рассмотрения. Такое суждение вызвано тем, что в соответствии с обозначенным выше законом в судебно-контрольных стадиях уголовного судопроизводства прокурор не является органом надзора за исполнением закона судебными органами власти; законом на прокуроров не возлагается обязанность осуществлять надзор за осуществлением правосудия; существенно реформированы институты апелляционного, кассационного и надзорного производства, в которых прокурор наделен разноплановыми полномочиями, в том числе и по выявлению судебных ошибок, принятии судебных актов, но на него не возлагается обязанность осуществлять наблюдение за отправлением правосудия по уголовным делам.

Прежде всего, чтобы ответить правильно на поставленный вопрос, с учетом изложенных выше обстоятельств, на наш взгляд, необходимо определить задачи (цели), решаемые прокурором в уголовном судопроизводстве на его проверочных стадиях. К таким задачам, исходя из содержания действующего уголовно-процессуального законодательства, следует относить:

- содействие правосудию в достижении цели обеспечения законности, обоснованности и справедливости постановленных судами первой инстанции судебных решений, особенно по тем категориям дел, которые не были обжалованы участниками уголовного судопроизводства, но чьи интересы были затронуты судебными актами;

- создание правовых предпосылок к тому, чтобы не допускалось обращение к исполнению незаконных, необоснованных и несправедливых приговоров с тем, чтобы каждый исполненный приговор был правосудным и соответствовал своей справедливостью назначению уголовного судопроизводства и целям правосудия;

- содействие правосудию по осуществлению контроля и надзора за судебной деятельностью со стороны вышестоящих судов посредством инициирования апелляционного, кассационного, надзорного производства и производства ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств;

- обеспечение защиты прав и законных интересов личности, государства, общества при рассмотрении в судах уголовных дел на проверочных стадиях уголовного судопроизводства, в части проверки правосудности судебных актов, которыми по результатам разрешения данных дел по существу затрагиваются конституционные права и свободы человека и гражданина, а также исполняются конституционные обязательства государства перед гражданами и обществом;

- создание правовых гарантий своевременной проверки правосудности судебных актов по уголовным делам, что обеспечивает в целом режим законности в уголовном судопроизводстве и служит укреплению законности и правопорядка в государстве.

Изложенное суждение позволяет сделать общий вывод о том, что в уголовном судопроизводстве на стадиях рассмотрения уголовного дела в апелляционном, кассационном, надзорном и ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (далее - проверочные стадии), основным субъектом уголовного судопроизводства со стороны обвинения выступает прокурор, а не государственный обвинитель. Данный вывод косвенно подтверждается и новой редакцией п. 1 ч. 1 ст. 389.12 УПК РФ, предусматривающего при рассмотрении уголовного дела в суде апелляционной инстанции возможность обязательного участия как государственного обвинителя, так и прокурора, которые самостоятельно реализуют свои полномочия стороны процесса и наделены по закону персонифицированным правом инициировать пересмотр судебного решения в сторону ухудшения положения осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное дело прекращено.

Указанные обстоятельства, на наш взгляд, позволяют делать вывод о том, что прокурор в проверочных стадиях реализует присущие ему взаимосвязанные функции уголовного преследования; обеспечения законности и обоснованности обвинения, посредством выявления и инициирования устранения судебных ошибок, допущенных при разбирательстве уголовных дел, а также правозащитную деятельность по обеспечению прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Другими словами, прокурор на обозначенных стадиях уголовного процесса реализует функции обвинения в форме уголовного преследования, надзора (наблюдения) за законностью постановленных судебных актов с целью выявления судебных ошибок, допущенных при разбирательстве уголовных дел, а также защитную деятельность, посредством которой обеспечиваются права и законные интересы человека и гражданина, общества и государства в уголовном судопроизводстве.

Принося представление на оправдательный приговор или постановление о прекращении уголовного дела, а также на обвинительный приговор в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении или назначением более строгого наказания, прокурор поддерживает ранее сформулированный и выдвинутый обвинительный тезис в судах апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, реализуя тем самым функцию уголовного преследования и отстаивая законность и обоснованность предъявленного обвинения.

Поддерживая в судебном заседании аналогичную жалобу потерпевшего или его представителя, возражая против жалоб осужденного и его защитника, прокурор также осуществляет уголовное преследование и обеспечивает законность и обоснованность обвинения. Внося представление на обвинительный приговор в связи с его незаконностью или необоснованностью и ставя вопрос об оправдании невиновно осужденного лица или применении закона о менее тяжком преступлении, прокурор вправе поступить так, именно потому, что он является субъектом, осуществляющим уголовное преследование только на основе законности и обоснованности данного обвинения. И если обвинение по убеждению прокурора утрачивает указанные выше свойства, то прокурор, именно как сторона обвинения, наделенная специальными полномочиями по защите публичных интересов, производит корректирование уголовного преследования вплоть до постановки вопроса об оправдании лица, в отношении которого постановлен неправосудный обвинительный приговор.

Следует иметь в виду, что обеспечение законности обвинения, отраженного в судебных актах, осуществляется прокурором посредством следующих полномочий:

1) выявления процессуальных и материально-правовых факторов, искажающих само обвинение и содержание уголовного преследования. Этому способствует установленная уголовно-процессуальным законом обязанность прокурора участвовать в суде при рассмотрении публичных, частно-публичных дел и дел частного обвинения, возбужденных в порядке, предусмотренном ч. 4 ст. 20 УПК РФ;

2) установления факторов, определяющих судебную ошибку, и проведение их процессуального закрепления.

Последнее полномочие реализуется путем внесения апелляционных, кассационных и надзорных представлений, а также направлении в соответствующий суд уголовного дела с заключением о возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств по правилам, установленным УПК РФ;

3) устранения судебных ошибок посредством выражения требования (изложения позиции) в судах апелляционной, кассационной и надзорной инстанций в целях восстановления объема обвинения или правовой корректировки содержания уголовного преследования, которое закреплено материально-правовым тезисом обвинения.

Анализируя обозначенные выше полномочия прокурора, следует отметить, что законодательно правовой статус прокурора в разных судебных стадиях уголовного процесса не всегда находит свое четкое выражение и закрепление соответствующей дефиницией. Так, в судах первой и апелляционной инстанций прокурор - государственный обвинитель, статус которого, как известно, определен ст. 246 УПК РФ, в кассационной и надзорной инстанциях законодательно указывается, что в них участвует прокурор, но его процессуальный статус законом специальной правовой нормой не установлен. Это нередко порождает неопределенность и различное толкование в уяснении его функционального назначения.

В связи с изложенными обстоятельствами, обоснованно возникает вопрос: един ли статус прокурора во всех стадиях судебного производства или он изменяется в зависимости от решаемых задач в конкретной стадии судебного разрешения дела?

По нашему мнению, действия прокурора в проверочных стадиях уголовного судопроизводства не могут уложиться только в понятие "прокурор - обвинитель" или "государственный обвинитель", а потому, как мы уже отмечали, законодатель в уголовно-процессуальном законе обоснованно употребляет термин "прокурор". В этот статус, на наш взгляд, следует включать и полномочия, возлагаемые на прокурора как государственного обвинителя, который обеспечивает продвижение обвинения на всех стадиях судебного производства по уголовному делу, а также полномочия выявления и устранения судебных ошибок при постановлении приговоров и иных судебных решений по уголовным делам и решения иных вопросов в исследуемых стадиях уголовного судопроизводства, исходя из полномочий, которыми он наделен УПК РФ и Федеральным законом о прокуратуре.

Изложенный нами вывод основан на системно-логическом уяснении нормативно-правового разъяснения, которое дано в п. 34 ч. 1 ст. 5 УПК РФ, отсылающего нас к уяснению всего формата полномочий прокурора в уголовном судопроизводстве к Федеральному закону о прокуратуре. Согласно данной норме уголовно-процессуального закона и на основе толкования ее в системном единстве с нормами ч.ч. 1, 3 ст. 1 Федерального закона о прокуратуре от 17 января 1992 г. N 2202-1 (в редакции Федерального закона от 17.11.1995 г. N 168-ФЗ и последующих законов) предполагается вменение в обязанность прокурора - должностного лица органов прокуратуры не только осуществлять уголовное преследование при рассмотрении уголовных дел в судах, но и обеспечивать надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации.

Причем, как мы полагаем, свои полномочия, после постановления судом неправосудного решения по уголовному делу, прокурор реализует посредством инициирования пересмотра такого приговора, определения и постановления суда в контрольно-проверочных стадиях уголовного судопроизводства. Этот вывод не означает, что органы прокуратуры осуществляют надзор за органами судебной власти, скорее речь идет о том, что надзорные полномочия прокурора направлены на проявление апелляционной, кассационной, надзорной деятельности судебных органов власти, а также на пересмотр судебных актов в порядке производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

На наличие у прокурора надзорных полномочий в судебных стадиях, к которым относятся и проверочные стадии, указывают многие ученые*(543). Вместе с тем, разделяя указанную научную позицию, мы полагаем, что прокурор в проверочных стадиях уголовного судопроизводства является, прежде всего, представителем государства, осуществляющим продвижение обвинения на началах его законности и обоснованности. Вследствие этого все участники уголовного судопроизводства, а также судебные органы власти вправе ожидать от прокурора активного участия в непосредственном исследовании доказательств, а при необходимости предоставления суду дополнительных материалов. Все это свидетельствует о том, что надзорная функция прокурора параллельно сопровождается как функцией уголовного преследования, так и правозащитной функцией. Взаимосвязанность этих функций прокурора очевидна и на практике не вызывает сомнений.

Для государственного обвинителя принесение представления на незаконный, необоснованный или несправедливый приговор является, прежде всего, средством обеспечения публичного интереса. Иные субъекты уголовного судопроизводства - частные лица - используют жалобы для защиты в вышестоящем суде своих частных интересов. И хотя в УПК РФ нет нормы, буквально предписывающей прокурору обязанность вносить представления на каждое неправосудное судебное решение, мы полностью солидарны с научной позицией Э.Ф. Куцовой, полагающей, что, поскольку прокурор - субъект процесса, защищающий публичные интересы, он обязан реагировать на каждый неправосудный приговор, чьи бы интересы (осужденного, потерпевшего или другого участника процесса) он ни нарушил*(544). Более того, на наш взгляд, такой вывод является не только научной гипотезой, но и в полной мере соответствует системному толкованию целого ряда норм УПК РФ*(545).

В то же время, на наш взгляд, является обоснованным вывод процессуалистов о том, что, реализуя определенные в Законе о прокуратуре (ч. 2 ст. 1) приоритетные цели обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства, прокурор в проверочных стадиях уголовного судопроизводства осуществляет еще и правозащитную функцию*(546). Мы полагаем, что данная процессуальная деятельность прокурора заключается не только в защите прав и законных интересов потерпевших, но и осужденных, что вполне согласуется с назначением уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ). Поэтому доводы И.Л. Петрухина и других процессуалистов о том, что случаи принесения прокурором представлений в пользу осужденных (подсудимых) не дают оснований говорить о выполнении им функций защиты или надзора*(547), представляются нам неубедительными.

Подтверждением такому выводу является и то обстоятельство, что на современном этапе государственного строительства Российской Федерации одним из основных направлений прокурорской деятельности становится надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, что признается наукой и закрепляется законодательно. Некоторые авторы называют такую деятельность органов прокуратуры правообеспечительной, что, на наш взгляд, является неточным определением существа этой деятельности. Так, Л.А. Курочкина пишет о том, что в суде прокурор кроме функции обвинения осуществляет также и правообеспечительную функцию, выступая гарантом прав и свобод потерпевшего, подсудимого и всех других участников процесса*(548). Такое определение не соответствует назначению прокурора в уголовном судопроизводстве, которое вытекает из нормы ст. 6 УПК РФ и Федерального закона о прокуратуре.

Реально, в настоящее время, прокуратура выступает гарантом обеспечения конституционных прав и свобод человека и гражданина, в том числе и в уголовном судопроизводстве. Она доступна для населения и обладает эффективными формами (способами) реагирования на выявленные нарушения закона. По УПК РФ прокурор как сторона в процессе, так и представитель государства, отстаивающий в суде как общегосударственные интересы, так и законные интересы человека и гражданина. Неслучайно, нормами ч. 4 ст. 354, ч. 1 ст. 402 УПК РФ, положения которых сохраняют свою силу до 1 января 2013 года, а с указанного времени нормами ст.ст. 389.1 (ч. 1), 401.2 (ч. 2) УПК РФ, предусматриваются полномочия прокурора по инициированию пересмотра приговоров иных судебных решений в апелляционном, кассационном и надзорном производствах. Поэтому, как ранее уже отмечалось, помимо обязанностей по исполнению требований уголовно-процессуального закона в части обеспечения участия в суде любой инстанции, на прокурора возложена обязанность, которой нет ни у одного участника процесса и которая предоставлена ему Конституцией РФ - обеспечение надзора за законностью*(549) (выделено мной - В.К.). Эта обязанность в условиях уголовного судопроизводства реализуется посредством функции выявления и инициирования устранения судебных ошибок, а также корректирования неправосудных приговоров и иных судебных решений ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

Признание за прокурором правозащитной функции способствует укреплению прокурорского надзора за законностью как системного правового явления, которое не может иметь каких-либо исключений в структуре своего воздействия на общественные отношения. Судебные ошибки, допущенные при разбирательстве уголовных дел, как правило, связаны с нарушениями и отступлениями от требований уголовного и уголовно-процессуального закона. При этом такие ошибки затрагивают жизненно важные интересы граждан и организаций, пострадавших от преступления, или лиц, привлекаемых к уголовной ответственности. Поэтому повышение роли прокурора в своевременном устранении нарушений закона и эффективном применении его статуса при отправлении правосудия по уголовным делам, является одной из главных задач в деятельности органов прокуратуры Российской Федерации.

Результаты настоящего исследования показывают, что повышение эффективности прокурорской деятельности по выявлению и устранению судебных ошибок, может идти по таким направлениям, как:

1) улучшение организации участия прокурора в судебном производстве уголовных дел с приоритетом упреждения судебных ошибок при рассмотрении уголовных дел по существу и в суде апелляционной инстанции;

2) использование более совершенных методик участия прокурора в судебном производстве уголовных дел в целях единообразного и точного исполнения законов при рассмотрении судами уголовных дел;

3) внедрение научных рекомендаций на основе теоретических разработок актуальных и сложных проблем участия прокурора в судебных стадиях уголовного судопроизводства;

4) совершенствование уголовно-процессуального законодательства, регулирующего участие прокурора в уголовном судопроизводстве*(550).

Изложенные рекомендации соответствуют установлениям правовых норм действующего уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, в том числе нормам Глав 45.1 и 48.1 УПК РФ, научным разработкам ученых-процессуалистов, а также подтверждены личным, более чем 20-летним, опытом прокурорско-надзорной деятельности автора исследования. Такой научный вывод позволяет нам формулировать доктринальное положение от объективной необходимости оптимизации правового статуса прокурора в судебно-контрольных стадиях уголовного процесса как насущной потребности функционирования справедливого правосудия.