§ 3. Надзор за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения

В современной юридической литературе меры процессуального принуждения в общем виде характеризуются как предусмотренные уголовно-процессуальным законодательством принудительные средства (способы), применяемые уполномоченными на то государственными органами или должностными лицами при наличии к тому достаточных оснований и в порядке, установленном законом, в отношении подозреваемых, обвиняемых в совершении преступлений, а также других участвующих в деле лиц в целях пресечения и предупреждения противоправных действий этих лиц, устранения препятствий для производства по уголовному делу и обеспечения надлежащего исполнения приговора*(258).

Доктрина уголовного процесса уголовно-процессуальное принуждение считает разновидностью государственного принуждения, применяемого компетентными органами и должностными лицами государства в форме специальных актов, влекущих правовые последствия в виде психического или физического воздействия на субъект общественной жизни с целью подчинения его воли и поведения интересам общества и государства*(259).

Меры процессуального принуждения различаются по своему содержанию и целям применения. Общеизвестно, что в зависимости от обозначенных правовых критериев в УПК РФ они подразделены на три относительно самостоятельные группы: задержание, меры пресечения и иные меры процессуального принуждения. То обстоятельство, что применение мер процессуального принуждения связано с существенным ограничением прав, свобод и интересов лиц, вовлекаемых в процесс производства по уголовному делу, обусловливает необходимость установления гарантий законности и обоснованности их применения. Одной из таких основных гарантий является процессуальный институт прокурорского надзора за соблюдением законности при избрании и реализации мер процессуального принуждения. Полномочия прокурора по надзору за исполнением закона при избрании и применении мер процессуального принуждения регламентированы УПК РФ и соответствующими приказами Генерального прокурора РФ*(260).

Правоприменительная практика реализации мер процессуального принуждения свидетельствует о том, что наибольшее количество нарушений закона допускается при проведении задержания. В силу этого обстоятельства законность задержания требует особо пристального внимания прокурора. Системный анализ норм УПК РФ позволяет сделать вывод о возможности применения задержания как меры процессуального принуждения только к подозреваемому в совершении преступления и только после возбуждения уголовного дела. В литературе обоснованно утверждается, что сущность задержания состоит в кратковременном лишении подозреваемого свободы, которое в силу неотложности не требует принятия судебного решения*(261). Это положение в науке уголовного процесса не вызывает больших споров. В то же время вопрос о возможности задержания лица до возбуждения уголовного дела в юридической литературе поднимается и обоснуется как насущная потребность правоохранительной практики. Эта позиция вызывает неоднозначную реакцию.

Сторонники изложенной правовой конструкции применения задержания объясняют необходимость принятия такого решения потребностью осуществления до возбуждения уголовного дела фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления и его доставления в орган дознания, к дознавателю, следователю или руководителю следственного органа. При этом, как они считают, должен быть незамедлительно решен вопрос о возбуждении уголовного дела, поскольку УПК РФ не допускает уголовно-процессуальное задержание подозреваемого (составление протокола задержания, на основании которого лицо может содержаться под стражей) до возбуждения уголовного дела*(262).

Поддерживая позицию возможности проведения задержания до возбуждения уголовного дела, И.Л. Петрухин выделял две формы задержания: 1) фактическое задержание (захват преступника), производимое без постановления органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора до возбуждения уголовного дела, и 2) процессуальное, осуществляемое на основании постановления органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора после возбуждения уголовного дела. При этом он утверждал, что фактическое задержание регламентируется не УПК РФ, а Уставом патрульно-постовой службы*(263).

Исследуя обозначенный предмет дискуссии, мы полагаем, что предложение о возможности проведения задержания как меры процессуального принуждения до возбуждения уголовного дела, не приемлемо и не может объясняться потребностью практики. Более чем 20-летний опыт автора настоящей работы в осуществлении надзора за исполнением закона органами предварительного расследования свидетельствует о том, что необходимости законодательного решения о возможности задержания лиц до возбуждения уголовного дела не имелось. При определении позиции по этому вопросу следует исходить из того, что рассмотрение сообщения о преступлении завершается принятием процессуального решения о возбуждении уголовного дела, или об отказе в возбуждении уголовного дела, и только принятие первого решения позволяет на основе уголовно-процессуального закона ограничивать в правах и свободах человека и гражданина как лица, вовлеченного в уголовное судопроизводство.

В силу изложенной аргументации при обеспечении надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения прокурор обязан при установлении факта задержания лица до возбуждения уголовного дела в соответствии с ч. 2 ст. 10 УПК РФ немедленно освободить незаконно задержанного. Целесообразно, для формирования единообразной практики прокурорского надзора утвердить нормативно-правовым актом Генеральной прокуратуры РФ процессуальную форму принятия такого решения.

Основой реализации прокурором полномочий по надзору за законностью задержания является норма ч. 3 ст. 92 УПК РФ, обязывающая дознавателя, орган дознания или следователя в письменном виде сообщить прокурору о произведенном задержании в течение 12 часов с момента задержания. Однако, на наш взгляд, имеется необходимость дополнить это правило обязанностью прикладывать к письменному уведомлению о задержании копию соответствующего протокола. В связи с этим, целесообразно в норму ч. 3 ст. 92 УПК РФ внести дополнение следующего содержания: после слов "задержание подозреваемого" добавить слова "с приложением копии протокола задержания".

Законность производства задержания своевременно должна проверяться прокурором с установлением соответствия данных, содержащихся в протоколе задержания, фактическим обстоятельствам произошедшего. Данные требования содержатся в нормативных актах Генерального прокурора РФ*(264) - приказах N 136 (п. 1.4) и N 137 (п. 12). На практике, как правило, не возникают сложности определения оснований задержания, так как они исчерпывающим образом указаны нормой ч. 1 ст. 91 УПК РФ. В прокурорско-следственной практике возникает необходимость единообразного уяснения такого основания задержания как "наличие иных данных, дающих основание подозревать лицо" (ч. 2 ст. 91 УПК РФ).

Правоприменение ч. 2 ст. 91 УПК РФ к "иным данным" относит фактические обстоятельства, которые свидетельствуют о наличии совокупности косвенных доказательств, непосредственно указывающих на причастность конкретного лица к совершению преступления: имеются показания свидетелей, не являющихся очевидцами преступления, из содержания которых следует, какое конкретное лицо причастно к совершению преступления; имеются показания обвиняемых, подозреваемых о соучастниках, достоверность которых не вызывает сомнений; получены результаты оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий, указывающих на причастность к совершенному преступлению конкретных лиц (освидетельствование, осмотр, оперативный или следственный эксперимент) и т.п.

Прокурор, осуществляя надзор за законностью процессуальной деятельности по задержанию лица по основанию наличия "иных данных", дающих основание подозревать лицо, должен исходить из безусловного исполнения требований уголовно-процессуального закона о том, что это лицо на основании изложенных выше данных может быть задержано, если такое лицо пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо если следователем с согласия руководителя следственного органа в суд направлено ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу.

Уголовно-процессуальный закон прямо указывает на обстоятельства, которые могут являться мотивами применения следователями и дознавателями задержания как процессуального средства принуждения. Нормы главы 12 УПК РФ относят к мотивам задержания такие побуждающие обстоятельства, как: пресечение преступления; предотвращение совершения новых преступлений; лишение возможности скрыться, уничтожить доказательства или иным образом воспрепятствовать установлению обстоятельств уголовного дела; установление причастности задержанного лица к совершенному преступлению; своевременное решение вопроса об избрании в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу.

Общеизвестно, что в соответствии с уголовно-процессуальным законом дознаватель и следователь не позднее 12 часов с момента задержания обязаны уведомить близких родственников, а при их отсутствии - других родственников или предоставить возможность такого уведомления самому подозреваемому. Исключением из указанных обстоятельств являются случаи необходимости сохранения факта задержания совершеннолетнего подозреваемого в тайне в интересах предварительного расследования, что в соответствии с ч. 4 ст. 96 УПК РФ возможно лишь с согласия прокурора. Однако, в уголовно-процессуальном законе не определен ни сам порядок обращения к прокурору за получением согласия на сохранение в тайне факта задержания, ни порядок рассмотрения прокурором такого обращения. Не определены процессуальные формы принятия таких решений в органах предварительного расследования.

Представляется, что следователь, дознаватель, орган дознания в тот же 3-часовой срок, в течение которого составляется протокол задержания, вправе вынести постановление о сохранении в тайне факта задержания. В этом постановлении должны быть указаны основания и мотивы, по которым необходимо сохранить в тайне факт задержания, оно должно быть незамедлительно направлено прокурору для решения вопроса о даче или отказе в даче согласия. Прокурор при получении ходатайства органов предварительного расследования обязан принять решение о даче или об отказе в нем и незамедлительно сообщить об этом следователю, органу дознания, дознавателю. Целесообразно, по изложенным предложениям внести дополнение в норму статьи 96 УПК РФ, изложив это дополнение самостоятельным абзацем части 4 данной нормы следующего содержания: после окончания предложения словом "несовершеннолетним" добавить новое предложение: "Прокурор, получивший постановление следователя или дознавателя о сохранении в тайне факта задержания подозреваемого, безотлагательно, не позднее 9 часов со времени получения постановления, принимает решение о даче или об отказе согласия на сохранение в тайне факта задержания подозреваемого, о чем сообщает должностным лицам органов предварительного расследования".

В системе мер пресечения и иных мер процессуального принуждения выделяется группа мер, применение которых требует вмешательства прокурора на предмет выражения им суду позиции о законности и обоснованности заявленного следователем с согласия руководителя следственного органа соответствующего ходатайства. К их числу относятся залог, домашний арест, заключение под стражу, а также временное отстранение от должности и наложение ареста на имущество. В тех случаях, когда такие ходатайства перед судом заявляет дознаватель, то он обязан получить на это согласие прокурора.

В перечне основных мер пресечения заключение под стражу является наиболее строгим ее видом, с применением которой существенно ограничиваются наиболее важные конституционные права личности. Потому прокурору следует обращать особое внимание на обоснованность и законность постановки перед судом вопроса об избрании такой меры пресечения, как заключение под стражу. Приказом Генерального прокурора РФ от 27 ноября 2007 года N 189 (п. 1.5) предписано прокурорам при определении своей позиции по избранию этого вида меры пресечения либо производства иного процессуального действия, которое допускается на основании судебного решения, тщательно изучать все материалы, являющиеся основанием для направления в суд такого ходатайства; учитывать данные о личности, возрасте, семейном положении, а также другие существенные обстоятельства; решать вопрос положительно, в тех случаях, когда имеются основания, предусмотренные ч. 1 ст. 108 УПК РФ, а применение иных мер пресечения невозможно.

Вместе с тем, изложенный правовой акт Генеральной прокуратуры РФ не содержит четкой целевой установки, которой должен руководствоваться прокурор, формулируя свою позицию по этому вопросу. На наш взгляд, в литературе обоснованно утверждается о необходимости при избрании меры пресечения - заключение под стражу, в равной мере обеспечить как публичный интерес - создание правовых условий успешного расследования и разрешение в суде уголовного дела, так и частный интерес - обеспечение права лиц, подвергаемых заключению под стражу с позиции наличия не только формальных оснований к этому, но и учета всех особенностей по делу*(265). Здесь, на наш взгляд, прежде всего необходимо исходить из того, что основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу установлены в ст. 108 УПК РФ, прежде всего как обеспечительные меры разрешения судом уголовного дела по существу. В отличие от УПК РСФСР, предусматривавшего возможность заключения под стражу ввиду одной лишь тяжести содеянного (ч. 1 ст. 96 УПК РСФСР), формулировка ч. 1 ст. 108 УПК РФ допускает применение заключения под стражу при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.

По замыслу разработчиков УПК РФ, при возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу дознаватель и следователь должны не только указать на одно из оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ, но и обосновать, почему в данном случае невозможно применение другой, более мягкой меры пресечения*(266). Однако таким образом указанная норма понимается далеко не всеми. Так, А.П. Коротков и А.В. Тимофеев полагают, что хотя в ч. 1 ст. 108 УПК РФ указано, что заключение под стражу применяется при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения, эти обстоятельства не требуется обосновывать в постановлении о возбуждении ходатайства перед судом об избрании заключения под стражу в качестве меры пресечения*(267).

Изложенная научная позиция не совсем оправдана. Трудно согласиться с логикой суждения авторов приведенного разъяснения, так как, по их утверждению, обоснование необходимости изоляции подозреваемого, обвиняемого от общества, это ни что иное, как "обратная сторона" обоснования невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения, или, по крайней мере, ее существенная часть. Такое суждение, на наш взгляд, ошибочно.

Исследуя проблему определения роли прокурора при избрании меры пресечения заключение под стражу, приходится констатировать, что современная следственная практика не свободна от нарушений закона при применении этого вида процессуального принуждения. Задача прокурора, исходя из его назначения в реализации мер процессуального принуждения, добиться точного и неуклонного соблюдения требований закона при избрании меры пресечения - заключение под стражу, в отношении каждого подозреваемого или обвиняемого по каждому уголовному делу на основе сочетания публичного и частного интересов сторон процесса и лиц, к которым данная мера пресечения применяется.

Требование закона о необходимости получения дознавателем согласия прокурора для возбуждения перед судом ходатайства о применении к подозреваемому, обвиняемому меры пресечения - заключение под стражу, составляет важную процессуальную гарантию законности при принятии такого решения, а также правовую основу реализации прокурором своих надзорных полномочий. Возникает вопрос, а как быть в ситуации со следователем, чтобы осуществить эффективный прокурорский надзор, ведь ему такое согласие на обращение в суд с ходатайством дает руководитель следственного органа?

В изложенной ситуации, надзорный механизм за исполнением закона при избрании меры пресечения - заключение под стражу, компенсируется участием прокурора в суде при избрании меры пресечения. Заметим в связи с этим, что приказом Генерального прокурора РФ от 6 сентября 2007 года N 136 предписывается всем прокурорам следующее нормативное требование: "С целью своевременной выработки обоснованной позиции по заявленному ходатайству предлагать руководителю следственного органа одновременно с направлением ходатайства в суд направлять прокуратуру копию согласованного с ним ходатайства следователя, а также копии материалов, подтверждающих его обоснованность. Обращать внимание на соответствие постановления следователя требованиям законности, обоснованности и мотивированности" (п. 1.5 Приказа).

Разделяя изложенную выше позицию, считаем необходимым внести как дополнение такое положение как дополнение в норму ч. 3 ст. 108 УПК РФ, поскольку только законом возможно регулировать порядок подготовки и участия прокурора в судебном заседании по данному вопросу. Целесообразно такое дополнение в часть 3 ст. 108 УПК РФ изложить в следующей редакции: после окончания диспозиции нормы словом "задержание" добавить новый абзац: "Одновременно, в то же время, с представлением в суд материалов, копии ходатайства и материалов, подтверждающих его обоснованность, предоставляются прокурору".

Процессуальное положение прокурора в уголовном судопроизводстве на его досудебных стадиях обязывает его обеспечить безусловное исполнение уголовно-процессуального закона в части точного соблюдения, правильного исчисления и своевременного продления сроков заключения подозреваемого, обвиняемого под стражу.

Так, согласно ч. 3 ст. 109 УПК РФ обвиняемый может находиться под стражей в общей сложности до 18 месяцев. Дальнейшее содержание его под стражей не допускается, и он подлежит немедленному освобождению. Повсеместное исполнение этого требования закона в практике органов предварительного расследования является важнейшей задачей прокурора.

Осуществляя надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия прокурор, на наш взгляд, обязан наблюдать, чтобы решение суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или об отказе в удовлетворении соответствующего ходатайства своевременно оформлялось в форме постановления, а в случае если такое постановление является неправосудным, прокурор должен принести представление в течение трех суток со дня его вынесения. Суд кассационной инстанции, а с 1.01.2013 года апелляционный суд, принимает решение по представлению прокурора не позднее чем через трое суток со дня его поступления. При этом следует учитывать, что в случае отказа в удовлетворении ходатайства об аресте обвиняемого (подозреваемого), он подлежит немедленному освобождению вне зависимости от факта обжалования постановления судьи.

Общеизвестно, что при невозможности закончить предварительное следствие в срок до двух месяцев и при отсутствии оснований для изменения или отмены меры пресечения этот срок может быть продлен судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня на срок до 6 месяцев на основании ходатайства следователя, возбужденного с согласия руководителя следственного органа перед соответствующим судом. Дальнейшее продление срока содержания под стражей - до 12 месяцев - допускается в судебном порядке по правилам нормы ст. 109 УПК РФ по ходатайству следователя с согласия руководителя следственного органа в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, только в случае особой сложности уголовного дела, а свыше 12 месяцев в исключительных случаях и только в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений на срок до 18 месяцев.

Как следует из изложенного выше, в настоящее время, прокурор лишен права дачи согласия следователю на продление срока содержания под стражей. Вместе с тем он (прокурор) участвует в судебном заседании при рассмотрении данного ходатайства. Поэтому так же, как и в ситуации с решением вопроса об избрании меры пресечения заключение под стражу, считаем необходимым законодательно предусмотреть обязанность руководителя следственного органа одновременно с направлением в суд ходатайства следователя о продлении срока содержания под стражей направлять в прокуратуру копию согласованного с ним ходатайства следователя, а также копии материалов, подтверждающих обоснованность заявленного ходатайства. В связи с изложенным, полагаем целесообразным ч. 8 ст. 109 УПК РФ дополнить абзацем вторым следующего содержания: "Копии ходатайства о продлении срока содержания под стражей, а также материалов, подтверждающих его обоснованность, незамедлительно, после направления такого ходатайства в суд, представляются прокурору".

Следует иметь в виду, что в правоприменительной практике производства уголовных дел на досудебных стадиях возникает вопрос о том, прокурор какого уровня должен участвовать при рассмотрении соответствующего ходатайства перед судом? Нам представляется, что это должен делать прокурор, осуществляющий надзор за процессуальной деятельностью производства по конкретному уголовному делу или вышестоящий прокурор. Это положение должно быть закреплено в нормативно-правовом порядке актом Генеральной прокуратуры РФ.

Порядок избрания и применения меры пресечения в виде домашнего ареста аналогичен процедурам избрания меры пресечения - заключение под стражу. В современной юридической литературе неоднократно и обоснованно обращалось внимание на неразработанность механизма применения домашнего ареста и связанных с ним запретов и ограничений поведения лица, в отношении которого он должен применяться, а также показывался целый ряд трудностей (в том числе и материального характера), по причине которых в настоящее время применение данной меры пресечения сведено на "нет"*(268).

Как реакцию на измененную выше позицию процессуалистов следует воспринимать новую редакцию нормы ст. 107 УПК РФ "Домашний арест", принятую Федеральным законом от 7 декабря 2011 года N 420-ФЗ*(269) и вступившую в силу 9 декабря 2011 года. Правоустановления указанной нормы уголовно-процессуального закона устанавливают механизм применения данной меры пресечения, так и предусматривают исчерпывающим образом правовые запреты и ограничения при избрании обозначенной меры пресечения. С позиции создания правовых условий упреждающего прокурорского надзора в части безусловного исполнения требований закона служит право-установление нормы части 10 ст. 107 УПК РФ (в редакции Федерального закона от 07.12.2011 N 420-ФЗ), предусматривающей необходимость согласования с Генеральной прокуратурой РФ нормативно-правовых актов по регулировании порядка осуществления контроля за нахождением исполнения установленных судом запретов и ограничений в отношении подозреваемого или обвиняемого, находящегося в месте исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, которые принимаются органами исполнительной власти, осуществляющих нормативно-правовое регулирование в сфере исполнения уголовных наказаний совместно с федеральными следственными органами. В то же время мы полагаем, что для прокурора, осуществляющего надзор за исполнением закона о применении меры пресечения - домашний арест, главным является обеспечение в правоприменительной практике соблюдения оснований и порядка избрания такой меры пресечения, а также факультативных условий, к которым закон относит учет возраста, состояния здоровья, семейного положения и других обстоятельств в отношении подозреваемого или обвиняемого (ч.ч. 1, 2, 3, 6 ст. 107 УПК РФ).

Применение залога в качестве меры пресечения в настоящее время избирается в отношении подозреваемого или обвиняемого по решению суда в порядке, установленном ст. 108 УПК РФ, в связи с чем характерные проблемы правоприменения нормы ст. 106 УПК РФ аналогичны рассмотренным проблемам, которые встречаются в прокурорско-надзорной практике при осуществлении надзора за процессуальной деятельностью при избрании меры пресечения заключение под стражу.

Согласно УПК РФ обеспечение прокурорского надзора при избрании и реализации таких мер пресечения, как подписка о невыезде (ст. 102); личное поручительство (ст. 103); наблюдение командования воинской части (ст. 104); присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым (ст. 105) - осуществляется прокурором инициативно. Этот вывод вытекает из смысла содержания норм ст.ст. 11 и 37 УПК РФ, предусматривающих обязанность прокурора обеспечивать реальную возможность осуществления прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, а также надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования.

Однако, при анализе правовых норм Главы 13 УПК РФ, регулирующих уголовно-процессуальные отношения по избранию перечисленных выше мер пресечения, видно, что для реального обеспечения надзорной деятельности прокурора по обозначенным вопросам правоприменения не создано надлежащих законодательных правовых механизмов. Так, норма ст. 101 УПК РФ не содержит требования для дознавателя, органа дознания, следователя и руководителя следственного органа направлять копию постановления об избрании меры пресечения прокурору, в связи с чем последний лишен возможности оперативно реагировать на допущенное нарушение закона при избрании и реализации большинства мер процессуального пресечения. Норма ч. 2 ст. 37 УПК РФ, устанавливающая полномочия прокурора, не содержит закрепленного права прокурора проверять исполнение требований федерального закона при избрании и реализации мер процессуального пресечения, затрагивающих права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.

В сложившемся положении полагаем целесообразным внести соответствующие дополнения в нормы ст.ст. 37 и 101 УПК РФ. В частности, в норму ч. 2 ст. 37 УПК РФ добавить п. 1.1 следующего содержания: "1.1) проверять исполнение требований настоящего Кодекса при избрании и реализации мер процессуального принуждения", а ч. 2 ст. 101 УПК РФ изложить в новой редакции следующего содержания: "2. Копия постановления об избрании меры пресечения сразу же после его вынесения незамедлительно направляется прокурору, а также вручается лицу, в отношении которого оно вынесено, его защитнику и законному представителю по их просьбе".

Что касается иных мер процессуального принуждения, на наш взгляд, проверка законности их избрания и применения в отношении подозреваемого, обвиняемого, а также иных участников уголовного судопроизводства, должна осуществляться прокурором, также инициативно, не дожидаясь жалоб и обращений граждан. Вместе с тем, в исследуемом вопросе существуют реальные проблемы обеспечения единообразной практики прокурорского надзора, в связи с отсутствием четкого и однозначного уголовно-процессуального регулирования данного предмета надзорной деятельности прокурора.

Так, по УПК РФ при применении дознавателем и следователем такой меры процессуального принуждения как наложение ареста на имущество (ст. 115) и ценные бумаги (ст. 116), прокурор вправе на основании нормы ч. 3 ст. 165 УПК РФ принять участие в судебном заседании при рассмотрении судьей соответствующего ходатайства. Однако процедура судебного рассмотрения ходатайства следователя и дознавателя по временному отстранению от должности (ст. 114 УПК РФ) такого правила не предусматривает. В норме ст. 114 УПК РФ не содержится отсылки на соблюдение судом при рассмотрении ходатайства следователя или дознавателя порядка, установленного ст. 165 УПК РФ, которым предусмотрено право прокурора участвовать в судебном заседании. Такой пробел в уголовно-процессуальном законе позволяет суду не сообщать прокурору о проведении судебного заседания о рассмотрении ходатайств следователя и дознавателя о временном отстранении от должности.

Нормы статей 112 ("Обязательство о явке"), 113 ("Привод") УПК РФ не содержат требования о сообщении следователем и дознавателем прокурору о взятии у подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля обязательства о явке. Не предусмотрено также требования о направлении прокурору копии постановления о приводе подозреваемого, обвиняемого, а также потерпевшего и свидетеля, на основании которого перечисленные участники уголовного судопроизводства подвергаются принудительному доставлению к дознавателю и следователю.

Для создания дополнительных правовых гарантий обеспечения законных прав участников уголовного судопроизводства полагаем целесообразным внести в норму ч. 1 ст. 114 УПК РФ дополнительно второй абзац следующего содержания: после окончания диспозиции этой нормы словами "настоящей статьи" добавить абзац "Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 УПК РФ. О времени рассмотрения ходатайства судья районного федерального суда сообщает прокурору, а также другим заинтересованным лицам". В нормы ст.ст. 112 и 113 УПК РФ необходимо внести дополнительно правовые установления следующего содержания: "О применении данной меры процессуального принуждения незамедлительно сообщается прокурору".

Рассматривая вопросы определения границ пределов осуществления прокурором надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения, на наш взгляд, следует исходить, прежде всего, из определения этих границ процессуальным содержанием данного предмета надзорной деятельности прокурора. Организационные, тактические, методические и иные криминалистические характеристики деятельности следователя, руководителя следственного органа, дознавателя, начальника подразделения дознания, органа дознания при избрании и реализации мер процессуального принуждения не входит в исследуемый предмет надзорной деятельности прокурора.

Правовой механизм обеспечения прокурором надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения является механизмом обеспечения соблюдения прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Он не должен содержать процессуальных форм прокурорского реагирования, подменяющих собой процессуальные формы производства следственных и иных процессуальных действий по избранию и реализации мер процессуального принуждения.

Вместе с тем, данный правовой механизм должен предусматривать как процессуальные средства, позволяющие выявлять нарушения закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения, так и правовые средства эффективного устранения выявленных нарушений закона. К процессуальным средствам выявления нарушений закона следует относить законодательно установленные полномочия прокурора на досудебных стадиях уголовного судопроизводства по проверке законности процессуальной деятельности органов дознания и органов предварительного следствия, начиная с получения от них информации о результатах рассмотрения сообщений о совершенных преступлениях и заканчивая получением информации о производстве по уголовному делу следственных и иных процессуальных действий, включая этап избрания и реализации мер процессуального принуждения.

Как показывает настоящее исследование, существующая здесь проблема - это проблема несвязанного соотношения права прокурора и обязанности органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя, руководителя следственного органа и следователя по предоставлению информации о производстве следственных и иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы участников уголовного судопроизводства. В этой связи, целесообразно в нормы УПК РФ: п. 6 ч. 2 ст. 38 ("Следователь"), ч. 2 ст. 39 ("Руководитель следственного органа"), п. 2 ч. 2 ст. 40 ("Орган дознания"), ч. 2 ст. 40.1 ("Начальник подразделения дознания"), п. 1 ч. 3 ст. 41 ("Дознаватель") внести дополнения, в каждую норму в виде нормативного установления следующего содержания: "О совершении следственного или иного процессуального действия, принятии процессуального решения, затрагивающих права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве незамедлительно информировать прокурора с направлением ему копий соответствующих процессуальных документов".

Анализируя процессуальные формы средств прокурорского реагирования на выявленные нарушения закона при избрании и применении мер процессуального принуждения необходимо отметить, что по действующему уголовно-процессуальному закону (ч. 2 ст. 10 УПК РФ) к этим формам относятся действия прокурора по немедленному освобождению всякого незаконно задержанного или лишенного свободы, или незаконно помещенного в медицинский или психиатрический стационар, или содержащегося под стражей свыше срока, предусмотренного законом. К процессуальным формам устранения нарушений закона при избрании мер процессуального принуждения относится выражение прокурором требования от органов дознания и следственных органов устранения нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания или предварительного следствия (п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ).

Первое полномочие прокурора по реагированию на нарушение закона законодательно не раскрывается. Не предусмотрен ни сам порядок, ни процессуальная форма выражения реагирования прокурора. Вторая форма реагирования прокурора на нарушения закона, как известно, может быть блокирована следователем и руководителем следственного органа, вследствие чего выявленное нарушение закона может длительное время оставаться не устраненным.

В связи с этим целесообразно законодательно наделить прокурора полномочием принятия процессуального решения об отмене незаконно и необоснованно избранных органами предварительного расследования мер процессуального принуждения. В частности, норму ч. 2 ст. 37 УПК РФ следует дополнить пунктом 2.1 следующего содержания: "2.1) отменять вынесением мотивированно постановления незаконные и/или необоснованные меры процессуального принуждения, избранные дознавателем, органом дознания, следователем и руководителем следственного органа".

Целесообразность принятия обозначенных выше поправок в УПК РФ диктуется потребностью проведения оптимизации правового статуса прокурора в связи с объективной необходимостью оперативного устранения выявленных им нарушений закона при избрании и реализации органами предварительного расследования мер процессуального принуждения, которые существенно затрагивают права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. На наш взгляд, оптимизация правового статуса прокурора в предмете исследуемой надзорной деятельности прокурора, без внесения необходимых изменений в уголовно-процессуальное законодательство, невозможно.