§ 3. Отказ государственного обвинителя от обвинения - процессуальный вид обвинительной деятельности и правовая основа прекращения уголовного преследования в суде первой инстанции

Вопросы отказа государственного обвинителя от обвинения и его юридические последствия в доктрине уголовного процесса до настоящего времени носят острый дискуссионный характер. Отказ прокурора - государственного обвинителя - от обвинения возможен как одно из следствий его обвинительной деятельности, и представляет собой ее самостоятельный вид. Известно, что успешная реализация обвинения всецело зависит от того, какие собраны доказательства, свидетельствуют ли они о виновности лица в совершении преступления. Наличие необходимой совокупности этих доказательств - исходный пункт успешной деятельности государственного обвинителя в суде первой инстанции.

Но изложенная выше позиция - это лишь одна сторона вопроса. Другая его сторона - субъективное отношение прокурора*(385) к собранным доказательствам, оценка им фактов, которые устанавливаются либо опровергаются в судебном заседании в процессе доказывания по уголовному делу. И здесь, в науке уголовного процесса, имеются разные подходы. Так, В.М. Савицкий утверждал, что "в этом случае нет места для двух мнений: прокурор, пришедший в суд в качестве государственного обвинителя, ...непременно должен быть убежден в виновности подсудимого, иначе он не в состоянии будет выполнять свою профессиональную функцию"*(386).

Однако, в раскрытой нами научной позиции не все бесспорно. Особенностью убеждения государственного обвинителя, которое возникает у него до проведения судебного заседания, является то, что оно обычно складывается лишь в результате восприятия им письменных материалов дела. Прокурор, который пришел в суд в качестве государственного обвинителя, еще непосредственно не анализировал доказательства по уголовному делу, что, несомненно, затрудняет оценку их на относимость, допустимость, достоверность и достаточность их совокупности для вывода о причастности подсудимого к совершению преступления. Вместе с тем, изложенное обстоятельство никоим образом не свидетельствует о том, что убеждение прокурора в виновности обвиняемого на начальной стадии государственного обвинения может иметь условный характер, поскольку такое психологическое отношение обвинителя к предмету своей деятельности в научном плане не является состоятельным.

Известно, что в теории доказательств давно сформулировано понятие истины как правовой категории. Проведенная в 1962 году дискуссия на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова по методологическим вопросам судопроизводства, в которой принимали участие юристы и философы, научные и практические работники, показала, что знания о фактах могут быть точными и достоверными и они могут носить характер абсолютной истины, но при принятии решений в уголовном судопроизводстве необходима полнота исследования обстоятельств дела, и лишь при постановке приговора истинное знание служит первым и необходимым условием*(387).

В этой связи убеждение в виновности - это не заданное раз и навсегда состояние сознания государственного обвинителя, а зависящее от объективной реальности убеждение, которое в ходе судебного разбирательства может видоизмениться. На смену убеждению государственному обвинителю в виновности подсудимого может прийти убеждение в его невиновности, поскольку отсутствуют доказательства, бесспорно подтверждающие вину. Однако в обозначенном случае, как известно, процедура государственного обвинения возбуждена, уголовное дело направлено в суд для рассмотрения по существу. В этой ситуации возникает необходимость в наличии специального правового механизма прекратить уголовное преследование на стадиях судебного разбирательства уголовного дела по существу. Таким правовым механизмом является отказ государственного обвинителя от обвинения, который предусмотрен нормами уголовно-процессуального закона.

Отказ государственного обвинителя от обвинения представляет собой особый процессуальный институт, регламентирующий уголовно-процессуальную деятельность государственного обвинителя по отрицанию им обвинения полностью или в части, а также определяющий условия принимаемого прокурором в судебном заседании решения об отказе от обвинения, а также процессуальные правовые последствия такого отказа. Содержание этой деятельности государственного обвинителя образует самостоятельный процессуальный вид обвинительной деятельности и, как указывалось ранее, по своему назначению является правовой основой прекращения уголовного преследования при разрешении по существу уголовного дела в суде первой инстанции. Данный вывод имеет принципиальное научное и практическое значение.

При определении понятия отказа государственного обвинителя от обвинения в юридической литературе традиционно указывается на то, что это "заявление прокурора, обращенное к суду"*(388). Это, во-первых, хотя и является существенным признаком данного понятия, однако не отражает всех составных частей данной процессуальной деятельности государственного обвинителя, а во-вторых, заявление прокурора адресовано не только суду, это обращение ко всем участникам процесса и оно порождает соответствующие последствия не только для суда, но и для сторон процесса.

В науке уголовного процессуального права существует позиция о том, что отказ прокурора от обвинения вызывается только отсутствием фактора его обоснованности. Так, по мнению В.С. Зеленецкого, отказ прокурора от обвинения - это отрицание обоснованности обвинения*(389). Вместе с тем, на наш взгляд, отказ от обвинения означает не только отрицание обоснованности обвинения, но и его законности. Причем возможны такие ситуации, когда отказ прокурора от обвинения становится результатом (следствием) вывода прокурора о его незаконности, а не потому, что оно необоснованно, например, в случае, когда в судебном заседании выявлено, что совершенные действия подсудимого не влекут уголовной ответственности.

В литературе обоснованно утверждается, что отказ государственного обвинителя от обвинения осуществляется в рамках реализации государственным обвинителем функции обвинения и заявляется в результате познанной им необходимости прекратить уголовное преследование лица, обвинение которого незаконно либо необоснованно*(390).

С учетом изложенного, применяя метод системного анализа действующего уголовно-процессуального закона, мы полагаем правильным выделить следующие специфические черты (признаки), характеризующие процессуальную деятельность прокурора при отказе от обвинения: 1) психологическое, субъективное отрицание обвинения, которое возникает у прокурора в ходе судебного разбирательства дела при наличии к тому достаточных оснований, что составляет содержание отказа прокурора от обвинения; 2) публичное заявление прокурора, обращенное к суду и участникам судебного разбирательства сторон обвинения и защиты, которое подтверждает отрицательное отношение прокурора к обвинению и в этом, на наш взгляд, отражается объективная процессуальная форма отказа прокурора от обвинения; 3) прекращение прокурором обвинительной деятельности в судебном заседании, которое породит юридические последствия для суда и сторон процесса (правовое основание процессуальной обязанности суда принять такой отказ).

Названные признаки являются основополагающими для определения понятия отказа прокурора от государственного обвинения, раскрывающими его сущность и основное содержание. В связи с изложенным, под отказом государственного обвинителя от обвинения необходимо понимать процессуальный механизм прекращения уголовного преследования в суде первой инстанции, содержание которого заключается в сделанном им в судебном заседании заявлении суду и участникам сторон обвинения и защиты, в котором государственный обвинитель полностью или частично выражает негативное отношение к обвинению в форме отрицания его законности или обоснованности, мотивирует невозможность его поддержания в отношении подсудимого и сообщает о полном или частичном прекращении обвинительной деятельности по уголовному делу, что порождает установленные законом процессуальные последствия для всех участников процесса.

Представляется, что характеристика отказа прокурора - государственного обвинителя от обвинения будет неполной, если обойти вниманием его психологический и нравственный аспекты. В качестве элемента психологического аспекта деятельности прокурора при отказе от обвинения можно выделить его отношение к обвинению и обвиняемому на разных этапах осуществления обвинения. Однако исходной позицией, независимо от стадии, в которой осуществляется производство по уголовному делу, является внутреннее убеждение прокурора о недостаточности доказательств обвинения или его незаконности, к которому он пришел вследствие познания всех обстоятельств дела и которое вызывает его отрицательное отношение к нему (обвинению) вовне. Содержанием такого отношения будет убеждение в невиновности лица, привлеченного в качестве обвиняемого, и это убеждение психологически вытеснит прежнее отношение к обвинению, возникшее у него до судебного разбирательства.

Однако в практической деятельности прокурору зачастую очень сложно переступить психологический барьер и заявить во всеуслышание, что обвинение, представленное им на рассмотрение суда, не нашло подтверждения, а сама предшествующая деятельность в отношении обвиняемого являлась незаконной*(391). И даже в случае установления, что предварительное расследование было проведено неполно, односторонне и его результаты не нашли подтверждения в судебном заседании, прокуроры порой уклоняются от признания этого факта и не отказываются от обвинения. Такая практика является незаконной, поскольку она не соответствует требованиям ч. 4 ст. 37 и ч. 7 ст. 246 УПК РФ, нормативно-правовое единство которых обязывает государственного обвинителя в случае, когда представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение или это обвинение незаконно, отказаться от обвинения и изложить суду мотивы отказа.

Деятельность прокурора по поддержанию государственного обвинения и отказу от него имеет и огромное нравственное значение. До наших дней сохранили свое значение теоретические взгляды выдающегося русского юриста А.Ф. Кони о роли прокурора в состязательном уголовном процессе и нравственных основах поддержания государственного обвинения, которые он изложил в работе "Приемы и задачи обвинения", где обосновывается законодательное решение создания таких полномочий прокурора - обвинителя по Судебным уставам наличием и нравственных требований, которые облегчают и возвышают его задачу, отнимая у прокурора формальную черствость и бездушную исполнительность*(392).

Современная доктрина уголовно-процессуального института доказывания также утверждает, что участие в формировании обвинения государственным обвинителем нельзя понимать как собирание доказательств только обвинительного характера. Это не соответствует ни положениям закона, ни требованиям профессиональной этики и нравственности прокурора. Л.Д. Кокорев, рассматривая этот вопрос, писал, что "прокурору, естественно, часто бывает психологически нелегко отказаться от обвинения, особенно если он сам утверждал обвинительное заключение. Поэтому иногда прокуроры прибегают к компромиссным решениям, например, вместо отказа от обвинения ориентируют суд на изменение квалификации преступления на более мягкую, определение минимальной меры наказания. Такое поведение прокурора недопустимо, оно безнравственно"*(393).

Общеизвестно, что обвинительная деятельность должна адекватно отражать меру доказанности виновности лица, привлеченного к уголовной ответственности за совершенное им преступление. Однако в практике, и об этом не раз отмечалось в литературе, еще встречаются случаи, когда отдельные государственные обвинители прибывают в судебное заседание не зная материалов дела, а в ходе судебного следствия при отрицании подсудимым своей вины, ведут себя некорректно, делают ему неуместные замечания, а в некоторых случаях не реагируют и на обоснованные замечания со стороны председательствующего, и в целом, не обеспечивают реализацию требования закона о доказывании виновности подсудимого в суде вне всяких сомнений и предположений относительно доказанности обвинения*(394).

Обозначенные погрешности и их проявление в практике поддержания государственного обвинения, в конечном счете, приводят к предвзятости, к обвинительному уклону в процессе реализации процессуальных полномочий государственных обвинителей в суде или к непринятию решения об отказе от обвинения при наличии оснований к этому. Такое положение, на наш взгляд, стало возможным вследствие отсутствия правовых средств, предусматривающих ответственность за указанную выше незаконную и безнравственную деятельность, что порождает психологическое состояние безнаказанности. Устранение этого пробела в организации практики поддержания обвинения является прерогативой Генеральной прокуратуры РФ.

Важным к уяснению содержания правовых условий отказа государственного обвинителя от обвинения полностью или в части в связи с недоказанностью обвинения служит правильное определение государственным обвинителем необходимого этапа судебного разбирательства, где возможно выражение такого мотивированного заявления, а также соблюдение им процедуры согласования этой позиции с другими участниками стороны обвинения. Исходя из законодательно закрепленной правовой основы отказа государственного обвинителя от обвинения - неподтверждения предъявленного подсудимому обвинения представленными в суде доказательствами (основной вид отказа), полагаем, что во всех случаях такой отказ возможен только в процессуальных формах реализации государственного обвинения в судебном разбирательстве, где предусмотрен этап судебного следствия, который представляет государственному обвинителю возможность исследовать доказательства и в зависимости от результата их оценки, при наличии к тому оснований, ставить вопрос об отказе от обвинения.

Обозначенный вывод подтверждается указанным ранее Постановлением Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 года N 18-П*(395), которым предусмотрено нормативное установление о том, что взаимосвязанные положения частей 7, 8 статьи 246 и пункта 2 статьи 254 УПК РФ по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм предполагают, что полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения, как влекущий прекращение уголовного дела, равно как и изменение государственным обвинителем обвинения в сторону смягчения, должны быть мотивированны, со ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты*(396).

Указанное правовое установление Конституционного Суда РФ, имеющее статус источника правового регулирования уголовно-процессуальных отношений, должно применяться как обязательное законодательное предписание при рассмотрении уголовных дел в судах. В свою очередь, на наш взгляд, Генеральной прокуратуре РФ целесообразно для установления единообразной практики государственных обвинителей по реализации института отказа от обвинения предусмотреть посредством издания нормативно-правового акта обязанность государственных обвинителей перед провозглашением отказа от обвинения согласовывать эту позицию с участниками стороны обвинения.

Доктрина уголовного процесса в целом выработала и обосновала положение о том, что основанием для отказа прокурора от обвинения может стать осознанность, во-первых, ошибочности предшествующей оценки материалов уголовного дела, а, во-вторых, познание новых доказательств, добытых в судебном следствии*(397). В обобщенном виде данные суждения позволяют сделать вывод, что для основного вида отказа прокурора от обвинения его отправной позицией является сформировавшееся личное убеждение государственного обвинителя в неподтвержденности предъявленного обвинения представленными в суд доказательствами.

В юридической литературе в качестве основания для отказа прокурора от государственного обвинения рассматривается ошибка, которая была допущена при привлечении лица в качестве обвиняемого и при составлении обвинительного заключения. Так, Я.О. Мотовиловкер писал, что "отказ прокурора от обвинения в суде означает, что, утвердив обвинительное заключение, он допустил ошибку и невиновный был привлечен к уголовной ответственности"*(398). Вместе с тем, в науке уголовного процесса данное утверждение не является общепризнанным. В.М. Савицкий считал изложенную позицию совершенно неправильной и даже вредной. Он писал, что "если утверждать, будто отказ от обвинения обусловлен ранее допущенной ошибкой, то это значит, по существу, ориентировать прокурора любым путем стараться избегать отказа от обвинения, поскольку ему и следователю всегда придется нести за это ответственность"*(399).

Однако, на наш взгляд, с обозначенным последним суждением вряд ли можно согласиться. Принципы уголовного судопроизводства не ориентируют прокурора любым путем избегать отказа от обвинения. Это было бы и незаконно, и безнравственно. В.М. Савицкий, видимо, прав в том, что некоторые прокуроры будут воздерживаться отказываться от обвинения, опасаясь ответственности за ранее допущенную ошибку. Но это уже проблема, скорее, нравственная, психологическая, и как правильно указывается в литературе, она не может устранить реально существующие ошибки в оценке материалов дела на стадии предварительного расследования, в результате которых государственному обвинителю приходится отказываться от обвинения*(400).

Другим самостоятельным основанием отказа прокурора от обвинения могут стать новые материалы (доказательства), полученные в судебном заседании. Неверно, что отказ прокурора от обвинения может быть обусловлен лишь ранее допущенной ошибкой в оценке достоверности доказательств. На практике во многих случаях отказ прокурора обусловлен не ошибкой в оценке материалов дела, а изменением фактических обстоятельств по уголовному делу, выявленных в судебном разбирательстве с помощью полученных новых доказательств. Причем здесь возможны две ситуации: 1) предварительное расследование проведено неполно, односторонне или 2) новые обстоятельства выявлены в суде независимо от этого.

В качестве примера можно привести случай, выявленный в результате обобщения практики поддержания государственного обвинения прокуратурой г. Курска. В частности, при изучении уголовного дела по обвинению П. по ч. 3 ст. 158 УК РФ было установлено, что подсудимый был привлечен к уголовной ответственности за кражу личного имущества К. с проникновением в жилище. Важнейшей уликой против П. было подробное описание свидетелем внешнего вида преступника, а также его одежды. Это описание полностью совпадало с данными опознания обвиняемого и осмотра его личных вещей, что и легло в основу обвинения. В судебном заседании подсудимый и защитник заявили ходатайство об истребовании из спецприемника сведений о нахождении там подсудимого. По словам подсудимого, он во время совершения кражи отбывал в течение 15 суток административный арест. Документы, полученные судом из спецприемника, а также свидетели, дополнительно вызванные в судебное заседание в связи с этим обстоятельством, подтвердили правильность заявления подсудимого П. Так на судебном следствии было опровергнуто важнейшее доказательство виновности подсудимого. Учитывая, что других доказательств в деле не имелось, государственный обвинитель отказался от обвинения*(401).

В особую группу оснований, обязывающих прокурора отказаться от обвинения, можно выделить обстоятельства, свидетельствующие об отсутствии предпосылок процесса: отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению; наличие в отношении лица вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения или постановления суда о прекращении дела по тому же основанию; наличие в отношении лица неотмененного постановления органа дознания, следователя, прокурора о прекращении дела по тому же обвинению.

Так, К. обвинялся в изнасиловании Е., его действия был квалифицированы по ч. 1 ст. 131 УК. При ознакомлении с материалами уголовного дела у прокурора не возникло сомнений в обоснованности и законности предъявленного обвинения. Однако в ходе судебного разбирательства было установлено, что имеющиеся в деле заявление потерпевшей о привлечении К. к уголовной ответственности она не писала; не выразила она такого желания и в ходе судебного следствия. Грубое нарушение требований п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ привело к незаконному привлечению К. к уголовной ответственности, что побудило прокурора отказаться от обвинения*(402).

Отказ прокурора от обвинения, как неоднократно указывалось в исследованиях, резко меняет весь ход рассмотрения уголовного дела и порождает целый ряд как теоретических, так и практических вопросов: о судьбе обвинения вообще и государственного обвинения в частности; о влиянии отказа от обвинения на позицию суда и судьбу уголовного дела; о степени защищенности прав и законных интересов подсудимого, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и других участников уголовного процесса*(403).

Общеизвестно, что любая процессуальная деятельность состоит из конкретных действий, приводящих к тому или иному результату. Не является исключением и деятельность прокурора при его отказе от обвинения, которая также влечет определенные юридические последствия. Их можно подразделить на отдельные виды по различным критериям. Как уже отмечалось, различны последствия полного и частичного отказа прокурора от государственного обвинения: в первом случае обвинение снимается вообще, а во втором - обвинение продолжает существовать, происходит лишь сокращение, "усечение" его объема. Частичный отказ от обвинения влечет за собой облегчение последствий, наступающих для подсудимого при назначении наказания.

Государственное обвинение, поддерживаемое государственным обвинителем в суде, представляет собой не только форму реализации уголовного преследования в отношении конкретного лица, но и служит средством защиты процессуальных интересов других участников процесса, затронутых совершенным преступлением. В связи с этим отказ прокурора от обвинения влечет правовые последствия не только для него самого и суда, но и для подсудимого, потерпевшего, и иных лиц стороны обвинения и защиты. Изложенное свидетельствует, что юридические последствия отказа государственного обвинителя от обвинения могут быть подразделены в зависимости от статуса участников судебного разбирательства, процессуальные права и интересы которых они затрагивают.

Рассмотрим правовые последствия отказа от обвинения для процессуального статуса самого прокурора и процессуальной функции обвинения. Вопрос о правовых последствиях, наступающих для прокурора в связи с его отказом от обвинения, не раз становился предметом обсуждения на страницах юридической печати, однако среди процессуалистов не сложилось по нему единого мнения. Из многочисленных высказываний по этому поводу можно выделить две основные точки зрения. Одну из них еще в 1948 году высказал М.Л. Шифман, который считал, что отказ прокурора от государственного обвинения ничего не меняет в его процессуальном положении и что, отказываясь от обвинения, он все же выступает в качестве государственного обвинителя, который сочетает в своем лице функции обвинения и надзора за законностью*(404).

Согласно другой позиции, прокурор не может оставаться государственным обвинителем, если он отказался обличать подсудимого перед судом*(405). И на наш взгляд, именно она является верной. Ведь вполне очевидно, что если нельзя вопреки своему внутреннему убеждению продолжать поддерживать обвинение в судебном заседании, где это убеждение сформировалось, то, как можно после отказа от обвинения, в основе которого лежит убеждение в невиновности подсудимого, продолжать оставаться государственным обвинителем. Когда прокурор отказался от государственного обвинения и прекратил его фактическое осуществление, это значит, что он также отказывается от содержания процессуального документа - обвинительного заключения, являющегося предметом судебного разбирательства.

В создавшейся ситуации возникает вопрос о судьбе процессуальной функции обвинения, исчезает ли она, и что вообще с ней происходит? На наш взгляд, с отказом прокурора от обвинения в суде прекращается исполнение прокурором функции уголовного преследования конкретного лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Процессуальная же функция обвинения остается, поскольку она порождает право вышестоящего прокурора, а также других субъектов стороны обвинения обжаловать решение суда, вынесенное в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения.

Вопрос о юридических последствиях отказа прокурора от обвинения, наступающих для суда, вызывает, пожалуй, наибольшие споры среди процессуалистов. Сложность выработки правильного и единообразного подхода здесь, на наш взгляд, объясняется необходимостью разумного сочетания двух основополагающих принципов уголовного судопроизводства: принципа состязательности и принципа независимости суда, что должно воплотиться в согласованном, системном регулировании полномочий участников судебного разбирательства.

Известно, что до принятия УПК РФ целым рядом процессуалистов жестко критиковалось положение ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР о том, что отказ прокурора от обвинения не освобождает суд от обязанности продолжить разбирательство дела и разрешить на общих основаниях вопрос о виновности или невиновности подсудимого*(406). Эти положения явились предметом нашего специального исследования, с опубликованием их результатов в монографии "Отказ прокурора от государственного обвинения"*(407).

Многолетняя дискуссия по обозначенной проблеме, при принятии в Российской Федерации в ноябре 2001 года нового уголовно-процессуального закона, нашла свое разрешение. Законодательно была закреплена конструкция состязательного процесса, с разграничением функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела с установлением, что суд не является органом уголовного преследования, а отказ прокурора от обвинения влечет для суда обязанность прекращения уголовного дела или уголовного преследования полностью или в части соответствующего отказу от него. Однако, изменение законодательного подхода к определению правового значения отказа прокурора от государственного обвинения для суда в процессуальной литературе не было воспринято однозначно. Это можно было предположить, и это отмечалось нами еще задолго до принятия УПК РФ, когда мы утверждали, что решение проблемы таким образом нельзя считать полностью приемлемым, так как данная конструкция при отказе прокурора от обвинения по существу, в определенных случаях, будет означать лишение суда функции осуществления правосудия*(408).

Действительно, процессуалистами сразу после принятия УПК РФ и вступления его в силу отмечено, что в ходе судебного разбирательства суд оценивает имеющиеся в деле доказательства по своему внутреннему убеждению, и оно может не совпадать с убеждением государственного обвинителя, однако, в случае его отказа от обвинения, это не имеет правового значения, в результате чего, суд лишается независимости в самом важном моменте процесса и попадает в зависимость от оценки прокурора*(409).

Более позже, в литературе, при оценке правового регулирования отказа прокурора от обвинения уже утверждается о наличии половинчатого правосудия, которое реализуется тогда, когда прокурор не отказался от обвинения и в этом случае судья не связан с суждением прокурора по квалификации и по мере наказания, и в этом заключается половина правосудия, потому что целостное правосудие - это решение суда не только по вопросу о виновности, но и о невиновности*(410).

Однако, на наш взгляд, обозначенный подход и его мотивация являются ошибочными. Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что суд действительно призван вершить правосудие и делает это в результате разрешения обвинения, предъявленного и закрепленного в обвинительном заключении (обвинительном акте) в отношении конкретного лица. Суд имеет отношение к обвинению лишь постольку, поскольку ему приходится разрешать его по существу. Именно прокурор перед судом утверждает, что занятая им позиция от имени государства по отношению к обвинению соответствует фактическим обстоятельствам дела. И в случае самоустранения прокурора от поддержания обвинения, его деятельность никоим образом не перекладывается на суд, так как действия суда направлены на разрешение дела и не входят в структуру деятельности по формированию и обоснованию обвинения.

Обозначенная научная позиция поддержана Конституционным Судом РФ, который своим Определением от 14 декабря 2004 года N 393-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского областного суда о проверке конституционности части седьмой ст. 246 и части второй ст. 254 УПК РФ" сформулировал по изложенному вопросу правовое установление, указав, что "непредставление суду полномочий, выходящих за рамки осуществляемой им функции правосудия, в том числе полномочия принимать решения в пределах сформулированного в обвинительном заключении или обвинительном акте обвинения в случае, если обвинитель полностью или частично отказался от него, либо внес в него изменения и, соответственно, возложение на суд обязанности прекратить уголовное дело (уголовное преследование) при полном или частичном отказе государственного обвинителя от обвинения не может расцениваться как ограничение самостоятельности и независимости суда, гарантируемых Конституцией Российской Федерации".

Вместе с тем, указанная позиция Конституционного суда РФ оставляет за рамками единообразного уяснения вопросы о том, как быть, если суд (судья) пришел к убеждению, что отказ прокурора от обвинения не имеет убедительной мотивации, является не только необоснованным, но и незаконным? Как быть в этом случае с контрольной функцией суда, с его исключительным правом вершить законное, обоснованное и справедливое правосудие? Ответы на эти вопросы, как нам представляется, следует искать в уяснении стоящей перед судом цели, которая состоит в осуществлении правосудия по вопросу виновности или невиновности в совершении преступления и назначения уголовного наказания на основе свободы оценки судом доказательств по каждому уголовному делу, руководствуясь при этом законом и совестью (ст.ст. 8, 17 УПК РФ). В этой связи, на наш взгляд, В.С. Зеленецкий очень тонко подметил предназначение суда "судить не только по правоте спорящих сторон, но и о правоте утверждения каждой из них, в том числе и об утверждении прокурора о ничтожности обвинения и об отсутствии оснований для продолжения осуществления правосудия даже при отсутствии спора между сторонами"*(411).

С учетом изложенных обстоятельств, на наш взгляд, отказ государственного обвинителя в уголовном судопроизводстве по всему объему обвинения или в его части свидетельствует соответственно о полном или частичном прекращении им реализации функции уголовного преследования. Такая позиция государственного обвинителя в условиях состязательного процесса влечет полное или частичное прекращение функции защиты, и в связи с утратой предмета судебного разбирательства, как следствие, приводит к невозможности дальнейшего продолжения судом осуществления функции разрешения уголовного дела.

В том же случае, если возникает коллизия между реализацией судом принципов состязательности и свободы оценки доказательств, представляется необходимым законодательно урегулировать механизм устранения такого противоречия. В частности, целесообразно в статью 246 УПК РФ дополнительно внести часть 7.1, изложив ее содержание в следующей редакции: "7.1. В том же случае, если суд пришел к убеждению о необоснованности или незаконности отказа государственного обвинителя от обвинения, он вправе отложить разбирательство дела, принять постановление, которым довести о возникшей коллизии до сведения вышестоящего прокурора, утверждавшего обвинительное заключение или обвинительный акт, с направлением ему уголовного дела для решения по существу возникшего противоречия между фактическими обстоятельствами, изложенными в обвинительном заключении (обвинительном акте) и позицией государственного обвинителя, с которой не согласен суд.

Прокурор в течение пяти суток со дня получения уголовного дела с постановлением суда, в котором мотивирован ввод о его несогласии с позицией государственного обвинителя по существу рассмотрения уголовного дела, принимает одно из следующих процессуальных решений: 1) при несогласии с позицией государственного обвинителя направляет уголовное дело в суд с предложением рассмотреть его по существу в новом судебном заседании с участием другого государственного обвинителя; 2) при согласии с позицией государственного обвинителя об отказе от государственного обвинения, он возвращает уголовное дело в суд, мотивированно излагает свою позицию и предлагает рассмотреть данное уголовное дело в другом составе судей".

Принятие законодателем данного предложения позволило бы найти правовой выход из ситуаций, которые могут возникать на практике. В предлагаемом варианте изменения законодательного регулирования правовых последствий отказа государственного обвинителя от обвинения, концепция разделения функций на обвинение, защиту и разрешение дела приобрела бы более четкие очертания.

Глава 5. Прокурор в уголовном судопроизводстве при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции

§ 1. Реализация полномочий государственным обвинителем в подготовительной части судебного разбирательства

Судебное заседание начинается с подготовительной части. Общепризнанно, что основная цель данной части судебного процесса состоит в проверке наличия предусмотренных уголовно-процессуальным законом условий, обеспечивающих рассмотрение уголовного дела в данном заседании и его разрешения по существу. Процессуалисты едины во мнении и в той части, что только после открытия судебного заседания суд и стороны могут совершать все последующие процессуальные действия*(412).

В современной процессуальной литературе обосновано указывается на то обстоятельство, что именно в этой части судебного заседания в случае обнаружения недостаточности каких-либо процессуальных условий для разбирательства дела, здесь же совершаются действия, направленные на восполнение недостающих условий и подготовку возможности правильного, нормального совершения действий во всех последующих частях судебного разбирательства*(413). Вместе с тем, следует признать, что в изложенной научной позиции неполно отражен формат всех подготовительных действий, проводимых в исследуемой части судебного заседания.

Анализ нормативно-правового регулирования содержания подготовительной части судебного заседания показывает, что оно включает в себя не только обнаружение недостаточности процессуальных условий разбирательства дела в данном заседании и их восполнение, но и предусматривает процессуальную деятельность по легитимизации самой процедуры открытия судебного заседания с объявлением уголовного дела, подлежащего разбирательству (ст. 261 УПК); создание предпосылок возможности проведения судебного заседания: проверку явки лиц, обязанных участвовать в судебном заседании и выявление причины неявки отсутствующих (ст. 262 УПК). Проверяется и соблюдение общих условий судебного разбирательства: наличия нахождения при уголовном деле вещественных доказательств, подлежащих исследованию в судебном следствии (ч. 1 ст. 240 УПК РФ); наличия данных, явившихся основанием проведения закрытого судебного разбирательства (ч. 2 ст. 241 УПК РФ); наличия или отсутствия оснований приостановления судебного разбирательства или прекращения уголовного дела (ст. 281, ч. 3 ст. 253, ст. 254 УПК РФ).

В подготовительной части судебного заседания судья также производит удаление свидетелей из зала судебного заседания с принятием в последующем мер, исключающих общение не допрошенных свидетелей с допрошенными свидетелями и иными лицами, находящимися в зале судебного заседания (ст. 264 УПК); установление личности подсудимого и выявление времени вручения ему копии обвинительного заключения (обвинительного акта или постановления прокурора об изменении обвинения) (ст. 265 УПК); объявление состава суда, сторон процесса: обвинителя, защитника, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, их представителей, с сообщением кто является секретарем судебного заседания, экспертом, специалистом и переводчиком.

Для прокурора, участвующего в подготовительной части судебного разбирательства уголовного дела в качестве государственного обвинителя очень важно использовать полномочия, предоставленные ему именно в этой части судебного заседания, с целью создания надлежащих правовых условий реализации уголовного преследования подсудимого в суде. Участие прокурора как представителя государства в судебном рассмотрении дела в его подготовительной части налагает на него большую ответственность. Именно с этого момента, на наш взгляд, прокурор - государственный обвинитель - в данном судебном заседании решает следующие задачи:

- обеспечивает условия предоставления суду доказательств, позволяющих разрешить уголовное дело по существу, а самому прокурору реализовать функцию уголовного преследования;

- уясняет обстоятельства совершенного преступления и наличия всей совокупности доказательств по уголовному делу, которые будут предметом судебного исследования;

- уясняет через содержание заявленных ходатайств участниками судебного заседания обстоятельства правомерности осуществления предварительного расследования и соблюдения требований уголовно-процессуального закона к обеспечению полноты, всесторонности, обоснованности и законности производства по уголовному делу;

- познает уголовно-правовую и криминалистическую сущность преступления, которые будут объектом исследования на последующих стадиях судебного разбирательства.

Вместе с тем, мы полагаем, что участие в исследуемой части судебного разбирательства государственного обвинителя и решение им обозначенных выше задач осуществляется исключительно в обеспечительных целях, к которым, прежде всего, относится разрешение вопросов о законности состава суда, возможности участия конкретных лиц в разбирательстве в качестве судьи, защитника, эксперта, специалиста, других участников процесса, да и самого государственного обвинителя; здесь решается вопрос о возможности разбирательства в отсутствие кого-либо из участников процесса. В связи с этим, именно в этой части судебного заседания, участие государственного обвинителя должно быть активным по всем направлениям подготовительной деятельности.

Следует отметить, что полномочия прокурора в подготовительной части судебного заседания позволяют ему заявлять различного рода ходатайства и выражать мнение по ходатайствам других участников разбирательства. Нормы действующего УПК РФ представляют государственному обвинителю в подготовительной части судебного заседания право заявлять ходатайства: о принятии дополнительных мер к вызову участников судебного разбирательства, в том числе специалиста, помощь которого нужна для оценки заключения эксперта; о назначении судебной экспертизы (при необходимости определения возраста или психического состояния подсудимого и другим вопросам, разрешение которых требует использования специальных познаний); о дополнении материалов уголовного дела; о допросе явившегося свидетеля или специалиста; об отложении или приостановлении судебного разбирательства; об отводах и самоотводе; об изменении или избрании подсудимому меры пресечения; о возвращении дела прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению судом и др.

Следующая группа подготовительных действий в исследуемой части судебного разбирательства связана с объявлением состава суда, сообщением кратких сведений о том, кто является обвинителем и защитником, секретарем, экспертом, специалистом и переводчиком, а также разъяснением сторонам и их представителям права на заявление отводов всему составу суда или кому-либо из судей, государственному обвинителю, защитнику, секретарю судебного заседания, эксперту, специалисту и переводчику. В случае заявления кому-либо из указанных участников процесса отвода суд заслушивает мнение сторон относительно его обоснованности и принимает соответствующие решения в порядке, предусмотренном ст. 65, 66 и 68-72 УПК РФ.

Для государственного обвинителя использование права на отвод, а также самоотвод, есть ни что иное, как реализация эффективного средства обеспечения законности непредвзятого уголовного преследования подсудимого в стадии судебного разбирательства. Законность уголовного преследования лица в судебном заседании охватывает безусловность исполнения требования уголовно-процессуального закона о рассмотрении соответствующего уголовного дела объективным и беспристрастным судом, а также теми его участниками, которые уполномочены в рамках процесса активно влиять на принимаемое решение судом или от которых существенным образом зависит содержание принятых судом тех или иных решений.

В процессуальной литературе не выработана единая позиция о том, должен ли председательствующий, объявляя состав суда, других участников судебного разбирательства, перед разъяснением сторонам права отвода, подробно оглашать сведения об этих участниках судебного заседания. Одни процессуалисты считают, что на данном этапе нет необходимости оглашать сведения о должности прокурора, специальности эксперта, специалиста и о том, является ли защитник членом коллегии адвокатов*(414). Другие процессуалисты, наоборот, полагают, что председательствующий обязан о государственном обвинителе сообщать его должность, классный чин; о защитнике - является ли он адвокатом и какого именно адвокатского образования; об эксперте или специалисте - указывать его специальность, учреждение, в котором он работает*(415).

На наш взгляд, председательствующий в соответствии с ч. 1 ст. 266 УПК РФ должен объявлять лишь процессуальное положение каждого участника судебного заседания и его фамилию, имя и отчество, т.е. кто является председательствующим, при коллегиальном составе - судьями, государственным обвинителем, защитником, потерпевшим, гражданским истцом, гражданским ответчиком или их представителями, а также секретарем судебного заседания, экспертом, специалистом и переводчиком. Других сведений представлять нет необходимости, так как, с одной стороны, этого не требует уголовно-процессуальный закон, а с другой - любая другая информация на данном этапе судебного заседания будет процессуально не востребована.

Одним из самых сложных и деликатных оснований для отстранения от участия в производстве по уголовному делу судьи и прокурора, является наличие обстоятельств, свидетельствующих о их личной, прямой или косвенной заинтересованности в исходе уголовного дела. Закон, между тем, в части определения иных обстоятельств, дающих основания к отводу, не содержит ни формально определенных признаков такой заинтересованности, ни возможных форм их проявления. Нам представляется, что к числу подобных обстоятельств может относиться наличие у отводимых лиц с кем-либо из участников уголовного судопроизводства дружеских или, наоборот, неприязненных отношений, отношений соподчиненности по службе или отношений материальной заинтересованности.

Личная заинтересованность в исходе дела может порождаться чувствами зависти, мести, страха, вины и т.п. Сложившаяся правоприменительная практика к обстоятельствам, свидетельствующим о наличии косвенной личной заинтересованности в исходе дела, относит высказывание судьей, прокурором своего мнения о виновности или невиновности обвиняемого в инкриминируемом ему преступлении, если это мнение высказывается во внепроцессуальных формах (в беседах, лекциях, в выступлениях в средствах массовой информации и т.д.) и до завершения производства по делу*(416). Во всех случаях, когда государственный обвинитель располагает сведениями о подобных или иных обстоятельствах, свидетельствующих о наличии у суда или судьи личной заинтересованности в исходе дела, он должен заявлять соответствующие отводы.

В подготовительной части судебного разбирательства создаются условия, способствующие полноте, всесторонности и объективности исследования доказательств в судебном разбирательстве. В процессуальной литературе имеется устойчивое мнение, что ни суд, ни стороны в этой части судебного заседания еще не осуществляют каких-либо действий, направленных непосредственно на разбирательство дела по существу*(417). Учитывая это, на наш взгляд, следует признать верным вывод о том, что, предусмотренные УПК РФ процессуальные полномочия участников судебного разбирательства в подготовительной его части в основном носят обеспечительный, по отношению к собственно судебному разбирательству, характер. Вместе с тем, как указывалось ранее, в данной части судебного заседания, суд вправе принимать решения об отложении или приостановлении судебного заседания, о направлении дела по подсудности. Эти решения, мы полагаем, следует относить к промежуточным решениям суда, содержание которых не свидетельствуют о разрешении дела по существу, а подчеркивают их исключительно организационный характер.

В исследуемой части судебного заседания процессуальная деятельность сторон процесса и председательствующего судьи позволяет провести проверку законности и обоснованности, предпринятых органами предварительного расследования процессуальных действий по формированию объема обвинения по всему предмету доказывания. Эта функция подготовительной части судебного заседания в литературе обоснованно называется проверочной (контрольной) функцией*(418). Исключительно благодаря указанной функции все участники процесса, в т.ч. и государственный обвинитель приобретают возможность на получение процессуальных условий к проведению эффективного судебного следствия и успешную реализацию всех последующих этапов (частей) разрешения уголовного дела по существу в суде первой инстанции.

Другое направление или вторая функция исследуемой части судебного разбирательства - это процессуальная деятельность по подготовке к судебному следствию и последующему проведению прений сторон, являющихся относительно самостоятельными этапами, предшествующими постановке правосудного судебного акта по уголовному делу.

Посредством этих взаимосвязанных функций происходит процессуальное уточнение пределов обвинения, которое будет происходить в судебном разбирательстве и публичная легитимизация всех основных участников уголовного судопроизводства. Именно в этой части судебного заседания объявляется о том, что обвиняемый приобрел статус подсудимого (ст. 265 УПК), а прокурор - статус государственного обвинителя (ст. 266 УПК).

Каждая из сторон, после уточнения именно в этой части судебного заседания пределов судебного разбирательства (ст. 252 УПК РФ) получает возможность подготовиться к реализации обвинения (государственный обвинитель, потерпевший и другие участники стороны обвинения) и осуществлению защиты (подсудимый, его защитник и другие участники стороны защиты). Важным к уяснению является вывод о том, что кажущиеся на первый взгляд формальными ("второстепенными", "техническими"), совершаемые в подготовительной части судебного заседания действия, в реальной действительности являются гарантией обеспечения прав и законных интересов участников процесса на всех последующих этапах (частях) разбирательства по уголовному делу.

В доктрине уголовного процесса, при раскрытии содержания основных элементов данной части судебного заседания обоснованно и точно группируются процессуальные действия, входящие в подготовительную часть судебного заседания, по основным четырем направлениям:

- открытие судебного заседания и проверка явки его участников в суд (ст.ст. 261, 262 УПК РФ);

- установление законности участия в судебном разбирательстве всех участников и принятие решения в случае неявки участника судебного разбирательства (ст.ст. 264-266, 272 УПК РФ);

- разъяснение прав участвующим в деле лицам (ст.ст. 263, 267-270 УПК РФ);

- обеспечение необходимых средств доказывания путем заявления и разрешения ходатайств (ст. 271 УПК РФ)*(419).

На наш взгляд, обозначенная дифференциация содержания подготовительной части позволяет государственному обвинителю успешно и результативно осуществлять реализацию своих уголовно процессуальных полномочий обеспечительного характера с учетом всех обозначенных направлений. Государственный обвинитель должен знать, что открытие судебного заседания не зависит от явки участников уголовного судопроизводства и судебное заседание должно открываться в точно назначенное время. Это не только требование закона о процессуальном действии, с которого начинается судебное разбирательство (стадия судебного разбирательства), но и элемент культуры судопроизводства, о чем обоснованно отмечается в литературе*(420). Ему также следует иметь в виду, что если дело рассматривается коллегией судей, то судебное заседание может быть открыто председательствующим лишь при явке всех судей*(421). При открытии судебного заседания председательствующий должен: 1) объявить судебное заседание открытым; 2) сообщить, какой суд будет разбирать дело (назвать полное наименование суда); 3) сообщить, какое дело будет разбираться, назвать полностью фамилию, имя, отчество каждого лица, в отношении которого уголовное дело подлежит разбирательству, уголовный закон (пункт, часть, статью УК), по которому каждый из них обвиняется.

Существенным обстоятельством к уяснению государственным обвинителем является анализ доклада секретаря судебного заседания о явке в суд всех участников процесса, участие которых в судебном заседании обязательно, а также вызванных в судебное заседание переводчика, свидетелей, экспертов, специалистов и сообщенных причинах неявки отсутствующих. На практике могут возникать ситуации, когда в судебное заседание не явился подсудимый. Возникает вопрос, как быть в этом случае?

При ответе на этот вопрос мы исходим из того, что неявка подсудимого в суд без уважительных причин свидетельствует о проявлении им неуважения к суду. В подобной ситуации, на наш взгляд, государственный обвинитель обязан дать оценку действиям подсудимого и с учетом тяжести совершенного им деяния и данных о его личности ориентировать суд на отложение дела слушанием с одновременным решением вопроса об изменении меры пресечения на заключение под стражу, либо обеспечении принудительного привода. Вместе с тем, государственный обвинитель должен осторожно подходить к разрешению судом данного вопроса в отношении несовершеннолетних подсудимых. Необходимо учитывать их возрастной критерий, в силу которого они не всегда могут адекватно отнестись к сложившейся ситуации.

Следует иметь в виду, что если в судебное заседание вызван переводчик, то государственный обвинитель должен наблюдать за тем, чтобы председательствующий в соответствии со ст. 263 УПК РФ разъяснил ему его права, установленные ст. 59 УПК РФ, и ответственность, предусмотренную ст. 307, 310 УПК РФ перед началом всех других подготовительных (обеспечительных) действий суда. Переводчик с момента открытия судебного разбирательства, разъяснения ему его прав и ответственности, обязан переводить суду заявления и ходатайства, участвующих в деле лиц, не владеющих языком, на котором ведется судопроизводство, а также переводить этим лицам содержание показаний, заявлений, документов, оглашаемых в суде, все распоряжения председательствующего и решения суда. Важной особенностью является то обстоятельство, что предупреждение переводчика об уголовной ответственности за заведомо неправильный перевод и разглашение данных предварительного расследования, удостоверяется подписью переводчика на отдельном бланке подписки, которая приобщается к протоколу судебного заседания.

Если председательствующий по каким-либо причинам допускает упрощение процедуры разъяснения переводчику его прав и не отбирает от него подписки о разъяснении ему прав и ответственности, то государственный обвинитель обязан ходатайствовать перед судом об исполнении процедуры разъяснения переводчику его прав в полном объеме и отобрании у него подписки о том, что ему разъяснены права и юридическая ответственность.

Государственный обвинитель в подготовительной части судебного заседания после открытия судебного заседания, проверки явки лиц, которые должны в нем участвовать и удаления свидетелей из зала суда, должен убедиться в том, что председательствующий в соответствии с требованием закона исчерпывающим образом устанавливает личность подсудимого и выявляет своевременность вручения ему копии обвинительного заключения (обвинительного акта).

Полное и всестороннее исследование личности подсудимого имеет принципиальное значение. На практике имеют место случаи, когда в суде формально уточняются минимальные данные о личности: фамилия, имя, отчество, возраст, место рождения и место жительства, упуская уяснение обстоятельств знания им языка, на котором ведется процесс, места работы, образования, семейного положения, рода занятий и других данных, характеризующих личность подсудимого. Такая практика свидетельствует о нарушении требований ч. 1 ст. 265 УПК РФ и влечет негативные правовые последствия для правильного разрешения уголовного дела по существу.

Так, нарушение принципа национального языка судопроизводства (ст. 18 УПК РФ), при рассмотрении в суде уголовного дела является основанием к отмене постановленного судом приговора (п. 5 ч. 2 ст. 381 УПК РФ). Оценочные характеристики личности подсудимого могут влиять в отдельных случаях на квалификацию преступления, но в любом случае, они учитываются при определении размера и вида уголовного наказания осужденному, в связи с чем процессуалисты обоснованно утверждают о том, что суд не вправе игнорировать проверку всех данных о личности, в том числе и обозначенных в законе "других данных", к которым следует относить данные об имеющейся у подсудимого инвалидности, наличии у него государственных наград, почетных и иных званий, данные о состоянии здоровья, о наличии судимостей, отбывании наказания в местах лишения свободы и т.д.*(422)

Необходимо также иметь в виду, что для государственного обвинителя важным обстоятельством является выяснение в суде данных о сроках вручения копии обвинительного заключения или обвинительного акта (постановления прокурора об изменении обвинения) обвиняемому, а в заочном процессе, на котором отсутствует подсудимый, его защитнику. Это объясняется императивным требованием закона о возможности начала судебного разбирательства в срок не ранее 7 суток со дня вручения обвиняемому (защитнику в заочном процессе) указанных процессуальных актов, неисполнение которого может повлечь отмену постановленного приговора.

Известно, что вручение копии обвинительного заключения (обвинительного акта) является обязанностью прокурора, утвердившего его. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 года N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" обязывает суд в каждом конкретном случае выяснять, по каким причинам обвиняемому не вручена копия обвинительного заключения (обвинительного акта), оформлен ли отказ в его получении в письменном виде, подтвержден ли документально факт неявки по вызову и т.п.*(423) Учитывая это, государственный обвинитель должен быть готов подтвердить суду данные обстоятельства.

Следует также помнить, что в соответствии с ч. 2 ст. 222 УПК РФ копия обвинительного заключения вручается обвиняемому с приложениями. Вручение обвиняемому копии обвинительного заключения, хотя бы оно и было своевременным, без имеющихся к нему приложений влечет последствия, предусмотренные ч. 2 ст. 256 УПК РФ. Необходимо также учитывать, что, согласно правоустановлений пунктов 5, 6 части 1 ст. 220 УПК РФ (в ред. ФЗ от 9.03.2010 г. N 19-ФЗ), а также разъяснению обозначенного выше Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 года N 1, под перечнем доказательств, подтверждающих обвинение, а также под перечнем доказательств, на которые ссылается стороны защиты, понимается не только ссылка в обвинительном заключении на источники доказательств, но и приведение в обвинительном заключении краткого содержания доказательств. Неисполнение этих требований влекут последствия, установленные ч. 2 ст. 256 УПК РФ.

В структуре подготовительной части судебного разбирательства, как указывалось ранее, важное место занимает разъяснение прав участвующим в деле лицам. При исследовании этих вопросов центральное место занимает обязанность суда разъяснить права подсудимому. Государственный обвинитель должен наблюдать за тем, чтобы председательствующий разъяснял подсудимому его права полно и понятно, в доступной для него форме, выяснял, понятны ли эти права подсудимому, и в случае необходимости давал подсудимому дополнительные пояснения. Неразъяснение прав подсудимому, если в результате этого подсудимый не мог воспользоваться своими правами, может повлечь отмену обвинительного приговора.

Государственный обвинитель должен наблюдать и за тем, чтобы было обязательно исполнено требование закона о разъяснении прав и ответственности потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику и их представителям в соответствии со ст. 268 УПК РФ. У всех этих участников председательствующий суда обязан выяснять, понятны ли предоставленные им законом права. Помимо разъяснения прав названным участникам процесса председательствующий должен разъяснить права и ответственность вызванным в судебное заседание эксперту и специалисту. Эксперт предупреждается также об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения (ст. 307 УПК РФ). Эксперту и специалисту должны быть разъяснены все их права, предусмотренные соответственно ст. 57 и 58 УПК РФ, о чем они дают расписку, которая приобщается к протоколу судебного заседания.

Назначение и роль государственного обвинителя в подготовительной части судебного заседания напрямую связана с реализацией им своих полномочий по обеспечению предоставления в суд необходимых средств доказывания путем заявления соответствующих ходатайств. Положение государственного обвинителя в уголовном судопроизводстве специфично тем, что он, являясь процессуально самостоятельной фигурой, в определенной мере связан в своей позиции базисом - материалами уголовного дела, доказательства по которому сформированы органами предварительного расследования, проверены и признаны прокурором, утвердившим обвинительное заключение, процессуально относимыми, допустимыми и в их совокупности достаточными для разрешения уголовного дела по существу. При этом не исключена ситуация, когда у государственного обвинителя после ознакомления с материалами дела возникнет собственное представление о картине преступления, о действиях подсудимого, а главное, об оценке доказательств, необходимых для доказывания предмета преступления.

В изложенном выше случае государственный обвинитель может усмотреть необходимость получения каких-то новых документов, производства дополнительных судебных следственных действий, которые, с большей убедительностью подтвердят обстоятельства содеянного подсудимым. Однако, гораздо чаще на практике возникает ситуация, когда доказательственная база обвинения страдает неполнотой, например, при исключении отдельных доказательств обвинения в предварительном слушании, когда в такой ситуации государственный обвинитель должен самостоятельно решать вопрос о возможности поддержания обвинения.

Изложенные выше обстоятельства побуждают государственного обвинителя в целях восполнения доказательственной базы по делу и получения соответствующих необходимых ему сведений активно использовать право заявления ходатайств о дополнении материалов дела новыми доказательствами: ходатайствовать о вызове и допросе специалиста, понятых, а в необходимых случаях следователя (дознавателя), если это вызывается потребностью уяснения процессуальных условий собирания доказательств, признанных на стадии подготовки дела к судебному заседанию, недопустимыми.

Как свидетельствует судебная практика, действенной возможностью для государственного обвинителя восполнить доказательственную базу по уголовному делу является использование им нормативных предписаний ч. 4 ст. 271 УПК РФ, которая не допускает отказа в допросе свидетеля или эксперта, явившегося по инициативе стороны в судебное заседание, если на предварительном слушании показания и заключение этих участников уголовного судопроизводства были признаны недопустимыми доказательствами и их допрос может восстановить свойство допустимости этих доказательств. В этом случае государственный обвинитель также должен заявить ходатайство о допросе указанных участников уголовного судопроизводства и обеспечить их присутствие в судебном заседании.

На наш взгляд, в практике участия государственного обвинителя в подготовительной части судебного заседания обозначенную выше процессуальную возможность восполнения им доказательственной базы следует использовать более активно. Эта рекомендация основывается на сформированной судебной практикой позиции о том, что признание доказательств недопустимыми исключительно по формальным основаниям ущемляет конституционные права граждан, потерпевших от преступлений и, что несущественные упущения, при условии соблюдения требований норм уголовно-процессуального закона о правильном закреплении доказательств и оформлении соответствующего процессуального документа, не должно влечь признания таких доказательств недопустимыми*(424).

Процессуальная деятельность государственного обвинителя по восполнению доказательной базы обвинения основывается на нормативных требованиях ч. 1 ст. 271 УПК РФ, на основании которой в подготовительной части судебного заседания стороны опрашиваются на предмет наличия у них ходатайств о вызове новых свидетелей, экспертов и специалистов, об истребовании вещественных доказательств и документов. Таким образом, по инициативе сторон материалы уголовного дела могут быть дополнены доказательствами, по каким-то причинам не приобщенными к уголовному делу в ходе предварительного расследования, либо полученными после того, как предварительное расследование было окончено.

Не являются верными суждения отдельных процессуалистов о том, что положение ч. 1 ст. 271 УПК РФ рассматривается только, как процессуальная возможность стороны защиты представить суду или получить посредством судебных действий доказательства в защиту обвиняемого*(425). Мы полагаем, что в равной степени указанная норма закона представляет такую возможность и для участников судебного разбирательства со стороны обвинения, в том числе и для государственного обвинителя по доказыванию объема предъявленного обвинения. Этот вывод, на наш взгляд, подтверждается буквальным толкованием нормы ч. 1 ст. 271 УПК РФ, т.к. примененное законодателем слово "стороны" подразумевает обе стороны разбирательства: обвинения и защиты.

Государственный обвинитель, заявивший ходатайство, должен его обосновать, указав, для установления каких именно обстоятельств необходимы дополнительные доказательства*(426). Суд, выслушав мнение остальных участников судебного разбирательства, удовлетворяет заявленное ходатайство либо выносит определение или постановление об отказе в удовлетворении ходатайства (ч.ч. 1, 2 ст. 271 УПК РФ). Необходимо иметь в виду, что государственный обвинитель, которому судом отказано в удовлетворении ходатайства, вправе заявить его вновь в ходе дальнейшего судебного разбирательства.

Известно, и об этом в науке уголовного процесса выработано единое мнение, что подготовительная часть судебного разбирательства завершается разрешением судом вопроса о возможности рассмотрения уголовного дела в отсутствие кого-либо из участников уголовного судопроизводства*(427). На конечном этапе подготовительной части судебного заседания для государственного обвинителя, на наш взгляд, важно определить свою позицию о возможности продолжения слушания дела или об отложении судебного разбирательства и вызове или приводе неявившегося участника судебного разбирательства и выразить ее суду, поскольку последний обязан выслушать мнение каждой из сторон по данному вопросу.

Подводя итог результатам исследования вопросов реализации полномочий прокурора в подготовительной части судебного разбирательства, мы полагаем, что правовой статус государственного обвинителя в его реализации на данной стадии судебного разбирательства в правовой корректировке не нуждается, а его оптимизация должна быть проведена нормативно-правовыми требованиями и рекомендациями управленческого, организационного и методического уровней регулирования организации поддержания государственного обвинения Генеральной прокуратурой РФ.