§ 6. Прокурорский надзор и судебный контроль в досудебных стадиях производства по уголовным делам

Наука уголовного процесса, а вслед за ней и законодательство Российской Федерации в досудебное производство по уголовным делам наряду с прокурорским надзором включили и институт судебного контроля, предмет которого в литературе определяется судебной деятельностью судов общей юрисдикции по обеспечению законности и обоснованности действий и решений правоохранительных органов на этапе досудебного производства*(312).

Следует сразу отметить, что вопросы прокурорского надзора и судебного контроля в досудебном производстве и, прежде всего, их назначение, соотношение и взаимодействие носят остро дискуссионный характер. Одни процессуалисты считают, что острота этой проблемы объясняется тем, что основные самостоятельные функции уголовного преследования и надзора за процессуальной деятельностью - не имеют конституционного закрепления, а закреплённые в Конституции РФ положения о доступности населения к правосудию существенно расширяют судебные полномочия в решении вопросов, традиционно считавшихся прокурорскими*(313).

Другие учёные полагают, что дискуссионность данной темы заложена в определении нового места судебной власти в системе иных ветвей власти, и, прежде всего, в системе органов исполнительной власти, на которые в досудебном производстве уголовно-процессуальным законом возлагаются осуществление уголовного преследования, в связи с чем принципиальное значение для современного уголовного судопроизводства приобретает правильное разграничение функций и полномочий органов судебной и исполнительной власти*(314).

В ходе проведения в Российской Федерации судебно-правовой реформы высказывались различные, порой противоположные, точки зрения, применительно к соотношению судебного контроля и прокурорского надзора на стадиях досудебного производства. На наш взгляд, можно выделить три основных направления, которые по-разному раскрывают свои подходы к исследуемой теме.

Первое направление - это процессуальная школа прямых противников правомерности существования теории судебного контроля. Сторонники этой концепции утверждают, что судебный контроль противоречит сущности судебной власти, единственное предназначение которой - отправление правосудия, а санкционирование судом ареста, обыска и других подобных действий означает осуществление им административных функций. Реализация этих идей приведет к тому, что судьи потеряют свою объективность, а следователи - самостоятельность*(315).

Поддерживая в целом изложенную аргументацию, ряд ученых-процессуалистов, не отрицая института судебного контроля в целом, полагают, что предварительный судебный контроль - это попытка переложить на суд полномочия по надзору за законностью расследования преступлений. В то же время надзор за законностью - это основная функция прокуратуры, а не суда*(316).

Другим направлением является научная школа, которую представляют ученые-процессуалисты - сторонники постепенной замены прокурорского надзора за законностью предварительного расследования судебным контролем. Они полагают, что суд на стадии предварительного расследования должен быть наделен полномочиями разрешать все конфликты между обвинением и защитой, рассматривать жалобы на следователя и т.д.*(317)

Поддерживая указанное научное направление, профессор И.Л. Петрухин утверждал, что возложение на суд контрольных функций на предварительном следствии предпочтительнее, так как суд более надежный гарант прав личности на предварительном следствии, чем прокурор. Суд не связан ведомственными интересами, не зависим и не несет ответственности за раскрытие преступлений. Нет смысла иметь на предварительном следствии как бы двойной заслон от ошибок и злоупотреблений. При хорошо поставленном судебном контроле прокурорский надзор в некоторых отношениях становится излишним*(318).

Сторонники третьего научного направления полагают, что как в научном плане, так и в законодательном регулировании вопросов соотношения прокурорского надзора и судебного контроля в уголовном процессе на стадии досудебного производства речь должна идти о разумном сочетании этих функций прокурора и суда в интересах обеспечения как уголовного преследования, так и защиты прав граждан*(319).

На наш взгляд, в реальных условиях, на современном этапе развития науки уголовного процесса вопрос о том, осуществлять ли суду контрольную функцию на досудебных стадиях вместо прокурорского надзора или наоборот, уже не стоит, так как действующее уголовно-процессуальное законодательство институты судебного контроля и прокурорского надзора сохранило, дало им новый импульс законодательного развития, а десятилетний опыт применения УПК РФ подтвердил жизненность этого научного направления.

В современной литературе совершенно обоснованно указывается, что в настоящее время наиболее существенное значение имеет исследование того обстоятельства, как соотносятся функции прокурорского надзора и судебного контроля на предварительном расследовании, нет ли дублирования деятельности, и какая форма из них является более приоритетной?*(320)

При исследовании указанных вопросов отдельные процессуалисты прокурорский надзор показывают как непрерывное наблюдение за точным и единообразным исполнением законов. Деятельность же суда на предварительном следствии, по их мнению, носит точечный характер и осуществляется, с одной стороны, при решении вопросов о применении мер процессуального принуждения, когда подана жалоба о нарушении прав и свобод гражданина органом предварительного расследования или прокурором*(321).

На наш взгляд, обозначенный научный подход не имеет практического значения и не несет в себе необходимой научной актуальности. Более значимым является точный вывод процессуалистов о том, что расширение судебного контроля на досудебных стадиях уголовного судопроизводства не отменяет и не заменяет прокурорский надзор и, напротив, процессуальные действия суда и прокурора дополняют друг друга, способствуют упрочнению законности уголовного преследования*(322).

Еще в середине 90-х годов прошлого столетия профессор А.Д. Бойков своевременно подметил и указал на правовую общность, объединяющую суд и прокуратуру на стадиях досудебного производства, а именно: реализацию правозащитной функции суда и прокуратуры, являющейся основой их взаимодействия и сотрудничества*(323).

Общеизвестно, что судебный контроль в ходе досудебного производства включает в себя: рассмотрение жалоб на действия (бездействие) дознавателя, следователя и прокурора (ч. 3 ст. 29, ст. 125 УПК РФ); принятие решений о применении мер процессуального принуждения (ч. 2 ст. 29 УПК РФ); дачи разрешения на производство следственных действий, а также проверку их законности после их производства (ч. 2 ст. 164, ст. 165 УПК РФ).

Вместе с тем объективно в поле зрения прокурора находятся: исполнение требований федерального законодательства о порядке приема, регистрации и разрешения сообщений о преступлениях во всех правоохранительных органах; разрешение споров о подследственности, возникающих у органов предварительного расследования; заключение досудебного соглашения о сотрудничестве с подозреваемым или обвиняемым; определение необходимости производства предварительного следствия по уголовным делам, расследование по которым по общему правилу проводится в форме дознания и т.д.

Вывод здесь однозначен: по сравнению с судебным контролем прокурорский надзор имеет значительно более широкий круг лиц, подпадающий в сферу осуществления надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования.

В литературе обоснованно утверждается, что функция судебного контроля - новая и самостоятельная функция суда в современном процессе и особое значение она приобретает в отношении органов исполнительной власти, осуществляющих производство по уголовным делам на досудебных стадиях*(324).

Обозначенный вывод имеет важное теоретическое и практическое значение. Признание в доктрине уголовного процесса феномена осуществления судом властных полномочий на досудебных стадиях позволяет уверенно отстаивать позицию законодателя, представляющего суду право осуществления как предварительного судебного контроля, так и последующего судебного контроля.

Вместе с тем, вряд ли можно, на наш взгляд, признать верным появившееся в литературе еще в середине 90-х годов XX столетия суждение о якобы имевшей место замене прокурорского надзора судебным контролем, или более того, о переходе в системе действующего уголовного судопроизводства к судебному надзору*(325).

Более позже, А. Халиулин и В. Назаренко, исследуя вопросы прокурорского надзора и судебного контроля в досудебном производстве, стали утверждать, что УПК РФ усилил, расширил возможности состязательности на досудебных стадиях уголовного процесса, предоставив подозреваемому, обвиняемому более широкие права, в том числе по обжалованию любых процессуальных действий и решений следователя и прокурора. Получилось это за счет сужения возможностей правоприменителя по быстрому и полному раскрытию преступлений*(326).

На наш взгляд, обозначенные выше выводы не являются безупречными в логике суждения и не отвечают в полной мере назначению уголовного судопроизводства. Прежде всего, рассматривая полномочия суда в досудебном производстве, нельзя применять термин "судебный надзор", так как суд на данных стадиях уголовного процесса не осуществляет наблюдение, он обеспечивает проверку соблюдения требований закона по ограничению прав и свобод лиц, вовлечённых в уголовное судопроизводство.

Подтверждением изложенному суждению служит аргументированная позиция М.Е. Токаревой, которая очень точно подметила, что судебная процедура с элементами состязательности предполагает эффективную защиту прав и свобод человека и гражданина при расследовании преступлений и является дополнительной гарантией законности в названой сфере уголовного судопроизводства.*(327) Такую же позицию обосновывает В.А. Лазарева, которая утверждает, что предварительное расследование как форма процессуальной деятельности, направлена на изобличение обвиняемого в совершении преступления путём собирания доказательств и по своему характеру требует, чтобы эта деятельность, с точки зрения закона, была безупречной, соответствовала интересам законности и не нарушала прав и свобод человека и гражданина*(328). Анализ указанных научных позиций, а также результаты проведенного нами социологического опроса судей, прокуроров и адвокатов*(329), позволяет сформулировать научные положения о том, что вторым элементом правовой общности, объединяющих прокуратуру и суд, является общность решения задач этими органами государства исключительно в интересах законности.

Осуществление судом предварительного и последующего контроля за законностью и обоснованностью действий и решений правоохранительных органов и их должностных лиц на этапе досудебного производства, как точно подмечено в литературе, наглядно свидетельствует, что данная деятельность не только не снижает эффективность раскрытия и расследования преступлений, но и является наряду с прокурорским надзором реальной гарантией обеспечения законности уголовного судопроизводства*(330).

Процессуалистами точно подмечено, что предварительный судебный контроль в досудебных стадиях включает полномочия суда по принятию решений о совершении действий, связанных с предварительным расследованием уголовных дел и по своему содержанию является проверкой законности и обоснованности намерения соответствующих должностных лиц правоохранительных органов осуществить такого рода действия, как правило, до того, как они начинают претворятся в жизнь реально*(331).

Обозначенный вид контрольных полномочий суда (судьи), принимающего решение в форме постановления о разрешении производства следственного действия регламентируется нормами части 2 ст. 29 и ст. 165 УПК РФ. Однако необходимо помнить, что перечень указанных в них следственных действий, по которым проводится судебный порядок получения разрешения на их проведение, не является исчерпывающим. Уголовно-процессуальное и иное федеральное законодательство, регулирующее вопросы уголовного судопроизводства на этапе досудебного производства, предусматривают случаи, когда процессуальные действия по уголовному делу должны совершаться только с согласия, с разрешения или по заключению суда (судьи). К таким случаям следует относить особый порядок возбуждения уголовного дела или привлечения в качестве обвиняемого отдельных лиц: в частности, Генерального прокурора РФ, Председателя Следственного комитета РФ, при условии наличия заключения коллегии, состоящей из трех судей Верховного Суда РФ; прокурора, руководителя следственного органа и следователя, - на основании заключения судьи районного суда или гарнизонного военного суда. Уголовное преследование в отношении судей Конституционного Суда Российской Федерации возможно с согласия Конституционного Суда РФ; в отношении судей Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, Верховного суда республики, краевого или областного суда, суда города федерального значения, суда автономной области и суда автономного округа, федерального арбитражного суда, окружного (флотского) военного суда - с согласия Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации; в отношении иных судей - с согласия соответствующих квалификационных коллегий судей (п.п. 2, 2.1, 3, 4 ч. 1 ст. 448 УПК РФ).

На основании судебного постановления, отражающего предварительный судебный контроль, производятся: эксгумация трупа, в случаях, когда против такого действия возражают родственники покойного (ч. 3 ст. 178 УПК РФ); оперативно-розыскные мероприятия и следственные действия в отношении адвокатов, в том числе и в виду неотложности осмотра места происшествия до возбуждения уголовного дела (п. 3 ч. 8 Федерального закона Об адвокатуре РФ); установление обвиняемому и его защитнику определенного срока для ознакомления с материалами уголовного дела, если они явно затягивают время ознакомления с указанными материалами (ч. 3 ст. 217 УПК РФ); помещение в психиатрический стационар лица, находящегося под стражей, при наличии у него психического заболевания (ч. 1 ст. 435 УПК РФ); продление срока пребывания в медицинском стационаре лица, подвергаемого судебно-психиатрической или судебно-медицинской экспертизе (Федеральный закон от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации"); допрос нотариуса по поводу обстоятельств, которые ему стали известны в связи с осуществлением его профессиональной деятельности (ч. 2 ст. 16 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате)*(332).

Анализируя процессуальные формы предварительного судебного контроля в досудебном производстве и оценивая соотношение положения прокурора и суда (судьи) на данных стадиях уголовного судопроизводства, мы полагаем, что законодательно установленные процессуальные формы деятельности прокурора в суде являются правовыми механизмами содействия суду в принятии обоснованного решения исключительно в интересах законности, а их совместная согласованная деятельность направлена на обеспечение соблюдения прав и свобод личности.

Второй вид контрольных функций суда, определяемый в науке уголовного процесса как последующий контроль суда в досудебных стадиях*(333), охватывает его полномочия, связанные с проверкой совершенных следователем, руководителем следственного органа, органом дознания, начальником подразделения дознания, дознавателем, а также прокурором процессуальных действий или принятых решений по конкретному уголовному делу, либо проявленного бездействия указанных должностных лиц.

Для данного вида контрольных полномочий суда характерно рассмотрение в открытом состязательном процессе жалоб на решения и действия (бездействие) органов предварительного расследования и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

Таким образом, правомерно сделать вывод, что последующий судебный контроль в досудебных стадиях уголовного судопроизводства имеет место лишь в случаях обжалования участником процесса действий (бездействия) должностных лиц правоохранительных органов. Этот вид судебного контроля не является инициативной формой его проявления и не носит превентивного характера в отличие от первого вида контрольных полномочий суда.

Самостоятельной формой последующего судебного контроля, на наш взгляд, является проверка судьей законности проведенных следственных действий по мотиву не терпящих отлагательства, если эти действия произведены без получения судебного решения как это предусмотрено уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации (ч. 5 ст. 165 УПК РФ). В этих случаях следователь в течение 24 часов обязан уведомить судью и прокурора о производстве следственного действия.

Таким образом, судебный контроль, достигая поставленные цели (задачи) обеспечения законности в досудебном производстве уголовных дел наряду с прокурорским надзором, являются главным элементом правовой гарантии реализации назначения уголовного судопроизводства. Определяя цель (задачи) судебного контроля на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, Н.А. Колоколов обоснованно утверждает, что целью судебного контроля является общая превенция в сфере защиты прав, свобод и законных интересов всех без исключения участников процесса, а также восстановление уже нарушенных их прав, свобод*(334). К этому необходимо добавить, что к цели судебного контроля относится обеспечение точного, безусловного и единообразного применения закона при производстве следственных и иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.

Полномочия прокурора по осуществлению надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия и органов дознания*(335) по цели своего воздействия весьма близки к обозначенной выше цели судебного контроля, что позволяет ставить их в один ряд и утверждать о их взаимном дополнении друг друга в достижении целей, которые стоят перед судом (судьей) и прокурором.

В то же время цель (задачи) прокурорского надзора на стадиях досудебного производства значительно шире, что и предопределяет существующее различие этих двух базовых правовых институтов уголовного судопроизводства.

Прежде всего, следует отметить, что надзор прокуратуры, осуществляемый прокурором, действует постоянно и непрерывно. Более того, прокурорские проверки характеризуются оперативностью. Для них не требуется наличие сигналов заинтересованных лиц о нарушениях закона, соблюдения правил назначения и проведения слушаний, их протоколирование и т.п. При необходимости прокурор может провести поверку внезапно, во внерабочее время. Это проводится с целью предотвратить сокрытие факта нарушения закона или его последствий.

Следует иметь в виду, что если в суде истребование дела и отмена решения нижестоящего суда могут иметь место лишь в апелляционном, кассационном и в надзорном порядках и лишь по инициативе участников процесса и в строго определенной процедуре, то единая централизованная прокурорская система предполагает возможность для вышестоящих органов прокуратуры в любое время истребовать материалы от нижестоящего органа и принять самостоятельное решение. С другой стороны, необходимо отметить, что судебный контроль за законностью носит исключительный характер, а постановления суда (судьи), вступившие в законные силу, окончательны и обязательны к исполнению для всех. Такое сочетание активного по своим полномочиям прокурорского надзора и обязательного по своим окончательным решениям судебного контроля, как правильно отмечается в литературе, служит организационной основой для взаимодействия суда и прокуратуры, укрепления законности и правопорядка в стране*(336).

Проведенное сравнение еще раз в своей аргументации свидетельствует о том, что контроль, осуществляемый судебной властью, в силу объективно присущих правосудию закономерностей функционирования не может и не должен заменять собою прокурорский надзор, однако, по отношению к нему этот контроль является правовым средством властной государственной деятельности. С позиции теории государствоведения, суд является самостоятельной ветвью государственной власти, а прокуратура, вместе с рядом других государственных учреждений, образует систему "сдержек и противовесов", способствуя своей деятельностью не только правильному разделению и обеспечению баланса различных ветвей власти, но и их эффективному взаимодействию*(337). Безусловно, введение судебного контроля, расширение сферы его действия на предварительном следствии являются позитивными моментами с точки зрения обеспечения личных (частных) интересов тех или иных участников уголовного судопроизводства. Однако, как отмечается в литературе, мы подошли к той опасной черте, когда в ряде случаев речь идет об ограничении посредством судебного контроля свободы органов предварительного расследования распоряжаться своими процессуальными правами по ведению следствия, это следует считать недопустимым явлением, противоречащим публичным интересам*(338).

В науке уголовного процесса проблема единого подхода к определению пределов компетенции суда и прокурора при рассмотрении жалоб на действия и решения должностных лиц, правомочных осуществлять досудебное производство, остается нерешенной до настоящего времени. Следует отметить, что указание уголовно-процессуального закона на допустимость обжалования в суд процессуальных действий и решений, которыми затрагиваются интересы участников уголовного судопроизводства, позволяет широко трактовать предмет обжалования и фактически обжаловать любые процессуальные действия.

На наш взгляд, решение изложенной сложной правовой ситуации возможно посредством законодательного определения четких границ предмета обжалования в суд действий и решений органов предварительного расследования, совершенных на стадиях досудебного производства. Это позволяет делать вывод о целесообразности закрепления в УПК РФ определенной системы следственных действий и принимаемых процессуальных решений, которые возможно обжаловать участникам уголовного судопроизводства в суд. Предмет обжалования в суд действий и решений должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство в порядке ст. 125 УПК РФ, целесообразно ограничивать действиями (бездействием), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства, либо затруднить доступ к правосудию.

Вместе с тем, в процессуальной литературе высказано мнение о принципиальной невозможности ограничения предмета судебного контроля за актами предварительного расследования путем закрепления в законе перечня подлежащих обжалованию действий и решений органов расследования*(339).

Другие процессуалисты утверждают, что ограничение пределов судебного контроля возможно и необходимо, но, наоборот - путем закрепления в законе перечня не подлежащих обжалованию действий и решений органов расследования*(340).

Изложенные выше научные позиции, на наш взгляд, не могут быть восприняты в качестве возможных альтернативных вариантов решения исследуемой проблемы, так как они в последнем случае не создают надлежащих правовых гарантий защиты прав и свобод участников уголовного судопроизводства, а в первом - ограничивают конституционное право суда обеспечивать эти права осуществлением правосудия.

Мы полагаем и присоединяемся к имеющейся в науке уголовного процесса позиции о том, что любые действия и решения должностных лиц, затрудняющие или преграждающие доступ граждан к правосудию, нарушающие их процессуальное положение и ограничивающие объем их прав и обязанностей как участников уголовного судопроизводства, подлежат судебному контролю наряду с наличием прокурорского надзора*(341).

Необходимо также отметить, что в целом судебный контроль на предварительном следствии и дознании ориентирован на усиление состязательного начала при осуществлении уголовного преследования, что соответствует международным стандартам в области защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовного судопроизводства. Так, принципы обязательности судебной защиты сформулированы в ст.ст. 6 и 13 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которым каждый при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и открытое разбирательство его дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом. Речь здесь, в первую очередь, должна идти об осуществлении соответствующих правовых обязательств национальным судом государства - участника Конвенции*(342).

Вместе с тем, российская национальная модель обеспечения правовых гарантий защиты прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, исторически предусматривает действенный прокурорский надзор, который, как уже отмечалось, имеет свои преимущества в сравнении с институтом судебной защиты. Необходимо правильно уяснить, что направленность судебного контроля на досудебных стадиях заключается не столько в обеспечении законности действий органов предварительного расследования, сколько в необходимости обеспечения прав и свобод участников уголовного судопроизводства и здесь, в силу объективных причин, возможности судебного контроля ограничены, а законодательно установленная процедура к тому же не отличается мобильностью и ясностью правового регулирования. Так, норма ст. 125 УПК РФ не регулирует порядок, объем, сроки направления материалов, позволяющих судить о законности и обоснованности обжалуемых действий и решений.

Кроме того, в анализируемой норме закона нет указания на то, кто и в каком порядке направляет в суд указанные материалы. На практике суды запрашивают необходимые материалы в соответствующем правоохранительном органе, действия которого обжалуются и который порой извещают о дне рассмотрения жалоб менее чем за сутки.

В силу изложенного, целесообразно дополнительно внести в главу 16 УПК РФ норму ст. 125.1, назвав ее "Порядок направления материалов в суд", и изложив в следующей редакции:

"1. Судья, получивший жалобу на действия (бездействие) и решения органа дознания, дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, незамедлительно запрашивает в органе, действия (бездействие) и решения которого обжалуются, материалы, подтверждающие события и факт совершения обжалуемых процессуальных действий должностными лицами, а также материалы, являющиеся процессуальным основанием совершения обжалуемых действий (бездействия) и решений.

2. Органы дознания и предварительного следствия, прокурор, получившие в установленном в части 1 настоящей статьи порядке запрос судьи, в течение 24 часов направляют все необходимые материалы, свидетельствующие о совершении обжалуемых действий (бездействия) и решений, а также подтверждающие их законность и обоснованность. При этом они вправе приложить материалы проверок, проведенных вышестоящими органами, органами прокуратуры и судов, имеющих непосредственное отношение к предмету возникшего спора.

3. Судья, получивший запрошенные им по жалобе материалы, в установленный частью 3 статьи 125 настоящего Кодекса срок, назначает судебное заседание, уведомляя об этом заявителя, его защитника, законного представителя, если они участвуют в уголовном деле, а также прокурора.

4. Прокурор, проводивший ранее аналогичную проверку законности и обоснованности обжалуемого в суд действия (бездействие) и решения органов дознания и предварительного следствия, а также их должностных лиц, обязан, в течение 24 часов со времени получения уведомления о назначении судебного заседания по жалобе направить в суд имеющиеся в прокуратуре соответствующие материалы по предметам спора, изложив при этом свою позицию по существу жалобы".

Следует отметить обоснованность позиции тех процессуалистов, которые считают, что совершенствование уголовно-процессуального законодательства в части регулирования процедур осуществления судебного контроля на досудебных стадиях уголовного судопроизводства не является самоцелью, а вызывается потребностями практики*(343). При этом, на наш взгляд, законодательное расширение судебного контроля ни в коей мере не умаляет значение прокурорского надзора, несмотря на то, что полномочия прокурора по УПК РФ, особенно после внесения в него изменений и дополнений Федеральным законом от 05.06.2007 г. N 87-ФЗ, претерпели заметные изменения.

Раздел II. Уголовное преследование в судебном производстве: уголовно-процессуальные аспекты деятельности прокурора

Глава 4. Правовая основа деятельности прокурора в суде первой инстанции по поддержанию государственного обвинения

§ 1. Процессуальная деятельность прокурора на стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию - организационно-правовая основа реализации уголовного преследования в суде первой инстанции

Поступлением уголовного дела в суд (судье) начинается второй этап уголовного процесса - производство в суде первой инстанции, и его первая стадия - стадия подготовки судебного заседания. В развитии регулирования уголовно-процессуальных отношений не раз кардинально изменялся подход законодателя к определению роли и назначения данной стадии и, как следствие, к ее содержанию, составу участников, их полномочиям. В равной степени данные изменения касались и назначения прокурора в указанной стадии: от ведущей по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. до скромного присутствия в качестве участника стороны процесса при реализации стадии подготовки к судебному заседанию по действующему УПК.

Как справедливо отмечает К.Ф. Гуценко, в российском уголовном процессе указанная стадия относится к числу самых нестабильных, "многострадальных"*(344). Действительно, в Уставе уголовного судопроизводства России 1864 года, данная стадия называлась "преданием суду", и в ней активная роль принадлежала прокурору. Именно прокурор, по материалам следствия, составлял обвинительный акт, и этот акт считался заключением о предании суду (ст. 519 Устава). Суд при этом не выносил специального решения о предании суду, а при получении обвинительного акта прокурора, в распорядительном заседании обсуждал только организационные вопросы порядка, при котором дело подлежало дальнейшему производству (ст.ст. 527, 547 Устава).

Законами РСФСР от 29.05.1992 г. и от 16.07.1993 г. в уголовно-процессуальный закон были внесены кардинальные изменения в содержание исследуемой стадии уголовного судопроизводства. Законодатель отказался от понятия "предание суду". Принятым УПК РФ в ноябре 2001 года и введенным в действие с 1 июля 2002 года данной стадии посвящены глава 33 "Общий порядок подготовки к судебному заседанию" и глава 34 "Предварительное слушание", которыми законодательно урегулированы задачи, порядок и содержание начального этапа судебного производства по поступившему в суд уголовному делу.

Вместе с тем, мы полагаем, что на современном историческом этапе развития национального уголовного процесса получил законодательное разрешение имевший давнюю историю, поставленный известным российским процессуалистом Н.Н. Полянским дискуссионный вопрос о том, кому осуществлять в уголовном судопроизводстве предание обвиняемого суду - прокурору или судебным органам*(345). И, несмотря на то, что действующий УПК РФ не содержит дефиницию "предание суду", фактически это происходит в суде, так как в суд дело поступает в отношении обвиняемого, а после вынесения постановления о назначении судебного заседания, в процессе появится новый участник уголовного судопроизводства, - подсудимый (ч. 5 ст. 231 УПК РФ).

Обоснование необходимости решения вопросов подготовки к судебному заседанию именно судом в уголовно-процессуальной теории в течение более 50 лет проводилось в монографических исследованиях*(346), специальных разделах в работах по общим проблемам уголовного процесса*(347), научных статьях*(348), и эти положения в своей основе нашли соответствующее закрепление в действующем уголовно-процессуальном законе.

Следует отметить, что роль стадии подготовки к судебному заседанию обозначается двумя основными, выполняемыми ею, взаимосвязанными функциями: функцией контроля за законностью и обоснованностью деятельности органов предварительного расследования по возбуждению и расследованию конкретного уголовного дела, в силу чего данная стадия является частью судебно-контрольного механизма уголовного судопроизводства, и организационно-подготовительной функцией в отношении будущего судебного разбирательства по делу.

Как уже указывалось, основной процессуальной фигурой на стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию является судья. В литературе не раз обоснованно утверждалось, что эффективность данной стадии процесса можно поднять путем расширения прав иных участников процесса*(349). В связи с этим активное использование прокурором процессуальных возможностей по обеспечению законности и обоснованности уголовного преследования в стадии подготовки к судебному заседанию представляется весьма важным. В свое время, в литературе, широко обсуждались проблемы повышения эффективности участия прокурора в этой стадии процесса*(350). Однако в последние годы, после принятия действующего УПК РФ, вопросы о статусе, полномочиях и организации участия прокурора на стадии подготовки судебного заседания не являются предметом широкого обсуждения среди ученых-процессуалистов и вызывают лишь отдельные отклики со стороны, преимущественно, практиков. Между тем, попытка тщательного анализа действующей правовой регламентации в данной сфере позволяет выявить ряд проблемных вопросов, требующих поиска путей их решения.

Прежде всего, это вопрос о том, как объективно должна именоваться данная стадия: "Предание суду", "Производство распорядительного заседания" или "Подготовка к судебному заседанию". В уголовно-процессуальной науке обозначенная проблема, как правило, рассматривается сквозь призму определения сущности данной стадии. В то же время правильное уяснение данной проблемы имеет прямое отношение к определению предмета прокурорской деятельности в данной стадии процесса.

Так, обоснованным является утверждение в литературе о том, что понятие "предание обвиняемого суду" наиболее полно выражает сущность данной стадии уголовного процесса*(351). Как показывает отечественный исторический опыт, предание суду действительно должно осуществляться единолично судьей или в порядке предварительного слушания (распорядительного заседания) с обязательным участием сторон, если кем-либо из заинтересованных участников процесса заявлено соответствующее ходатайство. В такой постановке вопроса четко определяется и предмет деятельности прокурора, который реально проявляется в его участии в данной стадии процесса по обоснованию обвинительного тезиса и приданию лицу, в отношении которого поступило уголовное дело, статуса обвиняемого.

Следует отметить, что действующая в нормативном единстве конструкция норм ст.ст. 227, 231 УПК РФ, позволяющая автоматически превращать процессуальное положение обвиняемого в статус подсудимого, - является несовершенной. Возникшая правовая ситуация требует законодательного внесения изменений в норму ст.ст. 227, 231 и 236 УПК РФ. В частности, название нормы ст. 231 УПК РФ полагаем правильно обозначить как "Назначение судебного заседания и предание обвиняемого суду". В ч. 1 ст. 227 УПК РФ, регулирующей виды принимаемых решений по поступившему делу, пункт 3 целесообразно изложить в новой редакции следующего содержания: "3) о предании обвиняемого суду, определении процессуального положения подсудимого и о назначении судебного заседания". Часть 2 ст. 231 УПК РФ дополнить пунктом 1.1 следующего содержания: "1.1) о признании обвиняемого подсудимым и о назначении судебного заседания", а пункт 5 части 1 ст. 236 УПК РФ изложить в новой редакции следующего содержания: "5) о признании обвиняемого подсудимым и о назначении судебного заседания".

Такой подход, в случае его принятия законодателем, позволит судопроизводству на данной стадии процесса иметь более конкретные формы своего проявления, отражающие демократическую природу уголовного процесса России, а также исключить пробел в регулировании вопроса порядка приобретения обвиняемым статуса подсудимого.

Анализируя нормативно-правовое регулирование стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию, мы находим, что в главах 33 и 34 УПК РФ, регламентирующих порядок подготовки к судебному заседанию и производство предварительного слушания по делу, прокурор упоминается в ряде случаев непосредственно или со ссылкой на понятие "сторона". Такая законодательная конструкция делает процессуальный статус прокурора в данной стадии процесса неопределенным. Бесспорно, что прокурор как ведущий субъект стороны обвинения на исследуемой стадии имеет свой процессуальный интерес к принятию судьей законного решения. Законодательно эти решения оформляются постановлением судьи, копии которых направляются прокурору, потерпевшему и обвиняемому. Данная информация и ее своевременное получение прокурором имеет для него важное значение.

По данному обстоятельству, на наш взгляд, процессуалистами обоснованно высказано суждение о том, что прокурор и другие, указанные в законе, заинтересованные участники процесса нуждаются в этой информации ввиду наличия у них непосредственного интереса к судьбе и дальнейшему направлению движения дела*(352). К этому следует только добавить, что своевременное получение прокурором информации о принятом судьей решении по делу, поступившему в суд, позволяет ему в установленном законом порядке реагировать на возможные ошибки или нарушения прав участников процесса.

Известно, что на данной стадии судья единолично решает важные для определения судьбы уголовного дела вопросы: подсудно ли дело данному суду; подлежит ли отмене или изменению избранная мера пресечения; подлежат ли удовлетворению заявленные ходатайства и поданные жалобы; приняты ли меры по обеспечению возмещения вреда, причиненного преступлением, и возможной конфискации имущества; имеются ли основания проведения предварительного слушания.

Обозначенный объем процессуальных действий имеет существенное значение для разрешения дела в последующих стадиях уголовного процесса, однако совершается единолично судьей, без участия заинтересованных сторон, в т.ч. и прокурора. Такой подход законодателя нельзя признать обоснованным. Сторонники данного подхода утверждают, что принятие на данной стадии судьей единоличного решения об отмене или изменении меры пресечения, а также удовлетворение заявленных ходатайств и поданных жалоб можно рассматривать как дополнительную гарантию правомерности реализации*(353).

Вместе с тем, с изложенным выше выводом вряд ли можно согласиться, так как рассмотрение вопросов изменения меры пресечения; удовлетворение ходатайств и жалоб (за исключением ходатайств об исключении доказательств); принятия мер по обеспечению возмещения вреда, причиненного преступлением, и возможной конфискации имущества, судья решает без проведения предварительного слушания. Изложенная правовая конструкция действующих норм ст.ст. 228 и 231 УПК РФ при принятии единолично судьей решения в форме постановления нарушает основополагающие принципы уголовного судопроизводства: презумпцию невиновности в той части, когда бремя доказывания и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения; состязательности сторон, в той части, что суд не является органом уголовного преследования и не может выступать на стороне обвинения или защиты.

При таком положении, на наш взгляд, является целесообразным внесение всех вопросов, вытекающих из существа обвинения и его содержания, поставленных на стадии подготовки к судебному заседанию, в перечень оснований проведения предварительного слушания, изложенных в ч. 2 ст. 229 УПК РФ. В частности, целесообразно внести в ч. 2 ст. 229 УПК РФ дополнительно пункт 1.1, изложив его в следующей редакции: "1.1) при наличии: ходатайства стороны об отмене или изменении меры пресечения; поступивших на рассмотрение ходатайств и жалоб сторон о нарушении прав и свобод участников уголовного судопроизводства; необходимости принятия мер по обеспечению возмещения вреда, причиненного преступлением, и возможной конфискации, а также иных обстоятельств, существенным образом затрагивающих интересы сторон обвинения или защиты".

Безусловно, проблемным вопросом в регулировании правового положения юридического статуса прокурора по форме и назначению на исследуемой стадии уголовного процесса является законодательно нечеткое закрепление положения о том, что прокурор здесь выступает как должностное лицо органов прокуратуры или это прокурор - государственный обвинитель, наделенный полномочиями, предусмотренными ст. 246 УПК РФ.

В юридической литературе по данному вопросу встречаются разные подходы: об участии в подготовке к судебному заседанию не государственного обвинителя, а прокурора с некими специальными полномочиями (отличными от надзорных)*(354); об участии прокурора или государственного обвинителя с единым для них процессуальным статусом*(355).

На наш взгляд, при определении статуса прокурора, который должен участвовать в подготовке к судебному заседанию, речь должна идти именно о государственном обвинителе. Эта позиция вытекает из того, что, утвердив обвинительное заключение (обвинительный акт) по уголовному делу, прокурор возбуждает государственное обвинение и именно в этой процессуальной форме обеспечивает уголовное преследование в суде первой инстанции.

Участие на стадии подготовки к судебному заседанию предполагает ознакомление государственного обвинителя с материалами уголовного дела с целью выработки своей позиции, заявления соответствующих ходатайств, отстаивания доказательств на предмет законности их получения. В обозначенной ситуации поручение разным прокурорам участвовать в предварительном слушании и в судебном разбирательстве означает нерациональную организацию работы по поддержанию государственного обвинения. Логично, если государственный обвинитель, участвующий в подготовке к судебному заседанию, будет впоследствии поддерживать государственное обвинение при рассмотрении судом уголовного дела по существу.

На практике, к сожалению, повсеместно складывается ситуация, когда поручение поддерживать государственное обвинение прокурор получает накануне или даже в день судебного заседания. Процессуалистами обоснованно отмечается, что это происходит под воздействием не только субъективных факторов, но объективных причин*(356).

В связи с этим считаем недостаточно ясным и четким сформулированное в приказе Генерального прокурора РФ требование о назначении государственных обвинителей заблаговременно, которое нельзя охарактеризовать конкретным поручением. Полагаем, что более правильно было бы обязать руководителей прокуратур назначать государственных обвинителей одновременно с утверждением обвинительного заключения или обвинительного акта.

Общеизвестно, что при производстве судьей предварительного слушания по делу закон требует обязательного участия лишь обвиняемого. Неявка других участников производства по уголовному делу, в том числе и прокурора - государственного обвинителя, не препятствует его проведению. В то же время, учитывая, что в ходе предварительного слушания могут быть заявлены и разрешены ходатайства об исключении доказательств, а законодательно бремя опровержения доводов защиты возложено на прокурора, его участие в этом заседании должно быть обязательным.

Бесспорен и тот факт, что публичный процессуальный интерес прокурора напрямую затрагивается решением судьи о возвращении уголовного дела, о прекращении уголовного дела или уголовного преследования, о приостановлении производства по уголовному делу. О необходимости обязательного участия прокурора в предварительном слушании неоднократно отмечалось и в юридической литературе*(357), что, по нашему мнению, должно учитываться законодателем в законотворческом процессе. Необходимо учитывать и тот факт, что поставленные в законе к разрешению в ходе предварительного слушания вопросы, с неизбежностью приводят к выводу о необходимости обязательного представительства сторон в соответствующем судебном заседании. В частности, установленный ч. 5 ст. 234 УПК РФ порядок рассмотрения ходатайства об исключении доказательств требует от суда выяснения вопроса о наличии у другой стороны возражений по заявленному ходатайству. Согласно ч. 3 ст. 235 УПК РФ, судья, если одна из сторон возражает против исключения доказательства, вправе огласить протоколы следственных действий и иные документы, имеющиеся в уголовном деле или представленные сторонами.

Как показывает практика, и это отмечается процессуалистами, прокуроры не часто используют полномочие заявлять ходатайство об исключении доказательства*(358). Между тем, законность обвинения, сформулированного в отношении лица, означает, что оно базируется на доказательствах, полученных с соблюдением всех требований УПК РФ. Если по делу получены доказательства с нарушением УПК РФ и иных федеральных законов Российской Федерации, то прокуроры на этой стадии процесса обязаны заявлять ходатайства об исключении недопустимых доказательств. Обоснованность такой позиции подтверждается соответствующими установлениями Конституционного Суда РФ, который прямо предписывает, что устранение дефектных с точки зрения процессуальной формы доказательств должно осуществляться, прежде всего, на стадии предварительного слушания (ч. 4 ст. 88, п. 2 ч. 1 ст. 227, п. 1 ч. 2 ст. 229, ч. 5 ст. 234 и ст. 235 УПК РФ)*(359).

Следует отметить, что основным звеном подготовительной стадии производства дел в суде первой инстанции, является проведение предварительного слушания по вопросам рассмотрения ходатайств об исключении доказательств из списка обвинительного заключения (обвинительного акта). Однако, при выработке позиции по этому вопросу государственным обвинителем, он исходит из тех обстоятельств, что все доказательства, содержащиеся в уголовном деле, направленном прокурором в суд, были признаны им допустимыми доказательствами. В связи с этим, как правильно отмечается в литературе, на стадии подготовки дела к судебному заседанию ходатайство прокурора об исключении доказательства, полученного в ходе предварительного расследования, будет свидетельствовать о недостатках надзорной деятельности прокурора в досудебном производстве*(360).

Указанные обстоятельства, на наш взгляд, объясняют причины низкой активности государственных обвинителей на стадии подготовки к судебному заседанию по внесению ходатайств об исключении доказательств, включенных в список обвинительного заключения или обвинительного акта. На практике, государственный обвинитель чаще использует свои полномочия по заявлению ходатайства об исключении доказательства, которые представляются в суд стороной защиты.

Государственный обвинитель на стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию должен наблюдать за соблюдением прав и законных интересов потерпевшего, гражданского истца, а также государства в части обеспечения гражданского иска либо возможной конфискации имущества. В соответствии со ст. 230 УПК РФ меры по обеспечению гражданского иска и возможной конфискации имущества вправе принять судья путем вынесения соответствующего постановления. Данное полномочие судья может осуществить лишь при наличии соответствующего ходатайства потерпевшего, гражданского истца или их представителей, либо прокурора.

Немаловажным для характеристики правового статуса прокурора - государственного обвинителя, участвующего в стадии подготовки дела к судебному заседанию является вопрос о возможности отказа от обвинения. Из содержания норм ч. 1 ст. 239 и ч. 5 ст. 236 УПК РФ следует, что прокурор на предварительном слушании вправе, соответственно, отказаться от обвинения либо изменить обвинение. При рассмотрении этих вопросов высказываются разные позиции. По мнению Н.А. Колоколова, такая ситуация возможна в тех случаях, когда по делу не требуется исследования доказательств, а допущенная ошибка очевидна и может быть исправлена без вторжения в сферу доказывания*(361).

Авторы "Настольной книги прокурора" также предполагают возможность возникновения в ходе предварительного слушания ситуации, когда дело утратит судебную перспективу, а прокурор окажется перед необходимостью отказаться от обвинения ввиду того, что обвинительные доказательства получены с нарушениями требований УПК РФ и не могут подтверждать предъявленное обвинение, либо когда показаниями свидетелей установлено алиби обвиняемого*(362).

Полагая возможным возникновение в практике любой из приведенных ситуаций, считаем необходимым высказать предостережение перед поспешностью в подобных выводах и, более того, действиях государственного обвинителя, столкнувшегося с аналогичными обстоятельствами на предварительном слушании.

Следует иметь в виду, что на исследуемой стадии процесса, где непосредственно доказательства в их совокупности не могут быть оценены и нет процессуальной возможности определиться по существу с их свойством достаточности для разрешения уголовного дела, отказ от обвинения не может быть полноценно обоснован. Более того, не стоит забывать о том, что решение судьи об исключении доказательства, принятое на предварительном слушании, не является окончательным. Вопрос о допустимости доказательства может быть повторно пересмотрен в судебном заседании при рассмотрении дела по существу. Анализируя ситуацию, при которой свидетели подтверждают алиби обвиняемого, нам представляется, что показания свидетелей не могут стать для прокурора достаточными основаниями к отказу от обвинения. Такие показания свидетелей должны быть сопоставлены с другими доказательствами, собранными по делу, проверены и оценены в соответствии с требованиями в УПК РФ.

В обозначенных случаях, необходимо также исходить из правовой позиции Конституционного Суда РФ, изложенной в Постановлении от 8 декабря 2003 г. N 18-П, которым установлено, что полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения, влекущий прекращение уголовного дела, равно как и изменение государственным обвинителем обвинения в сторону смягчения, должны быть мотивированы со ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты*(363).

Изложенные обстоятельства свидетельствует о том, что у прокурора - государственного обвинителя, на предварительном слушании по результатам рассмотрения ходатайств об исключении отдельных доказательств еще не может сформироваться устойчивого убеждения в необходимости отказа от обвинения. Обозначенный вывод позволяет нам ставить вопрос о целесообразности внесения Генеральной прокуратур РФ дополнения в действующий приказ от 20 ноября 2007 г. N 185 "Об организации работы прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства" в части выражения требования недопустимости отказа от обвинения полностью или в части, в связи с удовлетворением судом ходатайств об исключении отдельных доказательств обвинения или представления новых доказательств защиты обвиняемого на стадии подготовки дела к судебному заседанию, поскольку по этим основаниям возможен отказ государственного обвинителя от обвинения только при рассмотрении уголовного дела по существу.

В научном и практическом плане важно правильное уяснение сущности института возвращения уголовного дела прокурору по результатам предварительного слушания. В соответствии с п. 2 ч. 2 ст. 229 УПК РФ производство предварительного слушания по делу может быть обусловлено наличием оснований к возвращению дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 237, а также ч. 2 ст. 238 УПК РФ.

В современной юридической литературе не раз отмечалась поспешность отказа от института дополнительного расследования и необходимость его восстановления в действующем уголовно-процессуальном законодательстве. Более того, то обстоятельство, что на практике дополнительное расследование фактически продолжает существовать, несмотря на его формальную отмену УПК РФ, признается судьями Верховного Суда РФ*(364).

В то же время среди процессуалистов имеются сторонники исследуемого института, которые являются противниками возврата к институту дополнительного расследования. В основе их позиции лежит утверждение, что при возвращении судом дела для дополнительного расследования даже по ходатайству стороны обвинения, суд становится "соисполнителем" деятельности органов, осуществляющих уголовное преследование, т.к. в этом случае он должен указать, какие именно действия следует выполнить, что противоречит ст. 15 УПК РФ*(365).

Изложенная выше научная позиция не может выдержать критического отношения к ней, так как эффективность работы правовых механизмов осуществления уголовного преследования исследуемой стадии обеспечивается сторонами, суд же принимает решение только в интересах законности и не выступает на стороне обвинения или защиты. Здесь, на наш взгляд, более важным является вопрос о том, существует ли у прокурора процессуальная возможность устранения выявленных нарушений закона, препятствующих рассмотрению судом уголовного дела? Вместе с тем, следует признать, что в существующих условиях правоприменения действующего уголовно-процессуального закона на стадии подготовки к судебному заседанию у прокурора - государственного обвинителя имеются необходимые возможности, чтобы обеспечить продвижение обвинения на стадии судебного рассмотрения, а если это сделать невозможно, то ему законодательно созданы условия для устранения ошибок и просчетов, допущенных в досудебных стадиях и выявленных в суде на данной стадии процесса.

Как известно, законодательно установленный ограниченный порядок устранения препятствий к рассмотрению дела судом был в известной степени скорректирован правовой позицией Конституционного Суда РФ, изложенной в обозначенном ранее Постановлении от 8 декабря 2003 г. N 18-П*(366). В постановлении сделан вывод о том, что отсутствие права осуществлять необходимые для устранения обнаруженных нарушений при производстве следственных и иных процессуальных действий исключает какое бы то ни было эффективное восстановление нарушенных прав участников судопроизводства не только допустившими эти нарушения органами расследования, но и при последующем разбирательстве дела судом, что не согласуется с требованиями независимого, беспристрастного и справедливого осуществления правосудия, в связи с чем норма ч. 4 ст. 237 УПК РФ была признана не соответствующей Конституции РФ.

Однако, на практике сразу же возник вопрос о том, какие именно следственные и иные процессуальные действия могут совершаться по возвращенному делу, а какие - нет?

В литературе было сформулировано мнение о том, что в контексте правовой позиции Конституционного Суда РФ по возвращенному делу могут проводиться любые следственные действия, за исключением доказывания обстоятельств, которые должны были быть установлены в ходе досудебного производства в соответствии со ст. 73 УПК РФ*(367). Окончательно данный спор разрешен законодательно в связи с принятием Федерального закона от 2 декабря 2008 года N 226-ФЗ*(368), которым ч.ч. 2, 4, 5 ст. 237 УПК РФ признаны утратившими силу. Это означает, что установленный ранее запрет на производство следственных или иных процессуальных действий по уголовному делу, возращенному прокурору, снят полностью.

Весьма важным является вопрос о пределах полномочий прокурора по возвращенному делу. Может ли прокурор выйти за пределы указаний суда об устранении нарушений, препятствующих рассмотрению дела судом? Будут ли полученные в результате этого доказательства иметь юридическую силу?

Авторами "Прокурорско-следственной практики применения УПК РФ" А.П. Коротковым и А.В. Тимофеевым на данные вопросы обоснованно дается однозначный положительный ответ*(369). Поддерживая эту позицию полагаем, что прокурор для реализации своей обязанности обеспечить законность и обоснованность обвинения вправе передать возвращенное ему судом уголовное дело на стадию предварительного расследования со своими указаниями о производстве дополнительного расследования. Эти указания не могут отменять, изменять требования суда. В то же время поскольку в этом случае следственные и иные процессуальные действия осуществляются в режиме предварительного расследования, то прокурор вправе, на основании нормы п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ требовать выполнения и других процессуальных действий, направленных на устранение федерального законодательства.

Организационно, реализация уголовного преследования в судебном производстве уголовных дел в своей основе определяется на стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию. Процессуальная роль прокурора на данной стадии, активность его позиции, на наш взгляд, определяется в зависимости от конкретного вида (варианта) предварительного слушания.

В науке уголовного процесса, как известно, предварительное слушание дифференцируется, исходя из особенностей его производства, на их конкретные виды (варианты). Они, как обоснованно утверждают процессуалисты, отражены в норме ч. 2 ст. 229 УПК РФ и проявляются как: 1) предварительное слушание при наличии ходатайств стороны об исключении доказательств (п. 1 ч. 2 ст. 229, ст. 235 и ч. 4 ст. 236 УПК РФ); 2) предварительное слушание при наличии основания для возращения дела прокурору (п. 2 ч. 2 ст. 229 и ст. 237 УПК РФ); 3) предварительное слушание при наличии основания для приостановления или прекращения уголовного дела (п. 3 ч. 2 ст. 229, ст.ст. 238, 239 УПК РФ); 4) предварительное слушание для решения вопроса о рассмотрении дела с участием присяжных заседателей (п. 5 ч. 2 ст. 229 и ст. 325 УПК РФ)*(370). К самостоятельным видам предварительного слушания относятся проведение такого слушания при наличии ходатайства стороны о проведении судебного разбирательства о тяжких и особо тяжких преступлениях в отсутствии подсудимого (п. 4.1 ч. 2 ст. 229, ч. 5 ст. 247 УПК РФ), а также при наличии не вступившего в законную силу приговора, предусматривающего условное осуждение лица, в отношении которого в суд поступило уголовное дело, за ранее совершенное им преступление (п. 6 ч. 2 ст. 229 УПК РФ (в ред. ФЗ от 29.03.2010 г. N 32-ФЗ)).

Прокуроры - государственные обвинители, принимающие участие во всех обозначенных видах предварительного слушания в организационном плане, исходя из специфики целей и задач, решаемых в каждом конкретном виде предварительного слушания, обязаны иметь четкую позицию, направленную на отстаивание собственного процессуального интереса. При расхождении их позиции и позиции суда (судьи), они, согласно ч. 7 ст. 236 УПК РФ (в ред. ФЗ от 30.10.2008 г. N 244-ФЗ), наделены полномочием обжалования судебного решения, принятого по результатам предварительного слушания, за исключением решений: об определении места, даты и времени судебного заседания; о назначении защитника, в случаях, предусмотренных п.п. 2-7 ч. 3 ст. 51 УПК РФ; о рассмотрении уголовного дела в закрытом судебном заседании в случаях, предусмотренных ст. 241 УПК РФ.

Результаты настоящего раздела исследования позволяют утверждать, что процессуальная деятельность прокурора на стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию является организационно-правовой основой реализации уголовного преследования в суде первой инстанции, а процессуальное положение его как участника стадии подготовки уголовного дела к судебному заседанию, охватывается статусом государственного обвинителя, содержание которого закреплено в норме ст. 246 УПК РФ, с особенностью их правоприменения в соответствии с нормами глав 33 и 34 УПК РФ.