План гоэлро

Быстрое восстановление разрушенного войнами хозяйства страны должно было по мысли большевиков базироваться прежде всего на развитии отраслей, производящих средства производства — тяжелой промышленности. А они. как известно, весьма энергоемки. Десятилетний Государственный план электрификации России, рассмотренный и утвержденный в конце 1920 года, был направлен на резкое увеличение выработки электроэнергии в стране. Для осуществления грандиозного плана электрификации были созданы мощные планирующие и распределяющие ресурсы органы государственного управления экономикой, полномочия которых впоследствии будут расширены. И им будет подчинена вся промышленность, а позднее и сельское хозяйство.

Параллельно частично решалась проблема занятости, увеличивался инвестиционный спрос, сначала со стороны участников программы, а затем — по всей производственной цепочке.

Одновременно ставилась задача привлечения населения в города, которые должны были стать благоустроенными центрами “социалистической культуры”. Планировалось увеличить число городов, их размер, долю городского населения. Это должно было привести к росту рабочего класса, зависимого от централизованных поставок продовольствия, и укреплению социальной базы большевиков.

Индустриализация

С восстановлением разрушенного войнами хозяйства и стабилизацией относительно высоких (до 10% в год) темпов экономического роста перед руководством страны встал вопрос о дальнейшем направлении экономического развития страны. Выбор, по сути, возможно было осуществить из двух основных альтернатив. Первая состояла в том, чтобы сделать основной упор на развитии сельского хозяйства, легкой и пищевой промышленности. Для этого надо было договориться с крестьянством, расширить сферу частного предпринимательства, снизить степень государственного регулирования экономики. Такому пути соответствовала бы оборонная военная доктрина, без надежд на вмешательство во внутренние дела других стран и экспансии в Европу и Азию. Экономические и политические позиции крестьянства и “новой буржуазии” укреплялись, а рабочего класса и революционной номенклатуры слабели.

При этом со всей остротой вставал вопрос — во имя чего же были принесены в жертву миллионы человеческих жизней?

Немаловажным был также тот факт, что не у дел оказывалась большая часть разросшегося аппарата управления, а и без того озлобленные НЭПом представители большевистской номенклатуры (“профессиональные революционеры”) оказали бы бешеное сопротивление такому повороту событий.

Вторая альтернатива состояла в усилении милитаризации экономики на базе ускоренного развития тяжелых отраслей и военной промышленности за счет ограбления сельского хозяйства и стагнации отраслей, производящих потребительские товары. Это позволяло, с одной стороны, резко (беспредельно) усилить госаппарат и распределительные механизмы, а с другой — давало реальную надежду со временем развернуть экспансию (“экспорт революции”) в Европу и Азию.

В 1927 году под руководством Совета труда и обороны был разработан первый (директивный) пятилетний план, ставший основой программы индустриализации страны. План предусматривал чудовищно высокие темпы роста промышленности (16—22% годовых!). Для его реализации было необходимо резко увеличить число заводов и численность рабочих. Только за годы первой пятилетки численность возросла более чем в два раза. Заводы строились в “чистом поле”, возле месторождений полезных ископаемых. Рабочие жили в палатках и землянках. Позднее появились бараки и общежития барачного типа, некоторые из которых стоят и по сей день. Рабочих рук не хватало, и уже в 1931 году биржа труда была закрыта, впоследствии рабочим было запрещено увольняться по собственному желанию, были введены паспорта и система прописки — закрепления на определенной территории, менять которую по своему желанию было запрещено. Наркомтруд получил право переводить любого квалифицированного работника в любую точку страны любую отрасль хозяйства, не спрашивая желания последнего. Если во времена НЭПа на крупных промышленных предприятиях действовала уравнительная система оплаты (заработок квалифицированного рабочего всего на 10—15% превышал доход чернорабочего), то в эпоху первых пятилеток материальные стимулы были существенно усилены. Кроме того, была введена система нематериального поощрения (грамоты, льготы, медали, ордена, почетные звания и должности). К прогульщикам, опаздывающим, нерадивым работникам начали применяться репрессии — вплоть до отправки в концлагеря, постепенно превращающиеся в крупные производственные единицы.

Темпы экономического роста в период первой пятилетки впечатляют — они составляют, по различным оценкам, от 8 до 15% годовых, а по углю, чугуну, нефти, железной руде валовые показатели удвоились!

Но запланированных заоблачных высот достичь, конечно, не удалось, и на головы тех, кто хоть в чем-то был несогласен с проводимой политикой (“линией партии”), обрушились первые массовые репрессии. Директоров предприятий, не справившихся с выполнением плана, отправили под суд. Число расстрелянных пока измерялось сотнями, а отправленных в концлагеря для “перевоспитания” — десятками тысяч. Но это было только начало построения великой Империи страха. В 1933 году число расстрелянных измерялось уже тысячами, а отправленных в лагеря — сотнями тысяч.

Страх перед репрессиями породил систему приписок — завышения валовых отчетных показателей по отношению к реальным. Несоответствие показателей приводило, с одной стороны, к завышению норм “естественных” потерь продукции: бой, лом, усушка, утруска и т. п., а с другой стороны — к усилению поисков “вредителей”, которые портят и уничтожают продукцию, что, в свою очередь, вело к раскручиванию новой волны репрессий.

Советскому Союзу удалось в короткий срок осуществить модернизацию промышленности по милитаристскому пути.

Этот сомнительный успех был оплачен подневольным трудом миллионов рабочих, снижением их жизненного уровня примерно в два раза по отношению к 1913 году, формированием разрушительных для экономики диспропорций между основными отраслями хозяйства, разрушением морали и нравственности, вирусом страха и физическим уничтожением социального слоя крестьянства в ходе коллективизации.