6. Обязательства из договоров и деликтов

Система обязательств в III книге Институций Гая из­ложена весьма ясно и достаточно подробно. К сожале­нию, Гай не дает определения обязательства и его сущ­ности. Его можно найти в Институциях Юстиниана (III. 13 рг.), который определяет обязательство как «око­вы права, в силу которых мы, в соответствии с правом нашего государства, по необходимости принуждаемся к исполнению какого-либо дела». Римский юрист Павел (D.44.7.3), говоря о сущности обязательства, указывает, что оно «состоит не в том, чтобы сделать какой-нибудь предмет нашим или какой-нибудь сервитут нашим, но чтобы связать другого перед нами, дабы он дал что-ни­будь, или сделал, или предоставил». Из этих определе­ний ясно следующее: 1) хотя частные обязательства воз­никают между частными лицами, их исполнение гаран­тируется правом и обеспечивается государством; 2) сущность обязательства состоит в требовании к опре­деленному лицу что-либо дать, сделать или предоста­вить. В связи с этим становится понятным данное Гаем определение личного иска, специально созданного про­тив того, кто обязан по договору или из деликта (IV. 2). Соответственно, Гай, так же как и Павел, отмечает, что цель такого иска — заставить ответчика что-либо дать, сделать или предоставить.

Все обязательства Гай подразделяет соответственно их главным источникам на обязательства из договора и обязательства из деликта. Обязательства из договора (ех contractu) он в свою очередь делит на реальные, вер­бальные, литтеральные и консенсуальные (III. 88—89). При общей характеристике разных видов римских дого­воров следует учитывать, что их деление обусловлено различием главных целей, наиболее характерных черт того или иного договора. Так, например, в реальном, т. е. вещном, договоре главная цель — передача вещи в соб­ственность, пользование или на хранение. В реальном договоре, как вообще во всяком договоре, есть и кон­сенсус, т. е. согласие сторон, но это не является опреде­ляющей характеристикой данного вида договоров. В то же время консенсуальные договоры тоже содержат в себе передачу вещи, однако она находится на втором плане, тогда как консенсус, согласие сторон об условиях такой передачи является определяющим. Точно так же в вер­бальном, т. е. словесном, договоре могут иметь место и консенсус, и передача вещи, но определяющим являет­ся именно произнесенное слово, клятвенное обещание.

Разбирая отдельные виды договоров, необходимо привести примеры каждого вида. Как пример реального договора Гай описывает заем (III. 90). В его определении займа следует обратить внимание на то, что в отличие от ссуды предметом этого договора могут быть лишь вещи, определяемые весом, счетом и мерой, так как в займе вещи передаются в собственность, а возвращают­ся иные такого же веса, счета и меры, следовательно, индивидуально определенные вещи предметом займа быть не могут. Особенно подробно в Институциях Гая характеризуются вербальные договоры (III. 92—127). Здесь следует обратить внимание на торжественную форму стипуляции, предмет стипуляции и систему поручительства из стипуляции. Спецификой стипуляции является необ­ходимость точного исполнения устного клятвенного обе­щания. Здесь невозможна замена исполнения ни в лице, ни в предмете обязательства. Другая особенность стипуляции — ее односторонний характер: кредитор получает клятвенное обещание должника, ничем со своей стороны не обязуясь.

В кратком описании у Гая письменных договоров следует обратить внимание на виды этих договоров и их специфические особенности (III. 128—134). Главная особенность письменных договоров по Гаю состоит в том, что они не создают новых обязательств, а письменно фиксируют или обновляют старые обязательства из другого вида договора. Например, запись долга от вещи к лицу письменно фиксирует ранее существовавший долг из купли-продажи, найма или товарищества, а запись от лица к лицу письменно фиксирует перенос обязанности уплатить с одного лица на другое, т. е. Обновляет обязательство.

После общей характеристики консенсуальных дого­воров (III. 135—136) Гай в качестве примера таковых приводит куплю-продажу, главной, сущностной чер­той которой он считает именно соглашение о цене (III. 139—141). Необходимо обратить внимание на слова Гая о близости договоров купли-продажи и найма (III. 142— 147). При определении консенсуального договора това­рищества рассматриваются способы его прекращения (III. 148—154а), особо выделяется такая древняя форма товарищества, как societas ercto поп cito (Египетские фрагм. III. 154). Если при простом товариществе по объе­динению средств для достижения одной конкретной цели (societas unius ret) достаточно было неформально­го согласия, то для создания societas ercto поп cito, т. е. товарищества по объединению всего имущества всех его членов, необходимо было также соблюсти определен­ную форму заключения договора в присутствии прето­ра. Студент должен также дать характеристику договора поручения по Гаю (III. 155—161), отметив, в частно­сти, что, хотя этот договор носил безвозмездный ха­рактер, поверенный в делах нес полную ответствен­ность за добросовестность исполнения взятого на себя поручения.

При анализе обязательств из деликта следует подчерк­нуть, что римляне еще не различали в полной мере преступления и частные правонарушения, наказываемые, как правило, лишь штрафными санкциями. На первый план Гай выдвигает такой деликт, как воровство (furtum), рассматривая четыре вида воровства: явное, неявное, созна­тельное укрывательство ворованной вещи (conceptum) и несознательное (oblatum) (III. 182—192). Гай различает не только воровство самой вещи, но и воровство чужого, пользования или владения вещью (III. 195—199), таким образом допуская воровство пользования даже своей соб­ственной вещи (III. 200). Грабеж (rapina) он приравнивает к воровству (III. 209). Следует рассмотреть обязательства из причинения ущерба в соответствии с законом Акви-лия в изложении Гая (III. 210—219) и такой специфический деликт, как iniuria (правонарушение), куда Гай вклю­чает членовредительство, нанесение побоев, оскорбление и клевету, нанесенные как самому главе семейства, так и его домочадцам (III. 220—222). Во всех этих случаях в качестве наказания устанавливается в соответствии с преторским правом денежный штраф (III. 223—224).