Психология отчуждения

леть отчуждение, относится стратегия создания иллюзорного«фальшивого Я», стремящегося к идентичности с Я-идеальным. Именно об этом говорит К. Хорни, описывая идеализацию Я: «Если внутреннее состояние человека вследствие неблагоприятных жизненных обстоятельств не изменяется так, чтобы он мог освободиться от потребностей, есть только один путь, на котором он, кажется, может удовлетворить их, причем, так сказать, одним махом. Это путь воображения.

Постепенно и бессознательно воображение начинает работу и создает в его сознании идеальный образ его самого. В воображении он наделяет себя безграничной силой и необычайными способностями: он становится героем, гением, чудо-любовником, святым, божеством» [220. C. 34]. Именно с этой стратегией поведения можно связывать популярность у многих молодых людей ухода в«дебри виртуального мира», вплоть до «виртуального секса». Современные технологии позволяют быть кем угодно, моделировать какое угодноЯ, какую угодно среду обитания, освобождая хотя бы на время личность от власти отчужденного и однообразного бытия.

Фальшивое Я как форму избежания отчуждения, например, установили Хейвенер и Изард: ими зафиксирована связь между тесной близостью идеального Я и нереалистически высокой самооценкой у параноидных шизофреников [144. C. 251]. Таким образом, о шизофрении можно говорить как о способе ухода от отчуждения. Об этом же пишет З. Фрейд: «…на основании нашего анализа Я достоверно выяснено, что в случаях мании Я и “Идеала Я” сливаются, так что в настроении триумфа и довольства собой, не нарушаемом самокритикой, данное лицо может наслаждаться устранением задержек, устранением учета чужих интересов и упреков самому себе [202. C. 127]».

Наркомания, алкоголизм, сюда же некоторые авторы относят целый спектр зависимостей, аналогичных наркотическим – «трудоголизм», «шоппинг», музыкальная и компьютерная«наркомания» [59.

C. 44], помогают вывести внутриличностный конфликт за пределы сознания, что временно снимает патологическую тревогу, и, в то же время конфликт на самом деле все углубляется, так как противоречия не разрешаются личностью в актуальной жизни.

Мнение Р. К. Мертона о причинах отклоняющегося поведения как симптома рассогласованности между культурно предписанными стремлениями и социально структурированными средствами их реализации [120. C. 120] можно отнести ко всем описанным психопатологическим стратегиям поведения личности, а не только к делинквентному поведению.

61

Личность, испробовав все доступные ей стратегии поведения, но не достигнув снятия отчуждения в тех или иных аспектах своего бытия, пережив состояния бессилия, бессмысленности, дезорганизации, изоляции, самоотчуждения, может прийти к окончательному распаду, выражаемому в деперсонализации, дереализации, шизофрении и т.п. Феноменология отчуждения в своем психопатологическом аспекте достаточно полно освещена в работах А. А. Меграбяна (1962), К. Ясперса (1997), А. Ш. Тхостова (2002), но вместе с тем они также рассматривают отчуждение и как механизм становления личности, обнаружения себя в качестве субъекта.

В этом контексте значим подход В. Н. Мясищева к неврозам личности. Мясищев отмечает: «…то, что не патогенно для одного, патогенно для другого...», «...в основе переживаний лежат взаимоотношения человека с различными сторонами окружающего»... «На первый взгляд, источник патогении заключается прежде всего в том, что требования, потребности, стремления желания личности не удовлетворяются теми или иными моментами действительности. Однако известное несоответствие между потребностями и возможностями их непосредственного удовлетворения являются существенным моментом в развитии личности: несоответствие мобилизует нашу деятельность, заставляет нас напрягаться, нас активирует. Достижение поставленной цели упражняет и развивает наши нервно-психические функции. Вчерашнее “противоречие” сегодня исчезает, достигается поставленная цель, в связи с психическим ростом повышается уровень потребностей, это влечет за собой новые цели и новые задачи. Таким образом, само противоречие или несоответствие между -по требностью и возможностью ее достижения приводит к психоневрозу только тогда, когда оно продуктивной не разрешается: цель не достигается и потребность не удовлетворяется, терпят крушение планы, разрушаются надежды, утрачиваются близкие люди, положение, возможности и т.п. Приводящая к психоневрозу патогенная ситуация характеризуется ее индивидуальной и относительной неразрешимостью, т.е. неразрешимостью для данного субъекта в данной обстановке, его неспособностью или неумением найти продуктивный, рациональный выход в данных условиях. Нарастающее и неразрешимое напряжение соответствует психоневрозу в еще скрытой форме, влечет за собой в дальнейшем психическую и физиологическую дезорганизацию личности, которая проявляется в картине заболевания. ...

Патогенные источники психоневроза, как и всякой психогении, нужно искать не столько в абсолютных качествах психики и условиях жизни, сколько в соотношении первых со вторыми» [128].

62

При рассмотрении течения и природы разного рода психических заболеваний многие авторы придают огромное значение роли личностного фактора (П. Ф. Малкин, Н. В. Иванов, Л. Л. Рохлин, Н. И. Фелинская, Н. К. Шубина, А. Н. Шогам, Н. К. Липгарт, К. И. Мировский и др.). Сила психогенного фактора определяется не только объективным характером психотравмирующей ситуации, но и субъективным отношением к ней личности. Патогенной является лишь та ситуация, которая характеризуется ее неразрешимостью для данной личности, вводя личность в состояние кризиса.

2.4. Проблемы взаимосвязи отчуждения и самоидентичности личности

Неразрывно, на взгляд автора, проблематика отчуждения связана с проблематикой идентичности личности. В отечественной психологии до недавних пор понятие идентичности не использовалось, но в последнее время все чаще встречается в научной литературе, что связано с явным кризисом личностной и социальной идентичностей постсоветского человека, общества в целом.

Современные исследователи различают личностную идентичность и социальную идентичность (Х. Тэдшфел, Дж. Тернер, М. Ярмовиц и др.). Если личностная идентичность трактуется как тождественность самому себе с отличием от других людей, то социальная иден-

тичность трактуется как принадлежность к большей или меньшей группе, включенность в какую-либо социальную категорию. При этом исследователи личностную и социальную идентичность противопоставляют друг другу, обосновывая это тем, что невозможно одновременно «чувствовать себя и подобным членам ингруппы(проявляя социальную идентификацию), и отличным от них(в рамках личностной идентичности)» [143. C. 136]. Их несовместимость приводит, по мне-

нию исследователей, к тому, что в каждый момент времени только одна из них может быть актуализирована. Такой подход предлагает рассматривать личность как дискретный процесс независимого существования индивидуального и социального в человеке.

«...Под личностной идентичностью понимают набор характеристик, который делает человека подобным самому себе и отличным от других» [143. C. 135]. Такая трактовка представляется неполной. «Идентичность» семантически несет в себе понятие подобия, конгруэнтности, похожести. И если говорить о подобии самому себе, чувстве идентичности самому себе, то есть самоидентичности, возникает вопрос: а что же есть «самое Я», которое является ориентиром, эталоном?

63

Э. Эриксон, один из первых обратившихся к этому понятию, считает, «что чувство идентичности обеспечивает способность ощущать себя обладающим непрерывностью и тождественностью, и поступать соответственно» [237. C. 31]. Такое определение приводит к предположению о существовании неких психических образований, взаимодействие которых дает чувство непрерывности(целостности) и тождественности субъекта, причем одно из этих образований, вероятно, имеет константные характеристики. Рассогласование же этих образований приводит к ощущению разрушения целостности. Аналогичное предположение сделано Н. М. Лебедевой [98. C. 56].

Согласно изложенному в предыдущих параграфах, вполне оче-

видно, что процесс идентификации – диалектически парный процессу отчуждения личности. Процесс самоидентификации отражается в Я-рефлексивном. Личность в своей активности постоянно осознанно или неосознанно обращается к своему Я-идеальному. Я-идеальное, как уже выявлено, относительно постоянная характеристика личности. Чувство идентичности связано с соотнесением идеального и актуального, где Я-идеальное выступает как основа ощущения непрерывности

итождественности личности. Социальная же идентичность является одной из модальностей самотождественности, как и физиологическая

ипредметная идентичности. Социальные группы, с которыми идентифицируется личность, выбираются согласно внутренним ценностям и ориентирам личности, поэтому противопоставление личностной идентичности и социальной не обоснованно.

Стремление к конструированию собственных миров, сообществ, объединяющим принципом которых может быть какая угодно идея(от размеров какой-либо части тела и до цвета двери в доме), свидетельствует о всей меньшей возможности найти свою идентичность в обществе. Среди семнадцати существенных изменений, постигших Америку в конце столетия, учеными назван и этот факт [42. C. 99–105].

Кризисы идентичности (Э. Эриксон) – это моменты наибольшего отчуждения личности на каком-либо из уровней бытия(физиологическом, социальном, когнитивно-праксиологическом), связанного с существенными изменениями тела, возраста, социального окружения, социальных ожиданий и др., т.е. моменты максимального «неузнавания» себя в мире.

Суммируя сказанное, можно предложить следующееопределе-

ние существования субъекта активности (личности) – это непрерывно самоотчуждающаяся и самоидентифицирующаяся социобиологическая система, что, собственно, и определяет ее способность к самосознанию и сознанию.

64

Способность к отчуждению делает человека субъектом, субъектом осознанной активности. М. Шелер, размышляя о положении человека в Космосе, отмечает именно как способность к отчуждению способность человека к дистанцированию от себя, от пространственновременного мира, в результате «человек – это существо, превосходящее само себя и мир», познающее все, в том числе и себя самого [228. C. 60]. Только дистанцировавшись, отчуждаясь от органичного единства с миром, человек (в отличие от животного, которое «лишь экстатически вживается в свой окружающий мир, который оно в качестве структуры носит всюду, куда ни пойдет, как улитка свой дом» [Там же. С. 55]) «субстантивирует» окружающий мир и вновь присваивает его себе как чуждый мир. Более того, человек в состоянии воспринимать как чуждый мир и свой«физический и психический аппарат» (Шелер). Это – главная характеристика «человеческой ситуации» и в

понимании Э. Фромма. «У него теперь только один путь покинуть свою естественную родину и искать новую, которую он сам себе создаст, в которой он превратит окружающий мир в мир людей и сам станет действительно человеком» [213. C. 446].

Вместе с тем такое дистанцирование-отчуждение, которое не позволяет субъекту создать свой мир, найти свою идентичность, мы называем необратимым, патологическим. Отчуждение, породившее субъекта, в процессе развития общественной культуры превращается в «убийцу» субъекта, превращает его в объект, но в такой объект, который в состоянии осознать свое бессилие, «заброшенность», одиночество в этом мире. Образно говоря, отчуждение – это и благословение и проклятие человека, но именно оно делает человека человеком.

2.5.Отчуждение и тревога

Внаучном аспекте С. Кьеркегор был одним из первых, кто об-

ратил внимание на проблему тревоги[73]. Позже в работах экзистенциальных философов и психологов эта тема становится центральной1.

Не пытаясь обобщить все подходы к тревоге, на основе подходов общей и экзистенциальной психологии мы обозначим место тревоги в феноменологии отчуждения.

Тревога как интегральная эмоция сопровождает любые нарушения гомеостатического состояния. С точки зрения симптоматики, тре-

вога описывается как неожиданно возникшее учащенное сердцебие-

1 Мэй Р. Смысл тревоги. – М.: «Класс», 2001; Тиллих П. Теология культуры. – М.,

«Юристъ», 1995; Хайдеггер М. Бытие и время. – M., «Ad Marginem», 1997 и др.

65

ние, боль в груди, ощущение удушья, головокружение. Возникающее переживание угрозы, исходящей от окружающего мира, или неясной опасности может сопровождаться чувством нереальности1.

Развитие и становление личности, а особенно невротические расстройства, сопровождаются тревожностью, и практически нет ни одной психологической концепции личности, не включавшей в себя рассмотрение тревожного компонента. Рассматривая эмоции как отражение отношений «между мотивами (потребностями) и успехом или возможностью успешной реализации отвечающей им деятельности субъекта» [102. C. 198], мы оцениваем личностную тревожность как интегральную эмоцию, отражающую длительные отчуждающие психические процессы и состояния.

Эмоции – это своеобразное отражение действительности, в котором изменения субъекта проявляются в виде существенных сдвигов физиологических функций и биоконстант организма, а объект отражения выступает как фактор, определяющий эти изменения и поведение организма (Г. Х. Шингаров). П. К. Анохин отмечал, что эмоция охватывает весь организм, производя почти мгновенную интеграцию всех его функций. Он называет интегративность «решающей чертой» любого эмоционального состояния.

На эмоциональном уровне отчуждение между реальнымЯ и идеальным Я проявляется, на наш взгляд, как чувство тревоги, которая «накапливаясь», формирует устойчивую личностную тревожность. Тревожность выступает как интегральная эмоция, лежащая в основе любых психических изменений: «При любом нарушении сбалансированности системы человек-среда, недостаточность психических и физических ресурсов индивидуума для удовлетворения актуальных потребностей, рассогласование самой системы потребностей, опасения, связанные с вероятной неспособностью реализовать значимые устремления в будущем, а также с тем, что новые требования среды могут обнаружить несостоятельность, являются источником тревоги» [30. C. 219]. Как боль является симптомом физиологического неблагополучия, так тревога выступает симптомом социального неблагополучия личности.

Тревожность, вызванную нормативным отчуждением, мы бы назвали адаптивной (по Г. Селье), мобилизующей, так как она побуждает человека приспосабливаться к изменениям в окружающей действительности путем мотивированных и целенаправленных действий. Однако в условиях невозможности подтвердить Я-идеальное в Я-актуальном между

1 Международная классификация болезней (10 пересмотр). СПб: Адис, 1994.

66

актуальным и идеальным формируется непреодолимый разрыв, выражающийся в разрушающем человека необратимом отчуждении. Тревожность, вызванную необратимым отчуждением, назовем патологической, невротической. «…Небольшой стресс благотворно сказывается на нашей деятельности, но по мере того, как стресс становится все более сильным, ее эффективность падает, и, в конце концов, человек выходит из строя» [235. C. 27].

Исследования, изучавшие связь эмоций и культуры, показали, что депрессивные и тревожные состояния наиболее характерны для сообществ, где особо значимы индивидуальные достижения, успех и соответствие самым высоким стандартам и образцам[219. C. 61–90]. «Все-

1

гда есть зазор между реальными результатами и нашими целями» , и этот естественный зазор детерминирует тревогу и конструктивноза ставляет человека изменяться, но если зазор слишком велик, а способности человека переносить трудности и самодетерминироваться, слишком малы – тревога может стать патологической, разрушительной.

Не случайно почти все теории личности уделяют особое внимание тревожности, и фактически все они в тех или иных терминах описывают психическое, эмоциональное проявление неадекватности макро- и микрокосма человека.

Э. Изард определяет тревогу как эмоциональный паттерн, состоящий из разных эмоций, например, страха, печали, вины, стыда (2000). В Стамбуле с 10 по 12 июля 1998 г. состоялся XIX Международный конгресс общества исследования стресса и тревожности(STAR), который показал возрастающий и многоплановый интерес к проблемам стресса и тревожности в современном обществе[164. C. 132–134]. Рост стресса и тревожности связан с процессами необратимого отчуждения личности, и включение механизма отчуждения в круг проблем психологии поможет помочь формированию более эффективной психотерапевтической теории и практики. Известно, что положительные, а не негативные эмоции стимулируют творческую, поисковую деятель-

ность [177].

Тревожность же, вызванная физиологическими причинами (гиперактивность надпочечников, поражение гипоталамуса, поражение щитовидной железы и тому подобные явления, связанные с другими физиологическими факторами), может действовать по принципу обратной связи, психика бывает вынуждена подыскивать причины тревожного состояния, но коррекция и лечение здесь, разумеется, нужны не психосоциальные, а прежде всего соматические.

1 Леонтьев Д. А. Экзистенциальная тревога и как с ней не бороться // Московский психотерапевтический журнал. – 2003. – № 2.

67

Тревога является эмоциональным симптомом отчуждения, при этом следует выделить два вида тревоги: адаптивная тревога при обратимом отчуждении и невротическая при необратимом. Тревога, по сути, выполняет функцию боли на психическом уровне бытия человека. Тревожность является реальным и измеряемым симптомом отчуждения.

2.6. Концепции личности с точки зрения предложенной структуры личности

На наш взгляд, предложенная нами структура личности, и соответственно как ее проекция на уровень самосознания Я-концепция, позволяет интегрировать в себя большинство подходов к личности. Осуществление такой интеграции выглядит несколько самонадеянным, но вместе с тем вызывает исследовательский интерес, который мы попытаемся реализовать.

2.6.1. Концепция З. Фрейда

Разумеется, первым будет обращение к концепции . ЗФрейда. Соответствие психоаналитической структуры личности предложенной нами структуре предложим в табличной форме:

Таблица 2.4

Сопоставление психоаналитической структуры личности с предложенной структурой личности

68

Таким образом, основное отличие нашей модели от модели З. Фрейда состоит в наличии, помимо «глубинного» уровня желаний и влечений (Ид), «социального» и «когнитивно-праксиологического» уровня потребностей (желаний и влечений более «высокого» уровня).

Психосексуальные фазы развития мы интерпретируем следующим образом:

69

Сопоставление природы тревоги можно представить следующим образом:

Интерпретация психологических защит и стратегий адаптации к реальности представлена в следующей таблице:

Таблица 2.7

Интерпретация психологических защит и стратегий адаптации к реальности

Интерпретация психотерапевтических целей представлена также в табличной форме.

70