Психология отчуждения

руководителях, а не выдвинутых из среды детей.

При изучении стиля лидерства достаточно распространенной является точка зрения, что предпочитаемые методы управления определяются прежде всего индивидуально-психологическими характеристиками самого руководителя (А. М. Омаров, А. Г. Ковалев, Л. И. Уманский, Р. Х. Шакуров, А. М. Бандурка). А. Г. Ковалев [82] пытался найти зависимость между предпочитаемым стилем руководства и типом темперамента и волей руководителей. По признанию самого автора, каких-либо зависимостей между стилем руководства и указанными психическими свойствами ему обнаружить не удалось.

Например, И. П. Волков [40] выделяет в качестве факторов авторитаризма отсутствие дисциплины и порядка, разболтанность подчиненных, А. В. Кузнецов [90] – низкий профессиональный уровень подчиненных, Р. Л. Кричевский [88] также считает, что методы руководства определяются квалификацией и культурой подчиненных.

Кажется исключением замечание А. Л. Журавлева о роли мотивационных характеристик участников деятельности в формировании стиля руководства.

В то же время, согласно логике данной работы также истоки стиля руководства следует искать в мотивационной структуре личности руководителей и подчиненных.

Итак, выделены следующие возможные составляющие лидерства: личные черты лидера, личные черты последователей, ситуация, а точнее ситуационная задача.

3.3.Анализ структурных составляющих лидерства в связи

спсихологической концепцией отчуждения

Авторская попытка включения в круг проблем психологии феномена отчуждения как фундаментального факта жизнедеятельности и психики социального субъекта, раскрытие его социальнопсихологического механизма, обеспечивает возможность анализа механизма лидерства, точнее его основных структурных составляющих через призму отчуждения.

Структура личности лидера, субъекта власти. В условиях высокой дифференциации различных аспектов жизнедеятельности, раздельного наемного труда и других многообразных вышеописанных социальных факторах отчуждения любая личность вынуждена согласовывать свое Я-актуальное с социальной регламентацией ее существования. Возможность спонтанного действия в соответствии с актуализированными потребностями, мотивами и привычной стратегией

91

поведения ограничена, более того подвергается ответным репрессивным реакциям общества. Отчуждающие факторы цивилизации все более превращают субъекта в объект манипуляций.

«Чужой» мир возбуждает страх и агрессию; стремятся от него бежать или его уничтожить» [79. C. 38], а также добавим, или слиться с ним, или творчески изменить его. Личность может существовать лишь в мире «знакомых» объектов, в мире, который является ее продолжением, где внутреннее находит себя во внешнем. Как было описано, существует три «чистых» пути разрешения этих противоречий, три пути сближения Я-идеального и Я-актуального.

Первый путь – это конформизм (порой доходящий до аутоагрессии), выражающийся в ломке, реконструкции Я-идеального, вектор этих явлений направлен «внутрь». Фактически – это способ «присвоить и схватить» мир, присоединившись к нему, это поведение по модусу слияния. Для социально акцентуированной личности этот путь всегда доброволен и типичен, для физиологически и когнитивнопраксиологической акцентуированных личностей– вынужденный, обусловленный «непреодолимыми обстоятельствами». Далее будем рассматривать как «чистый» тип социально-конформную личность.

Второй путь направлен во внешний мир – это склонность к экстернальной агрессии, деструктивности, цель которой – сблизить Я-идеальное с актуальным, присваивая и приводя внешний мир в максимально полное соответствие со своими потребностями и представлениями. Такой путь характерен прежде всего для физиологически акцентуированной личности, поведение которой строитсяпо модусу обладания, ведь удовлетворение физиологических потребностей предполагает присвоение, схватывание в прямом смысле этого слова. Далее в работе: физиологически-агрессивная личность.

Третий путь, характеризуемый нами как«смешанный» или творческий, – это диалектическое взаимодействие Я-идеального и Я-актуального, преимущественно характерное для личности с когни- тивно-праксиологической акцентуацией. В этом случае, коррекции, изменениям, подвергается и внутреннее, и внешнее. Такое поведение строится по модусу творения, созидания. Далее рассматривается как творческий тип личности.

В ситуации глубокого конфликта субъективного и объективного мира, индивидуального и социального, субъект с низкой рефлексивной культурой вероятнее всего продемонстрирует социально неприемлемое агрессивное поведение, результатом которого является деструктивное, разрушительное воздействие на окружающий мир, либо про-

92

демонстрирует конформное поведение, доходящее до аутодеструкции. Одной из социально приемлемых инверсий поведения в отчуж-

денном мире является «воля к власти», рефлексивно, а иногда и бессознательно, формируемая как один из возможных путей создать личностно приемлемую среду обитания, разрешить сущностное противоречие между индивидуальным и социальным. Такая экстрасубъек-

тивная инверсия поведения характерна, на наш взгляд, преимущественно для «физиологически-агрессивных» и «творческих» людей, и представляется творческой рационализацией агрессии, вызванной «неуправляемостью» и чуждостью внешнего. Разница здесь, видимо, в том, что для физиологически-агрессивного типа такое поведение наиболее естественное, а для творческого типа – вынужденное. Вызывает сомнение наличие «воли к власти» у социально-конформной личности, но, вероятно, она возможна в условиях длительного социального -от чуждения, особенно начавшегося в детском возрасте; постепенно конформная стратегия, присущая реализации такого типа потребностей, перерождается в агрессивную.

Потребность во власти не является изначально, природно присущей человеку, но длительные, неразрешимые противоречия идеального (индивидуального) и актуального (социального) существования (состояние отчужденности), приводят личность к необходимости выбрать преимущественно экстраверсивный тип активности, направленный на преобразование окружающего мира в соответствии с представлениями личности о должном состоянии ее Я-актуального. Таким об-

разом, власть выступает как активный инструментальный способ преодоления отчуждения, как одно из поведенческих следствий -со стояний отчужденности.

Интересна работа С. Б. Каверина «Потребность власти» [72], в которой он, предложив развернутую классификацию потребностей личности (которая сводима к нашей), приходит к выводу, что при депривации этих потребностей воля к власти, имплицитно присущая каждому человеку, актуализируется с той или иной интенсивностью.

«Воля к власти» – понятие, разработанное прежде всего Ф. Ницше, и является ключевым понятием философии жизни. Но до сегодняшнего времени эта категория оценивается неоднозначно, приобретая упрощенный характер, к примеру: «философия Ницше есть философия господина, администратора. Следуя ей, мы должны признать, что чиновник любого ранга, который хоть чем-нибудь да управляет, является сверхчеловеком. Он вырвался из толпы безликих единиц и теперь при наличии собственной воли к власти придает«красоту и пропорциональность» целому миру. Очевидно, тотальная угрюм-бурчеевщина была бы

93

великолепным воплощением мечтаний Заратустры» [138].

Однако Ницше не волю к власти приравнивает к воле к жизни, а волю к самой Жизни понимает как волю к власти. Воля к власти – во-

ля, противоположная воле к Ничто. Жить для Ницше – это значит не быть покорным конформистом, а расти. Сверхчеловек – «всего лишь» нонконформист, идущий не с толпой. «Речь идет не от том, чтобы идти впереди (этим путем можно в лучшем случае стать пастухом, .е.

верховной и настоятельной потребностью стада), а о возможности идти самому по себе, о возможности быть иным» и «устроить себе такой мир, при котором становится возможным наше существование» [132. C. 169, 260]. Это «устроение» и есть воля к власти.

Не покоряться машине так называемой цивилизации, а творить мир, «преобразовывать вещи по нашему усмотрению. Удовольствие творить и преобразовывать есть коренное удовольствие! Мы можем постичь лишь мир, который мы сами создали» [132. C. 249–250]. Итак, по Ницше: жить = властвовать = творить. «Дельному ремесленнику и

ученому приличествует гордиться своим искусством и со скромным довольством взирать на жизнь. … Нет вообще чего-либо лучшего, чем хорошее! А это последнее в том и заключается, чтобы быть чем-нибудь дельным и соответственно тому творить...». А, что касается, например, профессиональных политиков, то, по мнению Ницше, это не творцы, а посредники, не стоящие и «ломаного гроша» [132. C. 78–79].

Потребность во власти, это, повторимся, творческая инструментальная рационализация экстрасубъективной активности, направленной на создание неотчужденного мира. Это одна из оптимальных поведенческих стратегий выхода из ситуации глубокого конфликта субъективного и объективного мира. Как пишет Л. И. Анцыферова: «Девиантное поведение и нормотворчество – два полюса выхода субъекта за границы социальных предписаний[23. C. 211]. «Как показывают немногочисленные пока исследования личности реформатора, революционера, противоречия и трудности, остро и мучительно переживаемые, были адекватно опознаны как частный случай острых противоречий современного им общества. Нахождение общественно значимого способа разрешения этих противоречий оказывается в то же время радикальным путем преобразования собственной жизненной ситуации»

[23. C. 212–213].

Согласно своей социально-психологической концепции личности, отметим, что власть мотивируется одним из желаний:

·обладать (следствие неудовлетворенности физиологических потребностей);

·быть признанным (следствие неудовлетворенности социаль-

94

ных потребностей); · познавать и творить(следствие неудовлетворенности когни-

тивно-праксиологических потребностей).

Причем в жизни общества преобладают далеко не когнитивнопраксиологические потребности в чистом виде, как об этом мечтал Ницше.

Важный вклад в анализ лидерства принадлежит М. Веберу, чья типология власти и концепция харизмы не превзойдены до сих пор. В данном фрагменте нашей работы рассмотрим понятие харизмы, как личностной характеристики лидера. Все еще понятие «харизма» носит неоперациональный, мистический характер. Сам Вебер не дал харизме четкого определения, он пишет: «Харизмой следует называть качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, специфически особыми силами и свойствами, не доступными другим людям. Она рассматривается как посланная богом или как образец» [39. C. 55].

Так ли уж иррациональна природа харизмы? Согласно описанной концепции взаимосвязи отчуждения и власти, можно предположить, что это лишь высокая степень разрыва-противоречия-конфликта между идеальным и актуальным, высокая степень отчуждения, преодолеть которое личность пытается, проявив инструментальную волю к изменению ситуации, изменив внешний мир прежде всего. Устойчивая направленность личности к определенным целям, результату, ее вера (нередко фанатичная) в истинность и достижимость цели(порой иррациональной) создает высокий энергетический потенциал индивида, его мощное Эго, высокую мотивацию достижения. Такая целеустремленность, сопровождаемая сильнейшими эмоциями, создает впечатление избранности, истинности, внеобыденности и у самой личности, и у окружающих ее людей-последователей.

Более всего такие качества предположительно возможны у фи- зиологически-агрессивно ориентированного типа личности. Особое «усиление» этому типу личности дает то, что становление физиологической акцентуации по той или иной причине совпадает с периодом формирования «зеркальной» части Я-идеального, ведь первая проявленность индивида в мир– физиологического характера (потребности в пище, безопасности, телесном контакте, осознание собственного тела и т.д., и их депривация на раннем этапе оказывает сильное влияние на развитие личности, на что, собственно, и опирается психоанализ). Та-

95

ким образом, в дальнейшем становлении «срабатывают» отношение к миру, идеи, потребности, связанные с «кривым зеркалом» базовых автоматизмов личности, основанных на «хватательном рефлексе», распространенном на весь образ жизни личности.

Такая личность менее всего сомневается, твердо знает чего хочет и действует весьма бескомпромиссно, в буквальном смысле захватывая «мир», манипулируя которым, она сможет преодолеть свое отчуждение. Сила воли к власти обусловлена тем, что такой тип личности не способен и не склонен к креативной, интерпретационной оценке мира и ситуации, к проблематизации ситуации, к рефлексивной аутокоммуникации, что и позволяет действовать решительно, быстро и без сомнений. Такой человек не может жить в условиях изменчивых и неопределенных, «ускользающих из рук», а потому он стремится переломить и определить ситуацию согласно своим представлениям.

Очень точно пишет Г. Лебон о вожаке-лидере: «… идея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него, и всякое противное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком. … Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей– это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию» [99. C. 236].

Из современной российской истории к такому типажу приближен первый президент России .БН. Ельцин. Точны, на наш взгляд, следующие оценки его личности, даваемые Г. Э. Бурбулисом, соратником Ельцина в первый период его властвования: «…говорю об этапе “председателя Верховного Совета”. Тогда очень быстро выяснилось, что кропотливая законодательная деятельность была ему совсем не по вкусу. Он искал для себя другие формы влияния на события, и в конце концов стало очевидным, что президентство было для него адекватным». Помощники отбирались «по наличию воли или, если хотите, страсти к власти. Как только человек эту страсть свою насыщает, он неизбежно от власти отбрасывается». … «Но потом митинговый энтузиазм прошел и началась кристаллизация различий. Ведь свобода есть испытание, есть мучительный выбор… А культура Бориса Николаевича “мучительного выбора” не предусматривает. Для него чем сложнее проблема, чем многофакторнее, тем она никчемнее. А раз так, надо ее упростить – опростить – однозначить. И таким образом подстроиться под настроения людей». … «Скажем, полгода готовится визит. Все спорные вопросы выстраданы, все взаимные уступки оговорены, и вдруг – из одного желания продемонстрировать свою волю он“царственным жестом” идет на неоправданные уступки, сводя на нет усилия

96

многих людей и нанося ущерб интересам государства» [175. C. 8].

Но так или иначе, Б. Н. Ельцину, видимо, была «зеркально присуща» идея свободы личности, ее независимости, а потому к успеху его правления надо отнести его верность демократическим принципам ,ив результате, можно сказать, ее насильственную реализацию, что закрепило демократические контуры, прорисованные М. С. Горбачевым.

М. Вебер замечает, что харизма должна иметь подтверждения в виде достижения результатов(желательно чуда), иначе влияние харизматической личности падает, и начинаются поиски нового носителя харизмы. Харизма Б. Н. Ельцина после нескольких лет ожидания населением «чуда» начала меркнуть, отношение к нему кардинально переменилось от любви и веры до раздражения и ненависти.

Как соотносится потребность во власти с бытием творческой личности? Для нее власть над миром – не обладание и манипулирование его уже существующим проявлением, а овладение сущностью существующего (познание), самостоятельное сотворение новых сущностей и их опредмечивание, то есть создание нового мира или миров. Художник, ученый, мыслитель, поэт и так далее – полноценный субъект власти, но его объект власти создан его собственными мышлением и руками. Отчуждение такого человека обратимо и разрешаемо, так как он узнает самого себя в отчужденных объектах, сотворенных им самим, и ему также хватает познавательных способностей«схватить» и интерпретировать объективированный не им самим мир. Этот субъект власти чаще всего находится в стороне от социально-экономической власти, отстраненно переживает социальные кризисы, но в случае, когда субъекту

творчества создают невыносимые условия для его самостоятельного независимого бытия-творения-властвования, он вынужден порой мобилизовать в себе волю к власти над «чужим» миром. Уровень такой потребности во власти не очень высок, кратковременен, такая воля к власти не фанатична в силу понимания творческой личностью многообразия мира и относительности истинности любого мнения и действия, имеет немного постоянных последователей.

Типична здесь фигура первого президента СССР М. С. Горбачева. Приход к власти был обеспечен бюрократическим механизмом, но позднее его попытка социального творчества нашла недолгий отклик у масс, создав кратковременную харизматичность, что сделало его лидером. Позднее массы, жаждущие прежде всего физиологических благ, а не свободы, легко от него отвернулись. Также связано с его творческиментальной взаимосвязью с миром легкое отстранение от власти– у него невысокий уровень потребности во власти. Но, тем не менее, сегодня можно признать, что ему удалось создать саморазвивающуюся

97

сущность нового социального мира.

Может ли быть лидером социально-конформная личность? Нет, по определению. Это не соответствует ее стратегии жизни, определяемой непротивлением и «слиянием». Такой тип может получить власть лишь по наследству, в условиях традиционного или бюрократического господства, т.е. стать руководителем. Воля к власти у такой личности отсутствует, поскольку лишь в редких случаях она испытывает необратимое отчуждение, связанное с депривацией социальных потребностей, так или иначе чаще всего существует группа, с которой можно «слиться».

Конкретным примером руководителя(но не лидера) социальноконформного типа является НиколайII, последний российский император. Его полная включенность в приватную, семейную жизнь в условиях больших волнений в государстве, стала гибельной для России. Слова М. П. Бок, старшей дочери П. А. Столыпина, о жене императора: «…какая идеальная жена и мать и не создана она для того, чтобы быть императрицей одной из величайших стран земного шара» [34. C. 151], относятся и к императору не в меньшей степени. М. П. Бок также вспоминает, что когда она беседовала с отцом о толках и пересудах в обществе о Распутине, еще не достигшем тогда апогея своей печальной славы, отец болезненно сморщился и сказал с глубокой печалью в голосе: «Ничего сделать нельзя. Я каждый раз, как к этому предоставляется случай, предостерегаю государя. Но вот, что он мне недавно ответил: “Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы» [34. С. 243]. Весьма характерно для такого типа легкое отречение НиколаяII от престола [81. C. 288–311].

Вместе с тем выше замечено, что, возможно, при очень устойчивой, длительной депривации социальных потребностей, особенно в период первичной социализации, может сформироваться потребность во власти, как потребность во власти именно над людьми ради признания. Власть ради власти над людьми – это должно быть самая жестокая и беспощадная власть, не знающая компромиссов и уступок. Конкретным примером здесь представляется А. Гитлер. Его биография дает основания предположить, что прежде всего его потребности в признании, уважении, привязанности не были удовлетворены. Э. Фромм, анализируя деструктивность Гитлера, с некоторым недоумением отмечает тягу Гитлера к демонстрации заботы об окружающих, желании создавать о себе положительное впечатление, выглядеть милым джентльменом.

Вместе с тем острая депривация социальных потребностей Гитлера

98

самим же Фроммом и раскрыта. Например, в связи с первыми неудачами в реальном училище: «Речь идет о мальчике, которым восхищалась мать и который успешно учился в народной школе, был вожаком среди своих товарищей; для него все эти незаслуженные успехи были только подтверждением его нарциссической уверенности в своей -ис ключительной одаренности. И вдруг практически сразу, без какоголибо перехода он оказывается в положении неудачника» [204. C. 505]. Неудачи в училище были его первым поражением и унижением, за которыми последовал ряд других: провал дважды при поступлении в Академию художеств, вместо того, чтобы стать великим художником, он стал бездомным бродягой, который с жадностью кидался к филантропической тарелке супа. А ведь, кроме того, его семья пять раз пере-

езжала на новое место жительства в период первичной социализации сына, держалась особняком, принадлежа к низшему слою буржуазии, что, естественно, не благоприятствовало реализации социальных -по требностей тщеславного юноши. Видимо, демонстрирует его потребность в обществе и признании и то, что он долго жил в мужском приюте (хотя денег вполне хватало на то, чтобы снять комнату), и, рисуя в гостиной, частенько прерывался для речей, производящих впечатление на жильцов. Дальнейшая любовь к длительным«застольным беседам», речам, внимание и гуманность к кругу приближенных, по меньшей мере, показная, подтверждают для него высокую значимость социальных связей. О депривации социальных потребностей Гитлера в детские и юношеские годы пишет и бывший генерал-полковник танковых войск вермахта Г. Гудериан» [47. C. 595].

Таким образом, можем предположить, что личность лидера характеризуется:

максимальной в сравнении с последователями отчужденностью, как противоречия между актуализированными уровнями Я-идеального и Я-актуального;

способом преодоления отчужденности как рационализации -аг рессии (экстрасубъективной активности) в потребность во власти над внешними условиями;

актуализированным физиологическим уровнем Я-идеального у лидера, в редких случаях – творческим или социальным уровнем;

близостью структуры Я-идеального к потребностям последова-

телей;

стихийным выдвижением из масс.

Эти характеристики можно считать операциональными состав-

99

ляющими харизмы.

Рассматривая черты личности лидера, нельзя обойти вниманием концепцию связи лидерства с порядком рождения в семье (А. Адлер, Ш. Блондель). Представляется, что первые и единственные сыновья лучше справляются с кризисными, чем с обычными ситуациями. Сам интригующий аспект этого вопроса в том, что население, видимо, подтверждает данный фактор: если американские выборы разделить на «кризисные» и «некризисные», первые или единственные сыновья избирались в 8 из 9 случаев кризиса, в то время как в ходе «некризисных» выборов младшие сыновья избирались в 12 из 21 случая.

Во-вторых, представляется, что единственные сыновья, первенцы и младшие сыновья особенно соответствуют трем типам ситуаций, что они обладают тремя разными«стилями» лидерства. Первенцы, видимо, чувствуют себя лучше всего в экспансионистских ситуациях, часто ведущих к внешним конфликтам; младшие сыновья нацеливаются на «наладку» и уделяют внимание решению проблем путем компромиссов; единственные сыновья отдают свою энергию ликвидации разломов в обществе.

Данный аргумент основан на том типе социализации, который лидеры получили в детстве и юности. Таким образом, в семье воспитывают различные типы лидерства [33. C. 66].

На наш взгляд, выводы абсолютно верные. Рассмотрим сначала социализацию младшего ребенка. Он вынужден формировать способность к коммуникации, пытаясь наладить взаимосвязи со старшими детьми, дабы создать себе максимально благоприятную среду обитания; у него нет возможности демонстрировать агрессивное и независимое поведение: он младше и слабее; его зеркальная модель поведения строится в уже существующем коллективе других детей. Такие условия первичной социализации создают основу для формирования социально-конформной стратегии поведения.

Условия же социализации первенца сначала носят благоприятный для него характер, затем рождается новый ребенок, и первенец лишается определенной доли физиологических и социальных благ. И, чем раньше родился второй ребенок, тем вероятнее формирование фи- зиологически-агрессивного модуса поведения: ведь чаще всего срабатывает принцип «все лучшее – младшему», в то время как еще у старшего не прошел физиологический период первичной социализации, он явно ощущает депривацию своих физиологически материальных -по требностей.

Особенно интересна психология единственного ребенка. Его

100