Долг и совесть

К самым трудным для логического анализа и самым сокровенным эмоциональным переживаниям относится совесть и чувство долга. Обычно специальные словари и пособия дают толкование, которые «не доходят» до глубин. Видимо, ощущение этого касается и читателей и авторов. Например, совесть часто определяют как «самооценку». Но, большая часть нравственных понятий представляет ту или иную нашу самооценку тоже. Совесть – это преданность ценности, это ее главная суть. Это невозможность изменить тому, что нам дорого, что мы любим. В системе категорий мы раскрывали совесть более обстоятельно, как потребность в самосохранении человеческой ценности. Именно наша ценность – в основании всех наших реальных представлений в моральной сфере. Но второй важнейший момент. Мы знаем, что совесть – явление временное. Совесть редко напоминает о себе. Редко, но метко. Она всегда связана с проблемой, противоречием, конфликтом внутри нас. С одной стороны наша самоценность, а что же с другой? Обычно угроза в негативной потребности, слишком сильной и опасной. Для того, чтобы мы остались спокойными и по-прежнему ощущали свою человеческую ценность, если таком недоброму соблазну поддадимся. Совесть – проявление внутреннего конфликта. А всякий нравственный конфликт ставит нас не только перед лицом совести, но и второго условия, не отделимого от нравственного самоспасения или самопадения. Это долг. Условие сохранения совести – исполнение долга. Известно, что выполнить долг иногда очень трудно. Но не выполнить его еще труднее. Бывает два вида трудностей. Одна связана с потерей комфорта, удобств, а иногда даже всех благ жизни. В другом случае мы, напротив, можем получить все блага через потерю нашего достоинства, нашего права на человеческую ценность. Родоначальник великой религии Иисус Христос прошел оба эти испытания. Сперва дьявол показал ему все красоты и царство мира, над которыми он может господствовать. И это было, может быть, более трудное испытание, чем то, которое известно всем и котором обычно вспоминают. Не пройди Христос первого, он не дошел бы и до второго. А оно заключалось в физическом истязании, плевках, беспредельном позоре и унижении, муках душевных и телесных. Показательно, что Спаситель преодолел и то, и другое.

Когда нам трудно, нам надо представить ситуацию более сложную. Это сверхпростое и очень практичное правило. Мы, подчас, видим трудности малозначимые и зависим почти от пустяков. Но если это становится правилом жизни – это грозит тем, что наша нравственная сила, а с ней и совесть, могут атрофироваться. Весь образ нашей жизни, как и наши ориентиры определяет сила совести, сила, которой мы реально обладаем. Будем помнить, что это должна быть сверхсила, ибо когда мы не выполним долг, мы теряем все. Погибает право на самоуважение. Моральное банкротство считалось страшнее физической смерти. И в успокоение сказать нечего.

Разные понятия с разных сторон раскрывают одну и ту же суть. Мы отметили, что вся система этических категорий исходит из единой человеческой ценности и, не случайно, что один нравственный негатив в существенном плане отрицательно сказывается на любых иных нравственных характеристиках. Наш моральный мир в каждом конкретном случае или остается торжествовать, благодаря исполненному долгу и подтвердившей себя совести или погибает. Но тогда гибнут и наше достоинство, и наша честь, и уважение, и способность к справедливости. И над добром в нас торжествует зло. Но совесть – это постоянный «добрый ангел» в нас, советчик, покровитель и требовательный диктатор. Для тех, у кого нет этого «внутреннего деспота», нет твердых оснований в моральной жизни.

Совесть, как мы знаем, остроэмоциональное переживание, подвластное в то же время логике. Здесь чувства и мысль сходятся на определенной глубинной истине. И поскольку присутствует теоретическая сторона, мы иногда хотим сознательно повлиять, упросить, переубедить свою совесть. Но эмоциональный момент, как самый глубинный, в ответ заявляет: «Ты врешь, ты фальшивишь, ты хочешь уйти от ответственности. Совесть известна нам своей неотступностью, бескомпромиссностью. Для истинно нравственных людей она безжалостна. Но сожалеть об этом не стоит. И, все-таки, бывает «гипертрофированной», «раздутой». Все должно отвечать мере. Если мы готовы казнить себя за малый просчет, мы напрасно распыляем свои силы, необходимые для более трудных испытаний. И это важно. Замечено, кто придает значение мелочам, тот окажется мелочным в важном деле.

Несмотря на свой категорический характер, совесть далека от объективных ориентиров. Люди бывают совестливые совершенно по-разному в одних и тех же ситуациях. Философия экзистенциализма, например, отождествляя человеческую свободу с правом выбора, утверждает, что все дело фактически в нашей совести. И никаких определенных, тем более научных, критериев ее нет и быть не может. Здесь полностью абсолютизируется субъективная сторона совести. Рационалистические системы философии, напротив, все сводили к общим, «прописным» правилам, которые способны определить нравственное поведение и долг в различных ситуациях. Но, поскольку, в совести эмоциональное и рациональное, субъективное и объективное слиты, надо в должной мере, и не впадая в односторонность, считаться с этими действительными, неслучайными сторонами. Проще говоря, иногда человека можно простить, если он был глубоко убежден в своей нравственной правоте, но простить, еще не значит оправдать. И наоборот, человек, подчас, поступает внешне совершенно правильным образом, но нравственного признания не заслуживает. Им может руководить расчет, выгода, эгоизм.

В философии известны и парадоксальные случаи, когда совесть вместе со всем «моральным хозяйством», объявляется выдумкой. Философии отказывается в праве логически определить нравственные понятия, как «проверяемые», «верифицируемые» и т.д. Мы знаем, что это относится к такой широко распространенной философской тенденции, живущей так или иначе в наше время, как позитивизм. При таком взгляде на вещи остается следовать нравственному диктату и голосу совести, считая их условными, сугубо вспомогательными, практическими ориентирами. Но при таком отношении к жизни, при таких принципах разве может идти речь о высоких требованиях. А ведь только через них по-настоящему проверяется природа каждого из нас.

В обстановке философского и идейного плюрализма сосуществование в демократическом обществе самых разных ценностей, мы с вами в состоянии, исходя из наших положений, определить четкие пути морального поведения. Мы знаем, что все дело в положительных потребностях. Мы знаем, что есть их критерий, как соответствие эволюции жизни. Мы знаем, что эта эволюция в условиях общества проявляет себя как прогресс. Мы знаем, что есть среди положительных потребностей более ценные, более весомые, более значимые. Такое философское понимание позволяет четко ориентироваться в личной жизни и в мире. И у здорового человека вместе со здоровыми потребностями преобладает великий и сокровенный инстинкт совести. Он позволяет нам без излишней теоретизации занять, подчас мгновенно, правильную позицию.

Мы чувствует, что сказанное требует от нас не успокаиваться, а неотступно закалять себя, совершенствоваться, ибо достаточно нравственной цепи порваться в одном звене и будет разрушена вся цепь. Наш образ жизни физический, интеллектуальный, моральный, все грани нашей жизни заключаются и сходятся на одном итожащем основании, на нашей человеческой ценности. И чем мы больше закаляем себя психологически, развиваем себя интеллектуально и философски, тем больше мы способствует силе нашей совести, ее несгибаемости, ее торжествующей красоте в любых испытаниях. Совесть должна выходить на высшие, самые дальние ориентиры. Выдающийся педагог А.С.Макаренко говорил: «Самое важное, что мы привыкли ценить в человеке, – это сила и красота. И то, и другое определяется в человеке исключительно по типу его отношения к перспективе. Человек, определяющий свое поведение самой близкой перспективой, есть человек самый слабый, если он удовлетворяется перспективой только своей собственной, хотя бы и далекой, он может представляться сильным, но он не вызывает у нас ощущения красоты личности и ее настоящей ценности. Чем шире коллектив, перспективы которого являются для человека перспективами личными, – тем такой человек красивее и выше» (Природа и функции эстетического. – М., 1968. С.203). К этому мы можем добавить, что предельно широкий коллектив это все человечество и общечеловеческие ценности, которые в эпоху «соцреализма» не признавались. Не признавалась и такая сверхперспектива как Бог. Он был объявлен пережитком. Но как свидетельствует главные подвижники, воистину герои всех религий, именно их перспективы не случайно наделяли их самой несгибаемой силой. В эпоху политического террора в разных странах и в разные времена люди Веры оказывались людьми с наиболее прочной совестью. Можно сомневаться насколько они были состоятельны с теоретической позиции. Но их эмоциональная мощь не у кого не могла бы вызвать сомнения. Отметим, что масштабными могут быть и негативные перспективы. Классический образец – Сатанизм, как разновидность религиозной идеологии. Но сатанисты как раз относятся к тем людям, которых Макаренко выделил, как людей с сугубо личной, эгоистичной, самодовольной и лишенной красоты перспективой.

Долг и совесть предельно едины. Но в отношении совести существует сомнение –насколько она логична и насколько ее соображения убедительны для всех. Нередко совесть рассматривают как сугубо личную тайну, недоступную пониманию других. Но, на самом деле, каково общество, таков долг, а каков долг, такова совесть. При этом надо разделять долг внешний и внутренний. Только внутренний долг неотделим от совести (не случайно, например, йога и другие ведические школы по существу отрицали долг). Внутренний долг – это наше согласие с нравственными требованиями общества и со своими собственными принципами. Внешний долг может быть принудительным, чисто юридическим. Внешний долг в положительном случае должен перейти во внутренний.

В истории общества различие внутреннего и внешнего долга было зафиксировано, соответственно, в двух формах совести: авторитарной и гуманистической. Первая реально отвечает внешнему долгу. Она исходит от авторитета старших, родителей, власти, связана со страхом наказания, порицания, неодобрения. Но со временем такая совесть воспитывает сознание и становится собственным голосом человека. В случае саморазвития личности зрелая совесть выступает как второе «я» человека, как его гуманистическая совесть.

Связи долга и совести – определяющий принцип для понимания того и другого. Исторически долг формировался по обычаю «око за око, зуб за зуб» (таллионное право). В нем была реальная нравственная суть. Например, он требовал не десять жизней за одну, а жизнь за жизнь. То же сказывалось, соответственно, на голосе совести. Ранняя форма права пронизывала все отношения людей вплоть до первых великих религий. Христос, например, призывая разбить старые скрижали противопоставил принципу «око за око» принцип любви и всепрощения, а в новые времена Иммануил Кант, исходя из своего «категорического императива», выдвинул требование, как вариацию золотого правила морали: не делай другому того, чего не хочешь себе: «Поступай так, чтобы максима твоей воли, могла стать основой всеобщего законодательства». В таком случае поведение человека отвечает гармонии между людьми. В новейшей жизни мы можем выделить в отношении долга, совести и добра два противоположных понимания. Первый: добро должно быть с кулаками. В книге В.Лефевра «Алгебра совести» говорится о разнице между этим и противоположным подходом, который требует компромисса, терпимости, диктует отказ от всякого насилия. Иначе добро обращается в зло. В практике жизни доминирует первый мотив, даже у самых активно положительных людей, как раз им он и свойственен. И невозможно выйти за рамки его логики, если не коснуться чисто мировоззренческих высот, до которых дорастают немногие. Только при высшем обозрении бытия мы способны понять и увидеть, что наши желания выходят на высшую волю, на волю Бога, что существуют невидимые «кармические» связи, они воздают людям независимо от их идеологий и различий в понимании жизни. Эти закономерности, как ни тонки и глубоки, предстают перед современным культурным читателем во всей зримости. Они подтверждают истины древности. Уделить им надо первоочередное внимание. Без этого всякая мораль останется, что свойственно современной философии, неясной и проблематичной (см.С.Н.Лазарев «Диагностика кармы». Ч1-7. СПб., 1994-2002).

В зависимости от понимания долга, а следовательно, совести, разделяются типы общества и культур, на компромиссные (в основном религиозные) и конфронтационные (прежде всего, тоталитарные, а также религиозно-фундаменталистские). Что же касается сокровенного, «космического», восходящего к высшей силе понимания долга и совести, то в эзотерических учениях космос рассматривался и рассматривается как живое и одушевленное проявление бытия, где человек как микрокосмос является повторением всей природы мироздания и всеобщему гармоническому бытию должно соответствовать такое же гармоничное поведение человека, исключающее «грубые вибрации», связанные со злобой и ненавистью. Поэтому, когда добро с кулаками, эти «вибрации» остаются объективной фактической помехой истинной природе.

Вместе с этим при всех различиях, люди мира всегда общались и общаются поныне по определенным неписанными и взаимоприемлемым правилам. Социологический подход выделяет общечеловеческое «ядро» нравственно практических отношений людей. Оно является воистину регулятивной основой, помогающей разным общностям развиваться и совместно выживать, но более основательное и принципиальное «ядро» морали остается, как мы отметили проблематичным. Какой же вывод? Тут среагирует сама наша природа. Для человека, склонного к цинизму, это повод для аморальных выводов: мораль – условность, «мораль – ничто», но для сознательного человека это как раз повод для обретения самостоятельности собственного поиска и пристальных творческих выводов

Психотерапевты отмечают, что принцип «я должен» может привести к неврозу. Не будем пугаться – это случай «завышенного» образца. Если мы рисуем для себя слишком идеальный портрет, то, естественно, мы можем неоправданно перенапрягать свои силы. Поэтому установка на совершенство должна расти, но последовательно, спокойно закономерно. Буквально также как мы наращиваем свою физическую силу, посредством упражнений и тренировок. Более удобная позиция: «я никому ничего не должен» приведет, независимо от того, согласен с этим человек или нет к закономерным, «кармическим» последствиям. И верящие и не верящие их ощущают и отдают деньги экстрасенсам, в том числе и совсем ненадежным.

К понятиям совести и долга примыкают такие понятия, как стыд и вина. Вина – это сознание недостойной потребности, ее удовлетворения. В религиозной традиции ее именуют «грех» и связывают, прежде всего, с нарушением Божьих заветов. Такой безбожник как Карл Маркс определил стыд, как гнев, обращенный внутрь. В каждом случае переживание вины и стыда имеют полную психологическую общность у самых разных, в том числе по мировоззрению людей. Человеку может быть стыдно не только перед окружающими, но и перед самим собой. Стыд, как негативное последствие несостоятельной совести, как и голос ее ничем не устраним. не спасают ни утешения близких, ни высокий пост, ни богатое положение. Пасть в глазах окружающих, как и в собственных – это проявление позора. Самое мучительное переживание человека.

Да, чувствую, ничто не может нас среди людских мучений успокоить. Ничто, ничто, едина разве совесть. Так здравая, она восторжествует над злобою, над мелкой клеветой. Но если в ней единое пятно, единое, хотя бы завелось. Тогда беда. Как язвой моровою душа сгорит, нальется сердце ядом. Как молотком стучит в висках упрек. И все болит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах. И рад бежать, да некуда. Ужасно. Да, жалок тот, в ком совесть нечиста».

И все-таки, высшие, эзотерические учения предлагают людям уходить от таких, тем более предельных, форм самобичевания. Надо спасаться искренней и бездонной любовью к высшей воле, к божественному. И, как говорит Йога, мы не должны думать о том, какие мы плохие, но должны представить, какими должны быть хорошими. Практически люди воедино переживают и одно и другое, и страдания укоров совести, переживания вины и стыда оказываются той мощной силой, которая отрывает нас от несовершенства и неистово вздымает к высотам надежды и любви.

Выделяют культуры стыда и вины. Первая характеризует восточную цивилизацию, особенно древнюю. Вторая – западное общество, Европу. Сразу отметим, что и в Европе одновременно процветали социальные ритуалы, которыми напрямую утверждалась способность позорить со всепоглощающей силой. Правда, со временем, опозоривание отступало, а культ вины нарастал.

Всем памятна знаменитая картина Н.Крамского «Христос и грешница». Провозвестник новой веры и морали предложил толпе: «Кто безгрешен, пусть бросит в нее первый камень». Желающих и достойных не оказалось. За этим стоит великий символ виновности каждого, несовершенства каждого человека. Но этой культурной тенденции, обостряющей чувство вины, этому трудному пути к совершенствованию по сей день ощутимо противостоит противоположное: «Стыд не дым, глаза не выест», «Неудобно – это на потолке спать, одеяло падает». Социальная практика всем нам показывает, чем больше бесстыдных, тем жестче законы. Не забудем упомянуть о восточной культуре. Ритуал и искусство позора особенно развились в древнем Китае, которому была свойственна патриархальная традиция, основанная на привычках почитания семьи, и в то же время, чисто философский рационализм. Все это завершалось в жестких нормах и формах позора в отношении недостойных.

Но говоря о связи морали и закона приходится отметить, когда нравственность падает, право беспомощно. Его не соблюдают сами органы правопорядка, как видно на примере сегодняшней России. Нынешний президент лаконично отметил: «Право не работает». В странах благополучных достаточно порицания, символического заключения в тюрьму (вплоть до одного часа), чтобы оказать воздействие на «законопослушных» граждан. Русская пословица гласит: «Рыба гниет с головы». Если наш предшествующий президент не допускает прокурора страны, вопреки решению парламента, то это дурной пример для всех исполнителей закона. Остается слабая надежда, буквально на остатки всеспасительного человеческого стыда в рядах служителей закона, ведь каждый чиновник испытывает хоть какой-то стыд, хоть какую-то ответственно за свою действительную, в глубине ощущаемую каждым, человеческую ценность. Стыд возникает всегда, когда мы «не дотягиваем» до ценности окружающего мира. В любом отношении. По уровню благосостояния, что портило репутацию в дореволюционные времена, по уровню культуры и образованности, что всегда свойственно щепетильным и самолюбивым людям, по недостаточности социальной значимости и социального статуса – для людей честолюбивых. У молодежи в центре забот мода, мнение тесных коллективов, специфические традиции движений и объединений, особенно в городах. Сейчас стыдно не знать, как работать за компьютером и пользоваться Интернетом, то есть всегда есть социальные основы для стыда, идущие со стороны общества. Но человек имеет и собственное представление о ценностях. И люди, особенно наделенные индивидуальностью, имеют в этом направлении главные трудности. Фрейд говорил, что все нежелательное у нас вытесняется в особую подсознательную сферу «Оно». А потому даже простое осознание этих, ставших скрытыми, причин болезненных настроений, способны нас вылечивать. Здесь колоссальная роль принадлежит сексуальному фактору. Но сейчас общество и в нашей стране и в «высокоразвитых» странах спешит «излечиваться» противоположной крайностью – интим выставлен на всеобщее рассмотрение. Публичное разглядывание его – темы передач, широко обсуждаемых словоохотливыми аудиториями, объединяющими людей разного пола и возраста. Это калечит наш главный «регулятор» – совесть. Она атрофируется. В подобном случае надо говорить как раз не об атрофии или ампутации, а об излечении. Проще не вылечить, а отрезать . Руку, ногу и, наконец, саму душу человека.

Поскольку стыд возникает, выражаясь философски, при нарушении ценностей, стыдиться за близких и дальних приходится каждому из нас. Вокруг нас люди близкие нам по единству ценностей. Тут мы говорим о едином, глубоко цивилизованном социальном стыде. Гражданину может стать стыдно в любой стране за президента-пьяницу или сексуального маньяка или даже за людоеда.

Вместе с тем, существует ложный стыд. Мораль – ценностная психология. То, что вызывает страх в моральном плане у культурного человека оборачивается стыдом. Подростку, окруженному наглыми силачами-сверстниками, стыдно за свою слабость. Меланхоличным умным мальчикам или девочкам стыдно за отсутствие быстрой сообразительности. Иначе говоря, они пугаются неспособности быстро среагировать на поставленные вопросы.

Поскольку стыд имеет колоссальную силу, возникает желание, обычно подсознательное, и особенно у людей, лишенных моральной требовательности, желание обойти стыд и сопротивляться любыми средствами даже заслуженному позору. Приснопамятный Чикатилло начинает донага раздеваться даже в судебной клетке, когда на него направлены телекамеры, а в более простеньких случаях, участники «массовок» в телепередачах вдруг начинают делать гримасы и неприличные движения. Желание избавиться от стыда – это стремление победить в себе человеческое, даже ценой жизни. Выход для реального спасения противоположен. Спокойное самосовершенствование, со спокойной решимостью утратить даже жизнь, дабы не повторялись недостойные ситуации. Стыд перед собой – это вина перед совестью личной или перед Богом, когда мы начинаем верить и переносить на него всю нашу внутреннюю ответственность.

Как вытекает из сказанного вина тоже связана со внешними и внутренними обстоятельствами. Мы можем винить себя не только за недостойные поступки, но даже мысли и намерения. Мы, наконец, можем винить себя не только за совершенное, но и за несовершенное. Недостойно отказали кому-то в помощи, поддержке, поступили малодушно, просто ничего не предпринимая. И как при всех прочих нежелательных переживаниях, вина, загнанная внутрь порождает неврозы, кошмарные сны, «фобии» или страхи. Как от этого избавляться. В отношении вины – прощение. Это выражение свободной воли того, кого мы обидели, перед кем провинились. Но такая воля требует великодушия. Чем мельче, самолюбивее и себялюбивее человек, тем менее он способен к прощению. Самые злопамятные – самые гадкие. Справедливость может карать, великодушие может миловать. То же различие в масштабах государственного права. Существуют две формы в отношении деяний граждан в системе правопорядка. Их могут карать, но высшая инстанция имеют право (если она действительно мудрая).

Обида–злопамятность–месть – это естественная и порочная цепь. При затянувшихся конфликтах, ссорах, ее разрывает тот, кто более силен. Нравственно, духовно, кто силен на деле. Но есть формальное прощение и реальное. Формальное – опасно. Обида фактически сохраняется. Такая обида может существовать многие годы у многих людей. Она разрушает их здоровье, порождает худшие, неизлечимые болезни. А люди не понимают этого. Человек должен или предпринять мужественный шаг, на основе собственных принципов или лучше, это доступно всем, но не все догадываются, дойти до высокого мировоззрения, когда человек способен снять самообвинение, с одной стороны, но и обвинения тоже. Эта способность чисто мировоззренческая связана с ощущением и пониманием не только нашей человеческой ценности, с которой мы «носимся», но и той высшей ценности, которая все превосходит, которая несопоставима с нашей. Она порождает спокойную готовность. Она порождает естественное мужество. И тогда ощущение позора, стыда, вины, которые являются главной проверкой и «искушением» нашей жизни не оборачиваются катастрофой, а служат уроком. С точки зрения высшей истины, как бы с ней не соглашались, наша жизнь – лишь урок и самопроверка.

В итоге мы можем отметить, что у человека есть главные стадии роста: 1. Осознание своего человеческого достоинства, выделяющее его из стадности, массовости, безликости. 2.Осознание достоинства высшей силы вселенского всеобщего космического и даже. С точки зрения нашего узкого повседневного опыта и основанного на нем мышления, такое осознание – глупость, чушь и ерунда. Но высшие истины, как согласится про себя каждый, не могут определяться именно нашей сугубо личной повседневной жизнью. Связь с Высшим позволяет не натужно, а естественно «пренебрегать» собою и любить себя. Она не делает разница с точки зрения всеобщего между мною и любым другим. Поэтому нам становится легко прощать других. Нам становится понятно религиозное правило о прощении недругов и врагов. Мы можем наказывать других, если руководствуемся сознанием искренней правомерности собственных поступков, но мы при этом любим или хотя бы уважаем наших «оппонентов». Это просто и естественно для каждой матери. Запомним это и поймем. Каждый человек имеет то переживание «Я», которое свойственно нам. Подумайте об этом глубоко и сосредоточено. Из этого рождается простая и настоящая мудрость, к которой приходит великие философы. Но «Не боги горшки обжигают». Мудрость не бывает доступной одним и недоступной другим. Она – общечеловеческое достояние. Она проста. Было бы желание ощутить ее, и все мы до нее, рано или поздно поднимаемся. Если мы хотим прочитать даже «заземленные», но очень умные для нашей повседневной жизни работы, обратимся, например, к фрагментам книги замечательного практика, умного человека, американца Д.Карнеги, который помещен в Приложении.