Счастье

Сразу определим четко и однозначно одно из тех понятий, по поводу которых существует при неустанном человеческом интересе бесконечные версии и варианты. На наш взгляд счастье, как отмечалось, это высшее, устойчивое удовлетворение человеческих потребностей. Всех потребностей – и материальных и духовных. Говорят, что счастье каждый понимает по-своему. Наша формулировка этому никак не противоречит. У каждого свои потребности, но счастье для каждого в удовлетворении, высшем удовлетворении собственных потребностей.

Счастье, прежде всего, надо отличать от блаженства, которым принято минутное счастье. Счастье, связанное с текущими переживаниями. Мы отметили, что это устойчивое, а значит длительное, лишенное минутной случайности, настоящее и истинное удовлетворение. Уже тут отпадает один из давних традиционных вариантов в понимании счастья, которое связывает его с наслаждениями, сугубо чувственными – гедонизм – ,или даже, духовными – эпикуреизм. Данная трактовка счастье, объясняя индивидуальные различия, уж тем более может объяснить более общие различия, восходящие к отдельным эпохам и человеческим общностям. Им присуща подчеркнутость одних, а не других потребностей, им свойственны особые предпочтения. Но из рамок потребностей и духовных и материальных никакая жизнь нигде не выходит. Это относится, в частности, и к познавательной потребности, к потребности мысли, потребностям духа.

Основные потребности человека это основные составляющие его возможного счастья. Каждая потребность восходит к особой ценности, к тому что ее удовлетворяет. Физические (биологические) потребности восходят к такой ценности как здоровье. Именно на его основе возможно развернуть всю роскошь, радость свойственных нам чисто природных, наследуемых от более раннего живого, животного мира, потребностей. Ответвлением физических потребностей, связанных непосредственно с внутренним усвоением (еда, питье, дыхание и т.д.), являются экологические потребности – потребность во внешней среде. Здесь высшая ценность – гармония с природой. Материальные потребности восходят к такой заветной ценности, как благосостояние (а в пределе, если нам не угодно знать меры, к богатству). На основе этих потребностей, наследуемых людьми от животного мира формируются чисто человеческие, особенные, свойственные только нам, людям, потребности. Какая же из них первая? С молоком матери, с ее заботами, родителей просыпается особое чувство признательности. Оно бескорыстно, как новый вид потребностей, рождающихся в человеке – потребностей духовных. И конкретным выражением такой потребности, потребности в человеке и одновременно удовлетворением ее является любовь. Поэтому любовь в основе всех последующих духовных потребностей, основа духовности. К ней непосредственно примыкает весь ряд потребностей в человеке, людях – конкретных живых близких. Это нравственные потребности. Если сказать кратко, высшая моральная ценность заключена в любви.

Но у человека с момента рождения естественна другая потребность в освоении не только человеческого окружения, но и предметного мира. Ребенок обозревает сперва мир у своей кроватки, затем мир вокруг дома и, наконец, вырастая, испытывает неизбежную потребность обозреть все окружающее, вплоть до бесконечной вселенной. На основе познавательных и самых масштабных мировоззренческих потребностей рождается истина, как ценность, удовлетворяющая их.

Вместе с тем, переходя от потребности в ближайших людях (папе, маме, друзьях и т.д.), человек, формируясь, ощущает и понимает, что есть широкие общности, к которым он тоже не безразличен: возрастные, профессиональные, сословные, национальные, расовые, политические, религиозные и т.д. Он чувствует потребность соответствующего приобщения, консолидации, единства, широкого общественного сопереживания. Это социальные потребности. Высшая ценность – солидарность. Коренные потребности людей в рамках непосредственной жизни общества выходя на политические. Здесь высшая ценность, вне которой люди угнетены – свобода. В ряду социальных потребностей можно выделить и правовые. Право реализует политические требования, и здесь высшей ценностью выступает справедливость. На мировоззренческом уровне самом высшем у человека может существовать смутная, скрытая потребность в живой душе бытия – в Боге, как высшей ценности религиозных потребностей. Философская ветвь мировоззренческих потребностей выходит на смысл бытия. И, наконец, существует потребность, которая сама по себе не живет, но она зримо проявляется на высшем уровне всех других потребностей. Это потребность в совершенстве, или эстетическая потребность. Мы хотим высшего удовлетворения всех своих потребностей и на этом уровне всегда ощутимо совершенство.

Все это имеет прямое отношение к пониманию и раскрытию внутренней природы счастья. Счастье в достижении всех тех ценностей, которые способны удовлетворить все перечисленные нами потребности. Это цель не только отдельного человека, это цель общественного развития. Оптимальная система общества восходит к достижению этих ценностей для всех людей. Более подробно этот вопрос рассматривается в рамках социальной философии.

Есть особая потребность, как бы итожащая – в высокой оценке собственной человеческой ценности. Иногда даже говорят, что счастье в высоком удовлетворении собой. И напротив, если мы не ценим себя высоко, если наша самооценка явно отрицательная, мы не в состоянии быть счастливыми. Все свойства и понятия моральной жизни «перевязаны». Эта жизнь едина. Вспомним монолог Бориса Годунова: «да жалок тот, в ком совесть не чиста». Это говорит человек, обреченные на несчастье. И наоборот. Мы счастливы, когда достигаем, или в нас признают самую высокую ценность.

Но говоря о ведущих ценностях, надо не забыть и о такой широкой ценности, как Добро. Добро в отличие от совершенства это не высшая степень удовлетворения всех прочих потребностей, это просто способность и возможность их положительной реализации.

Для нашего счастья не все потребности равнозначны. Чем выше характер потребности, тем надежней ощущение счастья. Невозможно быть счастливым за счет чувственных удовольствий и материального потребительства. Они могут породить пресыщение – разочарование – несчастье как итог. Но никогда мы не испытаем пресыщенности, занимаясь интеллектуальным трудом, любой духовной деятельностью, обращаясь к мечтам и высшей вере. Качество потребностей не случайная составляющая и главный определитель надежного счастья. Поэтому творчество как форма созидания, как форма интеллектуальной и духовной деятельности является самой динамичной формой счастья. Счастье всегда в движении. Оно не может быть застывшим и, тем более самоуспокоенным. Тогда его не на долго хватает. А способность к творчеству решает вопрос, столь неотделимый от проблемы счастья: в чем смысл жизни? Для творящего его постановка излишня. Творчество – внутренняя способность любого из нас. Люди иногда в этом сомневаются совершенно напрасно. Формы творческого отношения к окружающей жизни самые разные и многообразные. В простой смекалке уже проявляется творчество. Формируя активное отношение к самым привычным делам, мы растим в себе творческую способность. Если вы сделаете ее самоцелью, вы убедитесь, что без преувеличения можно творить везде и во всем надо только избегать стереотипов, стандарта, привычности. Попробуйте, и вы будете удивлять окружающих. Все мы идем по линии инерции и автоматизма. А избавится от такого порядка не так у трудно.

Конечно, если творчество не мучается по поводу смысла жизни, то это еще не решает вопрос сам по себе об этом сокровенном смысле. Люди могут быть счастливы, не думая о смысле жизни и, как не удивительно, даже вопреки ему. По крайней мере временно. Ибо, как мы видели, счастье – это устойчивое и полнокровное удовлетворение наших потребностей. Вопрос о смысле бытия обостряется как раз тогда, когда мы чувствует хроническую неудовлетворенность жизнью на ее длительном протяжении. Для людей, обращенных к духовным потребностям, вопрос о смысле становится реальной проблемой. Это один из вечных вопросов философии. Но как бы он не решался, его логическая направленность как и контуры ответа на него однозначны. Смысл жизни в достижении высших ценностей, в творческом пути к ним, в проявлении высшей активности нашей внутренней сути. Это можно определить одним словом – самореализация.В самореализации в соответствии с сутью бытия каждый человек занимает определенное место в бесконечном мире. Он не заменим ни на кого другого. Одно из упражнений йогов, именуемое «Великое психическое дыхание», построено на воображении бесконечного мира, перед которым мы так ничтожны. Но затем надо четко осознать себя пылинкой в этом бездонном космосе, которой дано свое предназначение. А предназначение в незаменимости, неповторимости, уникальности нашей. Вопрос о смысле жизни, как всякий философский вопрос выходит за рамки обычной повседневной практики. И если человек испытывает потребность в его решении, он должен обратить сознание к развитию собственного мировоззрения. Работа человеческого духа от древних времен до наших дней создала неслучайные «модели» этого смысла, неотделимые от истины и счастья жизни. Смысл – это единство двух сторон – ценности и сущности. К ценности мы приходим через наши потребности. К сущности – через познание внешнего объективного мира. В единстве внутреннего и внешнего миров, в их гармонии и заключен конечный смысл бытия.

О динамичности счастья говорит то, что предощущением его является сознание правильного пути. Если мы чувствуем, что идем неправильным, недостойным и порочным путем, мы все глубже ощущаем себя несчастными. В силу подвижности и динамики счастья мы не можем относиться к нему как к чему-то, данному на веки. Это не вещь. Иногда люди склонны думать: «Я достиг чего хотел, отработал, теперь буду заслуженно отдыхать. «почивать на лаврах». В таком случае счастливая полоса обрывается. Счастье – это всепоглощающая цель, что знают люди творческого труда. Это самоотверженное, бескорыстное, полное ожидания движение к цели. Это способность к самоотдаче, что говорит о не эгоистической природе счастья, несмотря на то, что порой утверждают самозабвенный эгоизм, якобы ему присущий. Счастье может быть не только личным. Как известно, оно бывает семейным, групповым, оно может охватывать многих людей, целые нации. 9 мая 1945 года явилось счастливым днем для всей нашей многострадальной родины. Существует учение о счастье, как особое философское направление – эвдемонизм. Согласно ему, счастье это смысл жизни и ее цель. Древнегреческие философы, представители данного направления определили и черты, первоочередно свойственные счастью: добродетель (добро, проявляющееся в действии), приоритет духовных желаний, важная роль разума, умеренность. Иногда выделяется даже специальная наука о счастье – фелицитология.

Счастье есть счастье. Требуя сил, вдохновения и самоотдачи, оно не любит излишних тревог о себе, мелочных забот и щепетильности. «Горя бояться – счастья не видать». Счастье в движении жизни, в упоении ею.

Но можно заметить в итоге простую и великую вещь, в зависимости от которой мы счастливы или несчастны при одних и тех же обстоятельствах. Если мы соотносим наше настоящее положение с пределом наших пожеланий и горько сожалеем о недостигнутом – мы неизбежно несчастливы. Но если мы соотносим то же текущее положение с предельным минимумом, с худшей ситуацией, в которой могли бы быть – мы достойно ощущаем себя счастливыми. Люди подсознательно настраиваются на одну или другую меру, возможно именно в зависимости от этого, они практически делятся на оптимистов и пессимистов, верящих в счастье и не верящих, вечно разочаровывающихся в попытках его обретения. Отсюда и более полная формула счастья. Надо вести не только отсчет от минимума, но и знать, что вся наша жизнь – лишь проходящий этап вечности, и есть высшая ценность, воплощенная в любви. Если мы солидарны с древнейшим мировоззрением, прошедшим через все цивилизации, которые были на земле, до нынешней истории, от древней поры до современности, а подобное мировоззрение изложено в Ведах, то мы живем ощущением бессмертия и восхождением к высшему. Можно придерживаться любых иных принципов, но наше понимание, реальное переживание и способность обретать счастье, как видим, целиком зависит от нашего мировоззрения, от философского осмысления бытия, нашего места и назначения в мире. Прикладная этика непосредственно выходит на пути достижения искусства счастья, большого и маленького. Мы уже ссылались на работы Дейла Карнеги, фрагменты из которых в самых ценных выводах помещены в Приложении к нашему пособию. Обратите внимание и на другие работы, в которых прямо затронута проблема счастья, возможности достижения его на земле и прямо сейчас.

Свобода и ответственность

Их природа и связь проистекают, как и в анализе других явлений из главных начал жизни – потребностей и удовлетворяющих их ценностей. Мы свободны, когда нет препятствия нашим потребностям. Свобода это и есть возможность беспрепятственного удовлетворения потребностей человека.Почему же свобода ставится в прямую связь с ответственностью? Наверное, подумав, дадим ответ сами. Потребности наши делятся на положительные и отрицательные. К чему может привести свобода при удовлетворении негатива понятно. Отсюда неизбежная ответственность, налагаемая на нас за все наши устремления, действия и цели, вырастающие вследствие наших потребностей. Коротко, ответственность восознании наших потребностей и способности управлять ими для исключения любых нежелательных влечений.

Некоторые люди прямо лишаются свободы. Официальные приговоры так и гласят: это потому, что свобода для них – не польза, а вред. Польза не может быть абсолютной ценностью. И мы поняли почему. Наша свобода всегда соотносится со свободой других людей и не может ее попирать. Иначе мы попадаем в категорию «социально опасных». Такова четкая логика на основе простой и непоколебимой сути, определяемой природой потребностей и ценностей.

Свобода предполагает культуру. Личную и социальную. Общество постепенно вырастает не только до требований, но и до возможностей свободной жизни. Более ранние и несовершенные социальные общности подчинялись исключительно силе. Но чем сильнее проявляется светлая природа человека, тем менее она нуждается в ограничении. Самые передовые страны – это страны свободы. Это страны наиболее культурных людей. И наше воспитание – это воспитание наших потребностей. Там, где господствует худший стадный инстинкт, всякая подражательность, особенно в молодом возрасте, оказывается пагубной. А конформизм взрослых людей в условиях господства агрессивных вкусов и антигуманных идей исключает свободу для всех и каждого. Именно в таких условиях живут и развиваются тоталитарные системы, деспотические государства, построенные на диктате злой воли. Свобода – понятие как моральное, так и социальное. Это важнейшая политическая категория. Свобода нуждается в совести общества и совестливости любого гражданина. Надо прямо отметить, что религия не является абсолютной панацеей от засилья деспотии. Религиозный фундаментализм, стремящийся к диктату повсеместно в современном мире – пример тому. Даже религии, исповедующие бога, на поверку могут утверждать сатанизм. Если бог начальник, нетерпящий возражений. Если бог всекарающая и страшная сила, если это бог, исключающий любовь или предполагающий ее только для узкого круга – это не бог, а сатана. Если не полностью, то частично. Как и всякий важнейший вопрос проблема свободы и ответственности замыкается на философии. Все определяет человеческое мировоззрение, понимание сути вещей и бытия. Известно утверждение Зигмунда Фрейда о роли нежелательных эмоций в человеческом сознании и подсознании, о самодавлеющей роковой силе биологических потребностей. Но его соотечественник, психотерапевт Виктор Франкл, побывавший в нацистском концлагере, пришел к убежденному выводу: свобода это позиция в отношении необходимости. Возможны разные позиции в отношении одних и тех же обстоятельств в пронизывающей их единой необходимостью. Франкл не согласен с утверждением Фрейда, что если всех людей довести до крайнего голода, они будут вести себя как животные. Он опирался на собственный опыт и наблюдения за разными людьми, с разным поведением в концлагере.

Пожалуй, самым известным определением свободы, разделяемым в разных философских и политических лагерях, является формула, заявленная Гегелем и, так или иначе, звучавшая еще до него: «Свобода – осознанная необходимость». Корректива Виктора Франкла представляется не случайной и очень точной.

Вера. Надежда. Любовь.

Понятие любви рождается у самых оснований бытия. Всеобщая противоречивость считается его сущностью. Среди других великий Гегель отразил ее в своих знаменитых законах диалектики. Главный среди которых– закон единства и борьбы противоположностей. Но согласно Гегелю единство превалирует во всеобщем развитии. Выступая этой главной силой и решающей стадией в постоянно сменяющих друг друга противоречиях. Реальный мир далек от гармонии, но он и не исключает ее. Она не случайный момент развития, на котором снимаются противоречия, доминирует единство, взаимодополнение и взаимопроникновение противоположностей. В этом логическое и природное основание любви. Оно в неразмыкаемом единстве противоположных полов, этом буквальном ложе жизни. И все живое готово повторять: «Остановись мгновенье, ты прекрасно». Однако, оно приходит и уходит, возвращается вновь, повинуясь законом сложной жизни, где любовь, лишь ее пик и кульминация, ее весна в бесконечно повторяющейся череде лет.

На переходе от праздника к празднику жизни природа вынашивает плоды любви и накапливает новые силы, верша свой праведный и великий труд. Осознание этих циклов – основа новых надежд и постоянной веры. Но вселяются они стихийно, по велению самой природы, через инстинкты всего живого. Природа мыслит одна за всех, передавая свои стимулы и наделяя каждое существо целенаправленной силой влечения. Эту роль выполняют потребности. Именно они разделяют живое и неживое. Только через них рождается все разнообразие жизни. На них покоится, как мы видели, сложнейший механизм и животной и человеческой психики. Не всегда в биологии, психологии, социологии и философии это четко сознают. Или как говорят, не отдают этому должного внимания. Но если потребность – начало жизни, то «исторически первое должно быть логически первым». И в перечисленной уже последовательности для отмеченных наук потребность выступает исходным системообразующим признаком в накоплении знаний.

Надежда, вера и любовь – наиболее яркие проявления и взаимопереходящие ступени в сфере сокровенных потребностей и ценностей человеческой жизни. Они выражают потребность жизни ради жизни, и потому подчиняются не конкретной, а Большой ее логике. В конкретных обстоятельствах можно не видеть ни единого шанса для веры или надежды, но без преувеличения можно сказать, что они исходят не из внешних обстоятельств, а из сокровенных глубин нашей внутренней природы. Известна притча о мыши, провалившейся в кувшин со сметаной. Положение ее было, казалось бы, безнадежно. Нет, она плавала и плавала, повинуясь инстинкту жизни, пока не взбила своими лапками сметану и не ощутила под собой твердое основание. Однако, по многократным наблюдениям, человек, «венец природы», увы, склонен вести себя иначе. Знаменитый француз, пересекший на плоту океан, подтвердил, что большинство людей, оказавшихся за бортом, гибнут, имея шансы на спасение, намного раньше срока из-за безверия и страха. Поэтому, если спросят, о какой же любви идет речь, остается ответить – о любви к жизни. Именно так назван замечательный рассказ Джека Лондона об одной экстремальной ситуации.

Надежда, перерастая в веру, творит реальные и, даже, ирреальные чудеса. Когда Христа спросили, как ему удалось превратить воду в вину и воскресить Лазаря, он ответил, – веруйте, что эта гора перейдет к той – и она там будет. На чем основан эффект вполне достоверных исцелений от неизлечимых, казалось бы, болезней? На вере. Внушена шарлатанами? Честь и хвала им. Они бы наверное оправдали себя и на месте участкового врача.

Другое чудо, зарегистрированное даже атеистами – гипноз. Это внушенная вера. Человек, не державший кисти, поверив, что он Илья Ефимович Репин начинает класть уверенным, «привычным», профессиональным мазком краску на холст, экспромтом рождая истинный шедевр. Впрочем, любой читающий, наверное, припомнит случаи почище. Но, часто, ничто так не отличает тех же профессионалов от дилетантов, как уверенность в себе. Некоторые профессии (конферансье, репортеры и т.д.) в основном и построены на этом. Спорт и политика, журналистика и сценическая деятельность, педагогика и любая другая работа с людьми требуют повышенной веры в свои силы. Отсутствие может погубить любой талант. Психологически это проявляется как излишняя заторможенность «в определенных участках коры головного мозга». Самовоспитание, к счастью, позволяет снять ее полностью, а быстрота успехов зависит от степени самой веры и энтузиазма. На месте прежнего торможения рождается положительная доминанта, возбуждение, вокруг которого по нарастающей концентрируются психические силы человека, способные изливаться размеренно и атакующе. Рождается ощущение взлета и постоянной светлой готовности. Вера, надежда и любовь – естественные моральные переживания человека, способные им регулироваться. Их механизм в наших руках, и каждый в состоянии быть не только плохим, но и хорошим мастером. Великое искусство йоги дает для этого простой и уникальный метод. Можете воспользоваться им сегодня. Ложась на ночь, отдайте приказ подсознанию, чтобы оно выработало в вас нужные качества (а ими могут быть самые разные способности), задайте при этом реальный срок. повторяйте, требуйте, настаивайте. Чем убежденнее ожидание успеха, тем неотразимее он будет.

До сих пор речь шла о вере и надежде, как общечеловеческих ценностях, как о вере в Жизнь и надеждах с нею связанных. В социальном плане вера и надежда могут существенно дифференцироваться и конкретизироваться в соответствии с принципиальными предпочтениями каждого. Но в любом случае и надежда и вера остаются самоценностямичеловеческого духа в том смысле, что независимо от своего конкретного содержания они способствуют оптимизму, повышенной энергии и продуктивности дел. Речь идет именно о взаимосвязанных надежде и вере.

В отличие от общечеловеческой веры в Жизнь отдельные конкретные варианты социальной и политической веры могут не оправдать себя, что связано с тяжелыми моральными переживаниями человека. Необходима критичность по отношению к любому «символу Веры», тем более не состоявшемуся. Но здравая убежденность в его правоте и силе позволяет реально надеяться и верить в его перспективное возрождение.

Вера и надеждасвязаны с удовлетворениемпотребности в устойчивых жизненных ориентирахи через это – с высоким состоянием человеческого духа. Надежда – частично, а вера – полностью. В этом их суть как моральных ценностей. В психологическом планенадеждапредстает как переживаниевероятногоположительного ожидания, которое на уровнеубежденностистановитсяэлементом веры. Но в целом вера охватывает всю жизнь, значительный отрезок ее по времени или целую область жизни. Она или вырастает из существенных желаний или, в свою очередь, порождает их. Надежды переходит в веру, вера рождает их вновь.

Упомянуто, что надежда положить начало, а вера оформиться в яркой доминанте человеческих переживаний, способной их соответственно преломить и оптимально окрасить. Так рождается любовь. Так надежда и вера переходят в нее. Здесь возможно сопоставить основные аспекты любви. В общеприродном и социальном плане это живая форма гармонии, в психологическом – это полнота переключенияпрямого и косвенноговсех потребностейчеловека на объект «гармонического влечения», через соответствующее подчинение самой яркой потребности (доминанте). Но отсюда и сущность любви в качестве высшей самоценности.

Благодаря предельно положительному, яркому включению в мир любовь оказывается стимулом раскрытия всех физических и духовных сил человека. Именно здесь выступает внутренне переплетаясь творческий, нравственный и эстетический аспекты любви. Они проявляются в стремлении личности к самосовершенствованию и совершенствованию окружающего мира, к созиданию его на этом пути в духе исповедуемых принципов добра и справедливости. Любовь демонстрирует самые впечатляющие эстетические картины жизни и, в частности, через слияние мужского и женского типов красоты. Сами любящие всегда склонны видеть в своем предмете образец совершенства, поскольку с ним связаны самые заветные чаяния. Наоборот, черты совершенства обретает тот, кто способен отвечать таким чаяниям или потребностям.

Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула,

Но навстречу ветру я кричу: «Если я тебе придумала,

Стань таким как я хочу».

Любовь является сложным, «синтетическим» чувством. Она включает в себя оттенки различных переживаний – от вдохновенного пафоса до светлой успокоенности. Благодаря им всегда снимается излишняя немотивированная агрессивность, лишаются силы тревоги, имевшие до того значимость. Служа потребностям, выступая их гармонической равнодействующей, любовь сама оказывается одной из потребностей человека. И среди потребностей духовного бытия она самая главная, проходящая с человеком через всю жизнь. В детстве это любовь к родителям, в отрочестве к идеальным героям, в юности к избранникам противоположного пола, в зрелости – к детям, в преклонные годы – к внукам. Через призму любви мы даем оценку всему, что нас окружает в мире.

Да, оценки исходят из потребностей, но потребности потребностям рознь. Нежизнеспособный уродец на медицинском столе. Ему 23 года. Столько же лет было ему отцу-наркоману, когда родился сын. Критерием ценности служат потребности, содействующие восходящему развитию, эволюции человеческого рода. Конечно же, оценки, как и потребности, могут быть самыми разными, но деление на ценности и антиценности всегда объективно.

Любовь соединяет две стороны, является отношением. Субъект любви выступает для другой живой стороны ее объектом и наоборот. Любовь венчает гармонию между ними, взаимное счастье, ихпотребностьдруг в друге. Поскольку любовь представляет высшую самоценность жизни, люди часто стремятся к ней ради нее самой и потому порой готовы предпочесть во имя любви ценности самые разные, порой призрачные и даже ложные. Потребность в истинном знании была и остается залогом истинной ценности и истинной любви. Ценность же истины в том, что она свидетельствует о действительной сущности явлений, в том числе самих ценностей.

Свое место в вопросах любви занимает свобода. Ах, как часто говорят именно о свободе любви! Но, как мы видели, порочным людям свобода способна служить лишь для наказания себя и других. Воистину, «тот не рожден для вольной доли, кто для себя лишь хочет воли».

Однако в вопросах любви могут сталкиваться эгоистичные, преходящие, но сильные и эффективные потребности с потребностями иного, высокого плана. В таком случае регулятором должна выступить совесть человека. Но как способность к реальной самооценке она может существовать лишь на основе человеческого сопереживания, внутреннего ощущения ценности жизни вне собственного «Я». Любящие и милосердные люди всегда совестливы. Но только совестливые могут любить по-настоящему и самоотреченно. Совесть – неотступный хранитель любви, веры и надежд всей жизни человеческой.

И, наконец, самое главное. На стадии любви рождаются новые, духовные потребности. С ними рождается Человек, его мораль. Но любовь как новое качество должна возвыситься над прежним, исходным качеством жизни – потребностью как таковой. Любовь вырастает из потребностей, представляет их высшую силу, но, в конце концов, должна, как нечто совершенно новое подчинитьих себе. Тем более это касается любви, вырастающей из самых высших потребностей – мировоззренческих (философских) и, наконец, религиозных. Закономерно получается, что высшая любовь – Любовь к Богу.

Отмеченный здесь простой порядок надо осознать. Это самое важное. Иначе вся ранее полученная информация пойдет во вред. Сказанное подтверждается исследованиями серьезных мыслителей-эзотериков, наделенных реальным экстрасенсорным даром: «И себя, и детей мы чаще всего воспитываем неправильно: либо потакаем любым желаниям, либо, наоборот, стараемся затоптать любое желание. Правильное воспитание заключается в том, чтобы помочь ребенку ощутить Божественную любовь, из которой рождаются все желания. Помогать и в развитии желаний, постоянно подчеркивая их вторичность и периодически их ограничивая. /.../ Грех – это поступок, совершенный не под руководством Божественной любви, а ради какой-то человеческой ценности. Обретение Божественного достигается не через уничтожение сексуальности, а в использовании ее для накопления Божественной любви и постоянного преодоления зависимости от нее. Если любовь можно сравнить с всадником, то желание похоже на лошадь. Всадник должен сидеть на лошади и управлять ею. Если лошадь попытается сесть на всадника или понесется вскачь, закусив удила, ничего хорошего из этого не получится» (Лазарев С.Н. Диагностика кармы. Книга 7. СПб., 2001. С.19).

Все это надо учесть. Дабы мудро и счастливо преодолевать неизбежные в таком случае драмы жизни: «Когда наши желания становятся целью и ставятся выше любви, в этот момент мы сеем зародыши будущих несчастий, болезней и потерь» (Там же. С.16).

2. Воспитание и загадки совершенства. Философская суть эстетического сознания.

Важнейшая сфера педагогической практики – эстетическое воспитание опирается на эстетическую теорию. Суть ее представлена развернутой системой категорий. Как мы увидим, они со всей рельефностью раскрываются на материале искусства, многократно усиливающем их воспитательное воздействие.

Эстетическое отношение и эстетическое сознание

Мы исследуем эстетические отношения человека к действительности, где человек выступает субъектом, а действительность, отдельные ее предметы и явления – объектом таких отношений.

Эстетический объект всегда представляет эстетическую ценность или антиценность. Поэтому объективные эстетические свойства являются ценностными свойствами.

Что же представляет собою ценность? Ценно для нас все то, что способно удовлетворить наши потребности, материальные или духовные. Сколько существует видов потребностей, столько существует и типов ценностей: биологические, материальные, моральные, социальные (в их ряду можно выделить политические, правовые), интеллектуальные (науч­ные и философские), религиозные. Особенность эстетической ценности заключается в том, что она отдельно от них не существует. Но она представляет собой высший уровень всех этих ценностей, ибо она, как мы уже отмечали, являет собой совершенство. На сущности совершенства и несовершенства мы еще остановимся.

Здесь же мы остановимся на субъекте эстетического отношения. Все его характеристики и проявления естественно связаны с совершенством:

• эстетическое чувство – чувство совершенства;

• эстетическая потребность – потребность совершенства;

• эстетический вкус – вкус к совершенству (способность вкуса судить о совершенстве, направленность эстетических потребностей человека);

• эстетическая способность – способность к совершенству, то есть способность воспринимать, судить и созидать совершенство.

Мы видим, что специфика всех без исключения характеристик субъекта эстетического отношения связана с совершенством, а конкретизация зависит от раскрытия их психологической природы.

Во всяком сознании принято выделять два уровня:

• нижний – психология, преимущественно сфера чувств;

• верхний – идеология (в самом широком ее понимании) как совокупность взглядов, принципов, положений и складывающихся при их внутреннем единстве теорий.

Теоретический уровень всегда связан с обобщением конкретной, чувственной жизнедеятельности людей, а в своих внутренних рамках он развивается по законам логики.

Обратимся теперь к примерам. Как соотносится, в частности, нравственное и эстетическое. Среди многих этот вопрос интересовал Фридриха Шиллера. Он убедил и себя, и других такой воображаемой ситуацией.

На зимней дороге – ограбленный и раздетый путник, теряющий силы от холода. Одни просто отказываются ему помочь под различными предлогами, другие вроде бы готовы оказать содействие, но делают это или при условии оплаты, или из чувства долга. Но погибающий человек отказывается даже от последнего варианта. И вот появляется пешеход, который, едва заметив несчастного, мгновенно бросается навстречу, не расспрашивая, не торгуясь, вскидывает его на спину и несет тяжелую ношу с чувством счастья, что может помочь другому живому человеку в постигшей его беде. Вывод немецкого драматурга и эстетика из этой воображаемой ситуации: нравственное на уровне совершенства переходит в эстетическое как прекрасное.

Аналогичные выводы делают люди везде и повсюду в прочих случаях жизни. Шахматисты блестящий ход называют красивым, ученые и философы говорят о прекрасных истинах, и даже рекламные телевизионные ролики назойливо твердят о "совершенном вкусе" зубных паст и кефира!

Образ совершенства доминирует в эстетическом отношении к миру. Такой образ именуется идеалом. Воплощаясь в зримых формах жизни, он восходит ко всему многообразию ее положительных эстетических проявлений, к которым, в частности, мы переходим далее.