Философия образования

Лекция девятая: Духовные измерения человеческого существования …

его подготовки к труду и нравственному выполнению своих общественных обязанностей.

То основные функции базового образования должны состоять в формировании Веры в действительно высшую ценность максимально возможной самореализации и в создании условий для самоопределения личности, самопознания собственных способностей, желаний, интересов, реальных возможностей, а основные функции профессионального образования должны состоять в продолжении развития и закреплении этих мировоззренческих оснований личности и в обеспечении человека знаниями, умениями и навыками, способствующими максимально возможному проявлению его способностей в продуктивном общественно полезном труде, в идеях и делах во благо всех людей Земли, свое собственное благо, благо своей семьи, своих близких и отдаленных потомков…»619. Согласно Б. Гершунского: «Вера, Знание, Труд… Именно в этой неделимой триаде Человек будущего будет видеть истоки своего восхождения к пониманию Смысла своей жизни, свои стартовые возможности и гарант реальности своих жизненных устремлений»620.

Знание и вера не противоречат друг другу, а наоборот, дополняют, обогащают друг друга. Вера рождается на основе ценностно-нор- мативной информации, запечатленной в ходе онтогенеза в основах внутреннего абстрактного образа. Как только основные аспекты сложившейся ценностно-нормативной базы находят подтверждение или поддержку в предстоящем псипространстве, они приобретают более устойчивую форму и переходят в категорию веры.

Лишение человека веры приводит к пагубным и необратимым последствиям. Не случайно Ф. Степун считал, что только вера обеспечивает целостность человеческого миросозерцания и единство жизненного стиля, обусловливает обратную зависимость «культурно-хозяйствен- ной убогости» отечественной жизни и высокого накала духовности, нравственного подвижничества: «Всякая культурная нерасчлененность, формальная невозделанность, научная, художественная и правовая неоформленность сознания способны пребывать культурою лишь внутри подлинно верующей души. Падение веры неизбежно превращает недифференцированную целостность народного сознания из явления культуры в явление откровенного варварства. Как убогость форм русского пейзажа формально прекрасна, благословенна, тиха лишь в охвате уходящих в бесконечность — в географическую вечность — гори-

619Гершунский Б. С. Философия образования для ХХI века. (В поисках практикоориентированных образовательных концепций) — М.: Изд-во «Совершенство», 1998. —

С. 536.

620Гершунский Б. С. Философия образования для ХХI века. (В поисках практикоориентированных образовательных концепций) — М.: Изд-во «Совершенство», 1998. —

С. 553.

351

Базалук О. А. Философия образования в свете новой космологочисекой концепции

зонтов, так и формальная убогость русского народного сознания куль- турно-значительна лишь в оформлении религиозным горизонтом веры»621. А И. Ильин по этому поводу высказался с еще большим макси-

мализмом: «…Ибо, то, что не стоит смерти, то не стоит ни жизни,

ни веры»622.

§ 197. В отечественной культуре образованность и духовность рассматривались как самостоятельные феномены, не обусловливающие друг друга. И. Ильин отмечал, что духовность доступна не только людям образованным, людям высокой культуры: «История всех времен и народов показывает, что именно образованные слои общества, увлекаясь игрою сознания и отвлеченностями ума, гораздо легче утрачивают непосредственную силу доверия к показаниям внутреннего опыта, которая необходима для духовной жизни. Ум, порвавший с глубиною чувства и с художественною силою воображения, привыкает обливать все ядом праздного, разрушающего сомнения; и поэтому оказывается в отношении духовной культуры не строящим, а разрушающим началом. Напротив, у людей наивно посредственных эта разрушающая сила еще не начинает действовать. Человек малой «культурности» гораздо более способен прислушиваться к показаниям внутреннего опыта, то есть прежде всего сердца, совести, чувства справедливости, чем человек хотя бы и большой, но рационалистической культуры. Простая душа наивна и доверчива; может быть, именно потому она легковерна и суеверна и верит, где не надо; но зато самый дар веры у нее не отнят; а потому она способна верить и там, где надо. Пусть духовность ее — некритическая, малоразумная, недифференцированная, тянет к мифу и к магии, связана со страхом и может заблудиться в колдовстве. Но духовность ее несомненна и подлинна: и в способности внимать дыханию и зову Божию, и в любви сострадательной, и в любви патрио- тически-жертвенной, и в совестном акте, и в чувстве справедливости, и в способности наслаждаться красотою природы и искусства, и в проявлениях собственного достоинства, правосознания и деликатности. И напрасно образованный горожанин стал бы воображать, будто все это недоступно «необразованному крестьянину»! Словом, духовная любовь доступна всем людям, независимо от уровня их культурности»623.

И еще он писал: «…внутренний, духовный опыт и есть истинный источник и истинная область веры, религии и всей духовной культуры вообще. Воспитать человека — значит прежде всего пробудить в нем эти духовные переживания и открыть ему доступ к этому духовному

621Степун Ф. А. Мысли о России// Новый мир. — 1991. — №6. — С. 224.

622Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 143.

623Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 203.

352

Лекция девятая: Духовные измерения человеческого существования …

опыту. Только в этом опыте человек может постигнуть, что такое любовь, какова ее глубина и сила и в чем ее священное значение. Только здесь он может научиться отличать добро от зла; услышать в самом себе голос совести; постигнуть, что такое честь, благородство и служение. Только в этой области он может увидеть, что такое художественность и прекрасное искусство; воспитать свой вкус и развить свое восприятие красоты. Только духовный опыт может открыть ему, что такое истинное знание, очевидность и доказательство и в чем состоит научная культура и достоинство ученого»624.

Таким образом, вера, а не знания рассматривалась в качестве основы духовного мира человека славянской национальности. Соответственно, приоритет отдавался не образованию (в его западной версии), а просвещению, суть которого Н. Гоголь сформулировал так: «Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь»625. Следовательно, система образования (от концепции до содержательного наполнения) должна максимально полно учитывать и воспроизводить специфику духовности. Лишь в этом случае она эффективно сможет решить задачу формирования нравственной и социально ответственной личности.

§ 198. Наивысшей чувственно-эмоциональной степенью веры является то, что зовется предназначением, или в терминологии В. Сухомлинского — долженствование626. Известный швейцарский психолог К. Юнг уделил предназначению пристальное внимание. Для него предназначение — это некий иррациональный фактор, который фатально толкает к эмансипации от стада с его проторенными путями627. К. Юнг пишет: «настоящая личность всегда имеет предназначение и верит в него; имеет к нему pistis, как к богу, хотя это — как, вероятно, сказал бы заурядный человек — всего лишь чувство индивидуального предназначения. Это предназначение действует, однако, как божественный закон, от которого невозможно уклониться. Тот факт, что очень многие погибают на собственном пути, ничего не значит для того, у кого есть предназначение. Он должен повиноваться собственному закону, как если бы это был демон, который соблазнял его новыми, странными путями.

Кто имеет предназначение, кто слышит голос глубин, тот обречен»628.

624Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 152.

625Гоголь Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями. — М., 1993. — С. 94.

626Сухомлинский В.А. Как воспитать настоящего человека: (Этика коммунистического воспитания). Педагогическое наследие. — М.: Педагогика, 1990. — С. 11–13.

627Юнг К.Г. Собрание сочинений. Конфликты детской души / Пер. с нем. — М.: Канон, 1994. — С. 196.

628Там же.

353

Базалук О. А. Философия образования в свете новой космологочисекой концепции

Дальше К. Юнг пишет: «Предназначение или чувство предназначенности — это прерогатива не только великих людей, но и обычных, вплоть до дюжинных; разница лишь в том, что вместе с убыванием величины предназначение становится все более туманным и бессознательным, словно голос внутреннего демона все больше и больше отдаляется, говорит все реже и невнятнее. Ведь чем меньше масштаб личности, тем в большей степени она неопределенна и бессознательна, пока, наконец, она не исчезает, становясь неотличимой от социальности и поступаясь из-за этого собственной целостностью, и взамен растворяется в целостности группы. Место внутреннего голоса заступает голос социальной группы и ее конвенций, а место предназначения — коллективные потребности»629.

У Юнга предназначение становится основным критерием оценки личности. «Только тот, кто сознательно может сказать «да» силе предстоящего перед ним внутреннего предназначения, становится личностью; тот же, кто ему уступает, становится добычей слепого потока событий и уничтожается. В том и состоит величие и искупительный подвиг всякой настоящей личности, что она добровольно приносит себя в жертву своему предназначению и осознанно переводит в свою индивидуальную действительность то, что могло бы привести только к погибели, продолжая жить бессознательною жизнью в группе»630.

«Долженствование» В. Сухомлинского отличается от «предназанчения» К. Юнга тем, что это не данность, а сознательный выбор, который формируется в ребенке под воздействием педагогического процесса. По этому поводу В. Сухомлинский пишет: «Понимание и чувствование долженствования — краеугольный камень этической образованности, этической культуры. Во внутренней убежденности в том, что я должен, заключается тесная связь этики как теории морали и этической практики. Идеи о должном войдут в душу маленького человека и станут его идеалом лишь тогда, когда долженствование станет стилем мышления, человеческих отношений в коллективе, стилем труда, служения обществу. Идея добра станет ориентиром жизненной практики, меркой поступков лишь тогда, когда смыслом жизни человека является стремление к добру и непримиримость к злу. <…> Сущность этического воспитания в школе и заключается в том, что воспитатель пробуждает у своих питомцев стремление к идеальному, к тому, что должно быть. Чувствование красоты, привлекательности идеального — это моральная и эмоциональная сердцевина долженствования как средоточия эти-

629Юнг К.Г. Собрание сочинений. Конфликты детской души / Пер. с нем. — М.: Канон, 1994. — С. 196–197.

630Юнг К.Г. Собрание сочинений. Конфликты детской души / Пер. с нем. — М.: Канон, 1994. — С. 200.

354

Лекция девятая: Духовные измерения человеческого существования …

ки»631. По Сухомлинскому «воспитать настоящего человека, научить его жить — это значит научить долженствовать»632.

§ 199. По мнению И. Ильина, первым и глубочайшим источником духовного опыта является духовная любовь: «Ее надо признать основным и необходимым «органом» духовного опыта»633.

У В. Даля «любить» означает: «чувствовать любовь, сильную к кому привязанность, начиная от склонности до страсти; сильное желанье, хотенье; избранье и предпочтенье кого или чего по воле, волею (не рассудком), иногда и вовсе безотчетно и безрассудно»634.

И. Ильин не соглашается с авторами, которые считают, что любовь нельзя описать. С присущей ему эмоциональностью и надрывом Ильин дает следующее описание духовной любви: «Там, где начинается любовь, там кончается безразличие, вялость, экстенсивность: человек собирается и сосредоточивается, его внимание и интерес концентрируются на одном содержании, именно на любимом; здесь он становится интенсивным, душа его начинает как бы накаляться и гореть. Любимое содержание, — будь то человек, или коллекция картин, или музыка, или любимые горы, — становится живым центром души, важнейшим в жизни, главным предметом ее. Оказывается, что любовь дает человеку, по слову Платона, сразу — душевное богатство и душевную бедность: богатство — ибо человек нашел сокровище своей жизни, которым он владеет и которое он как бы носит в себе: отсюда чувство душевного обилия, силы, счастья, повышенного интереса к жизни и благодарности за все это; бедность — ибо у человека возникает чувство, что он никогда не владеет своим сокровищем до конца и что без него и вне его он сам скуден, печален и одинок: отсюда чувство душевной скудости, слабости, несчастья, разочарования во всем и ропот на свою лишенность и нищету. И все же, несмотря на эту тоску лишенности, человек чувствует себя обогащенным и богатым.

Вот почему любовь есть радость, которая не покидает человека даже и в страдании, но светит ему сквозь все неудачи, лишения и огорчения, так что он радуется и тогда, когда терпит муку: ибо он знает, что он имеет в себе самом некое сокровище, и чувствует, как от близости к этому сокровищу душа его заливается глубокой и тайной радостью, как бы неким блаженным светом. Оказывается, что любовь сама по себе, даже и в отрыве от любимого предмета, есть уже счастье, в котором душа перестает каменеть, размягчается, становится как бы подвижной и

631Сухомлинский В.А. Как воспитать настоящего человека: (Этика коммунистического воспитания). Педагогическое наследие. — М.: Педагогика, 1990. — С. 12.

632Там же.

633Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 154.

634Даль Владимир Толковый словарь в 4-х т. — М.: «Русский язык», 1989 г., Т.2. —

С. 282.

355

Базалук О. А. Философия образования в свете новой космологочисекой концепции

легкой, гибкой и текучей; она нежно чувствует, поет и обращается ко всему миру с сочувствием и добротой. Любовь есть доброта, — не только потому, что она окружает сочувствием свой любимый предмет, печется о нем, страдает и радуется вместе с ним, но и потому, что любовь сама по себе дает человеку счастье и вызывает у счастливого потребность — осчастливить все и всех вокруг себя и наслаждаться этим чужим счастьем как излучением своего собственного»635.

И. Ильин считает, что человек призван, чтобы видеть и любить «не только плотское начало, не только телесное явление, но и «душу» — своеобразие личности, особенность характера, сердечную глубину, для которых внешний состав человека служит лишь телесным выражением или живым органом. Любовь только тогда не является простым и кратковременным вожделением, непостоянным и мелким капризом плоти, когда человек, желая смертного и конечного, любит скрытую <... > бессмертность и бесконечность; вздыхая о плотском и земном, радуется духовному и вечному; иными словами, когда он ставит свою любовь перед лицо Божие и Божьими лучами освещает и измеряет любимого человека... В этом — глубокий смысл христианского «венчания», венчающего супругов венцом радости и муки, венцом духовной славы и

нравственной чести, венцом пожизненной и нерасторжимой духовной общности»636.

Я возможно непростительно много для монографии цитирую одного автора, но, на мой взгляд, лучше И. Ильина о многих аспектах чувст- венно-эмоциональной составляющей психики никто не сказал, и сказать не может. На мой взгляд, лучше процитировать классика, дать прочувствовать и другим накал и надрыв его слов, наболевшее и пережитое у человека лишенного Родины637, потому что такие слова рождаются только в душе болеющей любовью: к человечеству, Родине, будущему. И. Ильин выстрадал в себе любовь к ближнему, подошел к обостренной духовности через свой жизненный опыт, и говоря о духовной любви, он прежде всего говорит о себе: о своей тоске по Родине, о своих перечеркнутых жизненных планах и надеждах, о безвременно погибших родных и близких. «Истинная любовь <…> вжи-

вается в любимый предмет вплоть до художественного отождест-

вления с ним. Чувство и воображение соединяются у любящего

635Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 154–155.

636Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 159.

637В 1922 году И. Ильин за антикоммунистическую деятельность вместе с другими 160 философами, историками и экономистами на пароходе был выслан из России. Тридцать два года человек бесконечно любящий Россию, чьи предки вошли в историю России (отец Ильина был крестником императора Александра II, губернский секретарь, дедушка — строителем Большого Кремлевского дворца, а потом его комендантом) был вынужден со стороны наблюдать как разрушалась многовековая история великого государства, как вводились совершенно новые, чуждые ему ценности, как на второй план отходила проблема духовности.

356

Лекция девятая: Духовные измерения человеческого существования …

человека и повышают силу его восприятия и воспроизведения настолько, что проницательность его по отношению к любимому предмету доходит до настоящего интуитивного ясновидения. Иногда эта сила ясновидящей проницательности ограничивается одним любимым человеком (напр., у матери — ее детьми) или любимым предметом (напр., у музыкального критика — музыкой одного любимого композитора); но иногда эта сила переносится и на других людей, и даже на весь мир (напр., у гениального художника). Во всяком случае, человек, осчастливленный любовью, созерцает и воспринимает предметы внешнего и внутреннего мира совсем иначе, чем человек с сухим и каменеющим сердцем, холодный и чопорный эгоист. Любящему человеку весь мир говорит иное и иначе, так, как если бы каждый цветок раскрывался ему по-особому, каждая птичка пела ему по-иному, каждый луч солнца светился ему ярче, каждое человеческое сердце повертывалось к нему особливо; подобно тому, как в сказке избушка на курьих ножках повертывается к Ивану Царевичу передом, а к лесу задом. Ибо любовь есть сила всесогревающая, всеотмыкающая и всевидящая; она сама и цветет, и поет, и сияет.

<…> И это видение и влияние любящего сердца, проявляющего нередко истинно гениальную проницательность, усиливается еще от самоотвержения, этого последнего и высшего дара любви. В самом деле, вчувствование и воображение любящего сердца доходит иногда до того, что человек действительно проявляет полное самоотречение: любимый предмет оказывается для него выше его самого; он становится для него живым центром его жизни, которому он служит, нисколько этим не унижаясь, и которому он приносит многое в жертву, щедро и беззаветно, нисколько не помышляя об этих жертвах. Он делает единственное, что ему естественно и неизбежно делать; он делает необходимое, как единственно для него возможное и добровольно-желанное, не думая о других, трусливых и неискренних путях.

Такова настоящая любовь; так она действует и проявляется в жиз-

ни»638.

§ 200. По мнению И. Ильина человеческая жизнь не имеет ни смысла, ни достоинства без еще одной важной составляющей человеческого существования — свободы639. Ильин считает, что смысл жизни человека заключается в том, чтобы любить, творить и молиться, так вот без

638Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 155.

639Несколько иное, «западное» видение понятия свободы, раскрыто в фундаментальных исследованиях одного из крупнейших мыслителей ХХ столетия, немецкого философа Мартина Хайдеггера (1889–1976); в исследованиях французского философа, писателя, нобелевского лауреата Жан Поль Сартра (1905–1980) и др. Сопоставление видения понятия «свобода» в за- падно-европейских классических философских работах и в русской философии — это отдельное поле для исследований, которое не входит в план данного спецкурса.

357

Базалук О. А. Философия образования в свете новой космологочисекой концепции

свободы нельзя ни молиться, ни творить, ни любить. Он понимает это следующим образом640:

1.Веровать и молиться можно только самому, по доброй воле, искренно, из глубины. Нельзя молиться по приказу и не молиться по запрету. Молитва по приказу не нужна ни Богу, ни себе, ни людям; и тот, кто запрещает молиться, делает вредное противорелигиозное дело. Отсюда — свобода верования, исповедания и любви.

2.Любить можно только самому, искренно, по доброй воле, из глубины. Нельзя любить Бога, родину и людей по приказу и перестать любить в силу запрета. Вынужденное доказательство преданности, расчетливый, казенный патриотизм — есть притворство и обман; такое притворство ни к чему хорошему не ведет; такой обман никому не нужен. Любовь не загорается по повелению и не угасает по предписанию; она невынудима; и притом всякая любовь и ко всему: и к Богу, и к людям, и к делу, и к природе, и к идеям. Отсюда — свобода духовной любви и убеждений.

3.Творить можно только по вдохновению, из глубины, свободно. Нельзя творить по приказу или не творить по запрету. Что стоит жизнь без творчества, творчество без вдохновения, вдохновение без свободы?

Отсюда — свобода духовного творчества.

§ 201. По мнению А. Зепесоцкого, единственным основанием подлинного человеческого бытия и критерием нравственности выступают

духовные ценности и нравственные идеалы, с которыми человек соотносит себя, свои поступки, жизнь в целом641. Следовательно, в основе правоспособности лежит идентичность человека как субъекта морали, потому что основная категория права — ответственность — это, прежде всего, категория нравственная. Ответственность соседствует с метафизической проблемой свободы, которая в плоскости индивидуального бытия решается в единстве поступка, оценки его последствий и готовности нести ответственность за них. Способность к ответственности в данном случае задается не столько просчетом возможных карательных санкций, предусмотренных уголовным или гражданским законодательством, сколько осознанием степени соответствия (или несоответствия) человеческого поступка нравственному идеалу. Поэтому моральная ответственность сложнее и фундаментальнее ответственности юридической: уже на этапе выбора поступка человек предвидит ответственность не столько перед законом, сколько перед неким абсолютом (Богом, другими людьми, перед собственной совестью).

640Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 168.

641Запесоцкий А. С. Образование: философия, культурология, политика. — М.: Наука, 2002. — С. 111–112.

358

Лекция девятая: Духовные измерения человеческого существования …

В моральной плоскости образным аналогом института судебной власти выступает совесть как духовно-нравственное переживание разрыва реального и должного, индикатор соответствия свершившегося и возможного. Суд совести для человека морального по глубине переживаний гораздо фундаментальнее суда юридического. Поэтому основные категории правосознания: действие, ответственность и вменяемость — это категории нравственные, свидетельствующие о степени личностной зрелости. Субъект права — это личность, способная к духовно-мотиви- рованным поступкам, выбору, признанию своих действий как собственных и готовности нести ответственность за последствия совершенного.

У И. Ильина совесть — это целый спектр характеристик: «Совесть есть живая и цельная воля к совершенному; поэтому там, где отмирает эта воля, качественность становится безразличной для человека и начинает уходить из жизни; все начинает делаться «недобросовестно», все снижается, обесценивается, становится никому не нужным…

Совесть есть первый и глубочайший источник чувства ответствен-

ности; поэтому там, где это чувство угасает, — воцаряется всеобщее безразличие к результату труда и творчества; что же могут создать безответственныйсудья, политик, врач, офицер, инженер, кондукторипахарь?

Совесть есть основной акт внутреннего самоосвобождения; по-

этому там, где акт исчезает из жизни, внешняя свобода теряет свой смысл, а политическая свобода начинает извращаться; человек теряет доступ к свободной лояльности, и ему остаются только две возможности в жизни: или повиноваться законам из корысти и страха, уподобляясь лукавому и неверному рабу, или не повиноваться законам, всячески изощряясь в безнаказанном правонарушении и уподобляясь непойманному преступнику.

Совесть есть живой и могущественный источник справедливости;

поэтому там, где ее лучи уходят из жизни, человек теряет как бы душевный орган для справедливости и вкус к ней;

<…> Наконец, во всяком жизненном деле, где личное своекорыстие

сталкивается с интересом дела, службы, предмета, — совесть является главною силою, побуждающею человека к предметному поведению;

поэтому там, где совесть вытравляется из жизни, — ослабевает чувство долга, расшатывается дисциплина, гаснет чувство верности, исчезает из жизни начало служения; повсюду воцаряется продажность, взяточничество, измена и дезертирство; все превращается в бесстыдное торжище, и жизнь становится невозможной»642.

Анализ составляющих совести приводит Ильина к убежденности в том, что «совесть есть не только источник праведности и святости, но и

642 Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 181–182.

359

Базалук О. А. Философия образования в свете новой космологочисекой концепции

живая основа элементарно упорядоченной или тем более расцветаю-

щей культурной жизни. Совесть есть то светящееся лоно, из которого исходят, пронизывая всю жизнь, лучи качественности, ответственности, свободы, справедливости, предметности, честности и взаимного доверия. И если бы однажды злому духу в ночи удалось погасить в душе спящих людей все лучи совести, хотя бы на сравнительно короткое время, то на земле воцарился бы такой ад, о котором самые злые сновидения не могли бы дать нам верного представления»643.

§ 202. По мнению Б. Гершунского: «Человек должен верить в возможность собственной самореализации и ее общественного признания. Должен верить в возможность и естественность духовного продолжения собственного Я … Он должен получить такую возможность, получить реально и зримо, без мистики и пустых обещаний. Во всем этом, именно в этом он должен видеть смысл своей жизни, верить в него, стремиться все более полно понять его и достигнуть его»644. В этом и заключается человеческое счастье.

По мнению выдающегося польского поэта и драматурга Ц. Норвида (1821–1883), «Человек, чтобы быть счастливым, должен знать: 1) зачем жить, 2) для чего жить, 3) за что умереть. Отсутствие одной из этих частей ведет к драме. Отсутствие двух — к трагедии»645.

Известный украинский философ В. Малахов выделяет следующие критерии человеческого счастья646:

1.Удовлетворение человеческих потребностей. Нельзя назвать сча-

стливым человека неудовлетворенного, страдающего от неудовлетворенности элементарных потребностей как в физическом, так и в духовном смысле.

2.Сознательное понимание собственного существования. Ощуще-

ние необходимости собственного присутствия в существовании мира, востребованности продуктов труда психики, смысла и цели — это необходимый компонент счастливого состояния души.

3.Целостность существования. Если счастье, это удовлетворение от жизни в целом, то очевидно, что человек не может чувствовать себя счастливым до тех пор, пока его существование остается раздробленным, распотрошенным на части, второстепенности. Поэтому издревле существует правило: стараться быть самим собою в каждой отдельной ситуации своего существования. Лишь в этом случае сохраняется

643Ильин И. А. Путь к очевидности. — М.: «Республика», 1993. — С. 182.

644Гершунский Б. С. Философия образования для ХХI века. (В поисках практико-ориен- тированных образовательных концепций) — М.: Изд-во «Совершенство», 1998. — С. 552.

645Цитируется по книге: Малахов В. А. Етика: Курс лекцій: Навч. посібник. — 5-те вид. — К.:

Либідь, 2004. — С. 216.

646Малахов В. А. Етика: Курс лекцій: Навч. посібник. — 5-те вид. — К.: Либідь, 2004. —

С. 216–219.

360